О проекте LONTAD
Архив Лиги Наций находится в Женеве, где некогда располагалась штаб-квартира организации. Нынче он находится под патронажем ООН – организации-правопреемницы Лиги. С 2017 г. идёт процесс цифровизации архива с целью сделать его более доступным для исследователей и массовой аудитории. Полную оцифровку 15 млн. страниц архивных документов, накопленных за время существования Лиги с 1920 по 1946 гг., планируют закончить в 2022 г.
На данный момент на сайте уже можно пролистать около 5,5 тыс. оцифрованных документов, хранящихся в политической секции архива, и просмотреть около 1,3 тыс. фотографий. Можно настроить фильтр поиска по ключевым словам, по языку, на котором составлен отчёт (английский или французский), или по дате.
Сайт: https://archives.ungeneva.org/
На картинке: первая страница статьи про Сталина за авторством швейцарского пастора в протестантском религиозном немецкоязычном журнале 1930 г., хранящемся в подборке архивных документов о религиозных преследованиях в Советском Союзе.
Архив Лиги Наций находится в Женеве, где некогда располагалась штаб-квартира организации. Нынче он находится под патронажем ООН – организации-правопреемницы Лиги. С 2017 г. идёт процесс цифровизации архива с целью сделать его более доступным для исследователей и массовой аудитории. Полную оцифровку 15 млн. страниц архивных документов, накопленных за время существования Лиги с 1920 по 1946 гг., планируют закончить в 2022 г.
На данный момент на сайте уже можно пролистать около 5,5 тыс. оцифрованных документов, хранящихся в политической секции архива, и просмотреть около 1,3 тыс. фотографий. Можно настроить фильтр поиска по ключевым словам, по языку, на котором составлен отчёт (английский или французский), или по дате.
Сайт: https://archives.ungeneva.org/
На картинке: первая страница статьи про Сталина за авторством швейцарского пастора в протестантском религиозном немецкоязычном журнале 1930 г., хранящемся в подборке архивных документов о религиозных преследованиях в Советском Союзе.
11 января 1923 г. франко-бельгийские войска вторглись в Рурскую область
Рурская область – это географически небольшой регион на границе Рейнской провинции и Вестфалии, который с середины XIX в. являлся индустриальным сердцем Германии за счёт необычайно богатых залежей угля. После Первой мировой войны она осталась в составе Германии и не была оккупирована союзными войсками.
Как бы это не показалось странным, во Франции решения Парижской мирной конференции 1919 г. были восприняты как дипломатическое поражение, которое обнуляло военную победу на фронте. Резон у французских разочарований был: даже при всех территориальных потерях и ограничениях, наложенных на неё в Версале, более индустриализированная Германия и демографически, и экономически оставалась мощнее Франции, а значит, продолжала являться потенциальной военной угрозой. Англичане и американцы не позволили французам ни аннексировать рейнские области, ни создать там россыпь вассальных марионеточных республик.
Французам оставалось надеяться на репарации. Но и с ними происходили постоянные задержки. Согласно распространённому мнению, Германия чисто физически не могла их выплачивать в условиях постреволюционного и поствоенного экономического кризиса. Однако существует и другое мнение: экономическая конъюнктура в 1921/22 гг. была благоприятной, и при желании Рейх вполне мог обеспечить своевременную выплату. Но как раз этого самого желания у постоянно менявшихся веймарских правительств не было. Желая и подыграть реваншистскому общественному мнению внутри страны, и вынудить бывших противников снизить объёмы репараций, немецкие кабинеты постоянно затягивали и забалтывали вопросы о выплатах.
Не вдаваясь в экономические дискуссии, могли ли немцы выплачивать репарации точно в срок или нет, констатируем факт: французам надоело слушать постоянные немецкие отговорки, и 11 января 1923 г. 100 тыс. франко-бельгийская армия оккупировала Рурскую область. Было объявлено, что регион берётся «в залог» до тех пор, пока немцы не начнут стабильно выплачивать репарации согласно заранее оговорённому графику. До тех пока этого не произойдёт, Рур поработает на экономику Франции.
Немецкое правительство отказалось принять французские условия, и вообще прекратило выплату репараций, призвав граждан Рура к «пассивному сопротивлению». Регион буквально «встал», и теперь французам и бельгийцам пришлось самим заботиться о работе всей его индустрии. В самой Германии «битва за Рур» стала коротким мигом национальной солидарности, объединившим расколотое общество от крайне правых до крайне левых. С целью поддержки граждан в Руре, прекративших работу по призыву правительства, им продолжили выплачивать зарплату в полном объёме. Это раскрутило и без того аховую гиперинфляцию, так что уже через несколько месяцев на грани голодной смерти оказался не только Рур, но и вообще вся страна. Однако подчеркнём, что причин у немецкой гиперинфляции, которая началась задолго до 1923 г. – много, и сводить всё к Руру и к репарациям, было бы неправильным.
В итоге от оккупации Рура хорошо не стало никому. Германия осенью 1923 г. оказалась буквально на грани политического и экономического коллапса, и только каким-то чудом удержалась на плаву. Франция никакой прибыли тоже не получила, только расходы: немцы выплачивать репарации вообще перестали, вся экономика Рура остановилась, в итоге французам пришлось самим тратить деньги на то, чтобы запустить её снова, не говоря уже о расходах на содержание оккупационной армии. Дипломатические отношения с Великобританией и США, которые были не в восторге от французской авантюры, тоже оказались в нижней точке.
В итоге американцы и англичане и разрешили конфликт. В 1924 г. они усадили разорившихся немцев и полуразорившихся французов за стол переговоров, и добились комплексного соглашения, известного как План Дауэса. Немцы с помощью американских кредитов возобновляли выплату репараций, соглашаясь на международный контроль за своими Рейхсбанком и железными дорогами, а французы выводили войска из Рура. Оккупация региона была прекращена летом 1925 г.
Рурская область – это географически небольшой регион на границе Рейнской провинции и Вестфалии, который с середины XIX в. являлся индустриальным сердцем Германии за счёт необычайно богатых залежей угля. После Первой мировой войны она осталась в составе Германии и не была оккупирована союзными войсками.
Как бы это не показалось странным, во Франции решения Парижской мирной конференции 1919 г. были восприняты как дипломатическое поражение, которое обнуляло военную победу на фронте. Резон у французских разочарований был: даже при всех территориальных потерях и ограничениях, наложенных на неё в Версале, более индустриализированная Германия и демографически, и экономически оставалась мощнее Франции, а значит, продолжала являться потенциальной военной угрозой. Англичане и американцы не позволили французам ни аннексировать рейнские области, ни создать там россыпь вассальных марионеточных республик.
Французам оставалось надеяться на репарации. Но и с ними происходили постоянные задержки. Согласно распространённому мнению, Германия чисто физически не могла их выплачивать в условиях постреволюционного и поствоенного экономического кризиса. Однако существует и другое мнение: экономическая конъюнктура в 1921/22 гг. была благоприятной, и при желании Рейх вполне мог обеспечить своевременную выплату. Но как раз этого самого желания у постоянно менявшихся веймарских правительств не было. Желая и подыграть реваншистскому общественному мнению внутри страны, и вынудить бывших противников снизить объёмы репараций, немецкие кабинеты постоянно затягивали и забалтывали вопросы о выплатах.
Не вдаваясь в экономические дискуссии, могли ли немцы выплачивать репарации точно в срок или нет, констатируем факт: французам надоело слушать постоянные немецкие отговорки, и 11 января 1923 г. 100 тыс. франко-бельгийская армия оккупировала Рурскую область. Было объявлено, что регион берётся «в залог» до тех пор, пока немцы не начнут стабильно выплачивать репарации согласно заранее оговорённому графику. До тех пока этого не произойдёт, Рур поработает на экономику Франции.
Немецкое правительство отказалось принять французские условия, и вообще прекратило выплату репараций, призвав граждан Рура к «пассивному сопротивлению». Регион буквально «встал», и теперь французам и бельгийцам пришлось самим заботиться о работе всей его индустрии. В самой Германии «битва за Рур» стала коротким мигом национальной солидарности, объединившим расколотое общество от крайне правых до крайне левых. С целью поддержки граждан в Руре, прекративших работу по призыву правительства, им продолжили выплачивать зарплату в полном объёме. Это раскрутило и без того аховую гиперинфляцию, так что уже через несколько месяцев на грани голодной смерти оказался не только Рур, но и вообще вся страна. Однако подчеркнём, что причин у немецкой гиперинфляции, которая началась задолго до 1923 г. – много, и сводить всё к Руру и к репарациям, было бы неправильным.
В итоге от оккупации Рура хорошо не стало никому. Германия осенью 1923 г. оказалась буквально на грани политического и экономического коллапса, и только каким-то чудом удержалась на плаву. Франция никакой прибыли тоже не получила, только расходы: немцы выплачивать репарации вообще перестали, вся экономика Рура остановилась, в итоге французам пришлось самим тратить деньги на то, чтобы запустить её снова, не говоря уже о расходах на содержание оккупационной армии. Дипломатические отношения с Великобританией и США, которые были не в восторге от французской авантюры, тоже оказались в нижней точке.
В итоге американцы и англичане и разрешили конфликт. В 1924 г. они усадили разорившихся немцев и полуразорившихся французов за стол переговоров, и добились комплексного соглашения, известного как План Дауэса. Немцы с помощью американских кредитов возобновляли выплату репараций, соглашаясь на международный контроль за своими Рейхсбанком и железными дорогами, а французы выводили войска из Рура. Оккупация региона была прекращена летом 1925 г.
12 января 1919 г. в Берлине было подавлено коммунистическое восстание
После Рождественских боёв левые радикалы из Независимой социал-демократической партии вышли из Временного правительства, что развязало «правым» социал-демократам руки по зачистке государственного аппарата от нелояльных сотрудников. 4 января в отставку был отправлен глава столичной полиции Эмиль Эйгхорн, который всю жизнь проработал журналистом и возглавил полицию в дни Ноябрьской революции, в общем-то, случайно. Однако уходить главный столичный силовик отказался, и на следующий день левые вывели на улицы Берлина несколько сотен тысяч своих сторонников.
Впечатлённые таким размахом общественной поддержки, лидеры левых (не только коммунисты, но и «левые» социал-демократы, и лидеры рабочих советов) организовали Революционный комитет, призванный решить, что же делать дальше. Ничего конкретного немецкие революционеры так и не решили, увязнув в спорах и попытках договориться с Временным правительством. Критически важные дни 6 и 7 января, когда в центре Берлина митинговала полумиллионная (!) толпа, оказались упущены, и народ, помитинговав, начал расходиться по домам. Военный министр Временного правительства Густав Носке позднее утверждал, что «если бы массы имели сильных лидеров, которые ясно осознавали их цели, вместо пустомель, к полудню этого дня они бы захватили Берлин». Пока же революционеры трепали языком, Временное правительство стягивало к столице верные войска.
К моменту, когда переговоры между революционерами и правительством зашли в тупик, под Берлином стояли несколько тысяч злых распропагандированных фрайкоровцев, готовых по первому приказу войти в город и расправиться с коммунистами. Левые же не могли похвастаться ничем подобным: даже «краса и гордость революции» – Народная морская дивизия, в отсутствие материальных стимулов предпочла объявить о нейтралитете. 10 января добровольческие корпуса вошли в Берлин и начали избиение неорганизованных левых групп. Сопротивление было задавлено за два дня, при собственных потерях в десяток солдат фрайкоровцы убили более полутора сотен человек.
15 января белые добрались до вождей коммунистов – Карла Либкнехта и Розы Люксембург. После ареста их сильно избили, после чего Люксембург спустили в канал, а Либкнехта застрелили в спину и выбросили труп на улице. Было ли это «самодеятельностью» потерявших берега фрайкоровцев или тайным приказом социал-демократического руководства страны (для которых убитые совсем недавно являлись товарищами по партии), так и осталось загадкой.
После Рождественских боёв левые радикалы из Независимой социал-демократической партии вышли из Временного правительства, что развязало «правым» социал-демократам руки по зачистке государственного аппарата от нелояльных сотрудников. 4 января в отставку был отправлен глава столичной полиции Эмиль Эйгхорн, который всю жизнь проработал журналистом и возглавил полицию в дни Ноябрьской революции, в общем-то, случайно. Однако уходить главный столичный силовик отказался, и на следующий день левые вывели на улицы Берлина несколько сотен тысяч своих сторонников.
Впечатлённые таким размахом общественной поддержки, лидеры левых (не только коммунисты, но и «левые» социал-демократы, и лидеры рабочих советов) организовали Революционный комитет, призванный решить, что же делать дальше. Ничего конкретного немецкие революционеры так и не решили, увязнув в спорах и попытках договориться с Временным правительством. Критически важные дни 6 и 7 января, когда в центре Берлина митинговала полумиллионная (!) толпа, оказались упущены, и народ, помитинговав, начал расходиться по домам. Военный министр Временного правительства Густав Носке позднее утверждал, что «если бы массы имели сильных лидеров, которые ясно осознавали их цели, вместо пустомель, к полудню этого дня они бы захватили Берлин». Пока же революционеры трепали языком, Временное правительство стягивало к столице верные войска.
К моменту, когда переговоры между революционерами и правительством зашли в тупик, под Берлином стояли несколько тысяч злых распропагандированных фрайкоровцев, готовых по первому приказу войти в город и расправиться с коммунистами. Левые же не могли похвастаться ничем подобным: даже «краса и гордость революции» – Народная морская дивизия, в отсутствие материальных стимулов предпочла объявить о нейтралитете. 10 января добровольческие корпуса вошли в Берлин и начали избиение неорганизованных левых групп. Сопротивление было задавлено за два дня, при собственных потерях в десяток солдат фрайкоровцы убили более полутора сотен человек.
15 января белые добрались до вождей коммунистов – Карла Либкнехта и Розы Люксембург. После ареста их сильно избили, после чего Люксембург спустили в канал, а Либкнехта застрелили в спину и выбросили труп на улице. Было ли это «самодеятельностью» потерявших берега фрайкоровцев или тайным приказом социал-демократического руководства страны (для которых убитые совсем недавно являлись товарищами по партии), так и осталось загадкой.
Сегодня в 18:00 по мск. на канале «Гроза» поговорим о польско-немецких отношениях в межвоенный период и в особенности про Силезские восстания 1919/21 гг.
Присоединяйтесь!
https://www.youtube.com/watch?v=IHl4ywweLIc
Присоединяйтесь!
https://www.youtube.com/watch?v=IHl4ywweLIc
Охрана здания Рейхстага перед демонстрацией коммунистов, 13 января 1920 г.
Вскоре после того, как была сделана эта фотография, протестующие пошли на штурм парламента, после чего охрана начала отстреливаться из пулемётов и закидывать площадь перед Рейхстагом гранатами. Жертвами беспорядков стали более 40 человек, более сотни получили ранения.
Вскоре после того, как была сделана эта фотография, протестующие пошли на штурм парламента, после чего охрана начала отстреливаться из пулемётов и закидывать площадь перед Рейхстагом гранатами. Жертвами беспорядков стали более 40 человек, более сотни получили ранения.
Forwarded from Stuff and Docs
Палата представителей конгресса США проголосовала за импичмент Дональда Трампа. Президента обвиняют в подстрекательстве к мятежу: 14-я поправка Конституции США позволяет отстранить его от власти. Ранее члены Палаты предлагали признать Трампа недееспособным и использовать 25-ю поправку. Тогда бы полномочия перешли к вице-президенту Майку Пенсу. Пенс отказался, чтобы не создавать "ужасный прецедент".
Новый год только начался, а непредвиденных событий уже много. Пока мы следим за их развитием, вы можете вспомнить ноябрьский выпуск "Синего Бархата" о спорных периодах в истории выборов США. Рассказываем в нем о скандалах с фальсификацией голосов в 1960-м и о том, кто от этого выиграл (спойлер: не только Кеннеди).
Слушайте выпуск подкаста "Синий Бархат":
Яндекс.Музыка
Apple Podcasts
Soundcloud
Castbox
YouTube
Другие ссылки
Новый год только начался, а непредвиденных событий уже много. Пока мы следим за их развитием, вы можете вспомнить ноябрьский выпуск "Синего Бархата" о спорных периодах в истории выборов США. Рассказываем в нем о скандалах с фальсификацией голосов в 1960-м и о том, кто от этого выиграл (спойлер: не только Кеннеди).
Слушайте выпуск подкаста "Синий Бархат":
Яндекс.Музыка
Apple Podcasts
Soundcloud
Castbox
YouTube
Другие ссылки
Яндекс Музыка
Фальшь по-американски: выборы на грани нервного ...
Синий Бархат • Подкаст • 4200 подписчиков • Сезон 1
Фрайкоры в Берлине в январе 1919 г. во время подавления восстания коммунистов
15 января 1919 г. после подавления Январского восстания немецкие «белые» убили лидеров Коммунистической партии Германии – Карла Либкнехта и Розу Люксембург.
Можно по-разному относиться к вождям немецких левых радикалов и к их идеям. Как бы то ни было, людьми они были лично отважными (буквально единственные с горсткой соратников пошли против собственной партии во время Великой войны, отстаивая антивоенную платформу), образованными и интеллектуально крайне плодовитыми (особенно Роза, положившая начало целому направлению в марксизме – люксембургианству). Впрочем, как лидеры Германской революции, стоит признать, и Либкнехт, и Люксембург полностью провалились. В те два месяца между свержением монархии и собственной смертью, что они могли легально действовать как лидеры крайних революционеров, у них не получилось ни радикализировать Советы (большинство из которых продолжало придерживаться умеренных позиций), ни элементарно выстроить жёсткую иерархичную партийную структуру. Вместо орг.строительства свои бешенный темперамент и энергию оба спустили исключительно в свисток «агитации». В итоге в решающий момент Январского восстания на улицы Берлина вышла полумиллионная толпа сторонников левых радикалов, а дальше... помялась в отсутствие внятных указаний, и разошлась по домам. После этого вооружённый разгон нескольких сотен фанатичных приверженцев Советской власти фрайкорами стал лишь делом нескольких дней.
Либкнехт и Люксембург были арестованы на конспиративной квартире и доставлены в берлинский отель «Эдем», служивший штаб-квартирой фрайкоровцев. Спустя некоторое время изрядно побитых вождей коммунистов поодиночке вывели из отеля, после чего Карла вывезли в Тиргартен (центральный парк Берлина) и застрелили там, а Розе сначала прострелили голову, а затем скинули в Ландвер-канал с моста.
Вообще их убийство представляет собой крайне мутную историю. Непонятно, как их вычислили. Естественно возникли версии о предательстве. Брат Карла Либкнехта – Теодор, полагал, что лидеров немецких коммунистов чуть ли не по заказу Ленина сдал эмиссар из Москвы, «курировавший» Германию – Карл Радек. У того были личные счета с Люксембург, с которой они конфликтовали ещё до Великой войны. К тому же Люксембург активно критиковала политику российских большевиков: от Брестского мира (соглашательство с германским империализмом) до разгона Учредительного собрания и введения однопартийной диктатуры. Фразу Люксембург про то, что «Свобода – это, прежде всего, свобода для инакомыслящих», её поклонники любят припоминать до сих пор. Правда, в подразумеваемом ею контексте это касалось других, небольшевистских социалистов. О какой-либо «свободе» для капиталистов, националистов, монархистов, консерваторов и либералов, Люксембург не особо переживала, открыто говоря о желательности Гражданской войны. Впрочем, несогласия с «вождём мирового пролетариата» уже было достаточно, чтобы тот, по версии Теодора Либкнехта, «слил» шибко «умных» немецких конкурентов.
В 1960-х гг. офицер, который непосредственно отдал приказ о расстреле – Вальдемар Пабст, рассказал в интервью, что необходимые сведения фрайкоровцам передал соратник Либкнехта и Люксембург – Вильгельм Пик. За это его не тронули, после чего дядечка продолжил делать карьеру в Компартии, и, в конце концов, дослужился до первого и единственного президента ГДР.
Тот же Пабст заявил, что приказ на бессудное убийство он получил напрямую от министра рейхсвера Носке и главы правительства Эберта – двух «правых» социал-демократов, которые ещё совсем недавно были однопартийцами Либкнехта и Люксембург. Впрочем, Пабст – лицо явно заинтересованное, «вспомнивший» обо всех обстоятельствах только почему-то спустя полвека, к тому же явно рассчитывавший «подложить свинью» СДПГ. Так что верить ему на слово не стоит.
Никакого реального наказания никто из убийц не понёс: их отмазали военные трибуналы, рассматривавшие это дело. В память о Либкнехте и Люксембург немецкие крайние левые каждый год во второе воскресенье января проводят демонстрацию на кладбище Фридрихсфельде, где захоронены революционеры.
Можно по-разному относиться к вождям немецких левых радикалов и к их идеям. Как бы то ни было, людьми они были лично отважными (буквально единственные с горсткой соратников пошли против собственной партии во время Великой войны, отстаивая антивоенную платформу), образованными и интеллектуально крайне плодовитыми (особенно Роза, положившая начало целому направлению в марксизме – люксембургианству). Впрочем, как лидеры Германской революции, стоит признать, и Либкнехт, и Люксембург полностью провалились. В те два месяца между свержением монархии и собственной смертью, что они могли легально действовать как лидеры крайних революционеров, у них не получилось ни радикализировать Советы (большинство из которых продолжало придерживаться умеренных позиций), ни элементарно выстроить жёсткую иерархичную партийную структуру. Вместо орг.строительства свои бешенный темперамент и энергию оба спустили исключительно в свисток «агитации». В итоге в решающий момент Январского восстания на улицы Берлина вышла полумиллионная толпа сторонников левых радикалов, а дальше... помялась в отсутствие внятных указаний, и разошлась по домам. После этого вооружённый разгон нескольких сотен фанатичных приверженцев Советской власти фрайкорами стал лишь делом нескольких дней.
Либкнехт и Люксембург были арестованы на конспиративной квартире и доставлены в берлинский отель «Эдем», служивший штаб-квартирой фрайкоровцев. Спустя некоторое время изрядно побитых вождей коммунистов поодиночке вывели из отеля, после чего Карла вывезли в Тиргартен (центральный парк Берлина) и застрелили там, а Розе сначала прострелили голову, а затем скинули в Ландвер-канал с моста.
Вообще их убийство представляет собой крайне мутную историю. Непонятно, как их вычислили. Естественно возникли версии о предательстве. Брат Карла Либкнехта – Теодор, полагал, что лидеров немецких коммунистов чуть ли не по заказу Ленина сдал эмиссар из Москвы, «курировавший» Германию – Карл Радек. У того были личные счета с Люксембург, с которой они конфликтовали ещё до Великой войны. К тому же Люксембург активно критиковала политику российских большевиков: от Брестского мира (соглашательство с германским империализмом) до разгона Учредительного собрания и введения однопартийной диктатуры. Фразу Люксембург про то, что «Свобода – это, прежде всего, свобода для инакомыслящих», её поклонники любят припоминать до сих пор. Правда, в подразумеваемом ею контексте это касалось других, небольшевистских социалистов. О какой-либо «свободе» для капиталистов, националистов, монархистов, консерваторов и либералов, Люксембург не особо переживала, открыто говоря о желательности Гражданской войны. Впрочем, несогласия с «вождём мирового пролетариата» уже было достаточно, чтобы тот, по версии Теодора Либкнехта, «слил» шибко «умных» немецких конкурентов.
В 1960-х гг. офицер, который непосредственно отдал приказ о расстреле – Вальдемар Пабст, рассказал в интервью, что необходимые сведения фрайкоровцам передал соратник Либкнехта и Люксембург – Вильгельм Пик. За это его не тронули, после чего дядечка продолжил делать карьеру в Компартии, и, в конце концов, дослужился до первого и единственного президента ГДР.
Тот же Пабст заявил, что приказ на бессудное убийство он получил напрямую от министра рейхсвера Носке и главы правительства Эберта – двух «правых» социал-демократов, которые ещё совсем недавно были однопартийцами Либкнехта и Люксембург. Впрочем, Пабст – лицо явно заинтересованное, «вспомнивший» обо всех обстоятельствах только почему-то спустя полвека, к тому же явно рассчитывавший «подложить свинью» СДПГ. Так что верить ему на слово не стоит.
Никакого реального наказания никто из убийц не понёс: их отмазали военные трибуналы, рассматривавшие это дело. В память о Либкнехте и Люксембург немецкие крайние левые каждый год во второе воскресенье января проводят демонстрацию на кладбище Фридрихсфельде, где захоронены революционеры.
Социалистический мемориал
После провала Январского восстания 1919 г. представители Коммунистической партии Германии подали заявку в берлинский магистрат на захоронение погибших коммунистов (в том числе Карла Либкнехта и Розы Люксембург) в символическом месте: на кладбище «Мартовских павших», где до этого традиционно хоронили революционеров: жертв «Весны народов» 1848 г. и Ноябрьской революции 1918 г. Магистрат послал мятежников куда подальше, и тем пришлось выбирать другое место. В итоге выбрали кладбище Фридрихсфельде – кладбище для бедняков, где за 20 лет до того уже была захоронена значимая фигура для всего левого движения – Вильгельм Либкнехт, один из отцов-основателей СДПГ и, по совместительству, отец убиенного Карла.
Таким образом, Фридрихсфельде стало местом притяжения для всех левых радикалов, в то время как более «традиционное» место упокоения «Мартовских павших» осталось за «правыми» социал-демократами. В 1926 г. архитектор Людвиг Мис ван дер Роэ возвёл на этом месте массивный модернистский памятник с огромной красной звездой. Вплоть до 1933 г. коммунисты каждый январь проводили здесь «недели трёх Л» в память о Либкнехте, Люксембург и Ленине (который тоже умер в январе). При национал-социалистах естественно мемориал был разрушен, а кладбище заброшено.
В 1951 г. власти ГДР восстановили мемориал (уже в другом виде), превратив его в официальный некрополь восточногерманского государства по аналогии с Кремлёвской стеной в Москве. Каждый год в январе здесь проходили массовые демонстрации в память об убиенных революционерах, но как и в Советском Союзе к 1970/80-м гг. всё это выродилось в пустую обязаловку. С конца 1970-х гг. на митинги начали выходить восточногерманские диссиденты, которые обнаружили, что цитатами из «канонизированной» Люксембург, вроде «Свобода – это прежде всего свобода для инакомыслящих», можно неплохо троллить режим партийных бюрократов из СЕПГ.
После воссоединения Германии Социалистический мемориал и январские демонстрации в память о Либкнехте и Люксембург остаются важными символическими «местами памяти» для немецких крайних левых. Впрочем, «войны памяти» не обошли и их. Крайне левое сообщество в Германии остаётся расколотым по отношению к коммунистическим преступлениям XX века, поэтому январские демонстрации до сих пор сопровождаются скандалами, что кто-то развернул транспарант с портретами Сталина или Мао, а кто-то, напротив, призвал почтить память жертв сталинизма.
После провала Январского восстания 1919 г. представители Коммунистической партии Германии подали заявку в берлинский магистрат на захоронение погибших коммунистов (в том числе Карла Либкнехта и Розы Люксембург) в символическом месте: на кладбище «Мартовских павших», где до этого традиционно хоронили революционеров: жертв «Весны народов» 1848 г. и Ноябрьской революции 1918 г. Магистрат послал мятежников куда подальше, и тем пришлось выбирать другое место. В итоге выбрали кладбище Фридрихсфельде – кладбище для бедняков, где за 20 лет до того уже была захоронена значимая фигура для всего левого движения – Вильгельм Либкнехт, один из отцов-основателей СДПГ и, по совместительству, отец убиенного Карла.
Таким образом, Фридрихсфельде стало местом притяжения для всех левых радикалов, в то время как более «традиционное» место упокоения «Мартовских павших» осталось за «правыми» социал-демократами. В 1926 г. архитектор Людвиг Мис ван дер Роэ возвёл на этом месте массивный модернистский памятник с огромной красной звездой. Вплоть до 1933 г. коммунисты каждый январь проводили здесь «недели трёх Л» в память о Либкнехте, Люксембург и Ленине (который тоже умер в январе). При национал-социалистах естественно мемориал был разрушен, а кладбище заброшено.
В 1951 г. власти ГДР восстановили мемориал (уже в другом виде), превратив его в официальный некрополь восточногерманского государства по аналогии с Кремлёвской стеной в Москве. Каждый год в январе здесь проходили массовые демонстрации в память об убиенных революционерах, но как и в Советском Союзе к 1970/80-м гг. всё это выродилось в пустую обязаловку. С конца 1970-х гг. на митинги начали выходить восточногерманские диссиденты, которые обнаружили, что цитатами из «канонизированной» Люксембург, вроде «Свобода – это прежде всего свобода для инакомыслящих», можно неплохо троллить режим партийных бюрократов из СЕПГ.
После воссоединения Германии Социалистический мемориал и январские демонстрации в память о Либкнехте и Люксембург остаются важными символическими «местами памяти» для немецких крайних левых. Впрочем, «войны памяти» не обошли и их. Крайне левое сообщество в Германии остаётся расколотым по отношению к коммунистическим преступлениям XX века, поэтому январские демонстрации до сих пор сопровождаются скандалами, что кто-то развернул транспарант с портретами Сталина или Мао, а кто-то, напротив, призвал почтить память жертв сталинизма.
«Благими намерениями...»
На волне обсуждений, касающихся бана в социальных сетях одного небезызвестного президента, вспомнил старый пост о том, как меры по защите демократии могут стать прецедентом для её ликвидации.
В июне 1922 г. праворадикальные экстремисты убили министра иностранных дел Веймарской республики Вальтера Ратенау. Тот был евреем, олигархом, лидером левых либералов и эффективным переговорщиком как с Антантой, так и с Советской Россией. По мнению экстремистов убийство такого человека спровоцировало бы начало Гражданской войны, в которой они почему-то наделялись победить. В реальности же общество получило мученика за демократию и только сплотилось против правого террора.
Однако внешне безусловно благая и справедливая борьба против радикалов привела к опасному юридическому прецеденту. Германское правительство быстро разработало «Закон о защите республики». Этот закон в обход действовавшей Конституции предполагал создание нового особого судебного органа – Государственного суда, который бы вместо обычных уголовных судов отдельно занимался рассмотрением политических дел. В Веймарской системе возможность легально нарушить Конституцию существовала: для этого требовалось одобрение 2/3 рейхстага, которое и было вскоре получено.
Особого практического значения «Закон о защите республики» не имел: консервативный судейский корпус, даже обладая надлежащими полномочиями, максимально снисходительно относился к правым, уделяя куда большее внимание проявлениям левого экстремизма. Бавария, представлявшая собой в первые республиканские годы фактически полунезависимое государство, вообще не признала новый суд. Вместо него политические дела там вели специальные Народные суды (один из таких судов осудил Гитлера после провала Пивного путча). Федеральный Государственный суд был упразднён всего через пять лет после своего учреждения.
Значение акта 1922 г. заключается в том, что именно этот закон, принятый с целью защиты парламентской демократической республики, стал прецедентом для уничтожения этой самой республики спустя 11 лет. В марте 1933 г. нацисты точно также добились легального обхода Конституции путём принятия 2/3 рейхстага «Закона о полномочиях», передававшего правительству Гитлера всю полноту законодательной власти. В том же месяце были учреждены «Особые суды», которые рассматривали дела в ускоренном порядке и ориентировались не на букву закона, а буквально на «революционную сознательность». Главным судом такого рода стал «Народный суд», рассматривавший политические дела о государственной измене.
Таким образом, нацисты не изобрели ничего нового. За десятилетие до них ровно такие же действия были предприняты демократами и либералами для спасения республики. Вся эта история наглядно показывает, что если вы считаете возможным «обойти» Основной закон даже ради каких-то хороших целей или, например, готовы политизировать юстицию против действительно отвратительных явлений, будьте готовы, что через какое-то время те же самые действия могут быть предприняты против вас самих.
На волне обсуждений, касающихся бана в социальных сетях одного небезызвестного президента, вспомнил старый пост о том, как меры по защите демократии могут стать прецедентом для её ликвидации.
В июне 1922 г. праворадикальные экстремисты убили министра иностранных дел Веймарской республики Вальтера Ратенау. Тот был евреем, олигархом, лидером левых либералов и эффективным переговорщиком как с Антантой, так и с Советской Россией. По мнению экстремистов убийство такого человека спровоцировало бы начало Гражданской войны, в которой они почему-то наделялись победить. В реальности же общество получило мученика за демократию и только сплотилось против правого террора.
Однако внешне безусловно благая и справедливая борьба против радикалов привела к опасному юридическому прецеденту. Германское правительство быстро разработало «Закон о защите республики». Этот закон в обход действовавшей Конституции предполагал создание нового особого судебного органа – Государственного суда, который бы вместо обычных уголовных судов отдельно занимался рассмотрением политических дел. В Веймарской системе возможность легально нарушить Конституцию существовала: для этого требовалось одобрение 2/3 рейхстага, которое и было вскоре получено.
Особого практического значения «Закон о защите республики» не имел: консервативный судейский корпус, даже обладая надлежащими полномочиями, максимально снисходительно относился к правым, уделяя куда большее внимание проявлениям левого экстремизма. Бавария, представлявшая собой в первые республиканские годы фактически полунезависимое государство, вообще не признала новый суд. Вместо него политические дела там вели специальные Народные суды (один из таких судов осудил Гитлера после провала Пивного путча). Федеральный Государственный суд был упразднён всего через пять лет после своего учреждения.
Значение акта 1922 г. заключается в том, что именно этот закон, принятый с целью защиты парламентской демократической республики, стал прецедентом для уничтожения этой самой республики спустя 11 лет. В марте 1933 г. нацисты точно также добились легального обхода Конституции путём принятия 2/3 рейхстага «Закона о полномочиях», передававшего правительству Гитлера всю полноту законодательной власти. В том же месяце были учреждены «Особые суды», которые рассматривали дела в ускоренном порядке и ориентировались не на букву закона, а буквально на «революционную сознательность». Главным судом такого рода стал «Народный суд», рассматривавший политические дела о государственной измене.
Таким образом, нацисты не изобрели ничего нового. За десятилетие до них ровно такие же действия были предприняты демократами и либералами для спасения республики. Вся эта история наглядно показывает, что если вы считаете возможным «обойти» Основной закон даже ради каких-то хороших целей или, например, готовы политизировать юстицию против действительно отвратительных явлений, будьте готовы, что через какое-то время те же самые действия могут быть предприняты против вас самих.