​​26 марта 1921 г. бывший король Венгрии Карой IV Габсбург (он же император Карл I Австрийский и король Карел III Богемский) внезапно прибыл в Венгрию с намерением вернуть себе трон, которого был лишён в ноябре 1918 г.

Формально от трона Карл никогда не отрекался. В ноябре 1918 г. он подписал всего лишь «самоустранение от дел». После распада Австро-Венгрии последний царственный Габсбург, находившийся в расцвете лет (на момент свержения ему был 31 год), удалился в Швейцарию. Сдаваться Карл не собирался, мечтая совершить Реставрацию в какой-либо из частей империи. Казалось, что наибольшие шансы предоставляла Венгрии. Де-юре после краха Советской республики здесь была восстановлена монархия, а титул регента принадлежал вице-адмиралу Хорти, которого Карл считал своим сторонником. Бывшему королю казалось, что стоит ему только приехать в Будапешт, как перед ним откроются все двери, регент тут же уступит власть, а народ с восторгом встретит возвращение своего суверена.

Свергнутый монарх находился под наблюдением союзников. Тогда он с приближёнными провернул целую спецоперацию. Инкогнито зигзагами из Швейцарии через Эльзас и Австрию король 26 марта добрался до города Сомбатхей на западе Венгрии, после чего вызвал к себе на аудиенцию премьер-министра. Глава кабинета умолял Карла одуматься и уехать, так как соседи Венгрии скорее начнут войну, чем согласятся на Реставрацию Габсбургов. Ведь возвращение Карла на трон в какой-либо из частей развалившейся империи автоматически повлекло бы за собой расширение фокусов претензий на все остальные бывшие имперские территории, которые уже были поделены между новыми государствами Центральной Европы. Карл утверждал, что он обо всём уже договорился с французами, будто те не имеют ничего против его возвращения и, в случае чего, сдержат своих восточных союзников от нападения на Венгрию. Не придя к соглашению, премьер-министр и экс-монарх отправились в Будапешт к регенту Хорти.

Хорти, которого свалившийся откуда ни возьмись король отвлёк от пасхального завтрака, два часа кряду убеждал Карла уехать, заверяя того в своей личной преданности. Просто пока ещё не время для Реставрации: нужно восстановить разорённую страну и утрясти внешнеполитические дела, но после этого регент станет первым, кто призовёт обожаемого монарха вернуться на трон. Карл продолжал стоять на своём: он, конечно, благодарен Хори за службу и готов осыпать его титулами и наградами, но пора и честь знать.

В конце концов, спорщики договорились отложить окончательное решение вопроса о возвращении Карла на три недели. Экс-король, уверенный, что ему удалось уговорить регента, и тот теперь его союзник, уехал обратно в Сомбатхей. Хорти же стал наводить справки у французов, правда ли те пообещали Карлу поддержку. Французы заявили, что вообще первый раз о таком слышат, после чего Хорти окончательно убедился в авантюризме экс-монарха. Справедливости ради, так и осталось загадкой: блефовал ли Карл или у него действительно были какие-то договорённости с кем-то из французов, но те в последний момент соскочили. Югославы и чехи пообещали немедленно атаковать Венгрию, если там действительно воцарится свергнутый Габсбург. Венгерский парламент выпустил заявление в поддержку регента с одобрением статуса-кво. Коней на переправе не меняют. Лишившись всяких надежд на успех и проклиная Хорти за предательство, Карл выехал из Венгрии обратно в Швейцарию в первых числах апреля.

Впрочем, удивительные приключения Карла Габсбурга на этом не закончились. Уже в октябре 1921 г. он совершил вторую, ещё более авантюристичную, попытку Реставрации в Венгрии, но уже силой, а не словом.

Такие разные «Мартовские павшие»

В немецкой истории термин «Мартовские павшие» («Märzgefallene») в течение ста лет использовался несколько раз и по самым разным поводам: от трагичных до ироничных.

Всё началось в 1848 г., когда в Германию пришла «Весна народов». 13 марта в Вене либеральная демонстрация в честь дня рождения императора Иосифа II переросла в погром и революцию. После двух дней боёв, в которых погибли несколько десятков человек, император Фердинанд I сдался и согласился отменить цензуру, сформировать либеральное правительство и даровать Конституцию.

18/19 марта уличные бои завязались в Берлине, где погибли уже несколько сотен человек. В конце концов, прусский король Фридрих Вильгельм IV тоже сдался: отменил цензуру, сформировал либеральный кабинет, созвал ландтаг и пообещал объединить Германию. И пусть «Весна народов» в итоге провалилась, культ венских и берлинских «борцов за свободу», павших в марте 1848 г., впоследствии играл важную символическую роль для немецких либералов и социалистов.

В марте 1920 г. Капповский путч в Берлине спровоцировал волну насилия в Рурской области и в Тюрингии, где погибли сотни человек, преимущественно из рабочего класса. Эти люди, убитые фрайкорами, также были наречены «Мартовскими павшими».

Следующая актуализация термина произошла в 1933 г. и в отличие от предыдущих примеров несла ироничную окраску. К моменту назначения Адольфа Гитлера рейхсканцлером в январе 1933 г. в рядах нацистской партии состояли 850 тыс. человек. С февраля на НСДАП обрушился вал заявок на вступление. Миллионы карьеристов отныне хотели стать членами правящей партии. За несколько месяцев численность НСДАП увеличилась в три раза и составила 2,5 млн. человек. «Старые бойцы» («Alter Kämpfer»), то есть те «идейные», кто вступили в партию до января 1933 г., иронично прозвали «внезапно прозревших» новоявленных однопартийцев «Мартовскими падшими» или «Мартовскими фиалками».

С мая 1933 г. приём в партию был приостановлен. Впрочем, ограничения не действовали для членов СА, СС, НСБО и Гитлерюгенда, которые по-прежнему могли подавать заявки на вступление. Политика по приёму в НСДАП новых членов начала смягчаться с 1937 г. и была полностью пересмотрена в 1939 г., когда все ограничения были сняты. К концу существования «Третьего Рейха» в кадровом отделе НСДАП хранились членские карточки 8,5 млн. человек, что составляло около 10% населения страны.

В 1960 г. в ГДР прошла форсированная коллективизация, в ходе которой коммунисты силой загнали в «сельскохозяйственные кооперативы» 500 тыс. фермеров. Не желая оставаться в «колхозном раю», более десяти тысяч крестьян бежали на Запад. Эти жертвы немецкой коллективизации стали последними «Мартовскими павшими» в истории Германии.

Сейчас все обсуждают, с каким гимном выступать российской команде на Олимпиаде в Токио.

И это отличный момент, чтобы поговорить о том, какой гимн нужен нашей стране. Нынешний, переделанный советский, даже первую строчку которого знает всего 17% опрошенных граждан? Принципиально новый? Или какой-либо из исторических?

Я считаю, что подходящая музыка давно существует, а вот слова могут быть как исторические, так и новые.

Об этом — в моём новом, но долгожданном видео.

https://youtu.be/Hu34PUABEco

И не забывайте подписываться на канал!

​​206 лет назад, 1 апреля 1815 г., родился Отто фон Бисмарк. В русском историческом сознании Бисмарк представляется каким-то суперменом, немецким чудо-богатырём, который объединил Германию, мудро завещал не воевать с Россией, сказал пару фейковых цитат про Украину, а потом был удалён неблагодарным молокососом Вильгельмом II. И всё. А человек был куда более интересным и противоречивым.

Бисмарк не был популярным политиком да и оратором являлся посредственным. Как электоральный политик он был равен нулю. Придя к власти при поддержке Консервативной партии, Бисмарк своей политикой расколол её, после чего мог пользоваться безоговорочной поддержкой лишь немногочисленной раскольничьей Свободно-консервативной партии, одобрявшей все его инициативы. Её электоральным пиком стали выборы 1878 г. На них бисмарковские консерваторы взяли 13,6% голосов, оставшись четвёртой партией в рейхстаге. На всех выборах до и после 1878 г. партия, поддерживавшая курс канцлера, бултыхалась на уровне 7-8%.

Популярность в народе Бисмарк приобрёл только после отставки, если уже не после смерти. Этот посмертный культ личности достиг пика в Великую войну и после неё на волне ресентимента: «Какую страну потеряли!».

Бисмарк постоянно со всеми ссорился и постоянно «кидал» своих недавних союзников. Он был выдвинут на премьерский пост консерваторами с целью противостоять либеральному парламенту. Первая же его речь в Палате депутатов – знаменитая «Железом и кровью», вызвала негодование у всех. Консерваторам не понравилось, что премьер вообще говорил об «объединении Германии», так как это нарушало права суверенных князей. Национал-либералам не понравился милитаристский тон.

Очень скоро Бисмарк предал своих консервативных друзей и начал беспощадно давить суверенные права монархов на радость либералам-националистам. Все 1870-е гг. Бисмарк в союзе с либералами давил католиков в рамках «Культуркампфа». Но как только возникла опасность, что либералы войдут в правительство, Бисмарк разорвал с ними союз и помирился с католиками. Новой жертвой стали социалисты, с которыми канцлер боролся все 1880-е.

Его ненавидели в армии. Во-первых, за то, что в молодости Бисмарк от неё откосил. Во-вторых, потому что Бисмарк постоянно лез со своими назойливыми советами всезнающего эксперта. Его ненавидела жена кайзера. Его ненавидел наследник. Единственная причина, почему Бисмарк 28 лет занимал свой пост, состояла в его гипнотической власти над долгожителем Вильгельмом I, не способным сопротивляться его давлению.

Бисмарк являлся политиком кризисных времён и понимал это, регулярно создавая кризисы, чтобы остаться у власти. Он пришёл в момент противостояния правительства и парламента из-за военного бюджета и разрешил внутренний кризис внешним – начал войны за объединение. После их конца он тут же развязал кризис «Культуркампфа». Как только с католиками пришлось мириться, тут же начался кризис борьбы с социалистами.

В ходе рокового для себя противостояния с рейхстагом в 1890 г. из-за ужесточения закона о социалистах Бисмарк был готов вообще упразднить общеимперский парламент как институт. Фактически распустить империю, которую он сам же и создал, и вернуться ко временам старого Германского Союза. В его глазах не было смысла в единой Германии, если ею правил не он.

В 1918 г. Макс Вебер так охарактеризовал итоговое влияние Бисмарка на политическую культуру Германии: «Он оставил после себя нацию, совершенно необразованную политически… полностью лишённую политической воли, привыкшую к тому, что великий человек наверху даст ей политические наставления… Она привыкла подчиняться послушно и фаталистически любым решениям…».

На смену одряхлевшему Бисмарку пришёл молодой и энергичный Вильгельм II. После свержения монархии Веймарская республика побултыхалась несколько лет, и в 1925 г. избрала в «национальные лидеры» фельдмаршала Гинденбурга. Ну а в 1933 г. пришла последняя «сильная личность», итоги правления которой оказались катастрофическими.

«Сегодня Красная армия захвачена в плен и разоружена, национальные войска достигли своих конечных военных целей. Война окончена».

1 апреля 1939 г. капитулировали последние подразделения, верные Второй Испанской республике. Гражданская война в Испании закончилась победой национальных сил во главе с Франсиско Франко.

В связи с этим хочется провести методологическую аналогию с российской Гражданской войной. Существует мнение, тиражируемое всеми учебниками истории, будто одной из главных причин поражения белых являлся выдвинутый ими лозунг непредрешенчества. Якобы глупые белые не удосужились решить, какую социально-политическую программу они будут отстаивать, и потому проиграли.

Однако следует напомнить, что Белое движение – это конгломерат самых разных политических сил: от монархистов до эсеров. Интересно, под каким общим лозунгом в одном лагере могли объединиться эсер Савинков, монархист Дроздовский и кадетка Панина? Более того, различные политические фракции продолжали грызться друг с другом даже на фоне общей антибольшевистской борьбы. Провозглашение какой-то конкретной социально-политической программы в тех условиях привело бы к открытию ещё одного фронта, который бы расколол и так разрозненный белый лагерь. Белые проиграли Гражданскую войну из-за целого комплекса причин, но вряд ли непредрешенчество являлось одной из них. Скорее как раз наоборот. Это одна из самых полезных находок белой пропаганды.

Вернёмся в Испанию. Кто же поддерживал Франко?

1) Испанская фаланга и Хунты национал-синдикалистского наступления: дикая мешанина из фашистов и «имперцев» (сейчас бы таких назвали «красно-коричневыми») с самыми разными взглядами на будущее Испании, среди которых было достаточно антимонархистов, антиклерикалов и поклонников социалистических экспериментов.

2) Испанская конфедерация независимых правых (CEDA): авторитарные клерикалы, готовые поддерживать хоть монархию, хоть республику, если те обеспечат «порядок» и сохранят католические привилегии.

3) Монархисты-альфонсисты: сторонники свергнутой в 1931 г. династии Бурбонов и реставрации власти короля Альфонса XIII.

4) Монархисты-карлисты. Если проводить грубые аналогии с российской историей, что-то вроде монархистов-старообрядцев. В 1830-х гг. испанский король в нарушение традиций решил передать престол дочери, а не младшему брату, которого звали Дон Карлос. Консерваторы тогда восстали, и до конца XIX в. Испанию разрывали гражданские войны между «либералами» и «традиционалистами». Альфонсисты и карлисты ненавидели друг друга не меньше, чем красных.

5) Военные, как сам Франко, землевладельцы, духовенство, буржуазия и часть крестьянства, которые ничерта не понимали во всех этих партийных оттенках, и просто исходили из необходимости защиты «порядка» как они его понимали.

6) Наконец, не стоит забывать и о марокканцах из колониальных частей. Их франкистская пропаганда убеждала в безбожном характере Республики, а потому в бой за национальную Испанию марокканцы шли с криками «Аллах Акбар!».

Франко как лидер всей этой каши предпочёл не раскалывать свой лагерь и в течение всей войны не обещал ничего конкретного. Будет ли Испания тоталитарной корпоративистской диктатурой? Или монархией с представителем альфонисистской ветви на троне? Или всё же монархией карлистов? Как раз подобное непредрешенчество позволило консолидировать все антиреспубликанские силы в единую коалицию, и в конечном итоге победить.

​​2 апреля 1920 г. началось подавление Рурского восстания.

Как здесь уже указывалось ранее, подавление правого Капповского путча не означало возвращения гражданского мира в Германию. Всеобщая забастовка, которая подавила правое восстание, быстро перетекла в восстание уже левое. Очагами вооружённых выступлений стали Рур – главная промышленная область Рейха, и Тюрингия. Рурская Красная армия насчитывала 50 тыс. человек. На подавление коммунистического мятежа социал-демократическое правительство отправило части рейхсвера и фрайкоры, которые всего за несколько недель до того, сами пытались его свергнуть.

Какое-то время с забастовщиками велись переговоры, причём порой казалось, что стороны договорятся, и кровопролития удастся избежать. Однако на обеих сторонах хватало радикалов. В забастовочных комитетах Рура верховодили даже не представители Компартии, а совсем уж отбитые леваки и анархисты, для которых официальный Коминтерн казался каким-то слишком умеренным. С другой стороны, в добровольческих корпусах служили тысячи обозлённых на всё и вся фронтовиков и, наоборот, молодёжь, которая не застала Великую войну, а потому рвалась в бой «против большевиков» с целью наверстать отсутствие военного опыта. 2 апреля срок правительственного ультиматума о роспуске Рурской Красной Армии истёк, и рейхсвер при поддержке фрайкоров начал кровавую зачистку.

В отличие от предыдущих эпизодов подавления коммунистических выступлений, Рурский случай не стал для «белых» лёгкой прогулкой: за «красных» тоже воевали бывшие фронтовики. И всё же силы были явно не равны. Очень быстро зачистка превратилась в вакханалию насилия и Белого террора с военно-полевыми судами и с казнями вообще безо всяких судов.

«Пощады не получает никто. Мы расстреливаем даже раненых. Царит колоссальный – немыслимый – энтузиазм. В нашем батальоне погибло двое, у красных – двести или триста. Любого, кто попадёт в наши руки, бьют прикладом и приканчивают пулей», – писал в эти дни домой восторженный «белый» студент-доброволец. Широкую огласку получил эпизод с расстрелом «белыми» медсестёр Красной армии, у которых якобы нашли пистолеты.

Многие красноармейцы бежали от родного правительства в оккупированную Антантой Рейнскую область, где их бы не достали фрайкоры. Союзники даже расширили свои оккупационные зоны, чтобы заставить немецкие войска остановиться. В общем итоге за полторы недели боёв были убиты до тысячи красноармейцев или тех, кого за них приняли. Правительственные войска и добровольческие корпуса потеряли до 250 человек убитыми.

​​Почему Бисмарк сделал Германию колониальной державой

Отто фон Бисмарка принято считать противником колониальной политики и адептом концентрации на европейских делах. Однако как-то так получилось, что практически все колонии Германской империи были приобретены в 1884/85 гг., то есть ещё при его канцлерстве. В чём же дело?

Существуют несколько объяснений. Во-первых, 1884 г. был годом парламентских выборов. Активизацией колониальной политики Бисмарк якобы хотел перехватить колониальную повестку у национал-либералов, которые всегда выступали за расширение немецкого заморского влияния. Во-вторых, Бисмарк якобы желал сплотить немецкое общество вокруг успешной колониальной политики, особенно на фоне собственной безуспешной борьбы с социал-демократами внутри Германии.

Однако есть и третье, гораздо более любопытное, объяснение. Связано оно с династическими перипетиями внутри правящего дома Гогенцоллернов и с личными отношениями Бисмарка с его представителями. Дело в том, что Пруссия, чей король автоматически являлся германским императором, продолжала оставаться дуалистической монархией с широкими полномочиями короля. Нахождение канцлера (то есть Бисмарка) в должности всецело зависело исключительно от доброй воли монарха, то есть Вильгельма I на тот момент. Однако Вильгельм I в середине 1880-х гг. приближался к своему девяностому юбилею, а потому вопрос о том, что будет с Германией (и с Бисмарком) при следующем кайзере становился актуальнее год от года.

Наследником являлся сын императора – Фридрих Вильгельм, который имел репутацию либерала и политического противника Бисмарка. Ни у кого не было сомнений, что как только Фридрих Вильгельм вступит на престол, Бисмарк вылетит с канцлерского поста. Во внешней политике кронпринц, женатый на дочери британской королевы Виктории, планировал пойти на сближение с Великобританией, что, возможно, создало бы либеральный англо-немецкий альянс.

Активизируя в 1884/85 гг. колониальную политику, Бисмарк мог надеяться, что закладывает мину замедленного действия под англо-немецкие отношения, рассчитывая, что споры из-за колоний омрачат планируемое сближение с Англией при Фридрихе Вильгельме. А в условиях англо-немецкого колониального соперничества либеральный кайзер мог и поостеречься увольнять умудрённого опытом канцлера.

Однако «либеральная эра» так и не наступила. В ноябре 1887 г. у 56-летнего кронпринца диагностировали рак гортани, и вскоре тот потерял способность разговаривать. Вступив на престол в марте 1888 г., император Фридрих III правил всего 99 дней, скончавшись уже в июне. Бисмарк так и остался на своём посту, приветствуя вступление на престол нового кайзера – 29-летнего Вильгельма II, в воспитание которого канцлер часто вмешивался, чтобы подорвать отношения сына с его либеральными родителями. Вскоре Бисмарк на собственной шкуре ощутил последствия своих усилий. Уже в марте 1890 г. Вильгельм II уволил шибко самостоятельного канцлера, пожелав сконцентрировать управление империей в своих руках.

Колонии же у Германии так и остались. Не успев вызвать осложнений в отношениях между Германией и Англией при либерале Фридрихе III, они стали камнем преткновения уже при консерваторе Вильгельме II. В итоге колониальная мина замедленного действия, заложенная Бисмарком под англо-немецкие отношения, действительно взорвалась, только не так и не тогда, как того хотел канцлер-многоходовочник, погребя под обломками тот самый Рейх, который он и создал.

7 апреля 1919 г. в Мюнхене анархистами и «левыми» социал-демократами была провозглашена Баварская Советская республика.

Спустя неделю первое правительство Советской республики было свергнуто коммунистами, но и те продержались недолго. Уже в первых числах мая Советскую республику разогнали части «белых» добровольческих корпусов.

На фото: «рабочие» и «солдаты», возглавлявшие Советскую республику

​​Что происходило в Северной Америке в 1861/65 гг.?

160 лет назад, 12 апреля 1861 г., южные конфедераты начали обстрел федерального форта Самтер в Южной Каролине. Этот короткий бой, в котором никто не погиб, стал началом самой кровавой войны в истории Соединённых Штатов. За четыре года боёв с обеих сторон погибли от 620 до 760 тыс. солдат, а если прибавить к этому неучтённое число гражданских жертв, то число погибших составило около 1 млн.

В русском языке события 1861/65 гг. в Северной Америке прочно ассоциируются с термином «Гражданская война в США». Схожая ситуация и в английском языке, где общеупотребительным термином является «American Civil War». Однако у этого конфликта существовали и существуют прочие названия.

Для многих южан термин «Гражданская война» был неприемлем, так как подразумевал принадлежность сражающихся к некоей единой нации, тогда как конфедераты позиционировали себя отдельным народом. Наиболее употребляемым на Юге термином во время и после войны стала «Война между штатами/государствами» («War Between the States»). Тем самым подчёркивалось, что с обеих сторон сражались равноценные государственные образования – Соединённые Штаты и Конфедеративные Штаты.

Некоторые проводили аналогии с событиями 1775/83 гг. Попытки подчеркнуть преемственность от Отцов-основателей привели к употреблению терминов «Война за Южную независимость» («War for Southern Independence») и «Вторая американская революция» («Second American Revolution»). Последний термин перекочевал и в юнионистскую («северную») историографию. Однако теперь «революционная» терминология подчёркивает грандиозный характер политических и социально-экономических изменений, произошедших как на Севере, так и на Юге в ходе войны, а также непосредственно после неё.

Также южане говорили о «Войне за отделение» («War of Separation») и «Северной агрессии» («War of Northern Aggression»). Иногда, в качестве реверанса некоторым группам на Севере, кто выступал против войны, вроде «медноголовой» фракции Демократической партии, конфликт маркировали «Агрессией янки» («War of Yankee Aggression»). Мол, не весь Север запятнан войной. «War of Separation» и его производная – «War of Secession», в итоге стали базовыми обозначениями войны во многих европейских языках: французском, итальянском, испанском, польском, немецком и т.д. Немцы, например, говорят о «Sezessionskrieg», а французы – о «Guerre de Sécession».

На Севере говорили о «мятеже» («War of the Rebellion»), «Войне за Союз» («War for the Union») и «Южной агрессии» («War of Southern Aggression»).

Небезынтересны и отличия в названиях сражений. У северян и южан одни и те же битвы зачастую назывались по-разному. Северяне – уроженцы преимущественно урбанизированных регионов, обращали внимание на природные объекты, прежде всего на водоёмы, в то время как южане – в массе своей выходцы из сельской местности, на названия населённых пунктов или других рукотворных объектов. Именно поэтому битва при реке Булл-Ран именовалась на Юге сражением при городе Манассасе, а южная победа при Гейнс-Милл (мельнице Гейнса) известна на Севере как сражение на реке Чикахомини.

​​Почему Конфедерация проиграла в Гражданской войне?

Конфедеративные Штаты Америки проиграли в Гражданской войне по целой совокупности причин. В штатах, поддержавших Союз, проживали 22 млн. человек (из них 0,5 млн. рабов), а в штатах Конфедерации – всего 9 млн. (из них 3,5 млн. рабов). Север контролировал 70% железнодорожной сети и 90% промышленного производства. Экономика Юга, завязанная на экспорт хлопка, фактически обанкротилась после начала федеральной морской блокады побережья и потери в апреле 1862 г. крупнейшего порта – Нового Орлеана. Историк Шелби Фут писал, что Север вёл войну одной рукой, и если бы Конфедерация каким-то образом добилась больших побед, чем их было на самом деле, Север просто бы достал вторую руку.

Однако справедливо говоря об экономической несостоятельности Конфедерации, не следует игнорировать и внутренние факторы, приближавшие южное поражение. На протяжении всего существования Конфедерацию, которая вела войну против Соединённых Штатов, раздирали политические противоречия между центральным правительством в Ричмонде и властями отдельных штатов. Если центральное правительство пыталось как-то консолидировать все ресурсы в своих руках, то губернаторы и легислатуры мятежных штатов упорно сопротивлялись этим процессам, исходя из традиционного республиканского недоверия к любой сильной государственной власти. Всеобщий воинский призыв, который был введён администрацией президента Дэвиса в апреле 1862 г., фактически был саботирован некоторыми мятежными штатами, в основном находившимися в глубине КША вдали от фронта. Власти этих штатов всячески отлынивали от обязанности призывать новобранцев, чтобы, не дай Бог, не усилить центральное правительство. Губернатор Техаса, например, отказался посылать новые подкрепления в конфедеративную армию, аргументируя это тем, что самому Техасу требуются солдаты, чтобы гонять индейцев и прикрывать собственные границы. Губернатор Северной Каролины отказался поддерживать общие усилия по прорыву морской блокады до тех пор, пока его штат не возьмут «в долю».

Президенту Дэвису и его администрации так и не удалось сплотить общество идеей «южного национализма». Вместо этого каждый из одиннадцати штатов варился в собственном соку. Общественное неприятие партийной системы, сложившейся на Севере, привело к тому, что после сецессии на Юге не осталось вообще никаких партий. На выборах в Палату представителей в 1861 и 1863 гг. между собой конкурировали отдельные кандидаты, а не партии, что, по сути, делало невозможным консолидацию интересов групп избирателей на общегосударственном уровне.

Таким образом, фактически каждый конфедеративный штат вёл свою собственную войну, равно как и проводил собственную внутреннюю политику. Парадоксально, но чтобы победить, Конфедерации нужно было перестать быть конфедерацией. Единственный шанс на спасение заключался в централизации под властью федерального правительства. Но именно из-за такого правительства мятежные штаты и вышли в 1861 г. из состава Союза.

​​Антинемцы

Проработка прошлого в Германии в отношении национал-социалистического периода представляет собой целый феномен, внутри которого можно выделить как разные периоды, так и различные точки зрения на суть этого процесса.

Если говорить упрощённо, то в первые послевоенные десятилетия большинство немцев, непосредственно заставших национал-социализм и в той или иной степени сотрудничавших с режимом, отказывались признавать какую-либо ответственность за собой. Данная установка начала пересматриваться с 1960-х гг., когда в активную жизнь начали включаться представители того поколения, кто родился во время или сразу после войны, и, следовательно, нацизма не застал, сформировавшись в годы послевоенного экономического бума. «Шестидесятники» многое сделали для пересмотра общественного отношения к национал-социалистической тирании и признания немецкой ответственности за её преступления. Однако, отойдя от крайности забвения, они пустились в другую крайность: полного отказа от своей национальной истории и её стигматизации как постыдной.

Со временем, особенно после канцлерства консерватора Гельмута Коля и воссоединения Германии, отношение к национальному прошлому более-менее стабилизировалось. Большинство политических сил в ФРГ научились совмещать подержание памяти о нацистских злодеяниях с положительной национальной самоидентификацией, связанной с другими событиями немецкой истории. Но всё же не все.

Из парламентских партий наибольший скепсис по отношению к концепту немецкой национальной идентичности испытывают, прежде всего, «Зелёные» (согласно опросам, основные бенефициары грядущих парламентских выборов осенью 2021 г.) и «Левые». Однако и они в своей агитации стараются держаться каких-то общепринятых рамок и правил приличия.

Существуют же внепарламентские группы ультралевых радикалов, которые известны под термином «Антинемцев» («Antideutsche»). Они публично разрывают связи с немецкой национальной идентичностью, постулируя тезис «Нет Германии!». Не только в немецком национальном государстве, но и в немецком этносе самом по себе они видят неиссякаемый источник фашизма. В дни поминовения жертв союзных бомбардировок Дрездена «антинемцы» шокируют публику лозунгами, вроде «Бомбер Харрис, сделай это ещё раз!» или «Нет слезам по краутам!».

В качестве расплаты за Холокост «антинемцы» считают необходимым во всех вопросах солидаризироваться с Израилем, а также с Соединёнными Штатами, как ближайшими союзниками еврейского государства. Они поддерживали вторжение в Ирак, объявив Джорджа Буша «миротворцем», одобряли жёсткую политику в отношении Ирана и Палестины. Это стало камнем преткновения между «антинемцами» и прочими «антифа», которые обычно критикуют Израиль за империализм, союз с США и подавление арабского национального движения. Вышеизложенные обстоятельства делают «антинемцев» политическими фриками даже в «левом» политическом спектре ФРГ, не говоря уже об общенациональной политике.

​​Как Пруссия боролась с Германией

Часто историография оказывается в плену у телеологии, то есть представления, будто некие действия, о результатах которых мы уже знаем постфактум, совершались именно с целью достижения этих результатов. В реальности исторические акторы зачастую смутно представляют себе, к каким отдалённым последствиям может привести их политика. Объединение Германии как раз относится к событиям такого рода. Хотела ли прусская элита создания Германской империи?

Мотива об «объединении Германии» мы не встретим в официальной риторике ни в Семилетнюю, ни в Наполеоновские войны. Во время «Весны народов» 1848/49 гг. объединения Германии желали либеральные националисты (в представлениях того времени – радикальные «леваки»), но никак не суверенные монархи десятков независимых немецких государств. Прусский король Фридрих Вильгельм IV не был исключением, и когда либералы в 1849 г. предложили ему корону германского императора он с презрением отказался от неё.

Но одно дело создавать империю, а другое – наращивать силу своего государства, то есть Пруссии. Отказавшись от императорской короны из рук восставшей буржуазии, Фридрих Вильгельм IV начал выстраивать «Эрфуртский союз», который должен был объединить германских монархов под главенством прусского короля, пусть и без титула императора. Тогда Пруссии удалось заручиться поддержкой лишь малозначимых средненемецких миноров. Более крупные немецкие королевства при поддержке Австрии сорвали планы Пруссии. После этого на 15 лет была восстановлена рыхлая конфедеративная структура Германского союза, существовавшего с 1815 г., в котором доминировала Австрия.

Впрочем, Пруссия взяла реванш в 1866 г., победив Австрию и половину Германии в короткой «Братской войне». В историографии нет однозначного ответа на то, являлось ли создание Северо-Германского союза с Пруссией во главе промежуточной или окончательной целью Бисмарка. По крайней мере, если при создании Северо-Германского союза в 1866 г. Пруссия буквально уничтожала и аннексировала столетние монархии (Ганновер, Гессен-Кассель, Нассау), то в 1871 г. при создании Германской империи с южнонемецкими монархами учтиво договаривались и торговались. Таким образом, если Северо-Германский союз воспринимался прусскими элитами как серьёзное дело государственной экспансии, то империя представлялась не более чем попутной конфедерацией.

Есть мнение, будто Бисмарк не хотел войны с Францией, желая сначала «переварить» Север Германии, прежде чем приступать к Югу. Конфликт же по поводу испанского трона был не более чем предлогом, чтобы отвлечь Францию от немецких дел. Однако французы оказались не в меру возбудимыми, и Пруссии пришлось воевать. Впрочем, несчастье быстро обернулось счастьем: французов быстро победили, а на волне национального подъёма южане, которые до того были враждебны пруссакам, согласились на объединение.

Тем не менее есть основания полагать, что многие в Пруссии отнюдь не были рады такому повороту дел. Одним из таких ворчунов, как ни парадоксально, был новоявленный император Вильгельм I. Старый пруссак до конца жизни тяготился непонятным императорским титулом, опасаясь, будто тот затмит старый-добрый титул прусского короля. День провозглашения империи 18 января 1871 г. Вильгельм вовсе называл самым несчастным днём в своей жизни.

Даже более циничный Бисмарк не был свободен от прусской ностальгии. Когда в 1888 г. новый император Фридрих Вильгельм пожелал титуловаться Фридрихом IV, то есть продолжить нумерацию императоров Священной Римской империи, Бисмарк настоял «всего лишь» на Фридрихе III – то есть на продолжении нумерации прусских королей. Впрочем, у канцлера были и рациональные причины: вряд ли Габсбурги, с которыми у Гогенцоллернов уже был заключён военный союз, обрадовались таким историческим претензиям на правопреемство.

Впрочем, старый Вильгельм I оказался прав. Новое поколение пруссаков во главе с императором Вильгельмом II всё больше становилось именно немцами. Выиграв борьбу за объединение Германии, Пруссия обрекла себя на медленное растворение в ней.

Владимир Путин – февралист?

Путинская эпоха длится вот уже 22-й год. Тем интереснее заниматься интернет-археологией, находить какие-то заявления и фразы, а после – сравнивать с риторикой тех же самых людей двадцать лет спустя.

Например, 5 июня 2003 г. Владимир Путин провёл встречу с талантливыми студентами. Среди прочего любопытные молодые люди задали президенту вопрос о том, в каком историческом событии тот хотел бы принять участие? Цитирую слова из выпуска Первого канала, проверить которые можно по ссылке: https://www.1tv.ru/news/2003-06-05/254458-prezident_rossii_vstretilsya_za_kruglym_stolom_so_studentami

Одна из студенток спросила Президента, в каком историческом событии он хотел бы принять участие? Владимир Путин, сказал, что ему крайне интересна Февральская революция. Хотя и нынешние времена, как считает глава государства, не менее интересны и важны для истории России.

Интересно, а сейчас бы как ответил? В Февральской революции бы по-прежнему принял участие?

20 апреля 1889 г. родился Адольф Гитлер

На мой личный вкус, лучшую (по крайней мере из того, что опубликовано на русском языке) характеристику Гитлера как личности (а не как политика) дал немецкий публицист Себастьян Хафнер в своей книге «Примечания к Гитлеру» (на русском языке её название звучит как «Некто Гитлер. Политика преступления»).

В этой жизни отсутствует всё, что придаёт человеческому существованию нормальный вес, теплоту и достоинство: образование, профессия, любовь и дружба, брак, отцовство. Если отвлечься от политики и политических страстей, это бессодержательная жизнь, и поэтому, конечно, жизнь несчастливая, но странным образом лёгкая, легковесная и потому легко отбрасываемая. Постоянная готовность к самоубийству сопровождает Гитлера на всём его политическом пути. А в конце финальной точки, как нечто само собой разумеющееся, действительно стоит самоубийство.

Гитлер, как известно, не состоял в браке и был бездетен. Любовь также занимала в его жизни необычайно мало места. У него было всего несколько женщин, не очень много; он пользовался ими между делом и ни одну из них не осчастливил.

У Гитлера не было друзей. Он любил часами сидеть с подчинёнными – шофёрами, телохранителями, секретарями, – причём говорил в этом случае только сам. В этой «шофёреске» он оттаивал, расслаблялся. Но от настоящей дружбы он оборонялся всю жизнь. Его отношения с такими людьми, как Геринг, Геббельс, Гиммлер, оставались холодно-отстранёнными. Единственного из своих паладинов, с кем он был с юности на «ты», Рема, Гитлер приказал убить.

Систематического образования у Гитлера не было. Пара лет в реальном училище с отвратительными оценками. Да, во время своих «годов странствий» Гитлер очень много читал, но – по его собственным словам – из прочитанного воспринимал и принимал только то, что и сам уже знал или полагал, что знает. Фронтовой опыт можно назвать единственным серьёзным образовательным опытом Адольфа Гитлера. В остальном он всю свою жизнь оставался типичным недоучкой-полузнайкой – тем, кто уверен, что всё знает лучше всех, и обожает расшвыривать свои полузнания или ложные сведения перед той публикой, которой он импонирует своей эрудицией, ибо сама-то она вообще ничего не знает.

Профессии у Гитлера никогда не было, да он и никогда и не стремился овладеть какой-либо профессией; скорее наоборот, он всё делал, чтобы не получить профессию. Его нельзя назвать и профессиональным политиком. Политика была его жизнью, а не профессией. В раннее своё политическое время он был художником, журналистом, продавцом пропагандистских брошюр, агитатором; позднее он стал не несущим ни перед кем никакой ответственности вождём. Первая и последняя его политическая должность была рейхсканцлер.

У Гитлера не было никакого развития и созревания характера, не было развития его личностной субстанции. Его характер сформировался – лучше сказать, застыл – очень рано и оставался удивительнейшим образом одним и тем же: ничего не впитывающим, не меняющимся. Не гибкий, не восприимчивый, абсолютно не воспринимающий мир характер. В нём отсутствовали все мягкие, добрые, примирительные черты; разве что боязнь близких контактов, которая иногда казалась застенчивостью, может считаться чем-то похожим на человеческую мягкость. Положительные черты этого характера – сила воли, отвага, храбрость, стойкость – располагаются на «жёсткой» стороне. Отрицательные черты такого характера очевидны: беспощадность, мстительность, коварство и жестокость.

К этому прибавляется тотальная неспособность к самокритике. Гитлер с первых дней своей сознательной жизни очень высоко ставил самого себя, с первых до последних дней своей жизни был склонен к сильной переоценке собственной личности. Сталин и Мао холодно и расчётливо использовали культ личности как политическое средство, но никогда не давали этому культу затуманить себе головы. Гитлер был не просто объектом культа личности Гитлера, он был самым первым, самым верным и самым пылким исповедником этого культа.

В общем, чтобы не быть как Гитлер, будьте лайферами

И ещё интересной информации к дате. Почему Гитлер – плохой художник, а его работы не представляют никакой художественной ценности

https://shakko.ru/1336628.html

День, когда в Германии закончилось право

Когда речь заходит о «захвате власти нацистами», следует понимать, что этот процесс был долгим и постепенным. Нельзя выбрать какую-то одну дату, чтобы сказать, будто «до» неё всевластия Гитлера не было, а «после» – вдруг появилось. Власть к нацистам перетекала подспудно, они и их фюрер постепенно как бы обволакивали собой государственные институты. Несмотря на то, что термин «революция» нацисты активно использовали и продвигали, тем не менее для внешнего наблюдателя, если он конечно не был посажен в концлагерь или подвержен иным формам дискриминации, никакого принципиального слома государственной конструкции не произошло. Германский Рейх, основанный в 1871 г., продолжал существовать, и даже Конституцию 1919 г. никто формально так и не отменил.

Вмешательство нацистов в правовую сферу тоже происходило постепенно. Еврейские и политически нелояльные юристы были изгнаны из профессии уже в течение первого года режима. Однако даже «послушный» суд в конце 1933 г. оправдал четверых из пяти обвиняемых по делу о «поджоге рейхстага» в виду отсутствия каких-либо доказательств их вины. После такого провала для рассмотрения дел о государственной измене в апреле 1934 г. были созданы специальные «Народные суды» с ускоренной процедурой рассмотрения дел, адвокатами по назначению и приговорами без права обжалования. Однако «Народные суды» составляли лишь мизерную часть судебной системы. Большая часть судей, даже оставаясь лояльными нацистскому режиму, упорно продолжали следовать скорее букве закона, чем «революционной сознательности». Естественно, это злило нацистскую верхушку, так как ограничивало право на произвол.

Например, в начале 1942 г. Высший партийный суд НСДАП вопреки воле Гитлера (!) оправдал впавшего в немилость гауляйтера Силезии Йозефа Вагнера. Тому вменялось в вину «излишнее рвение в католицизме», но даже сверхлояльный председатель суда Вальтер Бух не нашёл никаких правовых оснований, чтобы только из-за этого исключать человека из партии. Впрочем, Гитлер как фюрер самолично исключил Вагнера, а Высший партийный суд после этого поставил под контроль Партийной канцелярии Бормана. Но одно дело партийный суд, а другое – земельные и государственные.

В марте 1942 г. земельный суд Ольденбурга приговорил рабочего Эвальда Шлитта к пяти годам лишения свободы за то, что тот избил до смерти свою жену. Суд учёл отсутствие судимостей и состояние аффекта в момент преступления. Вскоре о приговоре в газете вычитал Гитлер. Фюрер немедленно связался с министром юстиции и потребовал отменить решение суда, чтобы приговорить Шлитта к смертной казни, обещая в противном случае разогнать к чёртовой матери всё министерство. Министр послушно инициировал процедуру пересмотра дела на уровне Имперского суда, который вынес Шлитту смертный приговор, приведённый в исполнение несколько дней спустя.

Дело Шлитта стало поводом для последнего заседания рейхстага в истории нацистской Германии 26 апреля 1942 г. На нём Гитлер заявил, что немецкие суды работают слишком плохо, раз отправляют убийц «прохлаждаться» в тюрьмы, пока «честные немцы» погибают на фронте. Для исправления ситуации он потребовал назначить его самого Верховным судьёй с правом отстранения от должности любого должностного лица, включая судей. Тем самым Гитлер сам по себе превращался в источник права. Естественно, рейхстаг всё одобрил.

Один из нацистских юристов подытожил решение рейхстага следующим образом: «Фюрер говорит не от имени народа, действует, не представляя его интересы – фюрер сам и есть народ, поэтому никакие ограничения его власти неуместны. Сама его воля создаёт право. Между фюрером и немецким народом существует магическое согласие, которое делает предательством любую оппозицию фюреру».

Пожалуй, ни один из современников Гитлера не доходил до того, чтобы публично превратить самого себя в источник права. Фактически в центре Европы в середине XX в. сложилась даже не псевдоправовая, а скорее антиправовая система, которую можно сравнивать разве что с деспотиями Древнего Востока.

​​Конец Второй мировой войны в Финляндии

Большую часть Второй мировой войны Финляндия являлась союзником нацистской Германии. Финская армия участвовала в блокаде Ленинграда, а в оккупированной финнами Карелии был установлен жестокий русофобский режим с концлагерями для русских и принудительной финнизацией населения.

Летом 1944 г. на фоне общего коллапса «Оси» советские войска в ходе Выборгско-Петрозаводской операции смогли выбить финнов из Карелии. Финны оказали отчаянное сопротивление, и несмотря на все советские успехи, РККА так и не смогла выйти к прежней границе 1940 г. Однако дальнейшее сопротивление финнов выглядело бесперспективным, и в начале сентября 1944 г. Финляндия заключила сепаратное перемирие с СССР.

По условиям этого перемирия немецкие войска, находившиеся на территории Финляндии (20-я горная армия численностью в 200 тыс. человек), должны были быть разоружены и интернированы. Естественно, немцы сдаваться не собирались. Более того, они планировали продолжать удерживать никелевые месторождения на севере Финляндии. Изначально финны даже помогали немцам беспрепятственно эвакуироваться из южной и центральной части страны, чтобы не допустить боевых действий на своей территории. Однако давление со стороны СССР, который угрожал, что сам оккупирует Финляндию, если та не разберётся с немцами, вынудило финнов в конце сентября де-факто начать войну против Германии.

Фактически финно-германская война, вошедшая в историю как Лапландская, длилась около месяца. Руководство Рейха признало нецелесообразным удерживать никелевые месторождения на севере Финляндии и отдало приказ 20-й горной армии отступать в северную Норвегию. Большая часть 200-тыс. немецкой группировки покинула Финляндию к началу ноября, предварительно опустошив северную часть страны. По итогам боевых действий с каждой стороны погибли примерно по 1 тыс. человек. Тем не менее отдельные пограничные медвежьи углы оставались под немецкой оккупацией.

Одним из таких мест был Трериксрёсет – пограничный стык между Финляндией, Норвегией и Швецией. В конце апреля 1945 г. немцы ушли и отсюда. В ночь на 26 апреля финские разведчики достигли бетонной пирамидки, расположенной на трёхграничье, зафиксировав полное освобождение территории Финляндии. С немцами, окопавшимися на норвежской стороне границы, финны обменялись рукопожатиями и сигаретами. 27 апреля над Трериксрёсетом был поднят и сфотографирован большой финский флаг, что символизировало окончание Второй мировой войны для Финляндии.

По её итогам Финляндия лишилась части территории и была вынуждена до 1952 г. выплачивать репарации СССР в размере 225 млн. долларов. Вплоть до конца «Холодной войны» Финляндия де-факто являлась вассалом Советского Союза. В стране действовала просоветская цензура, а все правительственные назначения должны были быть одобрены советским руководством. Взамен Финляндия сохраняла внешние признаки суверенитета, демократическую политическую систему и рыночную экономику. Таким образом, страна представляла собой выгодный буфер, через который СССР мог налаживать торговые и дипломатические контакты со странами Западного блока.

День поднятия флага над Трериксрёсетом с 1987 г. отмечается в Финляндии как Национальный день ветеранов.

Политика памяти в Австрии в отношении национал-социалистического прошлого

Австрия была присоединена к Германскому Рейху весной 1938 г. Аншлюс был подтверждён результатами референдума, на котором 99,7% избирателей высказались «за» присоединение к Германии. Несмотря на то, что голосование не было тайным, проводилось в атмосфере давления и запугивания несогласных, а примерно 8% потенциальных избирателей (евреев, цыган, активистов левых партий) нацисты вообще не допустили к избирательным урнам, конвенционально считается, что большинство австрийцев, пусть, конечно, и не 99%, всё равно проголосовали за аншлюс.

В последующие годы множество австрийцев органично интегрировались в институты «Третьего Рейха», в том числе и в те структуры, которые занимались репрессивной политикой и геноцидом. Согласно подсчётам, из Австрии, население которой составляло около 8% населения Рейха, происходили до 14% членов СС и до 40% надзирателей концлагерей. Именно австрийцами являлись такие одиозные личности как шеф РСХА Эрнст Кальтенбруннер, рейхскомиссар оккупированных Нидерландов Артур Зейсс-Инкварт, организатор Холокоста в Польше и в Италии Одило Глобочник. Да и сам Адольф Эйхман, родившись в Германии, вырос и сформировался как личность в Австрии, и именно оттуда предпочитал набирать подручных для организации Холокоста по всей Европе.

Казалось бы, после такого Союзники должны были уработать Австрию по самое не хочу. Однако вышло с точностью до наоборот. Ещё в ноябре 1943 г. Союзники выпустили Московскую декларацию, в которой объявляли о недействительности аншлюса и признавали Австрию «первой жертвой гитлеровской агрессии». Таким образом, они рассчитывали на усиление сепаратистских тенденций, чего, впрочем, так и не произошло. Однако в той же декларации говорилось, что Австрии не удастся избежать ответственности за участие в войне на стороне Германии.

Но Австрии удалось избежать ответственности. 27 апреля 1945 г. в освобождённой советскими войсками Вене Временное правительство, состоявшее из социал-демократов, коммунистов и христианских демократов, провозгласило создание «Второй Австрийской республики». Члены правительства, которые, справедливости ради, в основном действительно пострадали от нацистского режима, утверждали, что раз в 1938/45 гг. австрийской государственности не существовало, то и спрашивать за нацистские преступления следует только с агрессивной Германии, а не с миролюбивой только что освобождённой Австрии. По выражению исследователя Райнера Лепсиуса, Австрия «экстернализировала» вину, то есть переложила её целиком и полностью на северного соседа. Например, на протяжении всей второй половины XX в. австрийские власти отказывали еврейским заявителям в реституции «ариизированной» собственности, перенаправляя все претензии в сторону Германии.

Миф об Австрии как о «первой жертве Гитлера» способствовал, во-первых, интеграции многочисленных бывших нацистов в послевоенное общество, потому что они теперь тоже представлялись «жертвами», обманутыми и преданными коварным злодеем. Во-вторых, именно нежелание ассоциировать себя с разделёнными немцами укрепило австрийскую национальную идентичность, которую так и не удалось до конца «продать» жителям страны в годы межвоенной Первой республики.

Кульминацией специфического отношения австрийцев к прошлому стало избрание в 1986 г. бывшего офицера Вермахта Курта Вальдхайма, занимавшегося в годы войны мутными делами на Балканах (считается, что в массовых убийствах он непосредственно не участвовал, но не знать о них не мог) на пост президента страны. Лишь грандиозный международный скандал, приведший к внешнеполитической изоляции Австрии, сдвинул австрийскую историческую память с мёртвой точки. В девяностые годы официальные власти признали ответственность своей страны за нацистские преступления, а в нулевые согласились на реституцию и выплату компенсаций еврейским жертвам национал-социализма и остарбайтерам.

Как баварцы пытались нацистов свергнуть в апреле 1945 г.

Всеобщий хаос, наступление американцев и развал немецкого фронта – пожалуй, именно так можно охарактеризовать ситуацию в Баварии в апреле 1945 г. Однако партийное руководство НСДАП и генералы Вермахта не думали сдаваться: как-никак Бавария являлась «колыбелью» национал-социалистического движения, а фюрер приказа о капитуляции не отдавал. Столица Баварии – Мюнхен, превращённая к тому моменту в груду щебня союзными бомбардировщиками, готовилась отражать штурм приближавшихся американцев. Однако не всех устраивала перспектива отправиться в Вальхаллу вместе с преступным режимом.

На протяжении нескольких лет в Мюнхене действовали несколько подпольных антинацистских групп, состоявших из гражданских лиц и офицеров Вермахта. Как водится, не обошлось и без русских эмигрантов: одним из лидеров заговорщиков являлся москвич Евгений Кумминг – литератор, эмигрировавший из России в 1921 г., затем редактировавший нацистские газеты, а с началом войны зачисленный в Вермахт в качестве переводчика. Желая спасти от тотального уничтожения то, что ещё осталось от города, прежде всего его гражданское население, заговорщики задумали свергнуть фанатичных нацистов, захватить ключевые точки и выступить с радиообращением к войскам и мирным жителям с призывом вывешивать белые или баварские бело-голубые флаги. Среди заговорщиков был адъютант престарелого губернатора Баварии – старого нациста и ветерана ещё кайзеровских колониальных войн Франца Ксавера фон Эппа. Если бы того удалось убедить отдать приказ о капитуляции, ему могла подчиниться военная и административная верхушка.

Заговорщики сумели переманить на свою сторону часть запасных батальонов. В ночь на 28 апреля путч начался. Путчистам удалось занять несколько радиоточек и редакций газет, после чего в радиоэфир пустили призывы начать охоту за нацистскими «золотыми фазанами» (так в народе называли партийных функционеров НСДАП, носивших светло-коричневую униформу). Однако на этом успехи восставших закончились. Им не удалось ни убить, ни захватить ни одного высокопоставленного партийного или военного руководителя обороны города. Губернатор фон Эпп, на которого возлагались надежды с приказом о капитуляции, так и не решился «нанести удар в спину» сражавшейся армии.

К вечеру стало ясно, что большая часть Вермахта осталась на стороне нацистов, а гражданское население не имело особых резонов подставляться под пули. В итоге путчисты частью «растворились» в городе, частью ушли сдаваться американцам. Однако эсэсовцы успели схватить и казнить около 40 человек. Впрочем, нацистам это всё равно никак не помогло. 30 апреля, в день самоубийства Гитлера, Мюнхен – «Столица нацистского движения», практически без боя был взят американцами.

Большинство лидеров восстания пережили войну и вернулись к мирной жизни. Евгений Кумминг продолжил заниматься журналистикой, сотрудничал с антикоммунистическими изданиями и даже работал на «Радио Свобода». Умер в 1980 г.