Пять немецких плакатов vs пять польских плакатов, агитирующих голосовать за «правильную» сторону на референдуме о государственной принадлежности Верхней Силезии 20 марта 1921 г.
21 марта 1918 г. началась операция «Михель», а вместе с ней и Весеннее наступление – последняя отчаянная попытка немецкой армии прорвать Западный фронт Союзников в Великой войне.
Это была «лебединая песня» кайзеровской Германии. Тыл уже несколько лет подряд голодал, в январе 1918 г. в стране едва не произошла революция. Америка вступила в войну на стороне Антанты, что делало преимущество Союзников в людях и в материальных ресурсах не просто подавляющим, а бесспорным. Страны Центрального блока уже вели за спиной Рейха сепаратные переговоры с Антантой, желая как-нибудь соскочить с этого поезда, несущегося под откос.
Единственное, что обнадёживало – это победа на Восточном фронте над Россией. Это позволило перебросить войска с Востока на Запад, и на несколько месяцев, до того момента как в Европу прибудут американцы, создать численное преимущество. Если Германия хотела хотя бы уже не победить, но заключить «почётный мир» – она должна была воспользоваться этим последним шансом.
Главной целью наступления являлся захват или хотя бы блокирование союзных портов, через которые американцы могли высадиться на континенте. По мысли немцев это вынудило бы Великобританию и Францию сесть за стол переговоров.
В авангарде атаки шли штурмовые отряды – самые лучшие и самые отмороженные фронтовики, которые должны были небольшими группами вклиниваться во вражескую оборону, бить по штабам, артиллерийским позициям и пунктам снабжения, после чего идти дальше, оставляя зачистку на откуп следующим волнам «рядовой» пехоты.
Первые дни, казалось, принесли немцам ошеломляющие успехи. Союзная оборона была прорвана, и немцы наступали так быстро, как казалось не наступали с 1914-го. Но с каждым днём штурмовиков становилось всё меньше, резервы, вынужденные идти по разорённой земле (ведь в основном отбивали места старых боёв ещё 16-го и 17-го годов), поспевали всё хуже, а сопротивление Союзников становилось всё яростнее. И неудивительно: это в 14-м стороны ещё не до конца осознавали во что ввязались, но в 18-м, после четырёх лет крови, пота и слёз, все понимали, что поставлено на карту.
В конце концов, немцам опять не хватило ресурсов. Интересная деталь: темп немецкого наступления в первые дни сдерживался даже не столько сопротивлением англичан, сколько разграблением фронтовыми частями полевых кухонь противника. К этому моменту Германия не могла досыта накормить даже свои элитные войска.
Добившись колоссальных тактических успехов, немцы, в конце концов, не решили ни одной стратегической задачи. В следующие месяцы то там, то сям они бездумно пытались расширить плацдармы для финального удара, теряя ещё больше техники и людей. В июле им удалось даже достичь Марны, где они уже бывали когда-то, но практически сразу их выдавили на прежние позиции. В числе войск Союзников, отразивших немецкое наступление, уже были американцы.
В августе Антанта перешла в контрнаступление, и после этого обескровленный немецкий фронт посыпался. Поражение Германии стало делом нескольких месяцев.
Это была «лебединая песня» кайзеровской Германии. Тыл уже несколько лет подряд голодал, в январе 1918 г. в стране едва не произошла революция. Америка вступила в войну на стороне Антанты, что делало преимущество Союзников в людях и в материальных ресурсах не просто подавляющим, а бесспорным. Страны Центрального блока уже вели за спиной Рейха сепаратные переговоры с Антантой, желая как-нибудь соскочить с этого поезда, несущегося под откос.
Единственное, что обнадёживало – это победа на Восточном фронте над Россией. Это позволило перебросить войска с Востока на Запад, и на несколько месяцев, до того момента как в Европу прибудут американцы, создать численное преимущество. Если Германия хотела хотя бы уже не победить, но заключить «почётный мир» – она должна была воспользоваться этим последним шансом.
Главной целью наступления являлся захват или хотя бы блокирование союзных портов, через которые американцы могли высадиться на континенте. По мысли немцев это вынудило бы Великобританию и Францию сесть за стол переговоров.
В авангарде атаки шли штурмовые отряды – самые лучшие и самые отмороженные фронтовики, которые должны были небольшими группами вклиниваться во вражескую оборону, бить по штабам, артиллерийским позициям и пунктам снабжения, после чего идти дальше, оставляя зачистку на откуп следующим волнам «рядовой» пехоты.
Первые дни, казалось, принесли немцам ошеломляющие успехи. Союзная оборона была прорвана, и немцы наступали так быстро, как казалось не наступали с 1914-го. Но с каждым днём штурмовиков становилось всё меньше, резервы, вынужденные идти по разорённой земле (ведь в основном отбивали места старых боёв ещё 16-го и 17-го годов), поспевали всё хуже, а сопротивление Союзников становилось всё яростнее. И неудивительно: это в 14-м стороны ещё не до конца осознавали во что ввязались, но в 18-м, после четырёх лет крови, пота и слёз, все понимали, что поставлено на карту.
В конце концов, немцам опять не хватило ресурсов. Интересная деталь: темп немецкого наступления в первые дни сдерживался даже не столько сопротивлением англичан, сколько разграблением фронтовыми частями полевых кухонь противника. К этому моменту Германия не могла досыта накормить даже свои элитные войска.
Добившись колоссальных тактических успехов, немцы, в конце концов, не решили ни одной стратегической задачи. В следующие месяцы то там, то сям они бездумно пытались расширить плацдармы для финального удара, теряя ещё больше техники и людей. В июле им удалось даже достичь Марны, где они уже бывали когда-то, но практически сразу их выдавили на прежние позиции. В числе войск Союзников, отразивших немецкое наступление, уже были американцы.
В августе Антанта перешла в контрнаступление, и после этого обескровленный немецкий фронт посыпался. Поражение Германии стало делом нескольких месяцев.
21 марта 1933 г. состоялся День Потсдама – открытие первой сессии рейхстага, избранного 5 марта, впервые в условиях нахождения Адольфа Гитлера на посту канцлера Германии.
Как бы нацисты не хвалились, но даже на выборах 5 марта, в условиях уличного террора штурмовиков и административного давления, они не смогли получить абсолютного большинства голосов. ЗА НСДАП проголосовали всего 44% избирателей. Конечно, формально у Гитлера всё равно было парламентское большинство за счёт союза с его коллегами по коалиционному кабинету – консервативными монархистами из Немецкой национальной народной партии, набравшими 8% голосов. Однако этого ему уже было мало. Канцлер стремился к юридическому оформлению диктатуры, а для наделения правительства чрезвычайными полномочиями требовалось одобрение 2/3 рейхстага. О договорённостях с марксистами – коммунистами и социал-демократами, не могло быть и речи, а потому нужно было окучивать католиков из Центра, баварских регионалов и всякую мелочь, вроде либеральных и крестьянских партий.
Церемония 21 марта должна была сыграть на государственнических чувствах депутатов, старой имперской элиты и внешних наблюдателей, чтобы обеспечить поддержку нарождавшейся гитлеровской диктатуре. Сам по себе день торжеств был выбран неслучайно: за 62 года до того – 21 марта 1871 г., открылся первый рейхстаг единой Германской империи. Тем самым учреждение «Второго Рейха» как бы воспроизводилось учреждением «Третьего Рейха».
Основные торжества состоялись в Потсдаме – пригороде Берлина, который с XVII в. являлся резиденцией прусских королей. По приглашению Гитлера на церемонии присутствовали почти все сыновья Вильгельма II, включая кронпринца. В Гарнизонной церкви Потсдама президент и канцлер произнесли приветственные речи. Гитлер расплылся в комплиментах Гинденбургу, восславив его как «живой символ несокрушимости немецкой нации». После этого канцлер подошёл к президенту и, смиренно склонив голову, пожал тому руку. Всё это транслировалось в прямом радиоэфире на всю страну.
В конце церемонии по украшенным «имперскими» чёрно-бело-красными цветами улицам Потсдама торжественным маршем прошли подразделения рейхсвера, полиции, СА, СС, Гитлерюгенда и «Стального шлема». Главной цели нацисты добились: свою власть они символически легитимировали, представив её как логическое продолжение прусско-германской истории. Гитлер отныне позиционировался как законный наследник Фридриха II, Бисмарка и Гинденбурга. Сам престарелый президент, а с ним и вся консервативная верхушка, также были в восторге и отныне рассматривали Гитлера как подходящего преемника.
В тот же день президент с подачи канцлера подписал три чрезвычайных закона: об амнистии нацистов, пребывавших за решёткой за совершённые ранее преступления, об установлении уголовной ответственности за критические высказывания в адрес правительства и об учреждении «особых судов» для рассмотрения подобных дел в ускоренном порядке.
На первом заседании рейхстага, состоявшемся через несколько часов в Кролль-опере (здание парламента сгорело в конце февраля при подозрительных обстоятельствах), его президент – Герман Геринг, назвал годы республики «годами нужды и позора», объявив о «победе над Веймаром». Вечером Берлинская государственная опера в присутствии канцлера ставила «Нюрнбергских мейстерзингеров» Рихарда Вагнера. До принятия Акта о полномочиях, легализовавшего гитлеровскую диктатуру, оставалось два дня.
Как бы нацисты не хвалились, но даже на выборах 5 марта, в условиях уличного террора штурмовиков и административного давления, они не смогли получить абсолютного большинства голосов. ЗА НСДАП проголосовали всего 44% избирателей. Конечно, формально у Гитлера всё равно было парламентское большинство за счёт союза с его коллегами по коалиционному кабинету – консервативными монархистами из Немецкой национальной народной партии, набравшими 8% голосов. Однако этого ему уже было мало. Канцлер стремился к юридическому оформлению диктатуры, а для наделения правительства чрезвычайными полномочиями требовалось одобрение 2/3 рейхстага. О договорённостях с марксистами – коммунистами и социал-демократами, не могло быть и речи, а потому нужно было окучивать католиков из Центра, баварских регионалов и всякую мелочь, вроде либеральных и крестьянских партий.
Церемония 21 марта должна была сыграть на государственнических чувствах депутатов, старой имперской элиты и внешних наблюдателей, чтобы обеспечить поддержку нарождавшейся гитлеровской диктатуре. Сам по себе день торжеств был выбран неслучайно: за 62 года до того – 21 марта 1871 г., открылся первый рейхстаг единой Германской империи. Тем самым учреждение «Второго Рейха» как бы воспроизводилось учреждением «Третьего Рейха».
Основные торжества состоялись в Потсдаме – пригороде Берлина, который с XVII в. являлся резиденцией прусских королей. По приглашению Гитлера на церемонии присутствовали почти все сыновья Вильгельма II, включая кронпринца. В Гарнизонной церкви Потсдама президент и канцлер произнесли приветственные речи. Гитлер расплылся в комплиментах Гинденбургу, восславив его как «живой символ несокрушимости немецкой нации». После этого канцлер подошёл к президенту и, смиренно склонив голову, пожал тому руку. Всё это транслировалось в прямом радиоэфире на всю страну.
В конце церемонии по украшенным «имперскими» чёрно-бело-красными цветами улицам Потсдама торжественным маршем прошли подразделения рейхсвера, полиции, СА, СС, Гитлерюгенда и «Стального шлема». Главной цели нацисты добились: свою власть они символически легитимировали, представив её как логическое продолжение прусско-германской истории. Гитлер отныне позиционировался как законный наследник Фридриха II, Бисмарка и Гинденбурга. Сам престарелый президент, а с ним и вся консервативная верхушка, также были в восторге и отныне рассматривали Гитлера как подходящего преемника.
В тот же день президент с подачи канцлера подписал три чрезвычайных закона: об амнистии нацистов, пребывавших за решёткой за совершённые ранее преступления, об установлении уголовной ответственности за критические высказывания в адрес правительства и об учреждении «особых судов» для рассмотрения подобных дел в ускоренном порядке.
На первом заседании рейхстага, состоявшемся через несколько часов в Кролль-опере (здание парламента сгорело в конце февраля при подозрительных обстоятельствах), его президент – Герман Геринг, назвал годы республики «годами нужды и позора», объявив о «победе над Веймаром». Вечером Берлинская государственная опера в присутствии канцлера ставила «Нюрнбергских мейстерзингеров» Рихарда Вагнера. До принятия Акта о полномочиях, легализовавшего гитлеровскую диктатуру, оставалось два дня.
Шюцкор («Охранные отряды») – добровольческие подразделения в межвоенной Финляндии, которые отличились в разгроме Красной гвардии во время Гражданской войны 1918 г., а после являлись вспомогательными частями финской армии.
Сегодня в 18:00 по мск. поговорим с Николаем Росовым на канале «Гроза» про Финляндию между двумя мировыми войнами.
https://youtu.be/IIH6OddfLgs
Сегодня в 18:00 по мск. поговорим с Николаем Росовым на канале «Гроза» про Финляндию между двумя мировыми войнами.
https://youtu.be/IIH6OddfLgs
Про финскую свастику
Жил-был в Швеции в начале XX в. граф Эрик фон Розен. Денег у графа было завались, так что большую часть жизни он провёл в этнографических путешествиях по миру. Не забывал Розен и про родную культуру. Как-то, ещё учась в школе, он разглядывал древние рунические камни викингов, и нашёл среди рун характерный крючкообразный крест. Свастика так понравилась Розену, что граф избрал её своим личным символом и начал маркировать ею все свои личные вещи: от чемоданов до автомобилей.
Шведы никогда не забывали, что когда-то им принадлежала ещё и Финляндия, а потому с интересом наблюдали, что там у финнов происходит. Так что когда в Финляндии началась Гражданская война, шведы с готовностью откликнулись на призывы «белых» о помощи, благо эти призывы исходили от шведского аристократа Карла Густава Маннергейма.
В конце февраля 1918 г. инициативные шведские граждане перегнали финским «белым» самолёт «Альбатрос», приобретённый на народные средства. Впрочем, биплан тут же сломался. Тогда Розен купил второй самолёт и вместе с пилотом в начале марта лично перегнал его в Финляндию. Как и на прочих личных вещах графа, на самолёте красовалась свастика. Самолёт Розена стал первым самолётом финских ВВС, а синяя свастика оставалась опознавательным знаком финской авиации вплоть до конца Второй мировой войны. После того, как летать со свастиками на фюзеляжах стало не комильфо, символ заменили на бело-сине-белый кружок.
Впрочем, свастика не исчезла окончательно из финских ВВС и после конца войны. Она до сих пор благополучно присутствует на штандартах различных авиационных подразделений.
Эрик фон Розен, даровавший финнам первый самолёт и свастику, вошёл в историю ещё одним обстоятельством. В 1920 г. граф спешил в своё поместье, воспользовавшись услугами чартерного рейса. За штурвалом сидел молодой немецкий пилот, герой только что отгремевшей Великой войны, устроившийся после её окончания в шведскую гражданскую авиацию. В поместье пилот встретил сестру жены графа, влюбился, добился её развода и женился. Пилота звали Герман Геринг.
Сам Розен, видимо, не без поддержки новоявленного родственника, в первой половине 1930-х гг. являлся видным шведским национал-социалистом, однако ещё до начала Второй мировой разочаровался в нацизме и отошёл от политических дел.
Жил-был в Швеции в начале XX в. граф Эрик фон Розен. Денег у графа было завались, так что большую часть жизни он провёл в этнографических путешествиях по миру. Не забывал Розен и про родную культуру. Как-то, ещё учась в школе, он разглядывал древние рунические камни викингов, и нашёл среди рун характерный крючкообразный крест. Свастика так понравилась Розену, что граф избрал её своим личным символом и начал маркировать ею все свои личные вещи: от чемоданов до автомобилей.
Шведы никогда не забывали, что когда-то им принадлежала ещё и Финляндия, а потому с интересом наблюдали, что там у финнов происходит. Так что когда в Финляндии началась Гражданская война, шведы с готовностью откликнулись на призывы «белых» о помощи, благо эти призывы исходили от шведского аристократа Карла Густава Маннергейма.
В конце февраля 1918 г. инициативные шведские граждане перегнали финским «белым» самолёт «Альбатрос», приобретённый на народные средства. Впрочем, биплан тут же сломался. Тогда Розен купил второй самолёт и вместе с пилотом в начале марта лично перегнал его в Финляндию. Как и на прочих личных вещах графа, на самолёте красовалась свастика. Самолёт Розена стал первым самолётом финских ВВС, а синяя свастика оставалась опознавательным знаком финской авиации вплоть до конца Второй мировой войны. После того, как летать со свастиками на фюзеляжах стало не комильфо, символ заменили на бело-сине-белый кружок.
Впрочем, свастика не исчезла окончательно из финских ВВС и после конца войны. Она до сих пор благополучно присутствует на штандартах различных авиационных подразделений.
Эрик фон Розен, даровавший финнам первый самолёт и свастику, вошёл в историю ещё одним обстоятельством. В 1920 г. граф спешил в своё поместье, воспользовавшись услугами чартерного рейса. За штурвалом сидел молодой немецкий пилот, герой только что отгремевшей Великой войны, устроившийся после её окончания в шведскую гражданскую авиацию. В поместье пилот встретил сестру жены графа, влюбился, добился её развода и женился. Пилота звали Герман Геринг.
Сам Розен, видимо, не без поддержки новоявленного родственника, в первой половине 1930-х гг. являлся видным шведским национал-социалистом, однако ещё до начала Второй мировой разочаровался в нацизме и отошёл от политических дел.
23 марта 1933 г. рейхстаг большинством голосов предоставил правительству Адольфа Гитлера чрезвычайные полномочия. Этот закон стал правовой основой для установления нацистской диктатуры и окончательного демонтажа Веймарской республики.
Вообще возможность наделения правительства чрезвычайными полномочиями, которые могли отклоняться от Конституции, была прописана в самой Веймарской Конституции. Условием для этого было согласие 2/3 рейхстага. Демократические правительства в течение 1920-х гг. активно пользовались этой лазейкой и с согласия парламента регулярно получали временные полномочия на «управление в ручном режиме», ссылаясь на сотрясавшие страну социально-экономические кризисы. Однако каждый раз по истечении оговоренного срока полномочия аннулировались, и конституционный баланс сил восстанавливался.
Адольф Гитлер, стремившийся к неограниченной власти, тем не менее был вынужден всячески подчёркивать легальность своего прихода к власти. В конце концов, абсолютное большинство избирателей никогда не голосовали за нацистов на выборах, а «буржуазные» элиты хоть и рассматривали Гитлера как союзника, но относились к нему с большим подозрением. Исходя из этих соображений, нацистам требовалось парламентское одобрение чрезвычайных полномочий для гитлеровского кабинета.
В состав парламента, избранного на выборах 5 марта, входили 647 депутатов. У нацистов было 288 мандатов, у их консервативных союзников – 52. Перед самым голосованием правительство и президент рейхстага – Герман Геринг, принялись менять процедурные правила. Были аннулированы депутатские мандаты всех коммунистов – 81 человека, за которыми к тому моменту уже охотились штурмовики. Таким образом, число необходимых голосов «за» автоматически уменьшилось. Были изменены правила кворума. Так как процедура требовала присутствия на заседании 2/3 депутатов, то теперь все неявившиеся без «уважительной причины» считались «присутствующими». Это лишало оппозицию возможности бойкота.
В день голосования здание Кролль-оперы, где заседали депутаты, было оцеплено эсэсовцами, а внутри и снаружи стояли колонны штурмовиков из СА, которые криками недвусмысленно давали понять оппозиционным депутатам, что с ними будет, если те не проголосуют «как надо». В своей речи перед рейхстагом Гитлер, облачённый в униформу штурмовика, призвал депутатов решить, хотят ли они мира или войны. После совместного пения национального гимна голосование состоялось.
«Против» проголосовала вся фракция Социал-демократической партии, чей лидер – Отто Вельс, произнёс тогда последнюю оппозиционную речь в германском рейхстаге. Хотя формально фракция состояла из 120 человек, присутствовать смогли лишь 94. Пятая часть депутатов от СДПГ уже либо сидели, либо бежали.
Судьба Акта зависела от мнения фракции Центра (73 депутата) и баварских регионалов (19 депутатов). Все они проголосовали «за». Руководство Центра во главе с папским нунцием Людвигом Каасом решило, что отклонение законопроекта всё равно не помешает Гитлеру установить диктатуру другими способами, а потому следовало выгодно «продать» свою поддержку. В итоге канцлер обещал Каасу сохранение институтов рейхстага, рейхсрата и рейхспрезидента, несменяемость судей и уважение прав христианских конфессий. «Левая» фракция Центра во главе с Генрихом Брюнингом, несогласная с поддержкой Акта, тем не менее подчинилась партийной дисциплине. «За» проголосовали и немногочисленные депутаты от либеральных партий.
«Закон о преодолении бедственного положения народа и государства», вступивший в силу 24 марта 1933 г., на четыре года предоставлял имперскому правительству право принимать любые законы и заключать любые договоры, в том числе и противоречившие Конституции, по собственному усмотрению без какой-либо санкции со стороны парламента.
Вскоре аналогичные законы были приняты в большинстве немецких земель. Нацистская диктатура окончательно получила правовое оформление. Естественно, через четыре года чрезвычайные полномочия были продлены, а в 1943 г. сделаны бессрочными. Стоит ли говорить, что абсолютно все свои обещания, данные папскому нунцию Каасу, Гитлер нарушил.
Вообще возможность наделения правительства чрезвычайными полномочиями, которые могли отклоняться от Конституции, была прописана в самой Веймарской Конституции. Условием для этого было согласие 2/3 рейхстага. Демократические правительства в течение 1920-х гг. активно пользовались этой лазейкой и с согласия парламента регулярно получали временные полномочия на «управление в ручном режиме», ссылаясь на сотрясавшие страну социально-экономические кризисы. Однако каждый раз по истечении оговоренного срока полномочия аннулировались, и конституционный баланс сил восстанавливался.
Адольф Гитлер, стремившийся к неограниченной власти, тем не менее был вынужден всячески подчёркивать легальность своего прихода к власти. В конце концов, абсолютное большинство избирателей никогда не голосовали за нацистов на выборах, а «буржуазные» элиты хоть и рассматривали Гитлера как союзника, но относились к нему с большим подозрением. Исходя из этих соображений, нацистам требовалось парламентское одобрение чрезвычайных полномочий для гитлеровского кабинета.
В состав парламента, избранного на выборах 5 марта, входили 647 депутатов. У нацистов было 288 мандатов, у их консервативных союзников – 52. Перед самым голосованием правительство и президент рейхстага – Герман Геринг, принялись менять процедурные правила. Были аннулированы депутатские мандаты всех коммунистов – 81 человека, за которыми к тому моменту уже охотились штурмовики. Таким образом, число необходимых голосов «за» автоматически уменьшилось. Были изменены правила кворума. Так как процедура требовала присутствия на заседании 2/3 депутатов, то теперь все неявившиеся без «уважительной причины» считались «присутствующими». Это лишало оппозицию возможности бойкота.
В день голосования здание Кролль-оперы, где заседали депутаты, было оцеплено эсэсовцами, а внутри и снаружи стояли колонны штурмовиков из СА, которые криками недвусмысленно давали понять оппозиционным депутатам, что с ними будет, если те не проголосуют «как надо». В своей речи перед рейхстагом Гитлер, облачённый в униформу штурмовика, призвал депутатов решить, хотят ли они мира или войны. После совместного пения национального гимна голосование состоялось.
«Против» проголосовала вся фракция Социал-демократической партии, чей лидер – Отто Вельс, произнёс тогда последнюю оппозиционную речь в германском рейхстаге. Хотя формально фракция состояла из 120 человек, присутствовать смогли лишь 94. Пятая часть депутатов от СДПГ уже либо сидели, либо бежали.
Судьба Акта зависела от мнения фракции Центра (73 депутата) и баварских регионалов (19 депутатов). Все они проголосовали «за». Руководство Центра во главе с папским нунцием Людвигом Каасом решило, что отклонение законопроекта всё равно не помешает Гитлеру установить диктатуру другими способами, а потому следовало выгодно «продать» свою поддержку. В итоге канцлер обещал Каасу сохранение институтов рейхстага, рейхсрата и рейхспрезидента, несменяемость судей и уважение прав христианских конфессий. «Левая» фракция Центра во главе с Генрихом Брюнингом, несогласная с поддержкой Акта, тем не менее подчинилась партийной дисциплине. «За» проголосовали и немногочисленные депутаты от либеральных партий.
«Закон о преодолении бедственного положения народа и государства», вступивший в силу 24 марта 1933 г., на четыре года предоставлял имперскому правительству право принимать любые законы и заключать любые договоры, в том числе и противоречившие Конституции, по собственному усмотрению без какой-либо санкции со стороны парламента.
Вскоре аналогичные законы были приняты в большинстве немецких земель. Нацистская диктатура окончательно получила правовое оформление. Естественно, через четыре года чрезвычайные полномочия были продлены, а в 1943 г. сделаны бессрочными. Стоит ли говорить, что абсолютно все свои обещания, данные папскому нунцию Каасу, Гитлер нарушил.
24 марта 1921 г. рейхспрезидент социал-демократ Фридрих Эберт ввёл чрезвычайное положение в Прусской Саксонии и в Гамбурге из-за коммунистического восстания.
Потерпев неудачу с силовым захватом власти в 1919 г., немецкие коммунисты решили сменить тактику и легализоваться как парламентская партия. В июне 1920 г. они впервые участвовали в выборах (неудачно), приобрели налёт респектабельности и в декабре того же года объединились с Независимой социал-демократической партией.
НСДПГ в своё время откололась от «основной» Социал-демократической партии, выдвигая более радикальные лозунги, но на практике предпочитала не доходить до радикализма коммунистов. Это обеспечивало партии значительную поддержку со стороны «левого» протестного электората, недовольного «продавшимися буржуям» социал-демократами, но страшившегося повторения Русской революции. На парламентских выборах в июне 1920 г. НСДПГ заняла второе место, набрав 17,6% голосов, в то время как КПГ довольствовалась 2,1%. Отказавшись от попыток силой захватить власть, коммунисты устранили главное препятствие для объединения с «независимыми», после чего численность новой объединённой Компартии выросла более чем в 6 раз.
И всё бы хорошо, но указания (как и финансирование) немецкие коммунисты получали из Москвы. Кремлёвские стратеги, продолжавшие грезить «Мировой революцией», не собирались мириться с «легализацией» КПГ. В феврале 1921 г. в Германию прибыли советские эмиссары – Карл Радек и Бела Кун, которые осудили «примиренчество» предыдущего руководства партии, назначили новых лидеров и провозгласили возврат к старому курсу на эскалацию революции. Свою роль играл и фактор Кронштадтского мятежа. Рабочее восстание в Германии должно было отвлечь европейских леваков от кронштадтской несостыковочки, где сторонники Советской власти почему-то подняли бунт против большевиков.
Наибольшей поддержкой радикальные левые в Веймарской республике пользовались в промышленных регионах: Руре, Гамбурге, Берлине, Тюрингии, Саксонии и Верхней Силезии. В 20-х числах марта там начались забастовки и столкновения с полицией. Однако как только КПГ вернулась к насильственной тактике, из неё тут же массово вышли бывшие «независимые». Коммунисты снова вернулись к состоянию мелкой группы маргиналов даже среди левых рабочих марксистских партий. Серьёзное вооружённое сопротивление рейхсверу и полиции было оказано лишь в Прусской Саксонии (в Германии существовали две Саксонии: первая – Свободное государство, вторая – провинция Пруссии), где бои продолжались в течение недели.
Занятная институциональная особенность: радикальная повестка до сих пор находит отклик в сердцах жителей данного региона. В электоральном отношении федеральные земли ФРГ Тюрингия и Саксония-Анхальт, расположенные на месте бывшей Прусской Саксонии, ныне являются эпицентрами поддержки «Die Linke» слева и «AfD» справа.
Очередной виток насилия в марте 1921 г. привёл к гибели более чем ста человек, преимущественно рабочих. Никакой вины за собой руководство Компартии не признало. Главный печатный орган КПГ «Die Rote Fahne» обвинил в провале восстания самих рабочих: «Позор рабочим, которые не знают, в чем заключаются их интересы, и держатся подальше от революции. Это вина рабочих масс, которые не дали того ответа, который они должны были дать».
Мартовское восстание 1921 г. показало чудовищную некомпетентность кремлёвских многоходовочников, которые из-за своего сектантства помешали легализации немецкой Компартии. Есть мнение, будто Сталин в начале 1930-х гг. намеренно не разрешил коммунистам объединиться с социал-демократами с целью совместного противодействия национал-социализму. Однако, скорее всего, здесь следует применить «бритву Хэнлона». Не стоит приписывать провал левых сил в борьбе против Гитлера злому умыслу московских стратегов. Куда вероятнее это объясняется их элементарной тупостью и некомпетентностью.
Потерпев неудачу с силовым захватом власти в 1919 г., немецкие коммунисты решили сменить тактику и легализоваться как парламентская партия. В июне 1920 г. они впервые участвовали в выборах (неудачно), приобрели налёт респектабельности и в декабре того же года объединились с Независимой социал-демократической партией.
НСДПГ в своё время откололась от «основной» Социал-демократической партии, выдвигая более радикальные лозунги, но на практике предпочитала не доходить до радикализма коммунистов. Это обеспечивало партии значительную поддержку со стороны «левого» протестного электората, недовольного «продавшимися буржуям» социал-демократами, но страшившегося повторения Русской революции. На парламентских выборах в июне 1920 г. НСДПГ заняла второе место, набрав 17,6% голосов, в то время как КПГ довольствовалась 2,1%. Отказавшись от попыток силой захватить власть, коммунисты устранили главное препятствие для объединения с «независимыми», после чего численность новой объединённой Компартии выросла более чем в 6 раз.
И всё бы хорошо, но указания (как и финансирование) немецкие коммунисты получали из Москвы. Кремлёвские стратеги, продолжавшие грезить «Мировой революцией», не собирались мириться с «легализацией» КПГ. В феврале 1921 г. в Германию прибыли советские эмиссары – Карл Радек и Бела Кун, которые осудили «примиренчество» предыдущего руководства партии, назначили новых лидеров и провозгласили возврат к старому курсу на эскалацию революции. Свою роль играл и фактор Кронштадтского мятежа. Рабочее восстание в Германии должно было отвлечь европейских леваков от кронштадтской несостыковочки, где сторонники Советской власти почему-то подняли бунт против большевиков.
Наибольшей поддержкой радикальные левые в Веймарской республике пользовались в промышленных регионах: Руре, Гамбурге, Берлине, Тюрингии, Саксонии и Верхней Силезии. В 20-х числах марта там начались забастовки и столкновения с полицией. Однако как только КПГ вернулась к насильственной тактике, из неё тут же массово вышли бывшие «независимые». Коммунисты снова вернулись к состоянию мелкой группы маргиналов даже среди левых рабочих марксистских партий. Серьёзное вооружённое сопротивление рейхсверу и полиции было оказано лишь в Прусской Саксонии (в Германии существовали две Саксонии: первая – Свободное государство, вторая – провинция Пруссии), где бои продолжались в течение недели.
Занятная институциональная особенность: радикальная повестка до сих пор находит отклик в сердцах жителей данного региона. В электоральном отношении федеральные земли ФРГ Тюрингия и Саксония-Анхальт, расположенные на месте бывшей Прусской Саксонии, ныне являются эпицентрами поддержки «Die Linke» слева и «AfD» справа.
Очередной виток насилия в марте 1921 г. привёл к гибели более чем ста человек, преимущественно рабочих. Никакой вины за собой руководство Компартии не признало. Главный печатный орган КПГ «Die Rote Fahne» обвинил в провале восстания самих рабочих: «Позор рабочим, которые не знают, в чем заключаются их интересы, и держатся подальше от революции. Это вина рабочих масс, которые не дали того ответа, который они должны были дать».
Мартовское восстание 1921 г. показало чудовищную некомпетентность кремлёвских многоходовочников, которые из-за своего сектантства помешали легализации немецкой Компартии. Есть мнение, будто Сталин в начале 1930-х гг. намеренно не разрешил коммунистам объединиться с социал-демократами с целью совместного противодействия национал-социализму. Однако, скорее всего, здесь следует применить «бритву Хэнлона». Не стоит приписывать провал левых сил в борьбе против Гитлера злому умыслу московских стратегов. Куда вероятнее это объясняется их элементарной тупостью и некомпетентностью.
25 марта 1920 г. в тюрингском посёлке Мехтерштедт добровольческий корпус, состоявший из студентов Марбургского университета, расстрелял 15 рабочих по подозрению в «революционной деятельности».
В марте 1920 г. группа консервативных офицеров и чиновников организовали военный переворот в Берлине с целью свергнуть демократическую республику и разорвать Версальский договор. Демократическое правительство во главе с социал-демократами обратилось за помощью к профсоюзам и получило её. Всеобщая забастовка, в которой участвовали 12 млн. человек, парализовала страну и вынудила путчистов капитулировать.
Однако проблемы только начинались. Из-за путча Германия пошла вразнос. В Баварии произошёл свой успешный правый переворот, после чего регион на четыре года стал полунезависимым государством. В промышленных центрах Рура, Тюрингии и Саксонии призыв к всеобщей забастовке, наоборот, привёл к возрождению Советов и к созданию Красных армий. На подавление вернувшейся из небытия «Красной угрозы» демократическое правительство отправило те же самые добровольческие корпуса, что за десять дней до того пытались его свергнуть. В стране раскручивался новой виток Гражданской войны.
Одним из её очагов стала Тюрингия, где в марте 1920 г. в боях с обеих сторон погибли до 250 человек. В числе прочих революцию здесь подавляли два студенческих батальона (около 2 тыс. человек) из Марбургского университета – старейшего протестантского университета Германии, основанного ещё в 1527 г. 25 марта в деревне Таль отряд студентов принял для конвоирования 15 арестованных рабочих. До пункта «сдачи» ни один из них не дошёл: их перестреляли в соседнем лесу.
Следует отметить, что вплоть до молодёжных бунтов 1960-х гг. немецкие университеты являлись цитаделями правых националистических идей. После Ноября 1918 г. именно университеты стали одними из основных источников пополнения «белых» добровольческих корпусов – фрайкоров, боровшихся с революцией.
Резня в Мехтерштедте вызвала общественный резонанс. 14 студентов предстали перед военным трибуналом… и были оправданы. Суд удовлетворился доводами защиты, которая утверждала, будто все жертвы были убиты при попытке к бегству, хотя вскрытия показали, что большинство из них были застрелены выстрелами в упор. На защиту студентов встали и руководство Марбургского университета, и Немецкий студенческий союз, исходившие из принципа «своих не бросаем». Они даже добились публичных извинений от прусского министра образования за то, что тот назвал подсудимых «трусами».
История с марбургскими студентами внесла большой вклад в то, чтобы ещё сильнее развести демократическую республику и университеты по разные стороны баррикад. У американского историка Фрица Рингера есть классический труд «Закат немецких мандаринов», в котором автор последовательно показал, как со второй половины XIX в. по 1933 г. немецкое академическое сообщество из-за страха перед Модерном радикализировалось в своих взглядах, и в итоге в большинстве своём пришло к пассивному одобрению национал-социализма.
Что касается Тюрингии, то на протяжении всего периода Веймарской республики её политически лихорадило и бросало из крайности в крайность. Осенью 1923 г. здесь краткое время управляло коалиционное правительство социал-демократов и коммунистов, пока его не разогнали части рейхсвера. В январе 1930 г. Тюрингия стала первой немецкой землёй, в чьём правительстве стали заседать национал-социалисты.
В марте 1920 г. группа консервативных офицеров и чиновников организовали военный переворот в Берлине с целью свергнуть демократическую республику и разорвать Версальский договор. Демократическое правительство во главе с социал-демократами обратилось за помощью к профсоюзам и получило её. Всеобщая забастовка, в которой участвовали 12 млн. человек, парализовала страну и вынудила путчистов капитулировать.
Однако проблемы только начинались. Из-за путча Германия пошла вразнос. В Баварии произошёл свой успешный правый переворот, после чего регион на четыре года стал полунезависимым государством. В промышленных центрах Рура, Тюрингии и Саксонии призыв к всеобщей забастовке, наоборот, привёл к возрождению Советов и к созданию Красных армий. На подавление вернувшейся из небытия «Красной угрозы» демократическое правительство отправило те же самые добровольческие корпуса, что за десять дней до того пытались его свергнуть. В стране раскручивался новой виток Гражданской войны.
Одним из её очагов стала Тюрингия, где в марте 1920 г. в боях с обеих сторон погибли до 250 человек. В числе прочих революцию здесь подавляли два студенческих батальона (около 2 тыс. человек) из Марбургского университета – старейшего протестантского университета Германии, основанного ещё в 1527 г. 25 марта в деревне Таль отряд студентов принял для конвоирования 15 арестованных рабочих. До пункта «сдачи» ни один из них не дошёл: их перестреляли в соседнем лесу.
Следует отметить, что вплоть до молодёжных бунтов 1960-х гг. немецкие университеты являлись цитаделями правых националистических идей. После Ноября 1918 г. именно университеты стали одними из основных источников пополнения «белых» добровольческих корпусов – фрайкоров, боровшихся с революцией.
Резня в Мехтерштедте вызвала общественный резонанс. 14 студентов предстали перед военным трибуналом… и были оправданы. Суд удовлетворился доводами защиты, которая утверждала, будто все жертвы были убиты при попытке к бегству, хотя вскрытия показали, что большинство из них были застрелены выстрелами в упор. На защиту студентов встали и руководство Марбургского университета, и Немецкий студенческий союз, исходившие из принципа «своих не бросаем». Они даже добились публичных извинений от прусского министра образования за то, что тот назвал подсудимых «трусами».
История с марбургскими студентами внесла большой вклад в то, чтобы ещё сильнее развести демократическую республику и университеты по разные стороны баррикад. У американского историка Фрица Рингера есть классический труд «Закат немецких мандаринов», в котором автор последовательно показал, как со второй половины XIX в. по 1933 г. немецкое академическое сообщество из-за страха перед Модерном радикализировалось в своих взглядах, и в итоге в большинстве своём пришло к пассивному одобрению национал-социализма.
Что касается Тюрингии, то на протяжении всего периода Веймарской республики её политически лихорадило и бросало из крайности в крайность. Осенью 1923 г. здесь краткое время управляло коалиционное правительство социал-демократов и коммунистов, пока его не разогнали части рейхсвера. В январе 1930 г. Тюрингия стала первой немецкой землёй, в чьём правительстве стали заседать национал-социалисты.
26 марта 1921 г. бывший король Венгрии Карой IV Габсбург (он же император Карл I Австрийский и король Карел III Богемский) внезапно прибыл в Венгрию с намерением вернуть себе трон, которого был лишён в ноябре 1918 г.
Формально от трона Карл никогда не отрекался. В ноябре 1918 г. он подписал всего лишь «самоустранение от дел». После распада Австро-Венгрии последний царственный Габсбург, находившийся в расцвете лет (на момент свержения ему был 31 год), удалился в Швейцарию. Сдаваться Карл не собирался, мечтая совершить Реставрацию в какой-либо из частей империи. Казалось, что наибольшие шансы предоставляла Венгрии. Де-юре после краха Советской республики здесь была восстановлена монархия, а титул регента принадлежал вице-адмиралу Хорти, которого Карл считал своим сторонником. Бывшему королю казалось, что стоит ему только приехать в Будапешт, как перед ним откроются все двери, регент тут же уступит власть, а народ с восторгом встретит возвращение своего суверена.
Свергнутый монарх находился под наблюдением союзников. Тогда он с приближёнными провернул целую спецоперацию. Инкогнито зигзагами из Швейцарии через Эльзас и Австрию король 26 марта добрался до города Сомбатхей на западе Венгрии, после чего вызвал к себе на аудиенцию премьер-министра. Глава кабинета умолял Карла одуматься и уехать, так как соседи Венгрии скорее начнут войну, чем согласятся на Реставрацию Габсбургов. Ведь возвращение Карла на трон в какой-либо из частей развалившейся империи автоматически повлекло бы за собой расширение фокусов претензий на все остальные бывшие имперские территории, которые уже были поделены между новыми государствами Центральной Европы. Карл утверждал, что он обо всём уже договорился с французами, будто те не имеют ничего против его возвращения и, в случае чего, сдержат своих восточных союзников от нападения на Венгрию. Не придя к соглашению, премьер-министр и экс-монарх отправились в Будапешт к регенту Хорти.
Хорти, которого свалившийся откуда ни возьмись король отвлёк от пасхального завтрака, два часа кряду убеждал Карла уехать, заверяя того в своей личной преданности. Просто пока ещё не время для Реставрации: нужно восстановить разорённую страну и утрясти внешнеполитические дела, но после этого регент станет первым, кто призовёт обожаемого монарха вернуться на трон. Карл продолжал стоять на своём: он, конечно, благодарен Хори за службу и готов осыпать его титулами и наградами, но пора и честь знать.
В конце концов, спорщики договорились отложить окончательное решение вопроса о возвращении Карла на три недели. Экс-король, уверенный, что ему удалось уговорить регента, и тот теперь его союзник, уехал обратно в Сомбатхей. Хорти же стал наводить справки у французов, правда ли те пообещали Карлу поддержку. Французы заявили, что вообще первый раз о таком слышат, после чего Хорти окончательно убедился в авантюризме экс-монарха. Справедливости ради, так и осталось загадкой: блефовал ли Карл или у него действительно были какие-то договорённости с кем-то из французов, но те в последний момент соскочили. Югославы и чехи пообещали немедленно атаковать Венгрию, если там действительно воцарится свергнутый Габсбург. Венгерский парламент выпустил заявление в поддержку регента с одобрением статуса-кво. Коней на переправе не меняют. Лишившись всяких надежд на успех и проклиная Хорти за предательство, Карл выехал из Венгрии обратно в Швейцарию в первых числах апреля.
Впрочем, удивительные приключения Карла Габсбурга на этом не закончились. Уже в октябре 1921 г. он совершил вторую, ещё более авантюристичную, попытку Реставрации в Венгрии, но уже силой, а не словом.
Формально от трона Карл никогда не отрекался. В ноябре 1918 г. он подписал всего лишь «самоустранение от дел». После распада Австро-Венгрии последний царственный Габсбург, находившийся в расцвете лет (на момент свержения ему был 31 год), удалился в Швейцарию. Сдаваться Карл не собирался, мечтая совершить Реставрацию в какой-либо из частей империи. Казалось, что наибольшие шансы предоставляла Венгрии. Де-юре после краха Советской республики здесь была восстановлена монархия, а титул регента принадлежал вице-адмиралу Хорти, которого Карл считал своим сторонником. Бывшему королю казалось, что стоит ему только приехать в Будапешт, как перед ним откроются все двери, регент тут же уступит власть, а народ с восторгом встретит возвращение своего суверена.
Свергнутый монарх находился под наблюдением союзников. Тогда он с приближёнными провернул целую спецоперацию. Инкогнито зигзагами из Швейцарии через Эльзас и Австрию король 26 марта добрался до города Сомбатхей на западе Венгрии, после чего вызвал к себе на аудиенцию премьер-министра. Глава кабинета умолял Карла одуматься и уехать, так как соседи Венгрии скорее начнут войну, чем согласятся на Реставрацию Габсбургов. Ведь возвращение Карла на трон в какой-либо из частей развалившейся империи автоматически повлекло бы за собой расширение фокусов претензий на все остальные бывшие имперские территории, которые уже были поделены между новыми государствами Центральной Европы. Карл утверждал, что он обо всём уже договорился с французами, будто те не имеют ничего против его возвращения и, в случае чего, сдержат своих восточных союзников от нападения на Венгрию. Не придя к соглашению, премьер-министр и экс-монарх отправились в Будапешт к регенту Хорти.
Хорти, которого свалившийся откуда ни возьмись король отвлёк от пасхального завтрака, два часа кряду убеждал Карла уехать, заверяя того в своей личной преданности. Просто пока ещё не время для Реставрации: нужно восстановить разорённую страну и утрясти внешнеполитические дела, но после этого регент станет первым, кто призовёт обожаемого монарха вернуться на трон. Карл продолжал стоять на своём: он, конечно, благодарен Хори за службу и готов осыпать его титулами и наградами, но пора и честь знать.
В конце концов, спорщики договорились отложить окончательное решение вопроса о возвращении Карла на три недели. Экс-король, уверенный, что ему удалось уговорить регента, и тот теперь его союзник, уехал обратно в Сомбатхей. Хорти же стал наводить справки у французов, правда ли те пообещали Карлу поддержку. Французы заявили, что вообще первый раз о таком слышат, после чего Хорти окончательно убедился в авантюризме экс-монарха. Справедливости ради, так и осталось загадкой: блефовал ли Карл или у него действительно были какие-то договорённости с кем-то из французов, но те в последний момент соскочили. Югославы и чехи пообещали немедленно атаковать Венгрию, если там действительно воцарится свергнутый Габсбург. Венгерский парламент выпустил заявление в поддержку регента с одобрением статуса-кво. Коней на переправе не меняют. Лишившись всяких надежд на успех и проклиная Хорти за предательство, Карл выехал из Венгрии обратно в Швейцарию в первых числах апреля.
Впрочем, удивительные приключения Карла Габсбурга на этом не закончились. Уже в октябре 1921 г. он совершил вторую, ещё более авантюристичную, попытку Реставрации в Венгрии, но уже силой, а не словом.
Такие разные «Мартовские павшие»
В немецкой истории термин «Мартовские павшие» («Märzgefallene») в течение ста лет использовался несколько раз и по самым разным поводам: от трагичных до ироничных.
Всё началось в 1848 г., когда в Германию пришла «Весна народов». 13 марта в Вене либеральная демонстрация в честь дня рождения императора Иосифа II переросла в погром и революцию. После двух дней боёв, в которых погибли несколько десятков человек, император Фердинанд I сдался и согласился отменить цензуру, сформировать либеральное правительство и даровать Конституцию.
18/19 марта уличные бои завязались в Берлине, где погибли уже несколько сотен человек. В конце концов, прусский король Фридрих Вильгельм IV тоже сдался: отменил цензуру, сформировал либеральный кабинет, созвал ландтаг и пообещал объединить Германию. И пусть «Весна народов» в итоге провалилась, культ венских и берлинских «борцов за свободу», павших в марте 1848 г., впоследствии играл важную символическую роль для немецких либералов и социалистов.
В марте 1920 г. Капповский путч в Берлине спровоцировал волну насилия в Рурской области и в Тюрингии, где погибли сотни человек, преимущественно из рабочего класса. Эти люди, убитые фрайкорами, также были наречены «Мартовскими павшими».
Следующая актуализация термина произошла в 1933 г. и в отличие от предыдущих примеров несла ироничную окраску. К моменту назначения Адольфа Гитлера рейхсканцлером в январе 1933 г. в рядах нацистской партии состояли 850 тыс. человек. С февраля на НСДАП обрушился вал заявок на вступление. Миллионы карьеристов отныне хотели стать членами правящей партии. За несколько месяцев численность НСДАП увеличилась в три раза и составила 2,5 млн. человек. «Старые бойцы» («Alter Kämpfer»), то есть те «идейные», кто вступили в партию до января 1933 г., иронично прозвали «внезапно прозревших» новоявленных однопартийцев «Мартовскими падшими» или «Мартовскими фиалками».
С мая 1933 г. приём в партию был приостановлен. Впрочем, ограничения не действовали для членов СА, СС, НСБО и Гитлерюгенда, которые по-прежнему могли подавать заявки на вступление. Политика по приёму в НСДАП новых членов начала смягчаться с 1937 г. и была полностью пересмотрена в 1939 г., когда все ограничения были сняты. К концу существования «Третьего Рейха» в кадровом отделе НСДАП хранились членские карточки 8,5 млн. человек, что составляло около 10% населения страны.
В 1960 г. в ГДР прошла форсированная коллективизация, в ходе которой коммунисты силой загнали в «сельскохозяйственные кооперативы» 500 тыс. фермеров. Не желая оставаться в «колхозном раю», более десяти тысяч крестьян бежали на Запад. Эти жертвы немецкой коллективизации стали последними «Мартовскими павшими» в истории Германии.
В немецкой истории термин «Мартовские павшие» («Märzgefallene») в течение ста лет использовался несколько раз и по самым разным поводам: от трагичных до ироничных.
Всё началось в 1848 г., когда в Германию пришла «Весна народов». 13 марта в Вене либеральная демонстрация в честь дня рождения императора Иосифа II переросла в погром и революцию. После двух дней боёв, в которых погибли несколько десятков человек, император Фердинанд I сдался и согласился отменить цензуру, сформировать либеральное правительство и даровать Конституцию.
18/19 марта уличные бои завязались в Берлине, где погибли уже несколько сотен человек. В конце концов, прусский король Фридрих Вильгельм IV тоже сдался: отменил цензуру, сформировал либеральный кабинет, созвал ландтаг и пообещал объединить Германию. И пусть «Весна народов» в итоге провалилась, культ венских и берлинских «борцов за свободу», павших в марте 1848 г., впоследствии играл важную символическую роль для немецких либералов и социалистов.
В марте 1920 г. Капповский путч в Берлине спровоцировал волну насилия в Рурской области и в Тюрингии, где погибли сотни человек, преимущественно из рабочего класса. Эти люди, убитые фрайкорами, также были наречены «Мартовскими павшими».
Следующая актуализация термина произошла в 1933 г. и в отличие от предыдущих примеров несла ироничную окраску. К моменту назначения Адольфа Гитлера рейхсканцлером в январе 1933 г. в рядах нацистской партии состояли 850 тыс. человек. С февраля на НСДАП обрушился вал заявок на вступление. Миллионы карьеристов отныне хотели стать членами правящей партии. За несколько месяцев численность НСДАП увеличилась в три раза и составила 2,5 млн. человек. «Старые бойцы» («Alter Kämpfer»), то есть те «идейные», кто вступили в партию до января 1933 г., иронично прозвали «внезапно прозревших» новоявленных однопартийцев «Мартовскими падшими» или «Мартовскими фиалками».
С мая 1933 г. приём в партию был приостановлен. Впрочем, ограничения не действовали для членов СА, СС, НСБО и Гитлерюгенда, которые по-прежнему могли подавать заявки на вступление. Политика по приёму в НСДАП новых членов начала смягчаться с 1937 г. и была полностью пересмотрена в 1939 г., когда все ограничения были сняты. К концу существования «Третьего Рейха» в кадровом отделе НСДАП хранились членские карточки 8,5 млн. человек, что составляло около 10% населения страны.
В 1960 г. в ГДР прошла форсированная коллективизация, в ходе которой коммунисты силой загнали в «сельскохозяйственные кооперативы» 500 тыс. фермеров. Не желая оставаться в «колхозном раю», более десяти тысяч крестьян бежали на Запад. Эти жертвы немецкой коллективизации стали последними «Мартовскими павшими» в истории Германии.
Forwarded from Роман Юнеман
Сейчас все обсуждают, с каким гимном выступать российской команде на Олимпиаде в Токио.
И это отличный момент, чтобы поговорить о том, какой гимн нужен нашей стране. Нынешний, переделанный советский, даже первую строчку которого знает всего 17% опрошенных граждан? Принципиально новый? Или какой-либо из исторических?
Я считаю, что подходящая музыка давно существует, а вот слова могут быть как исторические, так и новые.
Об этом — в моём новом, но долгожданном видео.
https://youtu.be/Hu34PUABEco
И не забывайте подписываться на канал!
И это отличный момент, чтобы поговорить о том, какой гимн нужен нашей стране. Нынешний, переделанный советский, даже первую строчку которого знает всего 17% опрошенных граждан? Принципиально новый? Или какой-либо из исторических?
Я считаю, что подходящая музыка давно существует, а вот слова могут быть как исторические, так и новые.
Об этом — в моём новом, но долгожданном видео.
https://youtu.be/Hu34PUABEco
И не забывайте подписываться на канал!
YouTube
Новый гимн России / Роман Юнеман
Поддержите канал в Телеграм:
https://web.tribute.tg/s/mXG
Поддержите канал на Спонср:
https://sponsr.ru/yuneman/
Долгожданное видео про гимн!
У Российской Федерации большая проблема с государственными символами. Флаг и герб вроде бы отсылают к исторической…
https://web.tribute.tg/s/mXG
Поддержите канал на Спонср:
https://sponsr.ru/yuneman/
Долгожданное видео про гимн!
У Российской Федерации большая проблема с государственными символами. Флаг и герб вроде бы отсылают к исторической…
206 лет назад, 1 апреля 1815 г., родился Отто фон Бисмарк. В русском историческом сознании Бисмарк представляется каким-то суперменом, немецким чудо-богатырём, который объединил Германию, мудро завещал не воевать с Россией, сказал пару фейковых цитат про Украину, а потом был удалён неблагодарным молокососом Вильгельмом II. И всё. А человек был куда более интересным и противоречивым.
Бисмарк не был популярным политиком да и оратором являлся посредственным. Как электоральный политик он был равен нулю. Придя к власти при поддержке Консервативной партии, Бисмарк своей политикой расколол её, после чего мог пользоваться безоговорочной поддержкой лишь немногочисленной раскольничьей Свободно-консервативной партии, одобрявшей все его инициативы. Её электоральным пиком стали выборы 1878 г. На них бисмарковские консерваторы взяли 13,6% голосов, оставшись четвёртой партией в рейхстаге. На всех выборах до и после 1878 г. партия, поддерживавшая курс канцлера, бултыхалась на уровне 7-8%.
Популярность в народе Бисмарк приобрёл только после отставки, если уже не после смерти. Этот посмертный культ личности достиг пика в Великую войну и после неё на волне ресентимента: «Какую страну потеряли!».
Бисмарк постоянно со всеми ссорился и постоянно «кидал» своих недавних союзников. Он был выдвинут на премьерский пост консерваторами с целью противостоять либеральному парламенту. Первая же его речь в Палате депутатов – знаменитая «Железом и кровью», вызвала негодование у всех. Консерваторам не понравилось, что премьер вообще говорил об «объединении Германии», так как это нарушало права суверенных князей. Национал-либералам не понравился милитаристский тон.
Очень скоро Бисмарк предал своих консервативных друзей и начал беспощадно давить суверенные права монархов на радость либералам-националистам. Все 1870-е гг. Бисмарк в союзе с либералами давил католиков в рамках «Культуркампфа». Но как только возникла опасность, что либералы войдут в правительство, Бисмарк разорвал с ними союз и помирился с католиками. Новой жертвой стали социалисты, с которыми канцлер боролся все 1880-е.
Его ненавидели в армии. Во-первых, за то, что в молодости Бисмарк от неё откосил. Во-вторых, потому что Бисмарк постоянно лез со своими назойливыми советами всезнающего эксперта. Его ненавидела жена кайзера. Его ненавидел наследник. Единственная причина, почему Бисмарк 28 лет занимал свой пост, состояла в его гипнотической власти над долгожителем Вильгельмом I, не способным сопротивляться его давлению.
Бисмарк являлся политиком кризисных времён и понимал это, регулярно создавая кризисы, чтобы остаться у власти. Он пришёл в момент противостояния правительства и парламента из-за военного бюджета и разрешил внутренний кризис внешним – начал войны за объединение. После их конца он тут же развязал кризис «Культуркампфа». Как только с католиками пришлось мириться, тут же начался кризис борьбы с социалистами.
В ходе рокового для себя противостояния с рейхстагом в 1890 г. из-за ужесточения закона о социалистах Бисмарк был готов вообще упразднить общеимперский парламент как институт. Фактически распустить империю, которую он сам же и создал, и вернуться ко временам старого Германского Союза. В его глазах не было смысла в единой Германии, если ею правил не он.
В 1918 г. Макс Вебер так охарактеризовал итоговое влияние Бисмарка на политическую культуру Германии: «Он оставил после себя нацию, совершенно необразованную политически… полностью лишённую политической воли, привыкшую к тому, что великий человек наверху даст ей политические наставления… Она привыкла подчиняться послушно и фаталистически любым решениям…».
На смену одряхлевшему Бисмарку пришёл молодой и энергичный Вильгельм II. После свержения монархии Веймарская республика побултыхалась несколько лет, и в 1925 г. избрала в «национальные лидеры» фельдмаршала Гинденбурга. Ну а в 1933 г. пришла последняя «сильная личность», итоги правления которой оказались катастрофическими.
Бисмарк не был популярным политиком да и оратором являлся посредственным. Как электоральный политик он был равен нулю. Придя к власти при поддержке Консервативной партии, Бисмарк своей политикой расколол её, после чего мог пользоваться безоговорочной поддержкой лишь немногочисленной раскольничьей Свободно-консервативной партии, одобрявшей все его инициативы. Её электоральным пиком стали выборы 1878 г. На них бисмарковские консерваторы взяли 13,6% голосов, оставшись четвёртой партией в рейхстаге. На всех выборах до и после 1878 г. партия, поддерживавшая курс канцлера, бултыхалась на уровне 7-8%.
Популярность в народе Бисмарк приобрёл только после отставки, если уже не после смерти. Этот посмертный культ личности достиг пика в Великую войну и после неё на волне ресентимента: «Какую страну потеряли!».
Бисмарк постоянно со всеми ссорился и постоянно «кидал» своих недавних союзников. Он был выдвинут на премьерский пост консерваторами с целью противостоять либеральному парламенту. Первая же его речь в Палате депутатов – знаменитая «Железом и кровью», вызвала негодование у всех. Консерваторам не понравилось, что премьер вообще говорил об «объединении Германии», так как это нарушало права суверенных князей. Национал-либералам не понравился милитаристский тон.
Очень скоро Бисмарк предал своих консервативных друзей и начал беспощадно давить суверенные права монархов на радость либералам-националистам. Все 1870-е гг. Бисмарк в союзе с либералами давил католиков в рамках «Культуркампфа». Но как только возникла опасность, что либералы войдут в правительство, Бисмарк разорвал с ними союз и помирился с католиками. Новой жертвой стали социалисты, с которыми канцлер боролся все 1880-е.
Его ненавидели в армии. Во-первых, за то, что в молодости Бисмарк от неё откосил. Во-вторых, потому что Бисмарк постоянно лез со своими назойливыми советами всезнающего эксперта. Его ненавидела жена кайзера. Его ненавидел наследник. Единственная причина, почему Бисмарк 28 лет занимал свой пост, состояла в его гипнотической власти над долгожителем Вильгельмом I, не способным сопротивляться его давлению.
Бисмарк являлся политиком кризисных времён и понимал это, регулярно создавая кризисы, чтобы остаться у власти. Он пришёл в момент противостояния правительства и парламента из-за военного бюджета и разрешил внутренний кризис внешним – начал войны за объединение. После их конца он тут же развязал кризис «Культуркампфа». Как только с католиками пришлось мириться, тут же начался кризис борьбы с социалистами.
В ходе рокового для себя противостояния с рейхстагом в 1890 г. из-за ужесточения закона о социалистах Бисмарк был готов вообще упразднить общеимперский парламент как институт. Фактически распустить империю, которую он сам же и создал, и вернуться ко временам старого Германского Союза. В его глазах не было смысла в единой Германии, если ею правил не он.
В 1918 г. Макс Вебер так охарактеризовал итоговое влияние Бисмарка на политическую культуру Германии: «Он оставил после себя нацию, совершенно необразованную политически… полностью лишённую политической воли, привыкшую к тому, что великий человек наверху даст ей политические наставления… Она привыкла подчиняться послушно и фаталистически любым решениям…».
На смену одряхлевшему Бисмарку пришёл молодой и энергичный Вильгельм II. После свержения монархии Веймарская республика побултыхалась несколько лет, и в 1925 г. избрала в «национальные лидеры» фельдмаршала Гинденбурга. Ну а в 1933 г. пришла последняя «сильная личность», итоги правления которой оказались катастрофическими.
«Сегодня Красная армия захвачена в плен и разоружена, национальные войска достигли своих конечных военных целей. Война окончена».
1 апреля 1939 г. капитулировали последние подразделения, верные Второй Испанской республике. Гражданская война в Испании закончилась победой национальных сил во главе с Франсиско Франко.
В связи с этим хочется провести методологическую аналогию с российской Гражданской войной. Существует мнение, тиражируемое всеми учебниками истории, будто одной из главных причин поражения белых являлся выдвинутый ими лозунг непредрешенчества. Якобы глупые белые не удосужились решить, какую социально-политическую программу они будут отстаивать, и потому проиграли.
Однако следует напомнить, что Белое движение – это конгломерат самых разных политических сил: от монархистов до эсеров. Интересно, под каким общим лозунгом в одном лагере могли объединиться эсер Савинков, монархист Дроздовский и кадетка Панина? Более того, различные политические фракции продолжали грызться друг с другом даже на фоне общей антибольшевистской борьбы. Провозглашение какой-то конкретной социально-политической программы в тех условиях привело бы к открытию ещё одного фронта, который бы расколол и так разрозненный белый лагерь. Белые проиграли Гражданскую войну из-за целого комплекса причин, но вряд ли непредрешенчество являлось одной из них. Скорее как раз наоборот. Это одна из самых полезных находок белой пропаганды.
Вернёмся в Испанию. Кто же поддерживал Франко?
1) Испанская фаланга и Хунты национал-синдикалистского наступления: дикая мешанина из фашистов и «имперцев» (сейчас бы таких назвали «красно-коричневыми») с самыми разными взглядами на будущее Испании, среди которых было достаточно антимонархистов, антиклерикалов и поклонников социалистических экспериментов.
2) Испанская конфедерация независимых правых (CEDA): авторитарные клерикалы, готовые поддерживать хоть монархию, хоть республику, если те обеспечат «порядок» и сохранят католические привилегии.
3) Монархисты-альфонсисты: сторонники свергнутой в 1931 г. династии Бурбонов и реставрации власти короля Альфонса XIII.
4) Монархисты-карлисты. Если проводить грубые аналогии с российской историей, что-то вроде монархистов-старообрядцев. В 1830-х гг. испанский король в нарушение традиций решил передать престол дочери, а не младшему брату, которого звали Дон Карлос. Консерваторы тогда восстали, и до конца XIX в. Испанию разрывали гражданские войны между «либералами» и «традиционалистами». Альфонсисты и карлисты ненавидели друг друга не меньше, чем красных.
5) Военные, как сам Франко, землевладельцы, духовенство, буржуазия и часть крестьянства, которые ничерта не понимали во всех этих партийных оттенках, и просто исходили из необходимости защиты «порядка» как они его понимали.
6) Наконец, не стоит забывать и о марокканцах из колониальных частей. Их франкистская пропаганда убеждала в безбожном характере Республики, а потому в бой за национальную Испанию марокканцы шли с криками «Аллах Акбар!».
Франко как лидер всей этой каши предпочёл не раскалывать свой лагерь и в течение всей войны не обещал ничего конкретного. Будет ли Испания тоталитарной корпоративистской диктатурой? Или монархией с представителем альфонисистской ветви на троне? Или всё же монархией карлистов? Как раз подобное непредрешенчество позволило консолидировать все антиреспубликанские силы в единую коалицию, и в конечном итоге победить.
1 апреля 1939 г. капитулировали последние подразделения, верные Второй Испанской республике. Гражданская война в Испании закончилась победой национальных сил во главе с Франсиско Франко.
В связи с этим хочется провести методологическую аналогию с российской Гражданской войной. Существует мнение, тиражируемое всеми учебниками истории, будто одной из главных причин поражения белых являлся выдвинутый ими лозунг непредрешенчества. Якобы глупые белые не удосужились решить, какую социально-политическую программу они будут отстаивать, и потому проиграли.
Однако следует напомнить, что Белое движение – это конгломерат самых разных политических сил: от монархистов до эсеров. Интересно, под каким общим лозунгом в одном лагере могли объединиться эсер Савинков, монархист Дроздовский и кадетка Панина? Более того, различные политические фракции продолжали грызться друг с другом даже на фоне общей антибольшевистской борьбы. Провозглашение какой-то конкретной социально-политической программы в тех условиях привело бы к открытию ещё одного фронта, который бы расколол и так разрозненный белый лагерь. Белые проиграли Гражданскую войну из-за целого комплекса причин, но вряд ли непредрешенчество являлось одной из них. Скорее как раз наоборот. Это одна из самых полезных находок белой пропаганды.
Вернёмся в Испанию. Кто же поддерживал Франко?
1) Испанская фаланга и Хунты национал-синдикалистского наступления: дикая мешанина из фашистов и «имперцев» (сейчас бы таких назвали «красно-коричневыми») с самыми разными взглядами на будущее Испании, среди которых было достаточно антимонархистов, антиклерикалов и поклонников социалистических экспериментов.
2) Испанская конфедерация независимых правых (CEDA): авторитарные клерикалы, готовые поддерживать хоть монархию, хоть республику, если те обеспечат «порядок» и сохранят католические привилегии.
3) Монархисты-альфонсисты: сторонники свергнутой в 1931 г. династии Бурбонов и реставрации власти короля Альфонса XIII.
4) Монархисты-карлисты. Если проводить грубые аналогии с российской историей, что-то вроде монархистов-старообрядцев. В 1830-х гг. испанский король в нарушение традиций решил передать престол дочери, а не младшему брату, которого звали Дон Карлос. Консерваторы тогда восстали, и до конца XIX в. Испанию разрывали гражданские войны между «либералами» и «традиционалистами». Альфонсисты и карлисты ненавидели друг друга не меньше, чем красных.
5) Военные, как сам Франко, землевладельцы, духовенство, буржуазия и часть крестьянства, которые ничерта не понимали во всех этих партийных оттенках, и просто исходили из необходимости защиты «порядка» как они его понимали.
6) Наконец, не стоит забывать и о марокканцах из колониальных частей. Их франкистская пропаганда убеждала в безбожном характере Республики, а потому в бой за национальную Испанию марокканцы шли с криками «Аллах Акбар!».
Франко как лидер всей этой каши предпочёл не раскалывать свой лагерь и в течение всей войны не обещал ничего конкретного. Будет ли Испания тоталитарной корпоративистской диктатурой? Или монархией с представителем альфонисистской ветви на троне? Или всё же монархией карлистов? Как раз подобное непредрешенчество позволило консолидировать все антиреспубликанские силы в единую коалицию, и в конечном итоге победить.
2 апреля 1920 г. началось подавление Рурского восстания.
Как здесь уже указывалось ранее, подавление правого Капповского путча не означало возвращения гражданского мира в Германию. Всеобщая забастовка, которая подавила правое восстание, быстро перетекла в восстание уже левое. Очагами вооружённых выступлений стали Рур – главная промышленная область Рейха, и Тюрингия. Рурская Красная армия насчитывала 50 тыс. человек. На подавление коммунистического мятежа социал-демократическое правительство отправило части рейхсвера и фрайкоры, которые всего за несколько недель до того, сами пытались его свергнуть.
Какое-то время с забастовщиками велись переговоры, причём порой казалось, что стороны договорятся, и кровопролития удастся избежать. Однако на обеих сторонах хватало радикалов. В забастовочных комитетах Рура верховодили даже не представители Компартии, а совсем уж отбитые леваки и анархисты, для которых официальный Коминтерн казался каким-то слишком умеренным. С другой стороны, в добровольческих корпусах служили тысячи обозлённых на всё и вся фронтовиков и, наоборот, молодёжь, которая не застала Великую войну, а потому рвалась в бой «против большевиков» с целью наверстать отсутствие военного опыта. 2 апреля срок правительственного ультиматума о роспуске Рурской Красной Армии истёк, и рейхсвер при поддержке фрайкоров начал кровавую зачистку.
В отличие от предыдущих эпизодов подавления коммунистических выступлений, Рурский случай не стал для «белых» лёгкой прогулкой: за «красных» тоже воевали бывшие фронтовики. И всё же силы были явно не равны. Очень быстро зачистка превратилась в вакханалию насилия и Белого террора с военно-полевыми судами и с казнями вообще безо всяких судов.
«Пощады не получает никто. Мы расстреливаем даже раненых. Царит колоссальный – немыслимый – энтузиазм. В нашем батальоне погибло двое, у красных – двести или триста. Любого, кто попадёт в наши руки, бьют прикладом и приканчивают пулей», – писал в эти дни домой восторженный «белый» студент-доброволец. Широкую огласку получил эпизод с расстрелом «белыми» медсестёр Красной армии, у которых якобы нашли пистолеты.
Многие красноармейцы бежали от родного правительства в оккупированную Антантой Рейнскую область, где их бы не достали фрайкоры. Союзники даже расширили свои оккупационные зоны, чтобы заставить немецкие войска остановиться. В общем итоге за полторы недели боёв были убиты до тысячи красноармейцев или тех, кого за них приняли. Правительственные войска и добровольческие корпуса потеряли до 250 человек убитыми.
Как здесь уже указывалось ранее, подавление правого Капповского путча не означало возвращения гражданского мира в Германию. Всеобщая забастовка, которая подавила правое восстание, быстро перетекла в восстание уже левое. Очагами вооружённых выступлений стали Рур – главная промышленная область Рейха, и Тюрингия. Рурская Красная армия насчитывала 50 тыс. человек. На подавление коммунистического мятежа социал-демократическое правительство отправило части рейхсвера и фрайкоры, которые всего за несколько недель до того, сами пытались его свергнуть.
Какое-то время с забастовщиками велись переговоры, причём порой казалось, что стороны договорятся, и кровопролития удастся избежать. Однако на обеих сторонах хватало радикалов. В забастовочных комитетах Рура верховодили даже не представители Компартии, а совсем уж отбитые леваки и анархисты, для которых официальный Коминтерн казался каким-то слишком умеренным. С другой стороны, в добровольческих корпусах служили тысячи обозлённых на всё и вся фронтовиков и, наоборот, молодёжь, которая не застала Великую войну, а потому рвалась в бой «против большевиков» с целью наверстать отсутствие военного опыта. 2 апреля срок правительственного ультиматума о роспуске Рурской Красной Армии истёк, и рейхсвер при поддержке фрайкоров начал кровавую зачистку.
В отличие от предыдущих эпизодов подавления коммунистических выступлений, Рурский случай не стал для «белых» лёгкой прогулкой: за «красных» тоже воевали бывшие фронтовики. И всё же силы были явно не равны. Очень быстро зачистка превратилась в вакханалию насилия и Белого террора с военно-полевыми судами и с казнями вообще безо всяких судов.
«Пощады не получает никто. Мы расстреливаем даже раненых. Царит колоссальный – немыслимый – энтузиазм. В нашем батальоне погибло двое, у красных – двести или триста. Любого, кто попадёт в наши руки, бьют прикладом и приканчивают пулей», – писал в эти дни домой восторженный «белый» студент-доброволец. Широкую огласку получил эпизод с расстрелом «белыми» медсестёр Красной армии, у которых якобы нашли пистолеты.
Многие красноармейцы бежали от родного правительства в оккупированную Антантой Рейнскую область, где их бы не достали фрайкоры. Союзники даже расширили свои оккупационные зоны, чтобы заставить немецкие войска остановиться. В общем итоге за полторы недели боёв были убиты до тысячи красноармейцев или тех, кого за них приняли. Правительственные войска и добровольческие корпуса потеряли до 250 человек убитыми.
Почему Бисмарк сделал Германию колониальной державой
Отто фон Бисмарка принято считать противником колониальной политики и адептом концентрации на европейских делах. Однако как-то так получилось, что практически все колонии Германской империи были приобретены в 1884/85 гг., то есть ещё при его канцлерстве. В чём же дело?
Существуют несколько объяснений. Во-первых, 1884 г. был годом парламентских выборов. Активизацией колониальной политики Бисмарк якобы хотел перехватить колониальную повестку у национал-либералов, которые всегда выступали за расширение немецкого заморского влияния. Во-вторых, Бисмарк якобы желал сплотить немецкое общество вокруг успешной колониальной политики, особенно на фоне собственной безуспешной борьбы с социал-демократами внутри Германии.
Однако есть и третье, гораздо более любопытное, объяснение. Связано оно с династическими перипетиями внутри правящего дома Гогенцоллернов и с личными отношениями Бисмарка с его представителями. Дело в том, что Пруссия, чей король автоматически являлся германским императором, продолжала оставаться дуалистической монархией с широкими полномочиями короля. Нахождение канцлера (то есть Бисмарка) в должности всецело зависело исключительно от доброй воли монарха, то есть Вильгельма I на тот момент. Однако Вильгельм I в середине 1880-х гг. приближался к своему девяностому юбилею, а потому вопрос о том, что будет с Германией (и с Бисмарком) при следующем кайзере становился актуальнее год от года.
Наследником являлся сын императора – Фридрих Вильгельм, который имел репутацию либерала и политического противника Бисмарка. Ни у кого не было сомнений, что как только Фридрих Вильгельм вступит на престол, Бисмарк вылетит с канцлерского поста. Во внешней политике кронпринц, женатый на дочери британской королевы Виктории, планировал пойти на сближение с Великобританией, что, возможно, создало бы либеральный англо-немецкий альянс.
Активизируя в 1884/85 гг. колониальную политику, Бисмарк мог надеяться, что закладывает мину замедленного действия под англо-немецкие отношения, рассчитывая, что споры из-за колоний омрачат планируемое сближение с Англией при Фридрихе Вильгельме. А в условиях англо-немецкого колониального соперничества либеральный кайзер мог и поостеречься увольнять умудрённого опытом канцлера.
Однако «либеральная эра» так и не наступила. В ноябре 1887 г. у 56-летнего кронпринца диагностировали рак гортани, и вскоре тот потерял способность разговаривать. Вступив на престол в марте 1888 г., император Фридрих III правил всего 99 дней, скончавшись уже в июне. Бисмарк так и остался на своём посту, приветствуя вступление на престол нового кайзера – 29-летнего Вильгельма II, в воспитание которого канцлер часто вмешивался, чтобы подорвать отношения сына с его либеральными родителями. Вскоре Бисмарк на собственной шкуре ощутил последствия своих усилий. Уже в марте 1890 г. Вильгельм II уволил шибко самостоятельного канцлера, пожелав сконцентрировать управление империей в своих руках.
Колонии же у Германии так и остались. Не успев вызвать осложнений в отношениях между Германией и Англией при либерале Фридрихе III, они стали камнем преткновения уже при консерваторе Вильгельме II. В итоге колониальная мина замедленного действия, заложенная Бисмарком под англо-немецкие отношения, действительно взорвалась, только не так и не тогда, как того хотел канцлер-многоходовочник, погребя под обломками тот самый Рейх, который он и создал.
Отто фон Бисмарка принято считать противником колониальной политики и адептом концентрации на европейских делах. Однако как-то так получилось, что практически все колонии Германской империи были приобретены в 1884/85 гг., то есть ещё при его канцлерстве. В чём же дело?
Существуют несколько объяснений. Во-первых, 1884 г. был годом парламентских выборов. Активизацией колониальной политики Бисмарк якобы хотел перехватить колониальную повестку у национал-либералов, которые всегда выступали за расширение немецкого заморского влияния. Во-вторых, Бисмарк якобы желал сплотить немецкое общество вокруг успешной колониальной политики, особенно на фоне собственной безуспешной борьбы с социал-демократами внутри Германии.
Однако есть и третье, гораздо более любопытное, объяснение. Связано оно с династическими перипетиями внутри правящего дома Гогенцоллернов и с личными отношениями Бисмарка с его представителями. Дело в том, что Пруссия, чей король автоматически являлся германским императором, продолжала оставаться дуалистической монархией с широкими полномочиями короля. Нахождение канцлера (то есть Бисмарка) в должности всецело зависело исключительно от доброй воли монарха, то есть Вильгельма I на тот момент. Однако Вильгельм I в середине 1880-х гг. приближался к своему девяностому юбилею, а потому вопрос о том, что будет с Германией (и с Бисмарком) при следующем кайзере становился актуальнее год от года.
Наследником являлся сын императора – Фридрих Вильгельм, который имел репутацию либерала и политического противника Бисмарка. Ни у кого не было сомнений, что как только Фридрих Вильгельм вступит на престол, Бисмарк вылетит с канцлерского поста. Во внешней политике кронпринц, женатый на дочери британской королевы Виктории, планировал пойти на сближение с Великобританией, что, возможно, создало бы либеральный англо-немецкий альянс.
Активизируя в 1884/85 гг. колониальную политику, Бисмарк мог надеяться, что закладывает мину замедленного действия под англо-немецкие отношения, рассчитывая, что споры из-за колоний омрачат планируемое сближение с Англией при Фридрихе Вильгельме. А в условиях англо-немецкого колониального соперничества либеральный кайзер мог и поостеречься увольнять умудрённого опытом канцлера.
Однако «либеральная эра» так и не наступила. В ноябре 1887 г. у 56-летнего кронпринца диагностировали рак гортани, и вскоре тот потерял способность разговаривать. Вступив на престол в марте 1888 г., император Фридрих III правил всего 99 дней, скончавшись уже в июне. Бисмарк так и остался на своём посту, приветствуя вступление на престол нового кайзера – 29-летнего Вильгельма II, в воспитание которого канцлер часто вмешивался, чтобы подорвать отношения сына с его либеральными родителями. Вскоре Бисмарк на собственной шкуре ощутил последствия своих усилий. Уже в марте 1890 г. Вильгельм II уволил шибко самостоятельного канцлера, пожелав сконцентрировать управление империей в своих руках.
Колонии же у Германии так и остались. Не успев вызвать осложнений в отношениях между Германией и Англией при либерале Фридрихе III, они стали камнем преткновения уже при консерваторе Вильгельме II. В итоге колониальная мина замедленного действия, заложенная Бисмарком под англо-немецкие отношения, действительно взорвалась, только не так и не тогда, как того хотел канцлер-многоходовочник, погребя под обломками тот самый Рейх, который он и создал.
7 апреля 1919 г. в Мюнхене анархистами и «левыми» социал-демократами была провозглашена Баварская Советская республика.
Спустя неделю первое правительство Советской республики было свергнуто коммунистами, но и те продержались недолго. Уже в первых числах мая Советскую республику разогнали части «белых» добровольческих корпусов.
На фото: «рабочие» и «солдаты», возглавлявшие Советскую республику
Спустя неделю первое правительство Советской республики было свергнуто коммунистами, но и те продержались недолго. Уже в первых числах мая Советскую республику разогнали части «белых» добровольческих корпусов.
На фото: «рабочие» и «солдаты», возглавлявшие Советскую республику
Что происходило в Северной Америке в 1861/65 гг.?
160 лет назад, 12 апреля 1861 г., южные конфедераты начали обстрел федерального форта Самтер в Южной Каролине. Этот короткий бой, в котором никто не погиб, стал началом самой кровавой войны в истории Соединённых Штатов. За четыре года боёв с обеих сторон погибли от 620 до 760 тыс. солдат, а если прибавить к этому неучтённое число гражданских жертв, то число погибших составило около 1 млн.
В русском языке события 1861/65 гг. в Северной Америке прочно ассоциируются с термином «Гражданская война в США». Схожая ситуация и в английском языке, где общеупотребительным термином является «American Civil War». Однако у этого конфликта существовали и существуют прочие названия.
Для многих южан термин «Гражданская война» был неприемлем, так как подразумевал принадлежность сражающихся к некоей единой нации, тогда как конфедераты позиционировали себя отдельным народом. Наиболее употребляемым на Юге термином во время и после войны стала «Война между штатами/государствами» («War Between the States»). Тем самым подчёркивалось, что с обеих сторон сражались равноценные государственные образования – Соединённые Штаты и Конфедеративные Штаты.
Некоторые проводили аналогии с событиями 1775/83 гг. Попытки подчеркнуть преемственность от Отцов-основателей привели к употреблению терминов «Война за Южную независимость» («War for Southern Independence») и «Вторая американская революция» («Second American Revolution»). Последний термин перекочевал и в юнионистскую («северную») историографию. Однако теперь «революционная» терминология подчёркивает грандиозный характер политических и социально-экономических изменений, произошедших как на Севере, так и на Юге в ходе войны, а также непосредственно после неё.
Также южане говорили о «Войне за отделение» («War of Separation») и «Северной агрессии» («War of Northern Aggression»). Иногда, в качестве реверанса некоторым группам на Севере, кто выступал против войны, вроде «медноголовой» фракции Демократической партии, конфликт маркировали «Агрессией янки» («War of Yankee Aggression»). Мол, не весь Север запятнан войной. «War of Separation» и его производная – «War of Secession», в итоге стали базовыми обозначениями войны во многих европейских языках: французском, итальянском, испанском, польском, немецком и т.д. Немцы, например, говорят о «Sezessionskrieg», а французы – о «Guerre de Sécession».
На Севере говорили о «мятеже» («War of the Rebellion»), «Войне за Союз» («War for the Union») и «Южной агрессии» («War of Southern Aggression»).
Небезынтересны и отличия в названиях сражений. У северян и южан одни и те же битвы зачастую назывались по-разному. Северяне – уроженцы преимущественно урбанизированных регионов, обращали внимание на природные объекты, прежде всего на водоёмы, в то время как южане – в массе своей выходцы из сельской местности, на названия населённых пунктов или других рукотворных объектов. Именно поэтому битва при реке Булл-Ран именовалась на Юге сражением при городе Манассасе, а южная победа при Гейнс-Милл (мельнице Гейнса) известна на Севере как сражение на реке Чикахомини.
160 лет назад, 12 апреля 1861 г., южные конфедераты начали обстрел федерального форта Самтер в Южной Каролине. Этот короткий бой, в котором никто не погиб, стал началом самой кровавой войны в истории Соединённых Штатов. За четыре года боёв с обеих сторон погибли от 620 до 760 тыс. солдат, а если прибавить к этому неучтённое число гражданских жертв, то число погибших составило около 1 млн.
В русском языке события 1861/65 гг. в Северной Америке прочно ассоциируются с термином «Гражданская война в США». Схожая ситуация и в английском языке, где общеупотребительным термином является «American Civil War». Однако у этого конфликта существовали и существуют прочие названия.
Для многих южан термин «Гражданская война» был неприемлем, так как подразумевал принадлежность сражающихся к некоей единой нации, тогда как конфедераты позиционировали себя отдельным народом. Наиболее употребляемым на Юге термином во время и после войны стала «Война между штатами/государствами» («War Between the States»). Тем самым подчёркивалось, что с обеих сторон сражались равноценные государственные образования – Соединённые Штаты и Конфедеративные Штаты.
Некоторые проводили аналогии с событиями 1775/83 гг. Попытки подчеркнуть преемственность от Отцов-основателей привели к употреблению терминов «Война за Южную независимость» («War for Southern Independence») и «Вторая американская революция» («Second American Revolution»). Последний термин перекочевал и в юнионистскую («северную») историографию. Однако теперь «революционная» терминология подчёркивает грандиозный характер политических и социально-экономических изменений, произошедших как на Севере, так и на Юге в ходе войны, а также непосредственно после неё.
Также южане говорили о «Войне за отделение» («War of Separation») и «Северной агрессии» («War of Northern Aggression»). Иногда, в качестве реверанса некоторым группам на Севере, кто выступал против войны, вроде «медноголовой» фракции Демократической партии, конфликт маркировали «Агрессией янки» («War of Yankee Aggression»). Мол, не весь Север запятнан войной. «War of Separation» и его производная – «War of Secession», в итоге стали базовыми обозначениями войны во многих европейских языках: французском, итальянском, испанском, польском, немецком и т.д. Немцы, например, говорят о «Sezessionskrieg», а французы – о «Guerre de Sécession».
На Севере говорили о «мятеже» («War of the Rebellion»), «Войне за Союз» («War for the Union») и «Южной агрессии» («War of Southern Aggression»).
Небезынтересны и отличия в названиях сражений. У северян и южан одни и те же битвы зачастую назывались по-разному. Северяне – уроженцы преимущественно урбанизированных регионов, обращали внимание на природные объекты, прежде всего на водоёмы, в то время как южане – в массе своей выходцы из сельской местности, на названия населённых пунктов или других рукотворных объектов. Именно поэтому битва при реке Булл-Ран именовалась на Юге сражением при городе Манассасе, а южная победа при Гейнс-Милл (мельнице Гейнса) известна на Севере как сражение на реке Чикахомини.
Forwarded from Чёрная Сотня
На канале Ксении Собчак вышел большой репортаж про новых правых в России. Разумеется, не обошлось и без обширного интервью с нашим главным редактором Дмитрием Бастраковым — о том, как всё начиналось, о Листве, Путине, наших отношениях с радикалами, ценностях, врагах и друзьях.
Также в интервью принял участие Савва Федосеев из нашей питерской команды Листвы, рассказав про своё выдвижение на выборы в заксобрание и участие в проекте Общество.Будущее.
Помимо нас в репортаже приняли участие: Егор Просвирнин, Олег Кашин, Роман Юнеман, Михаил Светов, PLUM и Родион Белькович.
В целом репортажем довольны, вышло содержательно, беспристрастно и динамично. Оставляем комментарии на ютубе и делимся с друзьями, есть все шансы, что это видео станет самым просматриваемым на тему современного русского национализма, а это очень полезно для нашего дела.
Приятного просмотра!
https://youtu.be/zeAjYFfDegY
Также в интервью принял участие Савва Федосеев из нашей питерской команды Листвы, рассказав про своё выдвижение на выборы в заксобрание и участие в проекте Общество.Будущее.
Помимо нас в репортаже приняли участие: Егор Просвирнин, Олег Кашин, Роман Юнеман, Михаил Светов, PLUM и Родион Белькович.
В целом репортажем довольны, вышло содержательно, беспристрастно и динамично. Оставляем комментарии на ютубе и делимся с друзьями, есть все шансы, что это видео станет самым просматриваемым на тему современного русского национализма, а это очень полезно для нашего дела.
Приятного просмотра!
https://youtu.be/zeAjYFfDegY
YouTube
Новые правые в России — кто они? От Светова до Черной Сотни. ОСТОРОЖНО: РЕПОРТАЖ!
В России выросло новое поколение правой молодежи. Кто они и как выглядят: от Михаила Светова и Романа Юнемана до Черной Сотни, мемов в паблике Plum и Егора Просвирнина с его "Спутник и погром".
В STEREO обсудили премьерный выпуск #ОсторожноРепортаж
htt…
В STEREO обсудили премьерный выпуск #ОсторожноРепортаж
htt…
Почему Конфедерация проиграла в Гражданской войне?
Конфедеративные Штаты Америки проиграли в Гражданской войне по целой совокупности причин. В штатах, поддержавших Союз, проживали 22 млн. человек (из них 0,5 млн. рабов), а в штатах Конфедерации – всего 9 млн. (из них 3,5 млн. рабов). Север контролировал 70% железнодорожной сети и 90% промышленного производства. Экономика Юга, завязанная на экспорт хлопка, фактически обанкротилась после начала федеральной морской блокады побережья и потери в апреле 1862 г. крупнейшего порта – Нового Орлеана. Историк Шелби Фут писал, что Север вёл войну одной рукой, и если бы Конфедерация каким-то образом добилась больших побед, чем их было на самом деле, Север просто бы достал вторую руку.
Однако справедливо говоря об экономической несостоятельности Конфедерации, не следует игнорировать и внутренние факторы, приближавшие южное поражение. На протяжении всего существования Конфедерацию, которая вела войну против Соединённых Штатов, раздирали политические противоречия между центральным правительством в Ричмонде и властями отдельных штатов. Если центральное правительство пыталось как-то консолидировать все ресурсы в своих руках, то губернаторы и легислатуры мятежных штатов упорно сопротивлялись этим процессам, исходя из традиционного республиканского недоверия к любой сильной государственной власти. Всеобщий воинский призыв, который был введён администрацией президента Дэвиса в апреле 1862 г., фактически был саботирован некоторыми мятежными штатами, в основном находившимися в глубине КША вдали от фронта. Власти этих штатов всячески отлынивали от обязанности призывать новобранцев, чтобы, не дай Бог, не усилить центральное правительство. Губернатор Техаса, например, отказался посылать новые подкрепления в конфедеративную армию, аргументируя это тем, что самому Техасу требуются солдаты, чтобы гонять индейцев и прикрывать собственные границы. Губернатор Северной Каролины отказался поддерживать общие усилия по прорыву морской блокады до тех пор, пока его штат не возьмут «в долю».
Президенту Дэвису и его администрации так и не удалось сплотить общество идеей «южного национализма». Вместо этого каждый из одиннадцати штатов варился в собственном соку. Общественное неприятие партийной системы, сложившейся на Севере, привело к тому, что после сецессии на Юге не осталось вообще никаких партий. На выборах в Палату представителей в 1861 и 1863 гг. между собой конкурировали отдельные кандидаты, а не партии, что, по сути, делало невозможным консолидацию интересов групп избирателей на общегосударственном уровне.
Таким образом, фактически каждый конфедеративный штат вёл свою собственную войну, равно как и проводил собственную внутреннюю политику. Парадоксально, но чтобы победить, Конфедерации нужно было перестать быть конфедерацией. Единственный шанс на спасение заключался в централизации под властью федерального правительства. Но именно из-за такого правительства мятежные штаты и вышли в 1861 г. из состава Союза.
Конфедеративные Штаты Америки проиграли в Гражданской войне по целой совокупности причин. В штатах, поддержавших Союз, проживали 22 млн. человек (из них 0,5 млн. рабов), а в штатах Конфедерации – всего 9 млн. (из них 3,5 млн. рабов). Север контролировал 70% железнодорожной сети и 90% промышленного производства. Экономика Юга, завязанная на экспорт хлопка, фактически обанкротилась после начала федеральной морской блокады побережья и потери в апреле 1862 г. крупнейшего порта – Нового Орлеана. Историк Шелби Фут писал, что Север вёл войну одной рукой, и если бы Конфедерация каким-то образом добилась больших побед, чем их было на самом деле, Север просто бы достал вторую руку.
Однако справедливо говоря об экономической несостоятельности Конфедерации, не следует игнорировать и внутренние факторы, приближавшие южное поражение. На протяжении всего существования Конфедерацию, которая вела войну против Соединённых Штатов, раздирали политические противоречия между центральным правительством в Ричмонде и властями отдельных штатов. Если центральное правительство пыталось как-то консолидировать все ресурсы в своих руках, то губернаторы и легислатуры мятежных штатов упорно сопротивлялись этим процессам, исходя из традиционного республиканского недоверия к любой сильной государственной власти. Всеобщий воинский призыв, который был введён администрацией президента Дэвиса в апреле 1862 г., фактически был саботирован некоторыми мятежными штатами, в основном находившимися в глубине КША вдали от фронта. Власти этих штатов всячески отлынивали от обязанности призывать новобранцев, чтобы, не дай Бог, не усилить центральное правительство. Губернатор Техаса, например, отказался посылать новые подкрепления в конфедеративную армию, аргументируя это тем, что самому Техасу требуются солдаты, чтобы гонять индейцев и прикрывать собственные границы. Губернатор Северной Каролины отказался поддерживать общие усилия по прорыву морской блокады до тех пор, пока его штат не возьмут «в долю».
Президенту Дэвису и его администрации так и не удалось сплотить общество идеей «южного национализма». Вместо этого каждый из одиннадцати штатов варился в собственном соку. Общественное неприятие партийной системы, сложившейся на Севере, привело к тому, что после сецессии на Юге не осталось вообще никаких партий. На выборах в Палату представителей в 1861 и 1863 гг. между собой конкурировали отдельные кандидаты, а не партии, что, по сути, делало невозможным консолидацию интересов групп избирателей на общегосударственном уровне.
Таким образом, фактически каждый конфедеративный штат вёл свою собственную войну, равно как и проводил собственную внутреннюю политику. Парадоксально, но чтобы победить, Конфедерации нужно было перестать быть конфедерацией. Единственный шанс на спасение заключался в централизации под властью федерального правительства. Но именно из-за такого правительства мятежные штаты и вышли в 1861 г. из состава Союза.