Как Коль и Рейган эсэсовцев поминали. Часть I.
Не будет преувеличением сказать, что в начале 1980-х гг. мир стоял на пороге ядерного апокалипсиса. Это был последний пик «Холодной войны» между США и СССР. На самые масштабные в истории советские учения «Запад-81» американцы отреагировали учениями «Able Archer 83» с учебным переводом шкалы ядерной готовности DEFCON на максимальный уровень «1». Тогда же произошли истории со сбитым «корейским Боингом» и с ложным срабатыванием советской системы предупреждения о ракетном нападении (кейс Станислава Петрова).
В этих условиях американцы активно разворачивали в Западной Европе свои ядерные ракеты «Першинг-2». Это вызвало массовое общественное возмущение в западноевропейских странах, чьи граждане не желали становиться «сопутствующим ущербом» в потенциальной советско-американской ядерной войне. Западноевропейские правительства, одобрившие размещение американских ракет на своей территории, подверглись беспрецедентному давлению. Не было исключением и правительство Гельмута Коля в ФРГ. Для того чтобы понизить градус общественного недовольства и укрепить репутацию Западной Германии перед лицом американских союзников, канцлер решил обратиться к истории.
Перед тем, как продолжить, совершим небольшой экскурс в западногерманскую «политику памяти» этого периода.
Вопреки заплачкам барнаульских «консервативных революционеров», никакой радикальной трансформации немецкой культуры после Второй мировой войны не произошло. Никакого чувства вины, ответственности или раскаяния не было ни в массовом сознании западногерманского общества, ни в позиции официальных лиц вплоть до конца 1960-х гг. Какой-то критической «проработки прошлого» требовала лишь малая часть интеллектуалов.
Что-то начало меняться лишь с 1969 г., когда к власти при поддержке молодого поколения, не заставшего войны и диктатуры, пришли социал-демократы, которые постепенно начали отходить от триумфалистски-страдальческого нарратива при описании собственной истории. Например, канцлер Вилли Брандт в 1970 г. в Польше встал на колени перед памятником жертвам восстания в Варшавском гетто (тут же разделив западногерманское общество, так как примерно половина опрошенных посчитала это действие «унизительным»). В течение всех 1970-х гг. в Западной Германии продолжалась острая общественная и политическая дискуссия о том, до какой степени немцам следует нести ответственность за события прошлого.
В 1982 г. к власти на волне «консервативного поворота» вернулись христианские демократы во главе с дипломированным историком Гельмутом Колем. Новый канцлер начал проводить собственную «историческую политику» (сам этот термин появился именно тогда), направленную на «реабилитацию немецкой истории». Нацизм в этой трактовке представлялся не более чем короткий и случайный 12-летний эпизод в тысячелетнем славном немецком прошлом. Государство серьёзно вкладывалось в музеи и выставки, рассказывавшие о «положительных аспектах» немецкой истории.
Обострение «Холодной войны» вернуло в правительственный дискурс ещё один нарратив «исторической политики», уже использовавшийся христианскими демократами в 1950-х и 1960-х гг. Нацистский режим был, конечно, ужасен, но сдерживал «красную угрозу с Востока», защищая Западную цивилизацию. Избавившись от нацизма и став демократической страной, ФРГ как бы окончательно присоединилась к семье «западных народов» во главе с США, став неприступным прифронтовым бастионом европейских западных демократий на пути коммунизма.
В 1985 г. должна была отмечаться 40-я годовщина со дня окончания Второй мировой войны в Европе. Для того чтобы укрепить американо-германский союз, Коль пригласил американского президента Рональда Рейгана посетить в дни торжеств Западную Германию. По задумке Коля это должно было символизировать окончательное примирение немцев и американцев перед лицом советской угрозы.
О том, чем всё закончилось, читайте в вечернем посте.
Не будет преувеличением сказать, что в начале 1980-х гг. мир стоял на пороге ядерного апокалипсиса. Это был последний пик «Холодной войны» между США и СССР. На самые масштабные в истории советские учения «Запад-81» американцы отреагировали учениями «Able Archer 83» с учебным переводом шкалы ядерной готовности DEFCON на максимальный уровень «1». Тогда же произошли истории со сбитым «корейским Боингом» и с ложным срабатыванием советской системы предупреждения о ракетном нападении (кейс Станислава Петрова).
В этих условиях американцы активно разворачивали в Западной Европе свои ядерные ракеты «Першинг-2». Это вызвало массовое общественное возмущение в западноевропейских странах, чьи граждане не желали становиться «сопутствующим ущербом» в потенциальной советско-американской ядерной войне. Западноевропейские правительства, одобрившие размещение американских ракет на своей территории, подверглись беспрецедентному давлению. Не было исключением и правительство Гельмута Коля в ФРГ. Для того чтобы понизить градус общественного недовольства и укрепить репутацию Западной Германии перед лицом американских союзников, канцлер решил обратиться к истории.
Перед тем, как продолжить, совершим небольшой экскурс в западногерманскую «политику памяти» этого периода.
Вопреки заплачкам барнаульских «консервативных революционеров», никакой радикальной трансформации немецкой культуры после Второй мировой войны не произошло. Никакого чувства вины, ответственности или раскаяния не было ни в массовом сознании западногерманского общества, ни в позиции официальных лиц вплоть до конца 1960-х гг. Какой-то критической «проработки прошлого» требовала лишь малая часть интеллектуалов.
Что-то начало меняться лишь с 1969 г., когда к власти при поддержке молодого поколения, не заставшего войны и диктатуры, пришли социал-демократы, которые постепенно начали отходить от триумфалистски-страдальческого нарратива при описании собственной истории. Например, канцлер Вилли Брандт в 1970 г. в Польше встал на колени перед памятником жертвам восстания в Варшавском гетто (тут же разделив западногерманское общество, так как примерно половина опрошенных посчитала это действие «унизительным»). В течение всех 1970-х гг. в Западной Германии продолжалась острая общественная и политическая дискуссия о том, до какой степени немцам следует нести ответственность за события прошлого.
В 1982 г. к власти на волне «консервативного поворота» вернулись христианские демократы во главе с дипломированным историком Гельмутом Колем. Новый канцлер начал проводить собственную «историческую политику» (сам этот термин появился именно тогда), направленную на «реабилитацию немецкой истории». Нацизм в этой трактовке представлялся не более чем короткий и случайный 12-летний эпизод в тысячелетнем славном немецком прошлом. Государство серьёзно вкладывалось в музеи и выставки, рассказывавшие о «положительных аспектах» немецкой истории.
Обострение «Холодной войны» вернуло в правительственный дискурс ещё один нарратив «исторической политики», уже использовавшийся христианскими демократами в 1950-х и 1960-х гг. Нацистский режим был, конечно, ужасен, но сдерживал «красную угрозу с Востока», защищая Западную цивилизацию. Избавившись от нацизма и став демократической страной, ФРГ как бы окончательно присоединилась к семье «западных народов» во главе с США, став неприступным прифронтовым бастионом европейских западных демократий на пути коммунизма.
В 1985 г. должна была отмечаться 40-я годовщина со дня окончания Второй мировой войны в Европе. Для того чтобы укрепить американо-германский союз, Коль пригласил американского президента Рональда Рейгана посетить в дни торжеств Западную Германию. По задумке Коля это должно было символизировать окончательное примирение немцев и американцев перед лицом советской угрозы.
О том, чем всё закончилось, читайте в вечернем посте.
Как Коль и Рейган эсэсовцев поминали. Часть II.
В конце 1984 г. канцлер ФРГ Гельмут Коль пригласил американского президента Рональда Рейгана посетить Западную Германию в дни памятных мероприятий по случаю 40-й годовщины со дня окончания Второй мировой войны в Европе. Визит должен был символизировать примирение немцев и американцев, которые отныне являлись демократическими союзниками, вместе противостоявшими общей советской угрозе.
Рейган принял приглашение. Местом памятной церемонии с участием обоих лидеров должно было стать немецкое солдатское кладбище в городе Битбург, расположенном в земле Рейнланд-Пфальц. Захоронений американских военнослужащих на кладбище не было, зато недалеко от города располагалась американская военная база. От дополнительной памятной церемонии в бывшем концлагере Дахау Рейган отказался, аргументировав своё решение тем, что это «пошлёт неверный сигнал» и застопорит процесс «примирения» между двумя союзными народами.
Решение президента предпочесть немецкое солдатское кладбище бывшему концлагерю изначально вызвало резко негативную реакцию среди американских левых и еврейских организаций. Немецкие левые интеллектуалы указывали на то, что церемония в Битбурге нивелирует Вторую мировую до «обычной европейской войны», после которой стороны взаимно признают «нормальность» друг друга. В то время как Вторая мировая, очевидно, не являлась «обычной» войной, а немецкая сторона явно не была в ней «нормальной».
Но настоящая буря общественного гнева поднялась после того, как выяснилось, что из 2 тыс. захороненных в Битбурге немецких солдат, около 50 служили в Ваффен-СС. То есть в организации буквально признанной преступной на Нюрнбергском процессе. В свою защиту организаторы визита утверждали, что большинству захороненных эсэсовцев было по 17 – 18 лет, то есть это были юноши, скорее всего призванные по мобилизации, а не записавшиеся добровольно. Конкретно эту категорию военнослужащих, служивших в Ваффен-СС, Нюрнбергский трибунал оправдал.
Обе палаты Конгресса (включая сенаторов и конгрессменов-республиканцев – однопартийцев Рейгана) обратились к президенту с просьбой отменить визит. Свой скепсис выражали высокопоставленные чиновники аппарата Белого дома и даже первая леди. Рейган оставался непреклонен. Он посетит Битбург, чтобы поддержать Коля, который позволил американцам разместить в Западной Германии дополнительные ядерные боеголовки. Более того, президент продолжал подливать масла в огонь своими высказываниями. Например, в одном из комментариев он назвал мобилизованных эсэсовцев «такими же жертвами нацистов, что и убитые в концлагерях».
Скандальный визит состоялся 5 мая 1985 г. Однако под давлением общественного мнения оба лидера всё-таки внесли изменения в свой график и перед появлением на солдатском кладбище посетили бывший концлагерь Берген-Бельзен. Сама же церемония в Битбурге длилась всего 8 минут. Лидеры возложили цветы к могилам, а два высокопоставленных ветерана – американский генерал Мэтью Риджуэй (в годы войны командовал американскими ВДВ) и немецкий генерал Йоханнес Штейнхофф (в годы войны был немецким асом, позже занимал руководящие должности в НАТО) демонстративно пожали друг другу руки. Сразу после церемонии Коль и Рейган отправились на близлежащую американскую военную базу. На этом памятное мероприятие, которое само вошло в историю, закончилось.
«Спор о Битбурге» был всего лишь одним из многих ярких эпизодов, связанных с дебатами об «исторической политике» Коля в 1980-х и 1990-х гг. Что касается США и американской культуры, то визит Рейгана в Битбург вдохновил группу «Ramones» на создание песни «Bonzo Goes to Bitburg». «Бонзо» – это кличка шимпанзе из фильма категории «B» начала 1950-х гг., в котором главную роль как раз исполнил Рейган.
В конце 1984 г. канцлер ФРГ Гельмут Коль пригласил американского президента Рональда Рейгана посетить Западную Германию в дни памятных мероприятий по случаю 40-й годовщины со дня окончания Второй мировой войны в Европе. Визит должен был символизировать примирение немцев и американцев, которые отныне являлись демократическими союзниками, вместе противостоявшими общей советской угрозе.
Рейган принял приглашение. Местом памятной церемонии с участием обоих лидеров должно было стать немецкое солдатское кладбище в городе Битбург, расположенном в земле Рейнланд-Пфальц. Захоронений американских военнослужащих на кладбище не было, зато недалеко от города располагалась американская военная база. От дополнительной памятной церемонии в бывшем концлагере Дахау Рейган отказался, аргументировав своё решение тем, что это «пошлёт неверный сигнал» и застопорит процесс «примирения» между двумя союзными народами.
Решение президента предпочесть немецкое солдатское кладбище бывшему концлагерю изначально вызвало резко негативную реакцию среди американских левых и еврейских организаций. Немецкие левые интеллектуалы указывали на то, что церемония в Битбурге нивелирует Вторую мировую до «обычной европейской войны», после которой стороны взаимно признают «нормальность» друг друга. В то время как Вторая мировая, очевидно, не являлась «обычной» войной, а немецкая сторона явно не была в ней «нормальной».
Но настоящая буря общественного гнева поднялась после того, как выяснилось, что из 2 тыс. захороненных в Битбурге немецких солдат, около 50 служили в Ваффен-СС. То есть в организации буквально признанной преступной на Нюрнбергском процессе. В свою защиту организаторы визита утверждали, что большинству захороненных эсэсовцев было по 17 – 18 лет, то есть это были юноши, скорее всего призванные по мобилизации, а не записавшиеся добровольно. Конкретно эту категорию военнослужащих, служивших в Ваффен-СС, Нюрнбергский трибунал оправдал.
Обе палаты Конгресса (включая сенаторов и конгрессменов-республиканцев – однопартийцев Рейгана) обратились к президенту с просьбой отменить визит. Свой скепсис выражали высокопоставленные чиновники аппарата Белого дома и даже первая леди. Рейган оставался непреклонен. Он посетит Битбург, чтобы поддержать Коля, который позволил американцам разместить в Западной Германии дополнительные ядерные боеголовки. Более того, президент продолжал подливать масла в огонь своими высказываниями. Например, в одном из комментариев он назвал мобилизованных эсэсовцев «такими же жертвами нацистов, что и убитые в концлагерях».
Скандальный визит состоялся 5 мая 1985 г. Однако под давлением общественного мнения оба лидера всё-таки внесли изменения в свой график и перед появлением на солдатском кладбище посетили бывший концлагерь Берген-Бельзен. Сама же церемония в Битбурге длилась всего 8 минут. Лидеры возложили цветы к могилам, а два высокопоставленных ветерана – американский генерал Мэтью Риджуэй (в годы войны командовал американскими ВДВ) и немецкий генерал Йоханнес Штейнхофф (в годы войны был немецким асом, позже занимал руководящие должности в НАТО) демонстративно пожали друг другу руки. Сразу после церемонии Коль и Рейган отправились на близлежащую американскую военную базу. На этом памятное мероприятие, которое само вошло в историю, закончилось.
«Спор о Битбурге» был всего лишь одним из многих ярких эпизодов, связанных с дебатами об «исторической политике» Коля в 1980-х и 1990-х гг. Что касается США и американской культуры, то визит Рейгана в Битбург вдохновил группу «Ramones» на создание песни «Bonzo Goes to Bitburg». «Бонзо» – это кличка шимпанзе из фильма категории «B» начала 1950-х гг., в котором главную роль как раз исполнил Рейган.
С превеликим удовольствием хочу прорекламировать канал, специализирующийся на феномене варлордизма в эпоху Модерна. Джунфа, амиры, каудильо, наркос и батьки-атаманы — фанатики и харизматики, всплывшие наверх в смутные годы коллапса государственных институтов и таки ответившие на вечный вопрос: «Как будут работать суды при анкапе?».
@cruelty_squad
@cruelty_squad
Forwarded from Генерал Тысячи Плато (Feng Yuxiang)
Пришло время рассказать, что же собственно за канал и зачем он нужен. Цель канала это провести исследование проблематики варлордов во всем их многообразии, попутно вырабатывая набор определений и фреймворк для оценки главных качеств подобных лидеров в истории.
Временной период будет ограничен XX веком, география же будет весьма широка — после разбора основных джунфа китайской эры милитаристов, мы пройдем по латиноамериканским каудильо и белогвардейским атаманам, возможно, затронем и более современных наркос и амиров. Ожидаемым результатом увлекательного путешествия будем считать определение варлорда и требуемых от него качеств, условий возникновения подобных контуров власти и условий прекращения их существования.
Канал структурирован следующим образом — первый тег в посте это рассматриваемый варлорд, второй либо его #биография, либо #особенности, либо #выводы. В промежутках между основными постами будет инфографика, ссылки, картинки, пдфки и все остальное, что мы все так любим.
Временной период будет ограничен XX веком, география же будет весьма широка — после разбора основных джунфа китайской эры милитаристов, мы пройдем по латиноамериканским каудильо и белогвардейским атаманам, возможно, затронем и более современных наркос и амиров. Ожидаемым результатом увлекательного путешествия будем считать определение варлорда и требуемых от него качеств, условий возникновения подобных контуров власти и условий прекращения их существования.
Канал структурирован следующим образом — первый тег в посте это рассматриваемый варлорд, второй либо его #биография, либо #особенности, либо #выводы. В промежутках между основными постами будет инфографика, ссылки, картинки, пдфки и все остальное, что мы все так любим.
Капитуляция
В своём «Политическом завещании» Адольф Гитлер предписывал своим преемникам продолжать вести войну против всего мира любыми средствами. Однако новый рейхспрезидент – гросс-адмирал Карл Дёниц, оценивал реальность более адекватно и понимал, что капитулировать в мае 1945 г. всё же придётся. Однако сдаться тоже можно по-разному. Дёниц и его «Фленсбургское правительство» рассчитывали капитулировать исключительно перед западными союзниками, одновременно продолжив войну против СССР. Немцы надеялись, что британцы с американцами вот-вот рассорятся с Советами, и это станет спасением для Рейха.
Уже 29 апреля была подписана капитуляция немецких войск в Италии. 4 мая новый главнокомандующий Кригсмарине генерал-адмирал Ганс-Георг фон Фридебург с санкции Дёница подписал капитуляцию Вермахта перед британцами в Северо-Западной Германии, Дании и Нидерландах. 5 мая американцам сдались немецкие войска в Южной Германии и Австрии. Все эти капитуляции были локальными и не распространялись на немецкие войска, сражавшиеся на Восточном фронте.
После успехов с частичными капитуляциями, Дёниц направил Фридебурга в Реймс, где располагалось Главное командование союзных сил во главе с генералом армии США Дуайтом Эйзенхауэром, с целью договориться с западными союзниками об общей капитуляции Вермахта только перед ними, исключая СССР. Тогда же Дёниц, чтобы не компрометировать себя перед Западом, окончательно порвал с Гиммлером, официально подтвердив увольнение рейхсфюрера СС со всех постов. Главой МВД стал бывший статс-секретарь этого ведомства Вильгельм Штуккарт – один из разработчиков расистских антисемитских законов в «Третьем Рейхе». Сам Гиммлер, как известно, пытался скрыться, но через две недели был задержан британцами и покончил с собой.
Тем не менее все эти перестановки не помогли. Эйзенхауэр отверг немецкие предложения о частичной сдаче и потребовал полной капитуляции Вермахта перед всеми войсками Антигитлеровской коалиции.
Тогда Дёниц направил в Реймс начальника штаба оперативного руководства Вермахта генерал-полковника Альфреда Йодля для подписания полной капитуляции. Однако Йодль должен был максимально затягивать переговоры, чтобы позволить как можно большему числу отступающих немецких войск и беженцев достичь англо-американских позиций. Эйзенхауэр снова не дал себя провести и дал понять, что если Акт о безоговорочной капитуляции не будет подписан немедленно, то западные союзники просто закроют свой фронт и начнут отстреливать любых немцев, приближающихся к их позициям. Лишь после этого немцы, поставленные в безвыходное положение, согласились на все условия Союзников.
Акт о безоговорочной капитуляции Германии был подписан в Реймсе утром 7 мая. От немцев его подписал Йодль. От западных союзников – начальник Главного штаба союзных войск американский генерал-лейтенант Уолтер Беделл Смит.
Глава советской военной миссии при союзном командовании – генерал-майор Иван Суслопаров, подписывал Акт на свой страх и риск, так как на момент подписания из Москвы не пришло никаких инструкций. Лишь на утро выяснилось, что Сталин не согласен признавать реймский Акт «окончательным». Москва требовала подписания второго Акта не во Франции, а в столице поверженного агрессора. Советская делегация должна была играть главную роль при подписании, чтобы отразить решающий вклад советского народа в Победу. Наконец, реймский Акт предписывал Вермахту лишь прекратить боевые действия и оставаться на прежних позициях. СССР же требовал прописать пункт о сложении оружия и сдаче в плен.
Все требования Москвы были удовлетворены, и второй Акт о капитуляции Германии был подписан в пригороде Берлина Карлсхорсте в ночь с 8 на 9 мая 1945 г. От немцев его подписали представители всех трёх видов войск: начальник штаба Вермахта фельдмаршал Вильгельм Кейтель, командующий Кригсмарине Фридебург и начштаба Люфтваффе Ганс-Юрген Штумпф. От СССР – зам. Верховного главнокомандующего маршал Георгий Жуков. От западных союзников – зам. Главнокомандующего союзными силами – британский маршал авиации Артур Теддер.
На этом Вторая мировая война в Европе в основном завершилась.
В своём «Политическом завещании» Адольф Гитлер предписывал своим преемникам продолжать вести войну против всего мира любыми средствами. Однако новый рейхспрезидент – гросс-адмирал Карл Дёниц, оценивал реальность более адекватно и понимал, что капитулировать в мае 1945 г. всё же придётся. Однако сдаться тоже можно по-разному. Дёниц и его «Фленсбургское правительство» рассчитывали капитулировать исключительно перед западными союзниками, одновременно продолжив войну против СССР. Немцы надеялись, что британцы с американцами вот-вот рассорятся с Советами, и это станет спасением для Рейха.
Уже 29 апреля была подписана капитуляция немецких войск в Италии. 4 мая новый главнокомандующий Кригсмарине генерал-адмирал Ганс-Георг фон Фридебург с санкции Дёница подписал капитуляцию Вермахта перед британцами в Северо-Западной Германии, Дании и Нидерландах. 5 мая американцам сдались немецкие войска в Южной Германии и Австрии. Все эти капитуляции были локальными и не распространялись на немецкие войска, сражавшиеся на Восточном фронте.
После успехов с частичными капитуляциями, Дёниц направил Фридебурга в Реймс, где располагалось Главное командование союзных сил во главе с генералом армии США Дуайтом Эйзенхауэром, с целью договориться с западными союзниками об общей капитуляции Вермахта только перед ними, исключая СССР. Тогда же Дёниц, чтобы не компрометировать себя перед Западом, окончательно порвал с Гиммлером, официально подтвердив увольнение рейхсфюрера СС со всех постов. Главой МВД стал бывший статс-секретарь этого ведомства Вильгельм Штуккарт – один из разработчиков расистских антисемитских законов в «Третьем Рейхе». Сам Гиммлер, как известно, пытался скрыться, но через две недели был задержан британцами и покончил с собой.
Тем не менее все эти перестановки не помогли. Эйзенхауэр отверг немецкие предложения о частичной сдаче и потребовал полной капитуляции Вермахта перед всеми войсками Антигитлеровской коалиции.
Тогда Дёниц направил в Реймс начальника штаба оперативного руководства Вермахта генерал-полковника Альфреда Йодля для подписания полной капитуляции. Однако Йодль должен был максимально затягивать переговоры, чтобы позволить как можно большему числу отступающих немецких войск и беженцев достичь англо-американских позиций. Эйзенхауэр снова не дал себя провести и дал понять, что если Акт о безоговорочной капитуляции не будет подписан немедленно, то западные союзники просто закроют свой фронт и начнут отстреливать любых немцев, приближающихся к их позициям. Лишь после этого немцы, поставленные в безвыходное положение, согласились на все условия Союзников.
Акт о безоговорочной капитуляции Германии был подписан в Реймсе утром 7 мая. От немцев его подписал Йодль. От западных союзников – начальник Главного штаба союзных войск американский генерал-лейтенант Уолтер Беделл Смит.
Глава советской военной миссии при союзном командовании – генерал-майор Иван Суслопаров, подписывал Акт на свой страх и риск, так как на момент подписания из Москвы не пришло никаких инструкций. Лишь на утро выяснилось, что Сталин не согласен признавать реймский Акт «окончательным». Москва требовала подписания второго Акта не во Франции, а в столице поверженного агрессора. Советская делегация должна была играть главную роль при подписании, чтобы отразить решающий вклад советского народа в Победу. Наконец, реймский Акт предписывал Вермахту лишь прекратить боевые действия и оставаться на прежних позициях. СССР же требовал прописать пункт о сложении оружия и сдаче в плен.
Все требования Москвы были удовлетворены, и второй Акт о капитуляции Германии был подписан в пригороде Берлина Карлсхорсте в ночь с 8 на 9 мая 1945 г. От немцев его подписали представители всех трёх видов войск: начальник штаба Вермахта фельдмаршал Вильгельм Кейтель, командующий Кригсмарине Фридебург и начштаба Люфтваффе Ганс-Юрген Штумпф. От СССР – зам. Верховного главнокомандующего маршал Георгий Жуков. От западных союзников – зам. Главнокомандующего союзными силами – британский маршал авиации Артур Теддер.
На этом Вторая мировая война в Европе в основном завершилась.
#заметки_на_полях
Рассуждая о перспективах потенциального поражения, образованный класс разделился на тех, кто вспоминает Первую мировую и на тех, кто вспоминает Крымскую и Русско-японскую. Одни боятся «раскачивать лодку» в суровое время, помня о 1917-м, другие надеются, будто поражение повлечёт за собой «крах режима», а затем – желаемые реформы.
С последними аналогиями есть проблема (как и с любыми другими аналогиями в принципе). Реформы после проигранных Крымской и Русско-японской проводились прежними элитами, вплоть до высшего уровня (опционально с декоративной сменой первого лица), без ломки государственной системы. Александр Второй продолжал открывать памятники Николаю Первому, а Государственная Дума заседала в Таврическом дворце под портретом действующего императора.
Таким образом, поражение либо ведёт к краху режима, но тогда уж никаких «реформ», а скорее крах всего, либо вслед за поражением идут реформы путём перестройки государственной системы силами самой же системы при сохранении преемственности с прошлой эпохой.
Все рассуждения относятся к игре Hearts of Iron IV, все аллюзии полностью случайны.
Рассуждая о перспективах потенциального поражения, образованный класс разделился на тех, кто вспоминает Первую мировую и на тех, кто вспоминает Крымскую и Русско-японскую. Одни боятся «раскачивать лодку» в суровое время, помня о 1917-м, другие надеются, будто поражение повлечёт за собой «крах режима», а затем – желаемые реформы.
С последними аналогиями есть проблема (как и с любыми другими аналогиями в принципе). Реформы после проигранных Крымской и Русско-японской проводились прежними элитами, вплоть до высшего уровня (опционально с декоративной сменой первого лица), без ломки государственной системы. Александр Второй продолжал открывать памятники Николаю Первому, а Государственная Дума заседала в Таврическом дворце под портретом действующего императора.
Таким образом, поражение либо ведёт к краху режима, но тогда уж никаких «реформ», а скорее крах всего, либо вслед за поражением идут реформы путём перестройки государственной системы силами самой же системы при сохранении преемственности с прошлой эпохой.
Все рассуждения относятся к игре Hearts of Iron IV, все аллюзии полностью случайны.
18 мая 1941 г. были подписаны Римские договоры, которые закрепляли протекторат Италии над «Независимым государством Хорватия».
Югославия была уничтожена в ходе 11-дневного блицкрига немецких, итальянских и венгерских войск в апреле 1941 г. Одной из многих причин югославского поражения было то, что вторая по численности и влиянию этническая группа в стране – хорваты (25% населения), массово дезертировала, не желая защищать многонациональную югославскую государственность. Италия ещё с 1920-х гг. имела среди хорватов собственную «пятую колонну» – фашистскую партию усташей во главе с «поглавником» Анте Павеличем. 10 апреля в захваченном немцами Загребе усташи провозгласили хорватскую независимость.
Любопытно, что сами немцы изначально вовсе не были в восторге от «проитальянских» усташей. В преддверии вторжения Гитлер предлагал поглотить Хорватию венграм, воссоздав мадьяро-хорватскую унию времён Габсбургов. Однако Хорти отказался от этой идеи как слишком хлопотной и ограничился аннексией Воеводины и небольших областей на границе со Словенией. Тогда немцы обратились к Владко Мачеку – главному хорватскому политику того времени и лидеру Хорватской крестьянской партии (усташи до войны были малочисленными радикалами). Но умеренному Мачеку было достаточно автономной хорватской бановины в составе Югославии, созданной в 1939 г. Волей-неволей, немцам пришлось признать итальянских марионеток усташей в качестве номинальных хозяев покорённой Хорватии.
Впрочем, немцы добились от итальянцев раздела Хорватии на две зоны оккупации. Север страны, включая Загреб и Сараево, находился под военным контролем Германии. Юг, примыкавший к адриатическому побережью, стал зоной развёртывания итальянских войск. Схожий раздел произошёл со Словенией: север (с Марибором) был аннексирован «Третьим Рейхом», юг (с Любляной) присоединили итальянцы. Кроме того, Италия добавила Косово к своему албанскому протекторату и создала новый протекторат в Черногории. Немцы оккупировали Сербию, выделив в ней отдельный административный округ Банат, где проживали фольксдойчи. Болгары, присоединившиеся к разделу югославского пирога уже после конца блицкрига, аннексировали Македонию.
18 мая итальянцы и усташи подписали в Риме ряд договоров, регламентировавших отношения между странами. Формальным главой Хорватии становился член итальянской королевский семьи принц Аймоне, получивший тронное имя «Томислав II» (в честь первого средневекового хорватского короля Томислава). Новоявленный король так никогда и не посетит территорию своего королевства.
Усташи уступали Италии Далмацию. Вся прибрежная зона, которая формально оставалась в составе Хорватии, должна была быть демилитаризована (естественно, только с хорватской стороны, а не с итальянской). Италия признавалась гарантом независимости Хорватии, в обмен на что последняя обязалась согласовывать все внешнеполитические и военные вопросы с Римом.
Римские договоры нанесли непоправимый урон внутренней легитимности режима усташей, которые подтвердили свою репутацию итальянских марионеток. В этих условиях даже коммунисты стали казаться многим хорватам вполне приемлемой силой. Впрочем, после выхода Италии из войны летом/осенью 1943 г. Павелич попытался отыграть всё назад. Римские договоры были денонсированы, «Томислав II» отрёкся от престола, а Далмация вернулась в состав Хорватии, которая теперь была полностью оккупирована Германией.
Впрочем, усташам это не помогло. В 1944/45 гг. они были окончательно выбиты войсками Иосипа Броз Тито со всех югославских территорий, и конец войны застал большую часть из них в британском плену в Австрии. Многих фашистов, включая высокопоставленных персон, англичане выдали коммунистам на расправу. Но часть усташей, включая самого Павелича, с помощью «крысиных троп» растеклась по миру. Поглавник, например, бежал в Аргентину, а позже переехал в Испанию, дожив там до 1959 г.
Официально Республика Хорватия, возникшая в 1991 г., не признаёт правопреемства от «Независимого Государства Хорватия», хотя время от времени в хорватском обществе разгораются дискуссии о переоценке деятельности усташей.
Югославия была уничтожена в ходе 11-дневного блицкрига немецких, итальянских и венгерских войск в апреле 1941 г. Одной из многих причин югославского поражения было то, что вторая по численности и влиянию этническая группа в стране – хорваты (25% населения), массово дезертировала, не желая защищать многонациональную югославскую государственность. Италия ещё с 1920-х гг. имела среди хорватов собственную «пятую колонну» – фашистскую партию усташей во главе с «поглавником» Анте Павеличем. 10 апреля в захваченном немцами Загребе усташи провозгласили хорватскую независимость.
Любопытно, что сами немцы изначально вовсе не были в восторге от «проитальянских» усташей. В преддверии вторжения Гитлер предлагал поглотить Хорватию венграм, воссоздав мадьяро-хорватскую унию времён Габсбургов. Однако Хорти отказался от этой идеи как слишком хлопотной и ограничился аннексией Воеводины и небольших областей на границе со Словенией. Тогда немцы обратились к Владко Мачеку – главному хорватскому политику того времени и лидеру Хорватской крестьянской партии (усташи до войны были малочисленными радикалами). Но умеренному Мачеку было достаточно автономной хорватской бановины в составе Югославии, созданной в 1939 г. Волей-неволей, немцам пришлось признать итальянских марионеток усташей в качестве номинальных хозяев покорённой Хорватии.
Впрочем, немцы добились от итальянцев раздела Хорватии на две зоны оккупации. Север страны, включая Загреб и Сараево, находился под военным контролем Германии. Юг, примыкавший к адриатическому побережью, стал зоной развёртывания итальянских войск. Схожий раздел произошёл со Словенией: север (с Марибором) был аннексирован «Третьим Рейхом», юг (с Любляной) присоединили итальянцы. Кроме того, Италия добавила Косово к своему албанскому протекторату и создала новый протекторат в Черногории. Немцы оккупировали Сербию, выделив в ней отдельный административный округ Банат, где проживали фольксдойчи. Болгары, присоединившиеся к разделу югославского пирога уже после конца блицкрига, аннексировали Македонию.
18 мая итальянцы и усташи подписали в Риме ряд договоров, регламентировавших отношения между странами. Формальным главой Хорватии становился член итальянской королевский семьи принц Аймоне, получивший тронное имя «Томислав II» (в честь первого средневекового хорватского короля Томислава). Новоявленный король так никогда и не посетит территорию своего королевства.
Усташи уступали Италии Далмацию. Вся прибрежная зона, которая формально оставалась в составе Хорватии, должна была быть демилитаризована (естественно, только с хорватской стороны, а не с итальянской). Италия признавалась гарантом независимости Хорватии, в обмен на что последняя обязалась согласовывать все внешнеполитические и военные вопросы с Римом.
Римские договоры нанесли непоправимый урон внутренней легитимности режима усташей, которые подтвердили свою репутацию итальянских марионеток. В этих условиях даже коммунисты стали казаться многим хорватам вполне приемлемой силой. Впрочем, после выхода Италии из войны летом/осенью 1943 г. Павелич попытался отыграть всё назад. Римские договоры были денонсированы, «Томислав II» отрёкся от престола, а Далмация вернулась в состав Хорватии, которая теперь была полностью оккупирована Германией.
Впрочем, усташам это не помогло. В 1944/45 гг. они были окончательно выбиты войсками Иосипа Броз Тито со всех югославских территорий, и конец войны застал большую часть из них в британском плену в Австрии. Многих фашистов, включая высокопоставленных персон, англичане выдали коммунистам на расправу. Но часть усташей, включая самого Павелича, с помощью «крысиных троп» растеклась по миру. Поглавник, например, бежал в Аргентину, а позже переехал в Испанию, дожив там до 1959 г.
Официально Республика Хорватия, возникшая в 1991 г., не признаёт правопреемства от «Независимого Государства Хорватия», хотя время от времени в хорватском обществе разгораются дискуссии о переоценке деятельности усташей.
Конец Германского Рейха
7 и 8 мая 1945 г. командующие германскими вооружёнными силами подписали два Акта о безоговорочной капитуляции: в Реймсе и в Карлсхорсте. Вторая мировая война в Европе официально закончилась.
Ещё в феврале 1945 г. на Ялтинской конференции Союзники договорились о разделе Германии на четыре зоны оккупации, что и было реализовано на практике весной по мере продвижения войск Антигитлеровской коалиции. Однако в мае 1945 г. у Германии оставалось и собственное национальное правительство, располагавшееся во Фленбсурге – городе на севере страны, на границе с Данией. Формальным главой государства являлся рейхспрезидент Карл Дёниц. Техническим главой правительства в статусе «главного министра» был Людвиг Шверин фон Крозиг. В общем, формально Германский Рейх продолжал своё существование и после безоговорочной капитуляции Вермахта.
Резиденцией последнего имперского правительства стал комплекс зданий военно-морского училища в Мюрвике, пригороде Фленбсурга. После капитуляции Вермахта эта территория стала «Особой зоной», находившейся под контролем британских войск. Немецкие официальные лица могли свободно перемещаться внутри этой зоны, но не могли выходить за её пределы. Вся радиосвязь с внешним миром была обрублена. Ни одна из нейтральных держав так и не установила дипломатических отношений с новыми немецкими властями, признав Акты о безоговорочной капитуляции Вермахта равнозначными ликвидации германской государственности. Дипломатического признания не последовало даже от прежней союзницы Японии. Таким образом, несмотря на то, что фленбсургское правительство продолжало ежедневно собираться и что-то обсуждать, никакой реальной власти за пределами «правительственного квартала» оно уже не имело.
Тем не менее это «призрачное» правительство формально продолжало существовать ещё на протяжении двух недель после безоговорочной капитуляции. Главную роль во временном сохранении этой юридической коллизии стоит приписать Черчиллю. Британский премьер в тот момент прорабатывал контуры гипотетической войны против Советского Союза (та самая «Операция «Немыслимое»). В случае начала Третьей мировой фленбсургское правительство можно было достать из небытия как легальную германскую власть и включить её в западный антибольшевистский альянс.
Однако планы Черчилля так и остались витанием в облаках. Ни американцы, ни большая часть британских элит не собирались ввязываться в очередную войну. Верховный главнокомандующий силами западных союзников в Европе – Дуайт Эйзенхауэр, солидаризировался с доводами советской стороны, что «банду Дёница» следует как можно скорее арестовать. Британцам пришлось согласиться, и так как Фленбсург находился в их зоне оккупации, самим произвести арест.
23 мая рейхспрезидент Дёниц, начальник штаба Вермахта Альфред Йодль (прежний начальник ОКВ – Вильгельм Кейтель, был уже арестован) и главнокомандующий Кригсмарине Ганс Георг фон Фридебург, получили указание прибыть на борт парохода «Патрия», где располагалась Союзническая комиссия по надзору за фленбсургским правительством. Там, в присутствии американского, британского и советского представителей, им было зачитано постановление Эйзенхауэра об их аресте и окончательном роспуске германского правительства. Прочие высокопоставленные лица были задержаны в тот же день. Всем им было дано время, чтобы вернуться в свои квартиры и собрать вещи, что все дисциплинировано и исполнили, за исключением Фридебурга, который предпочёл отравиться. Впоследствии многие из арестованных во Фленсбурге сели на скамьи подсудимых на Нюрнбергских процессах.
Таким образом, 23 мая 1945 г. закончилась 74-летняя история государства, образованного в 1871 г. и носившего при сменявших друг друга политических режимах одно и то же официальное название – «Германский Рейх». 5 июня Союзники создали Контрольный совет, к которому перешла верховная власть в оккупированной Германии, но это уже совсем другая история.
Полный рассказ об эпопее фленсбургского правительства и о союзнической оккупации Германии слушайте сегодня в 16:00 по мск. на стриме у Николая Росова.
https://youtu.be/crVVE_dmhGk
7 и 8 мая 1945 г. командующие германскими вооружёнными силами подписали два Акта о безоговорочной капитуляции: в Реймсе и в Карлсхорсте. Вторая мировая война в Европе официально закончилась.
Ещё в феврале 1945 г. на Ялтинской конференции Союзники договорились о разделе Германии на четыре зоны оккупации, что и было реализовано на практике весной по мере продвижения войск Антигитлеровской коалиции. Однако в мае 1945 г. у Германии оставалось и собственное национальное правительство, располагавшееся во Фленбсурге – городе на севере страны, на границе с Данией. Формальным главой государства являлся рейхспрезидент Карл Дёниц. Техническим главой правительства в статусе «главного министра» был Людвиг Шверин фон Крозиг. В общем, формально Германский Рейх продолжал своё существование и после безоговорочной капитуляции Вермахта.
Резиденцией последнего имперского правительства стал комплекс зданий военно-морского училища в Мюрвике, пригороде Фленбсурга. После капитуляции Вермахта эта территория стала «Особой зоной», находившейся под контролем британских войск. Немецкие официальные лица могли свободно перемещаться внутри этой зоны, но не могли выходить за её пределы. Вся радиосвязь с внешним миром была обрублена. Ни одна из нейтральных держав так и не установила дипломатических отношений с новыми немецкими властями, признав Акты о безоговорочной капитуляции Вермахта равнозначными ликвидации германской государственности. Дипломатического признания не последовало даже от прежней союзницы Японии. Таким образом, несмотря на то, что фленбсургское правительство продолжало ежедневно собираться и что-то обсуждать, никакой реальной власти за пределами «правительственного квартала» оно уже не имело.
Тем не менее это «призрачное» правительство формально продолжало существовать ещё на протяжении двух недель после безоговорочной капитуляции. Главную роль во временном сохранении этой юридической коллизии стоит приписать Черчиллю. Британский премьер в тот момент прорабатывал контуры гипотетической войны против Советского Союза (та самая «Операция «Немыслимое»). В случае начала Третьей мировой фленбсургское правительство можно было достать из небытия как легальную германскую власть и включить её в западный антибольшевистский альянс.
Однако планы Черчилля так и остались витанием в облаках. Ни американцы, ни большая часть британских элит не собирались ввязываться в очередную войну. Верховный главнокомандующий силами западных союзников в Европе – Дуайт Эйзенхауэр, солидаризировался с доводами советской стороны, что «банду Дёница» следует как можно скорее арестовать. Британцам пришлось согласиться, и так как Фленбсург находился в их зоне оккупации, самим произвести арест.
23 мая рейхспрезидент Дёниц, начальник штаба Вермахта Альфред Йодль (прежний начальник ОКВ – Вильгельм Кейтель, был уже арестован) и главнокомандующий Кригсмарине Ганс Георг фон Фридебург, получили указание прибыть на борт парохода «Патрия», где располагалась Союзническая комиссия по надзору за фленбсургским правительством. Там, в присутствии американского, британского и советского представителей, им было зачитано постановление Эйзенхауэра об их аресте и окончательном роспуске германского правительства. Прочие высокопоставленные лица были задержаны в тот же день. Всем им было дано время, чтобы вернуться в свои квартиры и собрать вещи, что все дисциплинировано и исполнили, за исключением Фридебурга, который предпочёл отравиться. Впоследствии многие из арестованных во Фленсбурге сели на скамьи подсудимых на Нюрнбергских процессах.
Таким образом, 23 мая 1945 г. закончилась 74-летняя история государства, образованного в 1871 г. и носившего при сменявших друг друга политических режимах одно и то же официальное название – «Германский Рейх». 5 июня Союзники создали Контрольный совет, к которому перешла верховная власть в оккупированной Германии, но это уже совсем другая история.
Полный рассказ об эпопее фленсбургского правительства и о союзнической оккупации Германии слушайте сегодня в 16:00 по мск. на стриме у Николая Росова.
https://youtu.be/crVVE_dmhGk
Британская кинохроника об аресте «Фленсбургского правительства» (она же «банда Дёница» в трактовке Союзников)
https://youtu.be/D-lqbFmXZLw
https://youtu.be/D-lqbFmXZLw
YouTube
The Flensburg Fiasco (1945)
Full title reads: "THE FLENSBURG FIASCO".
Flensburg, Germany.
Members of the Doenitz puppet Government leaving a house with their hands behind their heads - they are arrested by Allies.
Various shots of the members of the Government being lined…
Flensburg, Germany.
Members of the Doenitz puppet Government leaving a house with their hands behind their heads - they are arrested by Allies.
Various shots of the members of the Government being lined…
Четыре капитуляции одного адмирала
Вряд ли Ганс-Георг фон Фридебург оказался бы рад, узнав, в каком качестве он войдёт в историю. Но времена не выбирают, в них живут и умирают.
Фридебург сделал выдающуюся карьеру морского офицера, пройдя путь от кадета-участника Ютландского сражения 1916 г. до адмирала-преемника Карла Дёница на посту командующего подводным флотом Рейха в 1943 г. (сам Дёниц тогда возглавил весь германский ВМФ). Когда Гитлер назначил Дёница рейхспрезидентом, Фридебург вновь стал преемником гросс-адмирала, но уже на посту главнокомандующего Кригсмарине.
Вскоре Дёниц поручил своему ближайшему соратнику договориться о локальной капитуляции немецких войск перед британцами в Северо-Западной Германии, Нидерландах и Дании. Фридебург справился с заданием, и 4 мая 1945 г. капитуляция была подписана.
После этого успеха Дёниц направил Фридебурга во французский Реймс договариваться о всеобщей капитуляции Вермахта исключительно перед западными союзниками. Но здесь адмирал уже ничего поделать не смог: союзный главнокомандующий Дуайт Эйзенхауэр требовал немедленной капитуляции перед всей Антигитлеровской коалицией. 7 мая Фридебург присутствовал при подписании начальником штаба оперативного руководства Вермахта Альфредом Йодлем первого Акта о безоговорочной капитуляции.
Как известно, Сталина не удовлетворил реймский Акт, и он настоял на повторной процедуре подписания капитуляции уже на территории, контролируемой советскими войсками. Как главнокомандующий Кригсмарине Фридебург был вынужден отправиться в пригород Берлина Карлсхорст и совместно с начальником штаба Вермахта Вильгельмом Кейтелем и начальником штаба Люфтваффе Гансом-Юргеном Штумпфом подписать 8 мая второй Акт о безоговорочной капитуляции.
После этого адмирал вернулся во Фленбсург, где располагалось правительство Дёница. 23 мая Союзники вызвали Фридебурга, Дёница и Йодля на борт парохода «Патрия», где проинформировали их об аресте остатков немецкого руководства и об окончательной ликвидации германской государственности. Можно сказать, что Фридебург стал непосредственным участником четырёх капитуляций Германии, произошедших в течение двадцати дней.
Судя по всему, четырёх капитуляций за двадцать дней ему хватило, поэтому, вернувшись домой, чтобы собрать вещи, адмирал раскусил ампулу с цианидом.
Вряд ли Ганс-Георг фон Фридебург оказался бы рад, узнав, в каком качестве он войдёт в историю. Но времена не выбирают, в них живут и умирают.
Фридебург сделал выдающуюся карьеру морского офицера, пройдя путь от кадета-участника Ютландского сражения 1916 г. до адмирала-преемника Карла Дёница на посту командующего подводным флотом Рейха в 1943 г. (сам Дёниц тогда возглавил весь германский ВМФ). Когда Гитлер назначил Дёница рейхспрезидентом, Фридебург вновь стал преемником гросс-адмирала, но уже на посту главнокомандующего Кригсмарине.
Вскоре Дёниц поручил своему ближайшему соратнику договориться о локальной капитуляции немецких войск перед британцами в Северо-Западной Германии, Нидерландах и Дании. Фридебург справился с заданием, и 4 мая 1945 г. капитуляция была подписана.
После этого успеха Дёниц направил Фридебурга во французский Реймс договариваться о всеобщей капитуляции Вермахта исключительно перед западными союзниками. Но здесь адмирал уже ничего поделать не смог: союзный главнокомандующий Дуайт Эйзенхауэр требовал немедленной капитуляции перед всей Антигитлеровской коалицией. 7 мая Фридебург присутствовал при подписании начальником штаба оперативного руководства Вермахта Альфредом Йодлем первого Акта о безоговорочной капитуляции.
Как известно, Сталина не удовлетворил реймский Акт, и он настоял на повторной процедуре подписания капитуляции уже на территории, контролируемой советскими войсками. Как главнокомандующий Кригсмарине Фридебург был вынужден отправиться в пригород Берлина Карлсхорст и совместно с начальником штаба Вермахта Вильгельмом Кейтелем и начальником штаба Люфтваффе Гансом-Юргеном Штумпфом подписать 8 мая второй Акт о безоговорочной капитуляции.
После этого адмирал вернулся во Фленбсург, где располагалось правительство Дёница. 23 мая Союзники вызвали Фридебурга, Дёница и Йодля на борт парохода «Патрия», где проинформировали их об аресте остатков немецкого руководства и об окончательной ликвидации германской государственности. Можно сказать, что Фридебург стал непосредственным участником четырёх капитуляций Германии, произошедших в течение двадцати дней.
Судя по всему, четырёх капитуляций за двадцать дней ему хватило, поэтому, вернувшись домой, чтобы собрать вещи, адмирал раскусил ампулу с цианидом.
Как Италия перестала быть монархией. Часть I.
Умберто Николя Томазо Джованни Мария ди Савойя родился в 1904 г. в семье итальянского короля Виктора Эммануила III и его жены королевы Елены Черногорской. Как старший сын он с рождения был наследником престола. Тем не менее никакой политической подготовки к будущему царствованию Умберто не получил. Отношения с отцом тоже были так себе. Наследник даже во взрослом возрасте был обязан публично вставать на колени и целовать руку королю, если они оказывались в одном помещении. Умберто считал эту процедуру унизительной, но так ничего и не сделал для того, чтобы исправить положение, и продолжал оставаться всего лишь тенью своего холодного и отстранённого отца. Сам Виктор Эммануил считал сына слабаком, неспособным к царствованию.
Что касается фашизма, то Умберто и здесь оставался сыном своего отца. Отношения между фашизмом и Савойской династией можно описать формулой «love-hate» и в некотором роде сравнить с аналогичными отношениями между нацистами и высшим генералитетом Вермахта. Сыграв ключевую роль в приходе фашистов к власти, члены королевской семьи впоследствии регулярно ворчали в кулуарах по поводу некоторых «эксцессов» правления Муссолини, но в практическом отношении не сделали ничего, чтобы остановить диктатора или составить ему сколько-нибудь реальную оппозицию. Поворчав немного по поводу авантюрного вступления Италии во Вторую мировую войну, монархия с энтузиазмом одобрила все территориальные захваты режима. Умберто был формальным командующим итальянскими армиями, вторгшимися во Францию в июне 1940 г., в следующем году выражал желание возглавить итальянские экспедиционные силы в войне против СССР, а в 1942 г. был назначен ответственным за подготовку итальянских войск для высадки на Мальту.
Лишь в 1943 г., когда дело запахло керосином и стало ясно, что Ось катится к своему краху, Савойский дом вместе с высокопоставленными генералами и даже высшими фашистскими бонзами начали метаться и искать выход из сложившейся ситуации. В конце июля 1943 г. Виктор Эммануил по рекомендации Высшего фашистского совета отправил Муссолини в отставку и назначил новым премьером маршала Пьетро Бадольо, который до того 15 лет при фашистах возглавлял Генштаб, а также командовал завоеванием Ливии и Эфиопии. Маршал начал секретные переговоры с Союзниками. Проблема заключалась в том, что Савойская династия рассчитывала на присоединение Италии к Антигитлеровской коалиции на правах равноправного союзника с сохранением всех предыдущих завоеваний, в то время как англо-американцы, прифигев от таких запросов, требовали безоговорочной капитуляции. Весь август прошёл в бесплодных переговорах, и лишь высадка Союзников на Юге материковой части Италии в начале сентября заставила монарха пойти на капитуляцию.
Узнав о капитуляции итальянцев, Гитлер немедленно ввёл немецкие войска на Апеннинский полуостров. Пожалуй, именно в этот момент Виктор Эммануил и решил судьбу итальянской монархии. Савойская династия вместе со всем высшим военно-политическим руководством королевства…позорно бежали из Рима на Юг под защиту Союзников. Обезглавленная итальянская армия, не получив инструкций, не смогла организовать действенного сопротивления немцам, и 2/3 страны вместе со столицей оказались под жестокой немецкой оккупацией.
Таким образом, Виктор Эммануил, уже «зашкваренный» сдачей страны фашистам в 1922 г. и 20-летней коллаборацией с Муссолини, приобрёл ещё и репутацию труса, сбежавшего с поста и бросившего свой народ на произвол судьбы. Единственной надеждой на сохранение монархии было отречение короля в пользу своего менее дискредитированного сына Умберто. Но фееричный мудак Виктор Эммануил оставался верен себе, и упирался до конца, не желая расставаться даже со ставшей уже призрачной в условиях союзной оккупации королевской властью. В апреле 1944 г. британцам, наконец, удалось уговорить Виктора Эммануила хотя бы назначать Умберто генерал-лейтенантом (т.е регентом) королевства, передав тому большую часть формальных королевских полномочий.
Продолжение следует
Умберто Николя Томазо Джованни Мария ди Савойя родился в 1904 г. в семье итальянского короля Виктора Эммануила III и его жены королевы Елены Черногорской. Как старший сын он с рождения был наследником престола. Тем не менее никакой политической подготовки к будущему царствованию Умберто не получил. Отношения с отцом тоже были так себе. Наследник даже во взрослом возрасте был обязан публично вставать на колени и целовать руку королю, если они оказывались в одном помещении. Умберто считал эту процедуру унизительной, но так ничего и не сделал для того, чтобы исправить положение, и продолжал оставаться всего лишь тенью своего холодного и отстранённого отца. Сам Виктор Эммануил считал сына слабаком, неспособным к царствованию.
Что касается фашизма, то Умберто и здесь оставался сыном своего отца. Отношения между фашизмом и Савойской династией можно описать формулой «love-hate» и в некотором роде сравнить с аналогичными отношениями между нацистами и высшим генералитетом Вермахта. Сыграв ключевую роль в приходе фашистов к власти, члены королевской семьи впоследствии регулярно ворчали в кулуарах по поводу некоторых «эксцессов» правления Муссолини, но в практическом отношении не сделали ничего, чтобы остановить диктатора или составить ему сколько-нибудь реальную оппозицию. Поворчав немного по поводу авантюрного вступления Италии во Вторую мировую войну, монархия с энтузиазмом одобрила все территориальные захваты режима. Умберто был формальным командующим итальянскими армиями, вторгшимися во Францию в июне 1940 г., в следующем году выражал желание возглавить итальянские экспедиционные силы в войне против СССР, а в 1942 г. был назначен ответственным за подготовку итальянских войск для высадки на Мальту.
Лишь в 1943 г., когда дело запахло керосином и стало ясно, что Ось катится к своему краху, Савойский дом вместе с высокопоставленными генералами и даже высшими фашистскими бонзами начали метаться и искать выход из сложившейся ситуации. В конце июля 1943 г. Виктор Эммануил по рекомендации Высшего фашистского совета отправил Муссолини в отставку и назначил новым премьером маршала Пьетро Бадольо, который до того 15 лет при фашистах возглавлял Генштаб, а также командовал завоеванием Ливии и Эфиопии. Маршал начал секретные переговоры с Союзниками. Проблема заключалась в том, что Савойская династия рассчитывала на присоединение Италии к Антигитлеровской коалиции на правах равноправного союзника с сохранением всех предыдущих завоеваний, в то время как англо-американцы, прифигев от таких запросов, требовали безоговорочной капитуляции. Весь август прошёл в бесплодных переговорах, и лишь высадка Союзников на Юге материковой части Италии в начале сентября заставила монарха пойти на капитуляцию.
Узнав о капитуляции итальянцев, Гитлер немедленно ввёл немецкие войска на Апеннинский полуостров. Пожалуй, именно в этот момент Виктор Эммануил и решил судьбу итальянской монархии. Савойская династия вместе со всем высшим военно-политическим руководством королевства…позорно бежали из Рима на Юг под защиту Союзников. Обезглавленная итальянская армия, не получив инструкций, не смогла организовать действенного сопротивления немцам, и 2/3 страны вместе со столицей оказались под жестокой немецкой оккупацией.
Таким образом, Виктор Эммануил, уже «зашкваренный» сдачей страны фашистам в 1922 г. и 20-летней коллаборацией с Муссолини, приобрёл ещё и репутацию труса, сбежавшего с поста и бросившего свой народ на произвол судьбы. Единственной надеждой на сохранение монархии было отречение короля в пользу своего менее дискредитированного сына Умберто. Но фееричный мудак Виктор Эммануил оставался верен себе, и упирался до конца, не желая расставаться даже со ставшей уже призрачной в условиях союзной оккупации королевской властью. В апреле 1944 г. британцам, наконец, удалось уговорить Виктора Эммануила хотя бы назначать Умберто генерал-лейтенантом (т.е регентом) королевства, передав тому большую часть формальных королевских полномочий.
Продолжение следует
Как Италия перестала быть монархией. Часть II.
В 1943 – 1945 гг. Италия фактически находилась в состоянии Гражданской войны. Север и Центр страны были оккупированы немцами, создавшими марионеточную «Итальянскую Социальную республику» во главе с Муссолини. Её идеологией был «ранний фашизм», заигрывавший с левой рабочей повесткой и на словах отрицавший буржуазное общество со всеми его атрибутами. Особую ненависть у фашистов-республиканцев вызывала монархия, которую обвиняли в «предательстве» Муссолини летом 1943 г.
Против фашистов и немецких оккупантов на Севере шла полномасштабная партизанская война. Но большая часть итальянских антифашистов тоже были республиканцами. Партизанские отряды состояли преимущественно из левых: коммунистов, социалистов и левых либералов. «Правые» антифашисты – правые либералы и христианские демократы, относились к вопросу о форме правления индифферентно и не особо горели желанием всерьёз впрягаться за монархию. Более того, для христианских демократов, связанных с Католической церковью, Савойский дом был той самой династией, которая десятилетиями конфликтовала со Святым Престолом из-за суверенных прав римских понтификов и крайне агрессивно насаждала в итальянском обществе секулярные ценности.
Формально Королевство Италия продолжало существовать на южных территориях, контролируемых Союзниками, но реальная власть здесь, конечно, принадлежала англо-американцам, которые одновременно были вынуждены ориентироваться на общественные настроения. При союзной оккупации в королевстве началась перестройка политической сферы в сторону большей демократизации. Коммунисты не только были легализованы, но даже вошли в коалиционное правительство, наряду с другими антифашистскими партиями. Бывшего фашиста маршала Бадольо на посту премьера со временем сменили либерально-социалистические политики с твёрдой антифашистской репутацией.
Вопрос о форме правления был временно отложен на период войны, и даже коммунисты спокойно работали в правительстве, которое формально продолжало оставаться королевским. В целом, как ни странно, регент Умберто, не получивший никакого политического образования и не имевший политического опыта, хорошо справлялся с обязанностями конституционного монарха и даже мало-помалу восстанавливал репутацию монархии, полностью дискредитированной до того его отцом.
Вопрос о форме правления должен был разрешиться на референдуме, назначенном на 2 июня 1946 г. (в тот же день итальянцы выбирали членов Учредительного собрания). 9 мая Виктор Эммануил III наконец-то окончательно отрёкся от престола в пользу своего сына, который стал новым королём Умберто II.
Однако ему всё же не удалось переломить общественные настроения в пользу Савойского дома. При явке в 89% республиканцы победили монархистов с соотношением 54% к 46%. Референдум ещё раз продемонстрировал региональный раскол Италии. Традиционалистский аграрный Юг, который в годы Гражданской войны находился под союзной оккупацией, и где формально всё это время сохранялась королевская власть, проголосовал за монархию. Модернистский индустриальный Север, где с 1943 по 1945 гг. друг против друга воевали фашисты-республиканцы и антифашисты-республиканцы, проголосовал против монархии, и тем самым обеспечил республиканское будущее Италии.
Умберто обвинил своих противников в массовых фальсификациях. В окружении короля даже рассматривали возможность применить силу ради сохранения монархии, но Умберто отказался от перспективы разжечь новую Гражданскую войну. Официально процарствовав всего один месяц, «Майский король» покинул Италию 13 июня 1946 г. и отправился в изгнание в Португалию. Там он и прожил следующие 37 лет, скончавшись в 1983 г.
Итальянская республиканская Конституция 1948 г. не только запретила пересматривать форму правления, но даже запретила мужчинам из Савойского дома ступать на итальянскую землю. Этот запрет был снят лишь в 2002 г.
В 1943 – 1945 гг. Италия фактически находилась в состоянии Гражданской войны. Север и Центр страны были оккупированы немцами, создавшими марионеточную «Итальянскую Социальную республику» во главе с Муссолини. Её идеологией был «ранний фашизм», заигрывавший с левой рабочей повесткой и на словах отрицавший буржуазное общество со всеми его атрибутами. Особую ненависть у фашистов-республиканцев вызывала монархия, которую обвиняли в «предательстве» Муссолини летом 1943 г.
Против фашистов и немецких оккупантов на Севере шла полномасштабная партизанская война. Но большая часть итальянских антифашистов тоже были республиканцами. Партизанские отряды состояли преимущественно из левых: коммунистов, социалистов и левых либералов. «Правые» антифашисты – правые либералы и христианские демократы, относились к вопросу о форме правления индифферентно и не особо горели желанием всерьёз впрягаться за монархию. Более того, для христианских демократов, связанных с Католической церковью, Савойский дом был той самой династией, которая десятилетиями конфликтовала со Святым Престолом из-за суверенных прав римских понтификов и крайне агрессивно насаждала в итальянском обществе секулярные ценности.
Формально Королевство Италия продолжало существовать на южных территориях, контролируемых Союзниками, но реальная власть здесь, конечно, принадлежала англо-американцам, которые одновременно были вынуждены ориентироваться на общественные настроения. При союзной оккупации в королевстве началась перестройка политической сферы в сторону большей демократизации. Коммунисты не только были легализованы, но даже вошли в коалиционное правительство, наряду с другими антифашистскими партиями. Бывшего фашиста маршала Бадольо на посту премьера со временем сменили либерально-социалистические политики с твёрдой антифашистской репутацией.
Вопрос о форме правления был временно отложен на период войны, и даже коммунисты спокойно работали в правительстве, которое формально продолжало оставаться королевским. В целом, как ни странно, регент Умберто, не получивший никакого политического образования и не имевший политического опыта, хорошо справлялся с обязанностями конституционного монарха и даже мало-помалу восстанавливал репутацию монархии, полностью дискредитированной до того его отцом.
Вопрос о форме правления должен был разрешиться на референдуме, назначенном на 2 июня 1946 г. (в тот же день итальянцы выбирали членов Учредительного собрания). 9 мая Виктор Эммануил III наконец-то окончательно отрёкся от престола в пользу своего сына, который стал новым королём Умберто II.
Однако ему всё же не удалось переломить общественные настроения в пользу Савойского дома. При явке в 89% республиканцы победили монархистов с соотношением 54% к 46%. Референдум ещё раз продемонстрировал региональный раскол Италии. Традиционалистский аграрный Юг, который в годы Гражданской войны находился под союзной оккупацией, и где формально всё это время сохранялась королевская власть, проголосовал за монархию. Модернистский индустриальный Север, где с 1943 по 1945 гг. друг против друга воевали фашисты-республиканцы и антифашисты-республиканцы, проголосовал против монархии, и тем самым обеспечил республиканское будущее Италии.
Умберто обвинил своих противников в массовых фальсификациях. В окружении короля даже рассматривали возможность применить силу ради сохранения монархии, но Умберто отказался от перспективы разжечь новую Гражданскую войну. Официально процарствовав всего один месяц, «Майский король» покинул Италию 13 июня 1946 г. и отправился в изгнание в Португалию. Там он и прожил следующие 37 лет, скончавшись в 1983 г.
Итальянская республиканская Конституция 1948 г. не только запретила пересматривать форму правления, но даже запретила мужчинам из Савойского дома ступать на итальянскую землю. Этот запрет был снят лишь в 2002 г.
Кондоминиум
После того, как 23 мая 1945 г. Союзники распустили и арестовали Фленсбургское правительство Карла Дёница, в Германии формально не осталось никакой верховной власти. Впрочем, этот юридический казус был быстро исправлен.
5 июня четыре державы-победительницы выпустили «Берлинскую» декларацию «о поражении Германии и взятии на себя верховной власти в её отношении». Она констатировала, что раз уж в Германии не осталось собственного правительства, то Союзники берут на себя всю полноту ответственности за положение дел в пределах немецких границ на 31 декабря 1937 г. Это были международно-признанные границы Рейха до начала гитлеровских аннексий и завоеваний. Впрочем, Союзники тут же оговорились, что оставляют за собой право менять немецкие границы, и уже в августе на Потсдамской конференции договорились о передаче «восточных территорий» Польше и СССР.
Оккупированная Германия становилась этакой матрёшкой. С одной стороны, она была разделена на четыре зоны оккупации, в пределах которой каждая из держав-победительниц обладала всей полнотой власти. Однако формально над всеми этими зонами стоял Контрольный Совет, состоявший из четырёх зональных главнокомандующих. Юридически именно ему принадлежала суверенная верховная власть над Германией, которая в этот период своей истории превратилась в своеобразный четырёхсторонний кондоминиум.
Именно Контрольный Совет был ответственен за юридическое оформление политики «четырёх Д» (денацификация, демилитаризация, демократизация, децентрализация), практическое исполнение которой легло на власти каждой из четырёх зон. Изначально предполагалось, что после всех реализованных реформ Контрольный Совет передаст все свои полномочия суверенной верховной власти новому демократическому общегерманскому правительству.
Как несложно догадаться, этого не произошло. С раскручиванием Холодной войны бывшие Союзники становились всё более враждебными друг к другу. На Западе начались подготовительные мероприятия к созданию отдельного сепаратного западногерманского государства. В ответ на это, в марте 1948 г., представитель СССР вышел из состава Контрольного Совета. Четырёхсторонний кондоминиум распался, и дальнейшее государственное строительство на Западе и на Востоке происходило раздельно друг от друга.
Тем не менее сотрудничество между бывшими Союзниками продолжилось в отдельных специфических сферах. Во-первых, вплоть до 1990 г. продолжал функционировать совместный Берлинский центр безопасности полётов, который координировал воздушное сообщение с тремя западными секторами Берлина. Во-вторых, вплоть до 1987 г. Союзники были вынуждены совместно охранять нацистских военных преступников, приговорённых Нюрнбергским трибуналом к тюремному заключению в берлинской тюрьме Шпандау. Причём последний двадцать один год – с 1966 по 1987 г., вся тюремная инфраструктура Шпандау функционировала исключительно ради одного человека – заместителя Гитлера по делам партии Рудольфа Гесса, приговорённого к пожизненному заключению. Лишь после самоубийства Гесса в 1987 г. совместный тюремный дозор Союзников был окончен, тюрьму Шпандау сравняли с землёй, а на её месте построили торговый центр.
Бывшие Союзники, некогда совместно осуществлявшие суверенную верховную власть над Германией, ещё раз встретились в этом качестве в 1971 г., чтобы урегулировать спорный статус разделённого Берлина. Наконец, в 1990 г. в преддверии объединения Германии все четыре бывшие державы-победительницы встретились в этом качестве в последний раз, чтобы подписать договор «2+4», который окончательно урегулировал все аспекты «германского вопроса» и, наконец, юридически передал всю полноту суверенитета единому немецкому государству, как некогда и предполагалось при создании Контрольного Совета.
Посмотреть карту оккупационных зон Союзников в Германии и Австрии в высоком разрешении можно тут.
После того, как 23 мая 1945 г. Союзники распустили и арестовали Фленсбургское правительство Карла Дёница, в Германии формально не осталось никакой верховной власти. Впрочем, этот юридический казус был быстро исправлен.
5 июня четыре державы-победительницы выпустили «Берлинскую» декларацию «о поражении Германии и взятии на себя верховной власти в её отношении». Она констатировала, что раз уж в Германии не осталось собственного правительства, то Союзники берут на себя всю полноту ответственности за положение дел в пределах немецких границ на 31 декабря 1937 г. Это были международно-признанные границы Рейха до начала гитлеровских аннексий и завоеваний. Впрочем, Союзники тут же оговорились, что оставляют за собой право менять немецкие границы, и уже в августе на Потсдамской конференции договорились о передаче «восточных территорий» Польше и СССР.
Оккупированная Германия становилась этакой матрёшкой. С одной стороны, она была разделена на четыре зоны оккупации, в пределах которой каждая из держав-победительниц обладала всей полнотой власти. Однако формально над всеми этими зонами стоял Контрольный Совет, состоявший из четырёх зональных главнокомандующих. Юридически именно ему принадлежала суверенная верховная власть над Германией, которая в этот период своей истории превратилась в своеобразный четырёхсторонний кондоминиум.
Именно Контрольный Совет был ответственен за юридическое оформление политики «четырёх Д» (денацификация, демилитаризация, демократизация, децентрализация), практическое исполнение которой легло на власти каждой из четырёх зон. Изначально предполагалось, что после всех реализованных реформ Контрольный Совет передаст все свои полномочия суверенной верховной власти новому демократическому общегерманскому правительству.
Как несложно догадаться, этого не произошло. С раскручиванием Холодной войны бывшие Союзники становились всё более враждебными друг к другу. На Западе начались подготовительные мероприятия к созданию отдельного сепаратного западногерманского государства. В ответ на это, в марте 1948 г., представитель СССР вышел из состава Контрольного Совета. Четырёхсторонний кондоминиум распался, и дальнейшее государственное строительство на Западе и на Востоке происходило раздельно друг от друга.
Тем не менее сотрудничество между бывшими Союзниками продолжилось в отдельных специфических сферах. Во-первых, вплоть до 1990 г. продолжал функционировать совместный Берлинский центр безопасности полётов, который координировал воздушное сообщение с тремя западными секторами Берлина. Во-вторых, вплоть до 1987 г. Союзники были вынуждены совместно охранять нацистских военных преступников, приговорённых Нюрнбергским трибуналом к тюремному заключению в берлинской тюрьме Шпандау. Причём последний двадцать один год – с 1966 по 1987 г., вся тюремная инфраструктура Шпандау функционировала исключительно ради одного человека – заместителя Гитлера по делам партии Рудольфа Гесса, приговорённого к пожизненному заключению. Лишь после самоубийства Гесса в 1987 г. совместный тюремный дозор Союзников был окончен, тюрьму Шпандау сравняли с землёй, а на её месте построили торговый центр.
Бывшие Союзники, некогда совместно осуществлявшие суверенную верховную власть над Германией, ещё раз встретились в этом качестве в 1971 г., чтобы урегулировать спорный статус разделённого Берлина. Наконец, в 1990 г. в преддверии объединения Германии все четыре бывшие державы-победительницы встретились в этом качестве в последний раз, чтобы подписать договор «2+4», который окончательно урегулировал все аспекты «германского вопроса» и, наконец, юридически передал всю полноту суверенитета единому немецкому государству, как некогда и предполагалось при создании Контрольного Совета.
Посмотреть карту оккупационных зон Союзников в Германии и Австрии в высоком разрешении можно тут.
«Уходите, ради Бога!»
Через несколько часов в Палате общин будет решаться судьба Бориса Джонсона. Часть консервативных депутатов восстала против собственного премьера, так что сегодня в Палате состоится голосование о вотуме доверия нынешнему главе кабинета.
А потому я решил рассказать об ещё одном вотуме (не)доверия в стенах Палаты общин, который стал одним из ключевых эпизодов в британской истории. Речь идёт о «Норвежских дебатах» 7/9 мая 1940 г., закончившихся голосованием о доверии премьеру Невиллу Чемберлену. Дебаты были спровоцированы поражениями, которые немцы нанесли Союзникам в апреле 1940 г. в Норвегии.
Под впечатлением от неудач на фронте оппозиция – лейбористы и либералы, инициировали парламентские слушания, посвящённые способности консервативного правительства эффективно вести войну. Однако даже среди консерваторов авторитет Чемберлена был подорван. Премьера винили не только в военных поражениях, но и вообще пеняли на неудачную довоенную внешнюю политику.
Шаткое положение Чемберлена в собственной партии ярко проявилось в первый день дебатов 7 мая. Помимо ожидаемых уколов от лейбористов и либералов внезапно против консервативного премьера выступили и некоторые консервативные депутаты. Адмирал Роджер Киз «от имени флота» обвинил правительство в пассивности и халатности при планировании Норвежской операции. Свою речь он завершил цитатой из Нельсона: «Самые смелые меры – самые безопасные, и это справедливо и по сей день».
Лео Эмери, который уже занимал министерские посты в 1920-х гг., продолжил бить по Чемберлену «справа». Он потребовал создать коалиционное правительство национального единства. Свою речь Эмери закончил цитатой из Кромвеля, обращённой к Долгому парламенту, когда Лорд-протектор его распускал: «Вы просидели здесь слишком долго, чтобы сделать ещё хоть что-то хорошее. Уходите, говорю вам я, и покончим с вами. Ради Бога, уходите!».
По свидетельствам современников, речь Эмери «фактически разрушила правительство Чемберлена». Лейбористы увидели, что консерваторы расколоты, и на следующий день – 8 мая, вынесли на голосование вопрос о доверии кабинету. Чемберлен дополнительно подставил себя, заявив, что ожидает поддержки «от своих друзей в Палате». Это выглядело так, будто глава правительства опирается исключительно на одну партию, тогда как оппозиция выступает за межпартийный консенсус. Последний гвоздь в крышку гроба кабинета, как считается, забил бывший премьер либерал Дэвид Ллойд Джордж, призвавший Чемберлена «подать пример самопожертвования».
Затем состоялось голосование, по итогам которого Чемберлен… победил. Правительство получило вотум доверия 281 голосами против 200. Но в условиях военных поражений это всё равно выглядело как национальный раскол. 40 консерваторов открыто проголосовали против лидера своей партии, ещё около 60 просто воздержались от голосования.
Чемберлен попробовал договориться с лейбористами и либералами о создании правительства национального единства с собой во главе. Однако те заявили, что с Чемберленом в должности премьера они работать не будут, хотя готовы рассмотреть другие консервативные кандидатуры на этот пост. После того как виконт Галифакс отказался возглавить правительство, должность премьера была предложена Первому лорду Адмиралтейства Уинстону Черчиллю.
При этом Чемберлен, который, как мы видим, оставался популярным среди большинства консерваторов, сохранил должность лидера Консервативной партии и более того остался членом военного кабинета на посту Лорда-председателя Совета, координируя экономику страны. Он ушёл в отставку в сентябре того же года и умер от рака уже в ноябре.
Черчиллю же бешено повезло. Вообще-то военно-морской министр был в немалой степени ответственен за неудачи в Норвегии, но весь гнев парламентариев излился на премьера, а не на Первого лорда. Во время дебатов Черчилль вроде бы и сохранил лицо, защищая от нападок кабинет, в котором работал, но одновременно его же консервативные союзники (Киз и Эмери) стали главными таранами против Чемберлена.
Так Черчилль – сторонник войны до победного конца, и пришёл к власти.
Через несколько часов в Палате общин будет решаться судьба Бориса Джонсона. Часть консервативных депутатов восстала против собственного премьера, так что сегодня в Палате состоится голосование о вотуме доверия нынешнему главе кабинета.
А потому я решил рассказать об ещё одном вотуме (не)доверия в стенах Палаты общин, который стал одним из ключевых эпизодов в британской истории. Речь идёт о «Норвежских дебатах» 7/9 мая 1940 г., закончившихся голосованием о доверии премьеру Невиллу Чемберлену. Дебаты были спровоцированы поражениями, которые немцы нанесли Союзникам в апреле 1940 г. в Норвегии.
Под впечатлением от неудач на фронте оппозиция – лейбористы и либералы, инициировали парламентские слушания, посвящённые способности консервативного правительства эффективно вести войну. Однако даже среди консерваторов авторитет Чемберлена был подорван. Премьера винили не только в военных поражениях, но и вообще пеняли на неудачную довоенную внешнюю политику.
Шаткое положение Чемберлена в собственной партии ярко проявилось в первый день дебатов 7 мая. Помимо ожидаемых уколов от лейбористов и либералов внезапно против консервативного премьера выступили и некоторые консервативные депутаты. Адмирал Роджер Киз «от имени флота» обвинил правительство в пассивности и халатности при планировании Норвежской операции. Свою речь он завершил цитатой из Нельсона: «Самые смелые меры – самые безопасные, и это справедливо и по сей день».
Лео Эмери, который уже занимал министерские посты в 1920-х гг., продолжил бить по Чемберлену «справа». Он потребовал создать коалиционное правительство национального единства. Свою речь Эмери закончил цитатой из Кромвеля, обращённой к Долгому парламенту, когда Лорд-протектор его распускал: «Вы просидели здесь слишком долго, чтобы сделать ещё хоть что-то хорошее. Уходите, говорю вам я, и покончим с вами. Ради Бога, уходите!».
По свидетельствам современников, речь Эмери «фактически разрушила правительство Чемберлена». Лейбористы увидели, что консерваторы расколоты, и на следующий день – 8 мая, вынесли на голосование вопрос о доверии кабинету. Чемберлен дополнительно подставил себя, заявив, что ожидает поддержки «от своих друзей в Палате». Это выглядело так, будто глава правительства опирается исключительно на одну партию, тогда как оппозиция выступает за межпартийный консенсус. Последний гвоздь в крышку гроба кабинета, как считается, забил бывший премьер либерал Дэвид Ллойд Джордж, призвавший Чемберлена «подать пример самопожертвования».
Затем состоялось голосование, по итогам которого Чемберлен… победил. Правительство получило вотум доверия 281 голосами против 200. Но в условиях военных поражений это всё равно выглядело как национальный раскол. 40 консерваторов открыто проголосовали против лидера своей партии, ещё около 60 просто воздержались от голосования.
Чемберлен попробовал договориться с лейбористами и либералами о создании правительства национального единства с собой во главе. Однако те заявили, что с Чемберленом в должности премьера они работать не будут, хотя готовы рассмотреть другие консервативные кандидатуры на этот пост. После того как виконт Галифакс отказался возглавить правительство, должность премьера была предложена Первому лорду Адмиралтейства Уинстону Черчиллю.
При этом Чемберлен, который, как мы видим, оставался популярным среди большинства консерваторов, сохранил должность лидера Консервативной партии и более того остался членом военного кабинета на посту Лорда-председателя Совета, координируя экономику страны. Он ушёл в отставку в сентябре того же года и умер от рака уже в ноябре.
Черчиллю же бешено повезло. Вообще-то военно-морской министр был в немалой степени ответственен за неудачи в Норвегии, но весь гнев парламентариев излился на премьера, а не на Первого лорда. Во время дебатов Черчилль вроде бы и сохранил лицо, защищая от нападок кабинет, в котором работал, но одновременно его же консервативные союзники (Киз и Эмери) стали главными таранами против Чемберлена.
Так Черчилль – сторонник войны до победного конца, и пришёл к власти.
Куда делся Германский Рейх после 1945 г.?
Казалось бы, странный вопрос. Онутонул исчез под ударами союзных войск. Но не всё так просто. Вопрос, вынесенный в заглавие, в течение полувека всерьёз беспокоил немецких юристов, которые активно выдвигали свои теории и спорили между собой. И это не было какой-то праздной игрой скучающих умов. В условиях раскола Германии вопрос, кто «легальнее», являлся вопросом первоочередной государственной важности. Напомню, что в Основном законе ФРГ прямо было прописано стремление к воссоединению «всей Германии», а юридически Западная Германия так никогда и не признала отдельную немецкую государственность на Востоке.
Споры о юридическом статусе Рейха вытекали из беспрецедентного характера административного режима, установленного в Германии в 1945 г. С одной стороны, это была «оккупация» иностранными державами. Но в «старых» представлениях о международном праве «оккупация» являлась временным режимом, который действовал на ограниченной территории, занятой иностранной армией. Рано или поздно государства – участники конфликта, подписывали межправительственное соглашение, которое завершало оккупацию. Так, например, обстояли дела с оккупацией Рейнской области войсками Антанты в 1920-х гг. В 1945 г. Союзники распустили и арестовали немецкое правительство как институт и приняли на себя полномочия верховной суверенной власти на всей территории Германии. Оккупационные власти начали полную перестройку всех сфер жизни немецкого общества, и это уже выходило за рамки привычных представлений об «оккупации».
С другой стороны, очевидно, не произошло и аннексии Германии другими странами (за исключением «восточных территорий»). Куда же тогда делся Рейх, у которого исчезло национальное правительство, но остались и национальная территория, и «государствообразующее» население?
Правоведы предложили два конкурирующих «блока» теорий. Первый «блок» – это теории дисконтинуитета, то есть распада Рейха. Согласно ним, Рейх прекратил существование по причине упразднения его национального правительства. Одни специалисты полагали, что это произошло в мае 1945 г. после капитуляции Вермахта и роспуска Фленсбургского кабинета. Другие считали, что союзный Контрольный Совет всё же можно считать аналогом предыдущих имперских правительств, так как его формальная юрисдикция распространялась на все территорию Германии в границах на 31 декабря 1937 г. Смерть Рейха они предлагали датировать 1949 г., когда возникли два совершенно новых государства – ФРГ и ГДР.
Второй «блок» – это теории континуитета, то есть выживания Рейха. Сохранение национальной территории и «государствообразующего» населения представлялось более важным, нежели временное исчезновение национального правительства. Соответственно, после 1949 г., когда у Германии появилось аж два конкурирующих национальных правительства, больше не было причин считать Рейх «погибшим».
Этот «блок» континуитета в свою очередь дробился на два «подблока». Первый «подблок» представлял собой теорию, согласно которой Рейх хоть и сохранился, но вплоть до заключения окончательного мирного договора и воссоединения страны утратил способность действовать. Поэтому ФРГ/ГДР – это нетождественные Рейху субгосударства, которые действовали как бы «по доверенности» в ожидании возвращения дееспособности Рейха.
Второй «подблок» – это теории идентичности, согласно которым либо ФРГ, либо ГДР, либо оба государства сразу являлись идентичными Германскому Рейху. Ещё раз – не «правопреемниками», а именно «идентичными» субъектами права, прямыми продолжателями его государственности. А раз так, то и вся территория Рейха в границах 1937 г. должна была по праву принадлежать кому-то из них. Впрочем, на Западе существовала примирительная теория «ужатия», согласно которой ФРГ оставалась идентичной Рейху лишь на территориях действия Основного закона, тогда как ГДР признавалась находящейся в состоянии сецессии.
Рассмотрев все указанные правовые теории, перейдём к тому, как они использовались сторонами для аргументации своей политической позиции в период германского раскола. Об этом – в следующий раз.
Казалось бы, странный вопрос. Он
Споры о юридическом статусе Рейха вытекали из беспрецедентного характера административного режима, установленного в Германии в 1945 г. С одной стороны, это была «оккупация» иностранными державами. Но в «старых» представлениях о международном праве «оккупация» являлась временным режимом, который действовал на ограниченной территории, занятой иностранной армией. Рано или поздно государства – участники конфликта, подписывали межправительственное соглашение, которое завершало оккупацию. Так, например, обстояли дела с оккупацией Рейнской области войсками Антанты в 1920-х гг. В 1945 г. Союзники распустили и арестовали немецкое правительство как институт и приняли на себя полномочия верховной суверенной власти на всей территории Германии. Оккупационные власти начали полную перестройку всех сфер жизни немецкого общества, и это уже выходило за рамки привычных представлений об «оккупации».
С другой стороны, очевидно, не произошло и аннексии Германии другими странами (за исключением «восточных территорий»). Куда же тогда делся Рейх, у которого исчезло национальное правительство, но остались и национальная территория, и «государствообразующее» население?
Правоведы предложили два конкурирующих «блока» теорий. Первый «блок» – это теории дисконтинуитета, то есть распада Рейха. Согласно ним, Рейх прекратил существование по причине упразднения его национального правительства. Одни специалисты полагали, что это произошло в мае 1945 г. после капитуляции Вермахта и роспуска Фленсбургского кабинета. Другие считали, что союзный Контрольный Совет всё же можно считать аналогом предыдущих имперских правительств, так как его формальная юрисдикция распространялась на все территорию Германии в границах на 31 декабря 1937 г. Смерть Рейха они предлагали датировать 1949 г., когда возникли два совершенно новых государства – ФРГ и ГДР.
Второй «блок» – это теории континуитета, то есть выживания Рейха. Сохранение национальной территории и «государствообразующего» населения представлялось более важным, нежели временное исчезновение национального правительства. Соответственно, после 1949 г., когда у Германии появилось аж два конкурирующих национальных правительства, больше не было причин считать Рейх «погибшим».
Этот «блок» континуитета в свою очередь дробился на два «подблока». Первый «подблок» представлял собой теорию, согласно которой Рейх хоть и сохранился, но вплоть до заключения окончательного мирного договора и воссоединения страны утратил способность действовать. Поэтому ФРГ/ГДР – это нетождественные Рейху субгосударства, которые действовали как бы «по доверенности» в ожидании возвращения дееспособности Рейха.
Второй «подблок» – это теории идентичности, согласно которым либо ФРГ, либо ГДР, либо оба государства сразу являлись идентичными Германскому Рейху. Ещё раз – не «правопреемниками», а именно «идентичными» субъектами права, прямыми продолжателями его государственности. А раз так, то и вся территория Рейха в границах 1937 г. должна была по праву принадлежать кому-то из них. Впрочем, на Западе существовала примирительная теория «ужатия», согласно которой ФРГ оставалась идентичной Рейху лишь на территориях действия Основного закона, тогда как ГДР признавалась находящейся в состоянии сецессии.
Рассмотрев все указанные правовые теории, перейдём к тому, как они использовались сторонами для аргументации своей политической позиции в период германского раскола. Об этом – в следующий раз.
Сегодня 350 лет Петру Первому
Я никоим образом не считаю себя специалистом по петровской эпохе, так что всё нижесказанное будет из разряда «имхо, я так вижу».
Так уж вышло, что для Дорогой редакции Пётр с детства был главным лицом русской истории. Пётр – это квинтэссенция России со всеми её плюсами и минусами. Квинтэссенция главной страны Восточной Европы, которой, судя по всему, на роду написано вечно разбираться и с собой, и с другими, сколько в ней «восточного», а сколько «европейского». И великая заслуга Петра состоит в том, что он, как мог и умел, влил в эту смесь столько «европейского», сколько успел.
Абсолютистская модернизация Петра с целью создания «полицейского государства» в России ничем не отличалась от аналогичных процессов в других континентальных европейских странах Нового времени. Пётр – это «всего лишь» наш Людовик XIV, наш Гогенцоллерн (от курфюрста Фридриха Вильгельма I до его внука – уже короля Фридриха Вильгельма I). В этом смысле модернизация первого императора, способствовавшая превращению России в «нормальное» европейское государство, сопоставима с модернизацией первого царя – Ивана Грозного, совершенно «нормального» европейского правителя XVI в. И одновременно обе эти модернизации несопоставимы с большевистским вариантом модернизации XX в., который по итогу привёл к сепарации и изоляции от «нормального» европейского пути развития.
Мог ли Пётр провести модернизацию по-другому, «как в Англии и Голландии»? Нет, не мог, потому что Восточная Европа – не Западная. Могла ли она быть более «всеобъемлющей», а не касаться узкого слоя аристократии и образованного класса? Нет, не могла, потому что ни о каком массовом обществе до индустриализации говорить не приходится. Любые культурные изменения в этот период могли быть усвоены лишь ограниченным кругом элиты и лишь впоследствии через поколения «растечься» по основной массе населения.
Какое будущее ожидало Россию без Петра? У нас есть пример двух главных соседей России в Восточной и Юго-Восточной Европе: Речи Посполитой и Османской империи. Польские короли так и не смогли обуздать дворянскую вольницу и создать «нормальный» европейский аппарат государственного принуждения. Чем это закончилось для Речи Посполитой к концу XVIII в., напоминать не стоит. Османская империя стабильно и постепенно европеизировалась в течение всего XVIII в. (прямо как Россия в XVII в.) без всяких революций и «ломаний через колено». К концу столетия она безнадёжно отстала от европейских держав, превратившись в объект полуколониальной эксплуатации в следующем веке.
В общем, виват Петру Алексеевичу!
P.S. Ах, ну и да, Пётр понимал элементарную вещь, что Россия способна успешно воевать только тогда, когда у неё есть нормальные военные союзники. Поэтому главные победы Петра – над Турцией под Азовом и над Швецией в Северной войне, одержаны в составе европейских коалиций:)))
Я никоим образом не считаю себя специалистом по петровской эпохе, так что всё нижесказанное будет из разряда «имхо, я так вижу».
Так уж вышло, что для Дорогой редакции Пётр с детства был главным лицом русской истории. Пётр – это квинтэссенция России со всеми её плюсами и минусами. Квинтэссенция главной страны Восточной Европы, которой, судя по всему, на роду написано вечно разбираться и с собой, и с другими, сколько в ней «восточного», а сколько «европейского». И великая заслуга Петра состоит в том, что он, как мог и умел, влил в эту смесь столько «европейского», сколько успел.
Абсолютистская модернизация Петра с целью создания «полицейского государства» в России ничем не отличалась от аналогичных процессов в других континентальных европейских странах Нового времени. Пётр – это «всего лишь» наш Людовик XIV, наш Гогенцоллерн (от курфюрста Фридриха Вильгельма I до его внука – уже короля Фридриха Вильгельма I). В этом смысле модернизация первого императора, способствовавшая превращению России в «нормальное» европейское государство, сопоставима с модернизацией первого царя – Ивана Грозного, совершенно «нормального» европейского правителя XVI в. И одновременно обе эти модернизации несопоставимы с большевистским вариантом модернизации XX в., который по итогу привёл к сепарации и изоляции от «нормального» европейского пути развития.
Мог ли Пётр провести модернизацию по-другому, «как в Англии и Голландии»? Нет, не мог, потому что Восточная Европа – не Западная. Могла ли она быть более «всеобъемлющей», а не касаться узкого слоя аристократии и образованного класса? Нет, не могла, потому что ни о каком массовом обществе до индустриализации говорить не приходится. Любые культурные изменения в этот период могли быть усвоены лишь ограниченным кругом элиты и лишь впоследствии через поколения «растечься» по основной массе населения.
Какое будущее ожидало Россию без Петра? У нас есть пример двух главных соседей России в Восточной и Юго-Восточной Европе: Речи Посполитой и Османской империи. Польские короли так и не смогли обуздать дворянскую вольницу и создать «нормальный» европейский аппарат государственного принуждения. Чем это закончилось для Речи Посполитой к концу XVIII в., напоминать не стоит. Османская империя стабильно и постепенно европеизировалась в течение всего XVIII в. (прямо как Россия в XVII в.) без всяких революций и «ломаний через колено». К концу столетия она безнадёжно отстала от европейских держав, превратившись в объект полуколониальной эксплуатации в следующем веке.
В общем, виват Петру Алексеевичу!
P.S. Ах, ну и да, Пётр понимал элементарную вещь, что Россия способна успешно воевать только тогда, когда у неё есть нормальные военные союзники. Поэтому главные победы Петра – над Турцией под Азовом и над Швецией в Северной войне, одержаны в составе европейских коалиций:)))
Вотум Вилли Брандту
Недавняя попытка вотума недоверия британскому премьеру Борису Джонсону побуждает вспомнить о занимательных примерах подобных парламентских практик в прошлом. Я уже писал о вотуме недоверия Невиллу Чемберлену в Палате общин в 1940 г.
Сегодня расскажу о детективной истории, связанной с вотумом недоверия канцлеру ФРГ Вилли Брандту в апреле 1972 г. Спойлер: будет много коррупции и иностранных агентов.
Чтобы почитать, как восточногерманская госбезопасность спасла западногерманского канцлера, подписывайтесь на «Стальной шлем» либо на Patreon, либо на Boosty!
Недавняя попытка вотума недоверия британскому премьеру Борису Джонсону побуждает вспомнить о занимательных примерах подобных парламентских практик в прошлом. Я уже писал о вотуме недоверия Невиллу Чемберлену в Палате общин в 1940 г.
Сегодня расскажу о детективной истории, связанной с вотумом недоверия канцлеру ФРГ Вилли Брандту в апреле 1972 г. Спойлер: будет много коррупции и иностранных агентов.
Чтобы почитать, как восточногерманская госбезопасность спасла западногерманского канцлера, подписывайтесь на «Стальной шлем» либо на Patreon, либо на Boosty!
Наследники Рейха
В одном из предыдущих постов мы рассмотрели, какие правовые теории существовали во второй половине XX в. в отношении судьбы Германского Рейха после 1945 г. Теперь поговорим о том, как эти правовые теории помогали государственным мужам обосновывать свой политический курс.
Государственные элиты Федеративной республики, созданной в западных зонах оккупации, исходили из теорий о континуитете между Рейхом и ФРГ. Создание Федеративной республики представлялось не учреждением нового государства, а всего лишь политической реорганизацией Германского Рейха. А раз ФРГ оставалась идентичной Рейху, то, следовательно, она имела право требовать возвращения всех немецких территорий в границах 1937 г. Преамбула и 23-я статья Основного закона ФРГ прямо прописывали стремление к будущему воссоединению «всего немецкого народа» во «всех частях Германии».
Как я уже неоднократно писал, вплоть до начала 1970-х гг. власти ФРГ отстаивали своё право на единоличное представительство интересов немецкого народа, ни в какой форме не признавали «так называемую ГДР», а также требовали возвращения «восточных территорий» у Польши и СССР.
В начале 1970-х гг. социал-демократ Вилли Брандт пошёл на улучшение отношений с восточным блоком. В 1973 г. представители ФРГ и ГДР подписали «Основополагающий договор», взаимно признав суверенитет и независимость друг друга. Политика Брандта расколола западногерманское общество, так как около половины избирателей по-прежнему требовали скорейшего воссоединения страны. Христианские демократы подали жалобу в Федеральный конституционный суд с требованием проверить «Основополагающий договор» на конституционность. Суд извернулся таким образом, что подтвердил политическую идентичность Рейха и ФРГ, но признал лишь их «частичную» территориальную идентичность, ограничив её территорией действия Основного закона. Таким образом, ФРГ не имела права на «исключительное» представление интересов немецкого народа в тех землях, где Основной закон не действовал, то есть в ГДР. Тем не менее последняя по-прежнему признавалась частью «Германии в целом» и официально не считалась полноценной «заграницей». Дипломатические отношения между ФРГ и ГДР были установлены на уровне «полномочных представителей», но никак не «послов», что ещё раз подчёркивало «особый» характер этих отношений. Итоговое воссоединение страны признавалось неизменной конституционной целью, но способы его осуществления отдавались на откуп политикам.
Политические элиты Восточной Германии тоже прошли через эволюцию взглядов на наследие предыдущей государственности. Изначально, при создании государства в 1949 г., руководство ГДР исходило из тех же теорий о континуитете с Рейхом, что и на Западе. Первая восточногерманская Конституция провозглашала ГДР единым и неделимым германским государством. Следовательно, «так называемая ФРГ» рано или поздно должна была войти в состав ГДР. Но через несколько лет, особенно после провала «ноты Сталина» в 1952 г., стало понятно, что воссоединения на советских условиях не случится.
После этого восточногерманская элита стала отстаивать теорию о распаде Рейха в 1945 г., на руинах которого четыре года спустя возникли два новых суверенных и независимых государства – ФРГ и ГДР. Теперь ГДР боролась за признание своей сепарации, а не за воссоединение всей Германии. Конституционные поправки 1974 г. изменили характеристику ГДР с «социалистического государства немецкой нации» на «социалистическое государство рабочих и крестьян». Правовой разрыв с наследием Рейха укладывался и в «историческую политику» ГДР, которая отрицала свою связь с предыдущими «реакционными» формами немецкой государственности, но признавала себя преемницей «прогрессивных» общественных движений.
В 1990 г. ГДР лишилась субъектности и была инкорпорирована в состав ФРГ. После этого споры о правовых взаимоотношениях Федеративной республики с Рейхом потеряли актуальность для большинства немцев. Но не для всех. О тех, кто окружён, но не сломлен, читайте в следующем посте.
В одном из предыдущих постов мы рассмотрели, какие правовые теории существовали во второй половине XX в. в отношении судьбы Германского Рейха после 1945 г. Теперь поговорим о том, как эти правовые теории помогали государственным мужам обосновывать свой политический курс.
Государственные элиты Федеративной республики, созданной в западных зонах оккупации, исходили из теорий о континуитете между Рейхом и ФРГ. Создание Федеративной республики представлялось не учреждением нового государства, а всего лишь политической реорганизацией Германского Рейха. А раз ФРГ оставалась идентичной Рейху, то, следовательно, она имела право требовать возвращения всех немецких территорий в границах 1937 г. Преамбула и 23-я статья Основного закона ФРГ прямо прописывали стремление к будущему воссоединению «всего немецкого народа» во «всех частях Германии».
Как я уже неоднократно писал, вплоть до начала 1970-х гг. власти ФРГ отстаивали своё право на единоличное представительство интересов немецкого народа, ни в какой форме не признавали «так называемую ГДР», а также требовали возвращения «восточных территорий» у Польши и СССР.
В начале 1970-х гг. социал-демократ Вилли Брандт пошёл на улучшение отношений с восточным блоком. В 1973 г. представители ФРГ и ГДР подписали «Основополагающий договор», взаимно признав суверенитет и независимость друг друга. Политика Брандта расколола западногерманское общество, так как около половины избирателей по-прежнему требовали скорейшего воссоединения страны. Христианские демократы подали жалобу в Федеральный конституционный суд с требованием проверить «Основополагающий договор» на конституционность. Суд извернулся таким образом, что подтвердил политическую идентичность Рейха и ФРГ, но признал лишь их «частичную» территориальную идентичность, ограничив её территорией действия Основного закона. Таким образом, ФРГ не имела права на «исключительное» представление интересов немецкого народа в тех землях, где Основной закон не действовал, то есть в ГДР. Тем не менее последняя по-прежнему признавалась частью «Германии в целом» и официально не считалась полноценной «заграницей». Дипломатические отношения между ФРГ и ГДР были установлены на уровне «полномочных представителей», но никак не «послов», что ещё раз подчёркивало «особый» характер этих отношений. Итоговое воссоединение страны признавалось неизменной конституционной целью, но способы его осуществления отдавались на откуп политикам.
Политические элиты Восточной Германии тоже прошли через эволюцию взглядов на наследие предыдущей государственности. Изначально, при создании государства в 1949 г., руководство ГДР исходило из тех же теорий о континуитете с Рейхом, что и на Западе. Первая восточногерманская Конституция провозглашала ГДР единым и неделимым германским государством. Следовательно, «так называемая ФРГ» рано или поздно должна была войти в состав ГДР. Но через несколько лет, особенно после провала «ноты Сталина» в 1952 г., стало понятно, что воссоединения на советских условиях не случится.
После этого восточногерманская элита стала отстаивать теорию о распаде Рейха в 1945 г., на руинах которого четыре года спустя возникли два новых суверенных и независимых государства – ФРГ и ГДР. Теперь ГДР боролась за признание своей сепарации, а не за воссоединение всей Германии. Конституционные поправки 1974 г. изменили характеристику ГДР с «социалистического государства немецкой нации» на «социалистическое государство рабочих и крестьян». Правовой разрыв с наследием Рейха укладывался и в «историческую политику» ГДР, которая отрицала свою связь с предыдущими «реакционными» формами немецкой государственности, но признавала себя преемницей «прогрессивных» общественных движений.
В 1990 г. ГДР лишилась субъектности и была инкорпорирована в состав ФРГ. После этого споры о правовых взаимоотношениях Федеративной республики с Рейхом потеряли актуальность для большинства немцев. Но не для всех. О тех, кто окружён, но не сломлен, читайте в следующем посте.