Неожиданно в фб у Игоря Савельева вышла дискуссия о том, как печататься, где, зачем и почему. Выше мой комментарий, думаю, что чуть позже собрем для Соломки круглый стол на эту тему. Сам пост почитайте тоже, полезный. https://www.facebook.com/igorvsavelev/posts/1356687954404264?comment_id=1357027447703648&comment_tracking=%7B%22tn%22%3A%22R%22%7D

Его собрали в Петершуле. Папа сказал, что пока я буду Хармс, меня будут преследовать несчастья. Думы о руках Алисы Порет. Он не противился сумасшествию, и сумасшествие стало законом. Кругом, опорой. Человек с одной рукой — не комната с одним окном. Говорят, бабам будут резать задницы и пустят гулять по Володарской. Это неверно. Бабам задниц резать не будут. Хармс, Хармс, Хармс. Друзья, последние кружки, поэзия. Мне дано все, чтобы жить возвышенной жизнью. А я гибну в лени, разврате и мечтании. Его не стало 75 лет назад. А, может быть, и всего не стало.

Раскрою, пожалуй, последний пост. Попробую.

Не мной сказано: о русском писателе всегда по поводу смерти. Так и получается. Близкие друзья знают, почти 15 лет назад я начал писать книгу о Хармсе, это должна была быть не биография даже, а такой опыт прожить его жизнь. Это сейчас аналогии 30-х и нулевых расхожи, а тогда, тогда, не знаю, тогда 20 лет предполагали романтику, безумие, стремления, ПирОГИ и... авангард, это правильное слово. Впрочем, слов у меня не было, как нет их и теперь. Самое молчаливое поколение самого молчаливого времени - что нам остается, визуализация, вот к осени обещают фильм, вроде бы хороший, с музыкой АукцЫона (подробнее см. здесь: https://www.topspb.tv/programs/stories/461872/ ). А слова, хм. Есть писатели великих совпадений. Эта соположенность - всегда уровень гениальности. Случай Хармса особый не потому только, что система его стирала (отличное исследование Токарева убедительно доказывает, что (само)уничтожение слова - общее стремление авангарда), но и в том, что система и Хармс - также соположенные вещи, однонаправленные, так сказать. О Хармсе - его же словами. Всегда. И даже все свидетельства - это его парафразы. Помните же лозунг: "Мы не пироги". В маленьком белом потертом томе "Воспоминаний о Заболоцком" (больше нигде не встречал - и на него, кажется, ссылаются все хармсовские биографы) приведены записи Тамары Липавской о типичном обериутском застолье: сидели тихо, я пекла пироги, сладости приносили с собой, иногда пили, но мало, больше разговаривали. "Разговоры" - самый прекрасный и невозможный роман об их жизни. О жизни людей, которые все с большей вероятностью отдалялись друг от друга. А там: ели пирог и Д. X. бесстыдно накладывал в него шпроты, уверяя, что этим он исправляет оплошность хозяев, забывших его начинить. Пирог, пироги - это важное, созвучия всегда очень личные.

Мои замыслы о биографической книге оборвались выходом жэзээловского тома Александра Кобринского, пресного, но дотошного, не то чтобы плохого, но и не хорошего. То же я могу сказать и о книжке В. Шубинского. Дело тут, конечно, во вкусе: я понял, что вряд ли смогу осилить этот труд, поэтому коллег я не имею права осуждать, они сделали самое лучшее из возможного. Хармс - писатель соположений, поэтому все, что рядом с ним, будет казаться меньше или даже подобнее, а следовательно хуже. Поэтому его биография - невозможный труд, такой же невозможный, как и наша собственная биография. Будучи все более оцифрованными сетью, мы отказываемся, как и он, от слова, его значения, от орфографии, в конце концов. Оттого Хармс - это всегда предельно личное. Я долго думал об орлах, но спутал, кажется, их с мухами. Все неудачи с его именем - всегда мои проблемы, я это хочу сказать. И мне кажется, что тут кроется и еще одна особенность авангарда или второй культуры - второе вернее, по-моему, - его интуитивность, адискурсивность, т.е. возможность строить какие угодно парадигмы бесконечно долго не только творчески (он же постоянно останавливает себя знаменитым "ВСЁ"), но и хронологически. А так, кажется, покоряют время.

Выше - аудиоверсия конференции Гефтер.ру о литературных 90-х. Если есть свободных два часа, то послушайте обязательно или посмотрите на сайте (http://gefter.ru/archive/21088 ). Там про Немзера, Птюч, Вавилон, "Черную серию" Вагриуса, совсем мало о Сорокине и почти ничего о Пелевине. Ключевыми в этом разговоре для меня стали два момента. 90-е, несмотря на свою разноголосую сложность, были временем (нищим, конечно), когда литература пыталась "сообщить миру что-то важное", т.е. говорить универсальными категориями. И все это на фоне преодоления "советского способа писать", открытия философской классики 20-го века и высвобождения немыслимого количества новых художественных практик и языков. Кроме того, 90-е открыли уникальный закон существования литературы: долгая и невидимая "здесь и сейчас" работа в перспективе оказывается важнее для времени, чем сиюминутная, отмеченная успехом. А закончилось все стремительно и быстро: когда литература стала профессией, а большие писатели подписали договоры с большими издательствами - и диалог с миром прекратился. В разговоре еще поворотным моментом указывается начало сотрудничества Иванова с Прохановым, но это суровое следствие загибающихся краев неизбежно буксующей на повороте культуры. По мнению участников дискуссии, политика тут совершенно не причем.

На сайте перепечатывать не стал, а в канале можно. О Прилепине. Странно срифмовалось, в 2009 году я был аспирантом кафедры современной русской литературы и написал о нем статью "Имперский текст". И среди прочего я там говорю, что прилепинский дискурс программирует судьбу не только его героя, но и - в большей степени - автора. "Обитель" тогда еще не была написана, да ДЛНР далеко не было. Я знаю его шапочно, мы никогда не общались, и у меня нет никакого мнения по поводу его... не знаю... личной войны. Месть и убийства - нехудожественные акции, их нельзя оправдать. Прилепин, как и в своих книгах, мнит себя Ахилессом, но по факту оказывается Гектором, а его участь известна - и мне не хочется думать о ней, допускать ее. История всегда пародируя повторяет себя. И мне кажется, что Леонид Абрамович Юзефович, один из самых значимых сегодня наших писателей, что-то подобное имеет в виду. А статья (на самом деле, одна из глав моей диссертации по биографическому тексту) была опубликована, сначала в сборнике какой-то научной конференции в ЯрПГУ со значительными сокращениями, потом я выступал с ней на Шешуковских чтениях, а после Игорь Малышев разместил ее полностью в "Новом Органоне", был такой литжурнал. Мне было тогда 23 года, не судите строго. Вот она: http://organon.cih.ru/kritika/puchkovm.htm#_ftn1

Проблемы индустрии. По сети расползается новость о прекращении сотрудничества "Альпины" и "Азбуки-Аттикуса" с "Лабиринтом". Условия у последнего и правда жесткие, но жить можно и с ними. Тут вопрос больше о том, хотят ли они делиться деньгами или нет. Так было с "Росменом" и с "Мозаикой-Синтез". Я не уверен, что информация о росте продаж на 50-60% после развода соответствуют действительности, по моему опыту, при стагнирующем рынке разбитый сосуд проливается и уходит, обратно возвращаются капли. А на фоне этих разборок крупняков в публичном поле со сцены, похоже, сходит Книга.ру - это мой вам инсайд на сегодня. С июля месяца они перестали платить поставщикам, офис с Фрунзенской съехал, сотрудники уволены, склады арестованы, руководство в теплых краях.

Десять дней, говорят, он провисел. То есть в эти самые дни двадцать лет назад. Проспект Бакунина, рукав Московского вокзала, по переулкам газеты, на пыльных столбах афиши. "Ну вот и поговорили мы с "Химерой"..." Выше запись радиоэфира Геннадия Бачинского, 11 марта 1997 года, он только-только потерял друга. И вот его уже 9 лет тоже с нами нет. В эпоху vk это не такая уж и редкая запись, но ценна она, конечно, прежде всего тем, что это 100 минут их неожиданной и желанной встречи где-то там и в то же время перед нами. В книгах теперь много написано, есть фильмы даже, и классный, по-моему, проект с интервью, там Фига, Никонов, Михеев, Гаккель, безусловно. С этой записью, конечно, все по-особому, ведь это не воспоминание, это свидетельство. Когда мы говорим о свободе 90-х, мы имеем в виду, вероятно, то, что возможность совпадений тогда была предельно высока. Вторая культура, как оказывается, всегда максимально контактна и потому лучше всего проявляет себя в совпадениях. Или случаях. 20 лет и 10 дней назад Эдуард Старков повесился. Случай "Химеры" обречен на незавершенность. Потому что случай - это категория эстетики, а значит вторая культура - стремление буржуазное. И именно в удовлетворении этого стремления заключается ее конец. Рэдт разыграл все буквально, огонь должен жечь.

На сайте новое интервью. Цикл бесед с музыкантами продолжается, на этот раз в гостях у Соломушки был город Воронеж и квартет Другое дело (и их побратимы ЦЁЙ и Happy55). Пожалуй, это самое сложное из того, что мне приходилось делать до этого времени. Тем было интереснее. Наверное, мне так и не удалось вывести Ярослава из привычной, кажется, сосредоточенности. Но, возможно, это его самая лучшая характеристика. Среда, движ, общие цели - я всех об этом спрашиваю и - чем дальше, тем определеннее - убеждаюсь, что, увы, ничего этого нет и, вероятно, не может быть, потому что независимая - прости за это слово - музыка - это всегда сугубо индивидуальный акт по самым разным поводам. Среда - это ведь экономика, факт роста, а наша всеобщая бедность всегда личная проблема, или испуг, или исход. Как делать сложную поп-музыку вне Москвы, Питера или Екатеринбурга - вот об этом мы с ним говорили. И в ответ: сосредоточенность, внимание, усердие и с трудом выбираемые слова.

почитать через instant view/medium: https://goo.gl/uIbySc
web- версия: http://soloma.today/droogoe-delo/

По любым вопросам пишите: @okkie_dokkie

Сломал руку. Попробую, конечно, не забрасывать канал. Писать буду коротко.

Это новый альбом китаянки Бен Бен и ее группы Freckles. Я писал о ней в самых первых выпусках Соломы.

"Чапаев и Пустота", кажется, последний роман Пелевина, который он принес в редакцию лично. Я не застал, конечно, того времени, но рассказывают, что В.О. произносил фамилию своего главного героя с ударением на втором слоге. ПустОта. Сейчас уже сложно говорить, есть в этом дополнительный смысл или нет, но факт. Дело было в "Вагриусе" в едва начинавшие смеркаться девяностые.

Что же, есть некоторое количество разговоров, которые усиливаются с годами, становятся минорными, что ли. Выше отрывок из недавнего огромного медузовского интервью Кирилла Серебренникова. Он говорит поколении, которому, в общем, принадлежу и я. 30 лет. Кажется, еще вчера все как-то начиналось. а вот уже и закончилось. Т.е. еще раз: в стране почти нет поколения 30-летних. И, наверное, Кирилл Серебренников прав.

Я говорил уже, что готовлю для сайта круглый стол о проблемах книгоиздания: основной вопрос такой - в принципе возможно ли как-то издать художественную книжку в нормальной редакции, не за свой счет и без премии, и даже если да, возможно, то будет ли у книжки читатель. Совсем не уверен, что да. Совсем. Впрочем, это проблема не только молодого - условно - писателя, но и, например, журналиста. Разницы нет. Парфенов тоже говорит, что спроса нет, какая тут журналистика, писанина. И вот эти разговоры: коридор возможностей ощутимо меньше, копеечный сайт, вечный кликбейт, нативка, хочется как-то соскочить, потребительская корзина, границы бедности, которая все ближе, цветущие двадцатые сменяются горьким топотом тридцатых. Парадигма одна - "уж не пародия ли он", суровый и справедливы круг, Онегину 32, Татьяне 20, в 32 Хармс остается без работы в Детгизе, вчера Миша, один из героев моих интервью, написал, что хочет закрыть лейбл и вообще забить на музыку. Самое простое соотносить себя с ними - и понимать, что мы - пузыри, но и Олеша сокрушался о том же - и ничего не писал. Его последний роман (ему самому тогда едва стукнуло 29) называется "Зависть".

Борис Иванов, создатель клуба-81, в мемуарах рассказывает о двух несовместных утопиях, рождающих "вторую культуру". Он сравнивает это с Реформацией, принципом соблюдения закона без условностей. Раньше (т.е. до конца 20го века), думается, все упрощалось политическим выбором, или, лучше сказать, компромиссом - К-81 жил договором, например, но сейчас какие компромиссы: мы читаем чисто выбритый роман о сожжении книг в кулинарных обрядах будущего, находим его уютным миром, стилистически безупречным. Стиль - это метафора обеднения, почти всегда, мне кажется. От 30-х годов остались "Разговоры" Липавского, но вот что оставлю я или мы, не знаю.

Рецензия на "Манарагу". Я попробовал создать этой книге контекст. А вообще все понравилось.

https://goo.gl/vNJiM1
Веб: http://soloma.today/manaraga/

Вчера приехал в свои 32. Значит сайту проекта Соломы исполнился год. Спасибо трем тысячам пришедших читателей - и отдельно: всем вам. И вот и афиши уже берут слова из взятых мной интервью (ниже). Писать, ругать, заказать альманах (который будет позже), поздравлять и дружить можно сюда: @okkie_dokkie

Medusa1975