​​4 июля празднуется День независимости Северо-Американских Соединённых Штатов. Однако стоит иметь в виду, что Война за независимость САСШ одновременно была и Первой американской Гражданской войной.

К моменту начала мятежа в Тринадцати колониях жили около 2,5 млн. человек, включая 0,5 млн. чёрных рабов. Согласно примерным подсчётам, от 15 до 20% белого населения в колониях сохранили верность королю Георгу III. Их называли «лоялистами». Сторонниками независимости были от 40 до 45% белых. Оставшиеся примерно 35% соблюдали нейтралитет и выжидали, чем всё закончится.

Лоялизм складывался из сочетания экономических, этических и политических факторов. Многие купцы на Восточном побережье (особенно в Нью-Йорке) имели прочные торговые связи с метрополией и с карибскими колониями. Никакого смысла в бунте они не видели. Король являлся главой Англиканской церкви, и это само по себе обеспечивало лояльность к нему со стороны многих религиозных людей. Также стоит иметь в виду, что бунт против Короны начали местные колониальные элиты, а потому те, кто был ими недоволен, естественным образом рассматривали Лондон как справедливого регулятора. В конце концов, раскол прошёл даже внутри семей. Все знают о Бенджамине Франклине – одном из самых известных лидеров революции. Но его старший сын – губернатор Нью-Джерси Уильям Франклин, остался принципиальным лоялистом, который воевал против собственного отца за дело короля, а после поражения эмигрировал в Лондон.

Из-за того, что революцией в большинстве своём руководили местные элиты, лоялистам не удалось сформировать массового организованного общественного и военного движения. Более того, стоит иметь в виду, что революционеры не стеснялись запугивать своих противников и фактически развернули революционный террор против тех, кто не поддерживал независимость. В «лучшем» случае схваченным лоялистам грозило вымазывание в смоле и перьях, в худшем – повешение на ближайшем дереве.

Всего через воинские формирования лоялистов прошли около 25 тыс. человек, тогда как через Континентальную армию Вашингтона и сепаратистские отряды местной милиции в сумме за 8 лет прошли около 250 тыс. человек (естественно, единовременно во всех армиях служили не более нескольких десятков тысяч). По аналогии с британскими «красными мундирами» лоялистов прозвали «зелёными мундирами», так как для пошива их униформы чаще прочих использовалось именно зелёное сукно.

Против сепаратистов сражались не только белые. Многие индейцы предпочли поддержать Британию, так как Лондон ограничивал миграцию колонистов на индейские земли. Наконец, большинство чернокожих, принявших участие в событиях, поддержали именно Корону, а не повстанцев. В британской армии в общей сложности служили до 20 тыс. негров (в основном в качестве вспомогательного персонала, хотя были и отдельные чёрные боевые подразделения), тогда как у сепаратистов – не более 10 тыс. Британская администрация обещала тем чёрным, кто выступит против хозяина-мятежника, свободу. На тот момент в Великобритании уже набирало обороты движение аболиционистов, и это тоже считается одним из факторов, почему многие южные плантаторы в Тринадцати колониях решили отделиться от чересчур «толерантной» метрополии.

Когда война закончилась, 60 тыс. лоялистов эмигрировали, преимущественно в Канаду. Всё их имущество на бывшей Родине было конфисковано. Считается, что их потомки помогли отбить американское вторжение в Канаду в 1812/14 гг. и не допустили расширения САСШ на север.

Беглых рабов, что характерно, британцы американцам не выдали. Была составлена «Книга негров», куда вписали 3 тыс. чернокожих, кого вывезли как свободных граждан. Их поселили в Канаде, а часть через несколько лет отправили на «историческую Родину» в Африку, где был выстроен город «Фритаун» – будущая столица Сьерра-Леоне.

Рабство в Британской империи было отменено в 1833 г., то есть на 30 лет раньше, чем в САСШ, где для этого понадобилась Вторая Гражданская война.

​​Как победить в мировой войне и проиграть на выборах

Последние предвоенные выборы состоялись в Соединённом Королевстве ещё в 1935 г. С мая 1940 г. страной управляло коалиционное правительство во главе с консерватором Уинстоном Черчиллем, в состав которого также входили лейбористы и либералы. В мае 1945 г. после победы над Германией лидер консерваторов Черчилль и лидер лейбористов Клемент Эттли сходились во мнении, что выборы желательно отложить до окончательной победы над японцами. Однако «низовое» давление в обеих партиях вынудило их расторгнуть коалицию. Новые парламентские выборы были назначены на 5 июля. Черчилль возглавил однопартийное консервативное Временное «правительство-сиделку».

Консерваторы надеялись победить за счёт только что одержанной военной победы над Германией и культа личности Черчилля. Для Черчилля выборы были важны ещё и потому, что он страстно желал, наконец, стать премьером волей избирателей. Ведь в мае 1940 г., как я уже писал, Черчилль возглавил кабинет не в результате какого-то народного волеизъявления, а в результате внутриэлитного парламентского сговора против Чемберлена.

Вся предвыборная агитация консерваторов крутилась вокруг личности «национального лидера» и призывов «помочь ЕМУ доделать ЕГО работу». Во главу угла ставилось геополитическое переустройство послевоенного мира в пользу Британии, которого премьер обещал добиться на Потсдамской конференции. Что касается внутренней политики, то Черчилль начал поливать помоями бывших коллег по коалиции, заявив, что социалистический контроль над экономикой, к которому стремились лейбористы, невозможен без создания органов государственного террора, вроде гестапо. Считается, что этими словами Черчилль скорее навредил сам себе, так как показал себя, прежде всего, узкопартийным политиком, а не реальным «национальным лидером».

Лейбористы приступили к кампании с неменьшим воодушевлением. Опросы общественного мнения ещё с 1942 г. показывали, что лейбористы, скорее всего, победят на всеобщих выборах. Если Черчилль в своей предвыборной кампании упирал на внешнюю политику, то лейбористы сделали ставку на обещания внутренних реформ. О межвоенной Британии, которой в основном правили консерваторы, у британцев в целом оставались плохие воспоминания. В стране была высокая безработица, рабочий класс ютился в трущобах, социальные выплаты оставались неадекватно маленькими. Лейбористы в своём предвыборном манифесте «Давайте посмотрим в будущее без страха» обещали запустить программу широкомасштабных социально-экономических реформ: массово строить новое жильё, расширить систему социального страхования, создать систему государственного здравоохранения и расширить систему государственного образования. Они смогли удачно раздвоить образ Черчилля, признавая его выдающимся политиком военного времени, но одновременно напоминая, что во внутренней политике мирного времени Черчилль – невменяемый ретроград и реакционер. В пику консервативному слогану лейбористы выдвинули свой: «Поможем ИМ закончить ИХ работу», намекая, что не Черчилль выиграл войну, а британский народ.

Выборы состоялись 5 июля, но так как нужно было собрать и подсчитать голоса солдат на фронтах по всему миру, официальное объявление результатов состоялось только 26 июля. Как и следовало ожидать, большинство британцев проголосовали за социально-экономические реформы, а не за имперское величие. Лейбористы получили 47,7%, а консерваторы – лишь 36,2%. Это стало одним из самых разгромных поражений Консервативной партии за всю её историю.

В период премьерства Эттли с 1945 по 1951 гг. лейбористы сумели создать в Великобритании обещанное ими «государство всеобщего благосостояния» со всеми его плюсами и минусами. Черчилль ещё вернулся во власть по итогам победы на выборах в 1951 г., но его второе, «мирное», премьерство получилось каким-то невнятным, большую часть срока он болел, и окончательно ушёл в отставку в 1955 г.

​​«Твоя работа в Германии» («Your Job In Germany») – это учебный короткометражный фильм, который показывали американским солдатам в 1945 г. перед их отправкой на службу в оккупированную Германию.

https://youtu.be/pygKpidEWxk

Этот фильм является потрясающим памятником эпохи и доказательством, насколько любые общественные стереотипы о той или иной нации являются а) социальными конструктами; б) в силу этого невероятно податливыми и изменчивыми. Кроме того, фильм наглядно показывает, что любая «цивилизационная общность», вроде «коллективного Запада», также является не более чем абстрактной идейной конструкцией, которую можно крутить как угодно.

Я уже писал, что в Германском Рейхе во всех трёх его ипостасях (кайзеровском, республиканском и нацистском) идеологическим мейнстримом являлись представления об «Особом пути» Германии, который, якобы, отличался от исторического развития «Запада». Германия не признавалась и даже противопоставлялась «Западу». По другую сторону границ эти представления также были широко распространены, только не со знаком плюс (мы – немцы, превосходим «Запад»), а со знаком минус (они – немцы, отсталые дикари, недостойные зваться «Западом»). Особенно широко такие идеи распространялись во Франции, Великобритании и США в годы обеих мировых войн.

«Твоя работа в Германии» выдаёт зрителю стандартный взгляд на Германию со стороны среднестатистического американца (и шире – западного человека) в 1945 г. Немцы – это народ генетических рабов и агрессоров. Вся немецкая история – это непрекращающиеся нападения и завоевания соседей. Только за последние 80 лет Германией правили аж три «фюрера», которые, по сути, неотличимы друг от друга: Бисмарк, Вильгельм II и Гитлер. Немецкий народ, вплоть до последнего часовщика и почтальона, несёт коллективную ответственность за нацистскую диктатуру. Никакая «великая» немецкая культура не способна смыть позор немецких преступлений. Американский солдат должен помнить, что он находится во вражеской стране, а немецкий народ – это вражеский народ. С немцами нельзя разговаривать, нельзя общаться, нельзя брататься. Каждый немец – это потенциальный нацист.

Все эти широко распространённые представления как ветром сдуло за пару лет. Началась «Холодная война», и вчерашний вражеский народ-нацист снова вошёл в «западную семью народов». В качестве экзистенциального Другого на смену немцу пришёл русский. Ещё совсем недавно русский для среднестатистического американца был тем парнем, «твоим другом» со знаменитого плаката, который «сражается за свободу». Но с началом «Холодной войны» он превратился в богомерзкого коммуниста и угрозу традиционным американским ценностям.

Выводы сделаете сами.

В британской армии во Второй мировой войне были свои «политруки». Офицеры «Армейского бюро по текущим вопросам» обсуждали с личным составом актуальные новости, а также рассказывали солдатам, как хорошо будет жить в Британии после победы над врагом.

Значительная часть офицеров «Армейского бюро» были левыми, сторонниками Лейбористской партии. Поэтому дискуссии, ради какого будущего воюет британский солдат, велись не просто для галочки.

В 1943 г. Бюро выпустило плакат, в котором сравнивались британские «реалии» (трущобы и болезни) и «будущее после победы» (современный медицинский центр). Плакат вызвал злобу консервативного премьер-министра Уинстона Черчилля. Потомок герцога Мальборо заявил, что плакат является наглой клеветой на британский образ жизни, и запретил его распространение.

Но это ему не помогло. Считается, что до 80% британских военнослужащих на выборах в июле 1945 г. проголосовали за лейбористов и их планы по созданию «государства всеобщего благосостояния».

​​Убийство британского премьера

Спенсер Персиваль родился в 1762 г. в англо-ирландской графской семье. Впрочем, он был седьмым ребёнком своего отца и вторым его сыном от второго брака. Так что единственным серьёзным наследством, которое досталось Персивалю, были связи (впрочем, они обычно стоят куда дороже любых богатств). До 33 лет Персиваль был преуспевающим юристом. В 1796 г. его попросили заменить двоюродного брата в Палате общин, так как тот получил графский титул и перешёл в Палату пэров. Так Персиваль стал депутатом и вошёл в политику.

Великобритания в тот момент была расколота между «вигами» (будущие либералы), симпатизировавшими Французской революции, и «тори» (будущие консерваторы), которые яростно ей оппонировали. Персиваль принадлежал к последней партии. В парламенте он поддерживал все инициативы по противодействию Франции, включая повышение налогов для финансирования армии и флота, а также выступал резко против эмансипации католиков – потенциальной «пятой колонны» французов. Персиваль последовательно занимал посты Генерального солиситора, Генерального прокурора, Канцлера казначейства и Лидера Палаты общин. Наконец, в октябре 1809 г. король назначил его премьер-министром.

Для Великобритании это был «самый тёмный час» Наполеоновских войн. Антифранцузские коалиции проваливались одна за другой, британские войска на Пиренейском полуострове находились в стратегическом тупике, внешняя торговля с Европой была затруднена Континентальной блокадой. Внутри Соединённого Королевства свирепствовали бедность и безработица. Некоторые отчаявшиеся принялись громить станки на фабриках – в историю они вошли как «луддиты». Наконец, король Георг III окончательно сошёл с ума, и в воюющей стране пришлось ввести регентство его старшего сына принца Уэльского. Но Персиваль, скрипя зубами, продолжал держаться курса на войну с Францией.

11 мая 1812 г. премьера ждали на слушаниях в Палате общин. Когда Персиваль вошёл в вестибюль Вестминстера, он встретился лицом к лицу с неким господином, который выхватил пистолет и выстрелил премьеру в грудь. Персиваль успел лишь воскликнуть «Я убит!», и рухнул на пол. Начался переполох, премьера занесли в одну из комнат, вызвали врача, но когда доктор прибыл, Персиваль был уже мёртв.

А что же убийца? Сделав роковой выстрел, он не сбежал в разгар паники, а… сел на лавочку и стал ждать, когда его арестуют.

Джон Беллингем был бизнесменом и торговым агентом, который вёл дела в Архангельске. В 1804 г. там произошла какая-то мутная коммерческая история, по итогам которой на Беллингема навесили большой долг и посадили в тюрьму. Британские дипломаты отказались помогать соотечественнику. В конце концов, Беллингем смог покинуть Россию лишь в 1809 г. после личного обращения к Александру I.

Следующие несколько лет Беллингем обивал пороги британских государственных учреждений, требуя выплатить ему компенсацию за тюремное заключение и финансовые потери, раз уж в годы русских злоключений правительство бросило его на произвол судьбы. Везде его отфутболили. Судя по всему, в какой-то момент после очередного отказа «маленький человек» решил отомстить всей Системе.

Впоследствии выдвигались теории, будто на самом деле Персиваль пал жертвой не отчаявшегося убийцы-одиночки, а целого заговора со стороны ливерпульских купцов, по чьим кошелькам била бескомпромиссная торговая политика премьера. Впрочем, эти теории так и не были доказаны.

На суде Беллингем не отрицал вины и был абсолютно спокоен. Он был признан психически здоровым и приговорён к смертной казни через повешение, которая состоялась, как и положено тогда публично, спустя неделю после убийства.

Верхи британского общества встретили известия о смерти премьера с сожалением, низы – с радостью. В конце концов, курс Персиваля оказался верным и привёл Британию к победе над Наполеоном, но имиджевые «сливки» с неё сняли уже совсем другие люди. Со временем политика Спенсера Персиваля забылась, и он остался в истории исключительно как единственный британский премьер, которого убили.

​​Как французская элита дважды свергла Наполеона

Первая французская империя (1804 – 1814 гг.) представляла собой режим абсолютной деспотической власти Наполеона. Формально в стране существовал законодательный орган в виде назначаемого Сената, но в реальности единственное, в чём соревновались сенаторы, так это в лести императору.

Ситуация резко переменилась весной 1814 г., когда союзные армии взяли Париж. Союзники предусмотрительно заявили, что сражаются не против Франции, а против одного Бонапарта. Это был прозрачный намёк французской элите сдать императора. Так в итоге и произошло. Некогда верные сенаторы издали Акт о низвержении Наполеона. Изначально Бонапарт желал продолжить войну, но теперь взбунтовались даже его маршалы, которые заставили императора отречься от престола и согласиться на почётную ссылку на острове Эльба.

К власти вернулись Бурбоны в лице короля Людовика XVIII. Несмотря на то, что формально Реставрация провозглашала восстановление дореволюционной государственности, по факту она установила очень либеральный для своего времени режим ограниченной конституционной монархии. Хартия 1814 г. устанавливала двухпалатный парламент по британскому образцу – назначаемую Палату пэров и избираемую по высокому имущественному цензу Палату депутатов. У короля оставались неограниченные полномочия по роспуску парламента и назначению министров, но в сравнении с наполеоновскими временами Реставрация Бурбонов выглядела очень либеральным режимом.

Не будем разбирать, почему у Бурбонов не получилось удержать власть. Факт состоит в том, что в марте 1815 г. Наполеон сбежал с Эльбы и вступил в Париж, тогда как Людовик XVIII сбежал в Гент.

Все европейские державы тут же забыли о разногласиях и объявили Бонапарта вне закона. Началась новая война, и на Францию со всей Европы двинулись армии общей численностью в миллион человек. Наполеон, у которого в тылу в Вандее вспыхнул роялистский мятеж, мог выставить лишь 250 тыс. регулярной армии. Совершенно неважно, победил бы Бонапарт при Ватерлоо или нет. Для победы в войне ему нужно было победить в десятке таких Ватерлоо.

Когда Наполеон вернулся к власти, он не мог игнорировать элиту, которую в общем-то устраивала либеральная Реставрация. Поэтому вместо прежнего деспотического правления Первой империи Бонапарт в свои «Сто дней» пытался стать ещё большим либералом, чем был Людовик XVIII. Наполеоновская Хартия 1815 г. по сути копировала бурбоновскую Хартию 1814 г. с той лишь разницей, что Наполеон публично на коленях клялся ей в верности.

Но поражение под Ватерлоо 18 июня и приближение Союзников к Парижу вновь обострили вопрос о власти. Бонапарт намеревался продолжать войну. Но Союзники и здесь проявили благоразумие, повторно заявив, что воюют только против Наполеона, а не всей Франции. Шанс «слить» главу государства и заключить мир вновь был открыт перед французской элитой.

Депутаты обеих палат снова потребовали от Наполеона отречения. Теоретически Бонапарт мог разогнать парламент и стать военным диктатором, но это означало окончательное скатывание к Гражданской войне, когда против бонапартистов воевали бы не только роялисты, но и либералы, и республиканцы. Надеясь сохранить хотя бы династию, Наполеон 22 июня во второй раз отрёкся от престола в пользу своего сына Наполеона II, который, впрочем, всё равно находился во враждебной Австрии.

Из числа депутатов было составлено Временное правительство во главе со знаменитым министром полиции Жозефом Фуше. Сам Наполеон попытался прорваться к побережью и уплыть в США, но из-за блокады британского флота счёл это невозможным, и в итоге сдался англичанам. Временное правительство договорилось с Союзниками о бескровной сдаче Парижа и возвращении Бурбонов 8 июля.

Фуше, который за 25 лет успел послужить всем режимам (и все их предать), решил доказать свою полезность и здесь, инициировав «белый террор» против бонапартистов и республиканцев. Впрочем, через несколько месяцев люстрации докатились и до него как до человека, который некогда голосовал за казнь Людовика XVI. Фуше отправился в эмиграцию.

​​Виши

10 июля 1940 г. в здании Оперного театра города Виши обе палаты Национального собрания Франции абсолютным большинством голосов передали всю полноту исполнительной и законодательной власти военному диктатору – 84-летнему маршалу, герою Первой мировой войны и председателю правительства Филиппу Петену. Так закончилась 70-летняя история Третьей Французской республики, которую сменил «режим Виши». Республику обвиняли в том, что она не сумела подготовить страну к новой войне и проиграла её. От нового «Французского государства» ожидали расчистки республиканских авгиевых конюшен.

Предыдущий парламентский режим был ликвидирован абсолютным большинством голосов членов парламента. На историческом заседании в Виши присутствовали 669 депутатов. «За» наделение Петена диктаторскими полномочиями проголосовали 569 человек. Лишь 80 высказались «против». Ещё 20 – воздержались. Примечательно, что передачу власти в руки правого диктатора оформлял самый левый состав парламента в истории Третьей республики. Это был тот самый парламент, который избирался в 1936 г., когда на выборах победил «Народный фронт» – коалиция коммунистов, социалистов и социал-либералов. Впрочем, коммунистов изгнали из парламента ещё в начале 1940 г., когда французская Компартия поддержала советско-германский пакт и де-факто выступила за поражение собственной страны в новой «империалистической войне». Что касается оставшихся социалистов и левых либералов, то большинство из них наряду с правыми депутатами проголосовали за ликвидацию Республики в пользу режима неограниченной личной диктаторской власти Петена.

Историки продолжают спорить, в какой степени режим Виши был «фашистским» (как у Гитлера и Муссолини), а в какой «национал-консервативным» (как у Франко и Салазара). В пользу обеих точек зрения существуют убедительные аргументы.

В вишистской Франции существовал культ личности вождя – самого Петена. В экономике режим пытался балансировать между капитализмом и социализмом, выискивая французскую формулу корпоративистского «Третьего пути». В культурной жизни провозглашалось возвращение к сельским провинциальным патриархальным корням в пику развращённой космополитичной городской культуре. Концепция «Национальной революции», которую режим взял на вооружение, являлась французской вариацией «консервативной революции», подразумевавшей разрыв с интеллектуальным и культурным наследием «Великой Французской революции» и ниспровержение «идеалов 1789 года».

Наконец, режим Виши не на словах, а на деле был вовлечён в Холокост. Здесь при активном участии самих французов были введены антисемитские расовые законы по примеру «Третьего Рейха». Французская полиция депортировала 75 тыс. французских евреев в нацистские лагеря смерти.

Но в то же время режим Виши имел ряд специфических особенностей. Если «классические» фашистские режимы скорее терпели Церковь и пытались использовать её как инструмент по насаждению собственной власти, то в клерикальной вишистской Франции Католическая церковь являлась самостоятельным политическим игроком.

В Виши так и не появилось правящей партии. В некотором роде здесь сохранялся плюрализм мнений, который, впрочем, выражался не через выборы, а посредством более изощрённой совокупности публичной и кулуарной борьбы. За право определять политический курс соперничали церковники-клерикалы; монархисты, грезившие роялистской Реставрацией; реальные французские фашисты и нацисты, стремившиеся полностью скопировать опыт Италии и Германии; наконец, хватало прагматиков-«технократов», которые просто хотели провести Францию через бурю мировой войны с наименьшими потерями. Среди последних было множество перекрасившихся деятелей предыдущего республиканского режима. Например, премьер-министром Виши с 1942 по 1944 г. был бывший социалист Пьер Лаваль.

Наконец, в силу естественных ограничений, наложенных условиями перемирия с Германией и Италией, у режима Виши не могло быть никаких серьёзных экспансионистских устремлений.

Вся эта политическая конструкция продержалась до августа 1944 г., когда Франция была освобождена войсками Союзников.

​​11 июля 1920 г. Германия победила на референдуме о территориальной принадлежности Восточной Пруссии

Недавно я уже писал на канале краткий ликбез по Версальскому мирному договору. Если вкратце, то согласно условиям Версальского мира Германию немножко урезали, но ничего смертельного или катастрофического с ней не произошло. Рейх оставался самым населённым и экономически развитым государством Европы после России.

Союзники действительно были непоследовательными в реализации провозглашённого ими права народов на самоопределение и не позволили немцам Германии и Австрии объединиться в единое государство. Тем не менее нельзя сказать, будто Германию вовсе обделили с этим правом. Если Эльзас-Лотарингия, Эйпен-Мальмеди, Позен, Западная Пруссия и Мемельская область действительно отторгались от Рейха по условиям «Версальского диктата», то в Шлезвиге, Верхней Силезии и в южной части Восточной Пруссии предполагалось провести референдумы о территориальной принадлежности этих земель.

В Шлезвиге немцы соперничали с датчанами, в Верхней Силезии и Восточной Пруссии – с поляками. И Шлезвиг, и Верхняя Силезия по итогу были разделены между соперничавшими государствами. И о первом, и о втором кейсах у меня тоже были посты на канале.

Что касается южных районов Восточной Пруссии, то в польском политическом лексиконе они были известны как Вармия и Мазурия. На первый взгляд, надежды поляков не были лишены оснований. На плебисцитной территории жили 720 тыс. человек, из которых, согласно официальным данным, доля польскоязычных достигала 40%, тогда как неофициальные подсчёты давали все 60%.

Однако общий язык оказался недостаточным аргументом для присоединения к Польше. Во-первых, сказались результаты десятилетий кайзеровской ассимиляторской политики в отношении поляков. Многие из них уже считали себя членами немецкой политической нации, в крайнем случае – пруссаками, мазурами или вармяками, но не поляками. Во-вторых, сыграл религиозный фактор. Большинство местных жителей исповедовали лютеранство, то есть конфессионально были ближе к немцам-пруссакам, чем к польским католикам. В третьих, несмотря на присутствие союзнического «миротворческого контингента», гражданская власть в регионе осталась в руках немцев, которые вовсю пользовались административным, пропагандистским и силовым ресурсом. Польских активистов всячески давили, зажимали, запугивали, избивали, а то и убивали. Наконец, в-четвёртых, летом 1920 г. вообще не было понятно, выживет ли независимое польское государство, так как в самом разгаре шла советско-польская война, и войска Тухачевского стремительно приближались к Варшаве.

В итоге немцы победили на референдуме с разгромным счётом. «За» сохранение южной Восточной Пруссии в составе Германии проголосовали более 95% от всех пришедших на участки. К Польше отошли лишь несколько приграничных деревенек. В честь своей победы немцы заставили регион памятными камнями и мемориальными табличками с надписями вроде: «Немцами были. Немцами остались» или «Мазурия – немецкая земля, руки прочь, жадные поляки!».

Референдум 1920 г. наглядно показал, что условия Версальского договора оставляли Германии значительное пространство для манёвра. Ничего подобного не будет через 25 лет, когда Рейх проиграет в следующей мировой войне. В 1945 г. всех местных немцев и приравненных к ним мазуров просто вышвырнули с мест их традиционного проживания, вармяков задним числом объявили поляками, а сам регион присоединили к Польше без всяких референдумов. Сегодня на этих территориях располагается Варминьско-Мазурское воеводство Польши.

​​12 июля 1943 г. в подмосковном городе Красногорске из числа немецких эмигрантов и военнопленных был сформирован Национальный комитет «Свободная Германия» – самая известная структура немецких коллаборационистов в годы Второй мировой войны.

Сразу следует отметить, что это не было немецкое «правительство в изгнании». Это была общественно-политическая организация, созданная Главным политическим управлением Красной армии для пропаганды, нацеленной на Вермахт и гражданское население в самой Германии. Советские организаторы комитета подошли к делу ответственно и не стали замыкаться в узких коммунистических рамках. Напротив, пропаганда «Свободной Германии» призывала объединяться против Гитлера и социал-демократов, и либералов, и христианских демократов, и консерваторов. Более того, тем нацистам, кто вовремя перебежит на сторону Антигитлеровской коалиции, комитет обещал амнистию (естественно, за исключением военных преступников). В Учредительном манифесте «Свободной Германии» не было ни слова о коммунизме. Только о мире, демократии и социальной справедливости.

Более того, флагом комитета сделали не красное знамя и даже не веймарские чёрно-красно-жёлтые цвета, а немецкую «имперку» – чёрно-бело-красный флаг. Просто представьте, что в Советском Союзе в 1943 г. была создана организация, которая легально действовала под флагом Бисмарка, Вильгельма II, фрайкоров и, в конце концов, самой нацистской Германии, так как «имперка» являлась государственным флагом Рейха в первые два года гитлеровской диктатуры – с 1933 по 1935 г., пока нацисты не заменили её в качестве государственного символа на свой собственный флаг со свастикой. Это был явный реверанс в сторону консервативного немецкого офицерского корпуса, чтобы завоевать его симпатии.

Вплоть до конца 1943 г. пропаганда «Свободной Германии» призывала военно-политическую элиту Рейха самим свергнуть Гитлера. Напомню, что требование о безоговорочной капитуляции Германии было сформулировано Черчиллем и Рузвельтом на конференции в Касабланке в январе 1943 г., тогда как Сталин присоединился к нему лишь в октябре того же года на Московской конференции. То есть на протяжении всего 1943 г. советское руководство теоретически было готово рассмотреть вариант какого-то мирного урегулирования с потенциальным постгитлеровским руководством Германии на условиях отвода Вермахта к довоенным границам.

С конца 1943 г., когда Союзники окончательно договорились, что целью войны должна стать полная оккупация Германии и её принудительная «перестройка», и когда стало ясно, что немецкая элита не «сдаст» Гитлера, пропаганда комитета переключалась на призывы к дезертирству и саботажу.

В сентябре 1943 г. дополнительно к комитету «Свободная Германия» был создан «Союз германских офицеров». Его возглавил генерал от артиллерии Вальтер фон Зейдлиц-Курцбах, которого пленили под Сталинградом. Вплоть до конца войны члены «Союза» призывали своих бывших сослуживцев по ту сторону фронта повернуть оружие против Гитлера. Их самой крупной пропагандистской победой стало привлечение к деятельности «Союза» в августе 1944 г. аж целого пленного фельдмаршала Паулюса. Впрочем, на фронте так и не было зафиксировано ни одного достоверного случая, чтобы какое-то крупное подразделение Вермахта сложило оружие под воздействием пропаганды «Свободной Германии» или «Союза германских офицеров».

Зейдлиц-Курцбах ходатайствовал о создании боевых подразделений из немецких коллаборационистов, но все его просьбы были проигнорированы. Советское руководство понимало, какие проблемы в будущем способны создать коллаборационистские воинские подразделения, будь они допущены на свою «национальную» территорию. Все свидетельства об участии в боях в 1945 г. на стороне Красной армии немецких лётчиков – «соколов Зейдлица», или каких-то сухопутных частей с чёрно-бело-красными повязками на рукавах, не подтверждаются вообще ничем.

После конца войны коммунисты, входившие в комитет «Свободная Германия», стали кадровым резервом советских оккупационных властей в Восточной Германии. Чуть позже многие из них вошли в элиту новосозданной ГДР.