В воскресенье встретил родича из Ужгорода. Привёз дары, а главное - леквар. Знаете ли вы, что такое закарпатский леквар? Нет, вы не знаете , что такое Закарпатский леквар. Это поэма экстаза среди заготовок. Это король джемов. Его варят из сливы-венгерки без сахара, варят несколько дней, а секрет передаётся только близким родственникам и ревниво охраняется от чужих. По вкусу и воздействию смело поставлю леквар на один уровень с пушкинской бутылкой шампанского и уж значительно выше "Женитьбы Фигаро." Это не просто вкус детства, это мироощущение на клеточном уровне. Но хочу сказать вот что. Весь этот сладкий яд воспоминаний- я обязан им моим родичам. Ведь родичи нам даются судьбой. Это друзей мы выбираем и, зачастую неудачно, а родичи - карма и благословение. Это хор, который подхватит вашу песню, когда дрогнет голос или забудете слова. Берегите родичей, хвалите и восхищайтесь ими и вам воздастся. И не только лекваром. Dixi.

Сегодня утром обсуждали с женой какую-то медийную персону. Попытался высказать мое эмоциональное отношение к поступку этого персонажа и запутался в собственных словах. А ведь в голове все звучало стройно, логично и убедительно. И это не в первый раз. Как только мне нужно выразить свои чувства относительно конкретного человека, моя речь становится рваной и сумбурной. Причём, если речь идёт о явлениях, выходящих за рамки отдельной личности, красноречие мое не ведает границ и изъянов. Находятся самые нетривиальные аргументы, риторические пассажи полны энергетики и неотразимой убедительности. Используя терминологию художников, мой жанр - батальные полотна, а не портрет. Хотя тянет именно в эту степь, но результаты неутешительные и для меня и для портретируемых. Как у Незнайки. И ведь верно. Если я не могу или не хочу написать свой портрет для себя, то как я могу сделать в отношении других? Все, с кем сводила меня судьба, я вижу их как часть пейзажа, сочетания времени, места и настроения. Все они, все без исключения,- мелодия в музыке моей жизни. А там нет фальшивых нот. Вот только со слухом у меня бывают проблемы, но это же мои проблемы, не так ли?

С удовольствием смотрю сериал про сыщицу г-жу Кирсанову. Такой ретро-детектив из эпохи Александра II. Согласен, как произведение этого неумирающего жанра фильм о расследованиях русской суфражистки не выдерживает никакой критики. Но для меня это первая удавшаяся попытка киношников показать, какой была обыденная, реальная жизнь всех сословий 150 лет назад. Смотришь и понимаешь, что люди тогда не страдали все время под гнетом царизма, не бились постоянно за народное счастье, не занимались беспрестанно философическими поисками и интеллигентскими исканиями. А просто жили как мы с вами. Только без тв и айфонов. И на фоне этой жизни происходили события, которые мы, их потомки, безосновательно полагаем главными в истории. Вот пройдёт ещё 50 лет и тоже будут делать фильмы о нашем нынешнем времени. И будут изображать наше беспросветное бытие в тисках авторитарного режима и тотальной коррупции. А те их нас, кто доживёт, будут с недоумением бормотать, что все было не так, что были и жизнь, и слезы, и любовь.
А ещё сегодня одна из моих "учениц ", преподнесла мне бутылку домашнего вина. Так что вслед за Салтыковым-Щедриным могу подтвердить, что любовь народная есть сила, заключающая в себе нечто съедобное. И это хорошо.

Увидел в тв Аллу Боянову, известную в своё время исполнительницу салонных романсов. Она была популярна в русскоязычной эмигрантской среде в странах Восточной Европы в межвоенный годы.Как Петр Лещенко, который пел в бухарестских ресторанах для советских офицеров в 1944 году. А в начале 80х Алла решила вернуться на историческую родину и приехала с ознакомительным визитом в Москву. Организация программы, включая камерные концерты перед возрастной аудиторией, была поручена профсоюзу работников культуры. Мой коллега по международному отделу Геннадий сопровождал Боянову в этой поездке и остался ею очарован. Он же и представил меня певице. Для меня это была встреча с другим миром- эпохой Изы Кремер, Веры Коралли, Александра Вертинского. Пряные песенки о цыганских страстях, светском кокетстве, иных закатах и восходах. Все это я читал только в отредактированных мемуарах забытых кумиров серебряного века русского шансона. А тут "вживую": произношение с лёгким грассированием, округлые жесты изящных рук и выразительный блеск глаз. Не обломок, а артефакт ушедшего. Кто же думал, что через десяток лет прошедшее будет реанимировано? Как Белоснежка или спящая царевна. Только вот, похоже, что принц не тот оказался. Зато воспоминания те же.

Конец года и тянет подвести итоги. Конечно с меньшим размахом, не собираюсь давать свою оценку происходящему вокруг. Ибо вслед за Прутковым я верю, что нельзя объять необъятное. С меня хватает и того, что происходит со мной. Так вот: доволен ли я своей жизнью? Конечно доволен. Ведь альтернатива - отсутствие таковой. То есть - того, кто был бы доволен или недоволен. А если просить новой попытки, то это уже будет не ваша жизнь, а значит, и не вы. Но об этом я уже писал. Глядя по сторонам моего горизонта, вижу массу удивительных событий и славных представителей и представительниц рода человеческого. Может, у меня не всегда хватало ума и сердца оценить богатства, выпавшие на мою долю. Но это не со зла, а по глупости, как впрочем у каждого из нас. Нет плохих людей или событий, есть дефекты зрения. Этот принцип понимаешь в своё время и у каждого оно разное. Главное - дожить до него, чего и вам желаю, любезные мои читатели.

Анатолий Кузнецов в постперестроечном детективе "Уснувший пассажир". Фильм топорный, роль грубая, чужая. Я познакомился с ним на встрече с председателем профсоюза актёров Польши Мариушем Дмоховским. Представительный такой, крупный мужик, вроде Депардьё только со славянским лицом. Известный был актёр, прославил его фильм "Квартальный баланс", если кто помнит. С ним у меня приключился один из немногих конфузов в моей переводческой практике, но об этом в другой раз. После встречи и обеда в ресторане ЦДРИ, где хлебосольные хозяева на славу угостили польского коллегу и его референта, ушлого польского комсомолиста (ушёл потом в "Солидарность"), мы вышли на улицу и Кузнецов предложил зайти к нему и продолжить застолье, обещая угостить какой-то особенной водкой. Поляки с надеждой посмотрели на сопровождающего от ЦК профсоюза, т.е. меня. А я, каюсь, вежливо отклонил приглашение: на мой неопытный взгляд, польский мастер сцены уже был изрядно набравшись, что ставило под угрозу дальнейшее выполнение официальной программы. Не поехали мы к товарищу Сухову. А зря, сейчас понимаю, что зря. Посидели бы, выпили, поговорили ,может, и не пришлось бы вводить в Польше военное положение, а Валенса так бы и остался простым водопроводчиком. А все из-за меня: испугался, что программа визита сорвётся. Так она все равно пошла наперекосяк: обиженный мастер сцены удалился в номера и там так нарезался, что было уже не до официальных мероприятий. Такие вот дела минувших дней.

Вот и этот год подходит к концу. А ведь в начале сомневался, доживу ли. Правда, потом перестал . Посему полагаю уходящий год очень даже удачным. Сколько впечатлений, столько узнал о себе и окружающих. И не нужно отделять зёрна от плевел, все было захватывающе новым. Скучать не приходилось. Да и с возрастом нет смысла привередничать. Делай, что можешь и будь что будет. Во времена моего отрочества в Ужгороде был человек, который ходил по свадьбам и жевал стекло. Брал тонкостенный стакан и начинал его обкусывать по краям, перемалывал куски стекла зубами и глотал. И так до самого донышка, которое откладывал в сторону.Разумеется, такой подвиг обеспечивал ему еду, выпивку и уважительное внимание гостей. Когда же просили сжевать и донышко, он отвечал одной фразой: "Сжуй сколько я, тогда доем донышко." Так что, когда вам говорят, что ваша жизнь могла бы быть лучше/богаче/интересней и т. п.,смело отвечайте:"Доживи до моих лет и мы посмотрим, как мне жить дальше." С Новым Годом, любезные мои читатели!

Вот и стали мы на год взрослей... Мудрей/глупей/богаче/бедней ...
Выбор на любой вкус в зависимости от своего представления о мире и своём в нем месте. Пошёл разматываться новый свиток событий, которым мы будем оклеивать стены нашей жизни. И будем до хрипоты спорить о рисунке и цвете этих обоев, изготовленных неведомыми мастерами, но с которыми нам страстно хочется познакомиться. А может, ну их к шутам, этих мастеров-хозяев ?! И сами можем разукрасить эти стены. А ещё лучше пробить в них окно да и посмотреть, что там за стеной. Только осторожно, чтобы не вывалиться. Впрочем, не мне вас учить, любезные мои читатели, сами все знаете. Мужества вам и удачи!

Я, видимо, принадлежу к тем, кто постигает окружающий мир через звуки. Наверно поэтому меня привлекала чужая речь, иной язык. Не как набор конструкций, а его структура, мелодика, ритм. Если я слышу эту музыку, тогда мне становятся интересны люди, которые говорят на этом языке, их история, культура и т.д. В подтверждение могу сказать, что я жил долгое время среди венгров и словаков, но так и не увлёкся их речью. Не услышал их песню. А вот сербский и польский языки, которые в Закарпатье можно услышать было только по радио, меня очаровали как песни сирен Одиссея. И настолько, что я даже сам научился этим языкам, читая журналы и слушая их музыкальные передачи. Самое трудное было разобраться с польскими дифтонгами, которые на письме передаются буквами с хвостиком. Не было среди моих знакомых лингвистов-полонистов. Эту особенность польской речи мне объяснила уже в Москве полячка, учившаяся в инязе по обмену. Вот с сербским такой проблемы не было. К тому же был я дружен с одним пацаном в Ужгороде,который был на половину серб, по отцу. Он мне дал учебник сербского языка 1932 года (!) и дал первый урок. Спасибо тебе, Слава Станканинец, благодаря тебе, мне ещё в студенческие годы сербские туристы, с которыми я работал, говорили, что у меня нет акцента. Хотя хромает грамматика.

Польша, ее военная и послевоенная история и культура меня увлекли ещё в школе. Увлечением этим я обязан польским фильмам, которые в 50-60 годы освежающим потоком хлынули на наши экраны. Это были годы взлёта польского кино. А какая палитра тем и сюжетов: сумрачные саги о героях варшавского восстания, экзистенциальные драмы последних шляхтичей, гибнущих в попытке остановить историю, искрометные комедии с чарующими красавицами в кринолинах и без. Недаром поляки называли свою страну самым весёлым бараком в соцлагере. Начал я с чтения подписей под иллюстрациями в киножурналах "Фильм" и "Экран". Они продавались в киосках Союзпечати. И на обложке номера печатался портрет кинозвезды. Кстати Дима Горин из популярной комедии "Карьера Димы Горина", использует именно эти обложки для сотворения своего кумира. В школе мы учили украинский язык, это облегчало понимание и узнавание польских слов. Стремление узнать, какие актёры где снимаются, стало мотором для чтения колонок светской хроники. И конечно помогало регулярное слушание музыкальных передач польского радио, новинок эстрады. Все это не только способствовало уяснению смыслов, но и расширяло кругозор в области того, что сейчас называют "энтертейтмент." Не хочу хвастаться, но вскоре я стал признанным экспертом сначала в своей школе, а затем среди русской школоты Ужгорода. Меня даже просили выступить с обзорами на школьных устных журналах. Была тогда такая форма неформального общения. Ну и разумеется, все это увеличивало шансы на привлечение внимания школьных королев красоты. Особенно из школы No 3.

А к польской литературе я приобщился в студенческие годы в Москве. Был тогда на Тверской, тогдашней ул. Горького, рядом с нынешней мэрией книжный магазин "Дружба", где продавались исключительно книги социалистических стран с

на языках этих же стран. И самый большой отдел был польский. Стоили эти книжки на удивление дёшево, разве что кроме художественных альбомов. А выбор и тематика разительно отличались от ассортимента наших книжных лавок. Там можно было найти и философские труды непубликуемых у нас западных мыслителей от Адорно до Ясперса (sapientia sat), исторические исследования, написанные явно не с марксистских позиций, записки психологов и даже психоаналитиков. Беллетристика представляла весь спектр польской литературы и новинки западной в переводе. В общем, катайся как сыр в масле, читай - не хочу. И всего то нужно - это мараковать по- польски. Я стал постоянно бывать в этом "оазисе" и вскоре даже подружился с продавщицами, которые позволяли мне заходить за прилавок и рыться в полках. Первыми книгами стали сборники военных рассказов. Из них я узнал, что польские партизаны были не только "красные" как наши, а были и "белые", которые не любили "красных " и крепко с ними дрались. Да и нас не жаловали. Обогатилось мое представление о Варшавском восстании, о борьбе с бандеровцами и "реакционным подпольем". В нашей литературе эти темы были табу и упоминались очень глухо. Но если кому интересно узнать, что такое был Бандера и бандеровцы для жителей Восточной Польши, рекомендую книгу "Зарево в Бескидах" Яна Герхарда. По этой книге фильм сделали с Станиславом Микульским "Канонир Калень". Культовый фильм польского нуара. Утолив тягу к истории, я взялся за детективы. И здесь меня ждала встреча с книгой, которая навсегда определила мое понимание Польши и поляков. Это "Злой" Леопольда Тырманда.

Удивительная книга: редкий по своему мастерству сплав авантюрного романа в духе "Трёх мушкетёров" и "Знака Зорро" с бытописательской хроникой местечковой и полу-уголовной Варшавы в середине 50х годов. Особый период в жизни ПНР - уже умер Сталин, но ещё Хрущев не разоблачил культ личности. Польские историки как-то обходят стороной это время. Впрочем как и наши. В книжке повествовалось о борьбе таинственного героя с варшавским хулиганьем. Она изобиловала яркими описаниями притонов, раскошных вилл преступных авторитетов и их лихих подруг, а в динамизме и убедительности описания кулачных разборок не уступала нынешним Гонконгским кунг-фу фильмам. Но главное- это язык. Автор до предела насытил текст говором варшавских предместий- неповторимой смесью салонной речи т.н. Культурного общества и жаргона низов-бытового языка, густо разбавленного феней, идишизмами и военными клише. У этого лингвистического феномена было название : "гвара варшавска.", этакий варшавский кокни, но с мощным криминальным оттенком. Я был покорён этим аспектом языка Мицкевича и Пруса. Я заучивал наизусть особенно яркие обороты и фразеологизмы, используя их в разговорах с польскими студентами и на их лицах появлялось странное выражение, которое я принимал за восхищение. А зря, в чем я убедился спустя годы.

За это время я достаточно прилично овладел польским языком, так что даже выступал в роли переводчика. Разумеется, не на официальных беседах с представителями творческих кругов Польши. Так произошло и во время приёма руководства профсоюза актёров ПНР, того самого Мариуша Дмоховского, о котором я уже упоминал. И вот представьте себе: неформальный обед. За обильным и хлебосольным столом ведущие мастера сцены и экрана наших стран. Рекой льются горячительные напитки, хмельные гости и хозяева делятся секретами профессии и забавными случаями из своих блистательных творческих биографий. Пан Дмоховский с присущим незаурядному артисту талантом тоже рассказал несколько преуморительных и искромётных казусов. И тут я, чтобы во всей полноте выразить мое восхищение личностью рассказчика и польстить его национальному сознанию, выдаю букет живописных фразеологизмов, которые я почерпнул в романе Тырманда. Польский Благородный отец замер с рюмкой в руке и на его лице стала медленно отражаться гамма переживаний: от изумления до гневного негодования. Я с ужасом понял, что сказал что-то не то. И это " не то" приобретало какое-то грозное измерение, не сулившее мне ничего хорошего. Сидевший рядом секретарь-комсомолист, который до этого одобрительно воспринимал мое стремление изъясняться по-польски, мгновенно сориентировался в происходящем и сходу предложил тост за искусство и его представителей. Все выпили и банкет покатился дальше. Правда, глава делегации избегал смотреть в мою сторону. После застолья комсомолист объяснил мне, что произнесенный мною набор применяется только авторитетами криминальных кругов и не с целью выражения своего восхищения моральными достоинствами адресата, как я самонадеянно был уверен, а исключительно для уничижительной характеристики собеседника и его близких и дальних родственников. Такой вот пассаж... Пришлось извиняться и объясняться, ссылаясь на любовь к польскому языку, истории и культуре. Корифей был тронут и извинения были приняты. Правы были древние: худший враг человека - его язык.

Проглядываю несколько телеграмканалов, публикующих полит и эконом аналитику. Все авторы под псевдонимами, но думаю, что на Лубянке и Рублевке их каждая собака знает. Лейтмотив - идём ко дну, виноваты жадные олигархи и вороватые чиновники. И это пишут люди, нехило заработавшие, обслуживая этих олигархов и чиновников. А теперь они в унисон поют о том, что, мол, сменим аппарат, раскулачим олигархов и заживем всласть. Хочу напомнить, что в истории нашей страны уже было время, когда интеллигенция и "передовые" представители капитала в едином порыве требовали устранить главного виновника всех бед России. Время -1916 год, виновник - Распутин. Тоже убеждали себя и других, что исчезнет старец Григорий и начнётся райская жизнь. Убрали Распутина и что? Началась такая катавасия, что "спасители" России еле очухались на задворках Европы. И вот снова новоявленные Пуришкевичи и Милюковы заводят ту же песню. Верно говорят, все новое - это хорошо забытое старое. Бди, читатель.

Германия, Берлин, дождь, хмурое небо над головой. Давненько я тут не был, почти 70 лет. Родился я в Ленинграде, но первые три года жизни прожил в Берлине. Правда, потом не разу не был, не сподобился. В Америке три раза побывал, а в Германию не удавалось. И вот я снова посещаю места, где провёл три года незаметно. Нет смысла да и охоты тратить твоё время, любезный читатель, на описание первых впечатлений. Это уже сделал Карамзин в "Записках русского путешественника" . С тех пор все в Германии стало ещё лучше и комфортней для проживания. И обилие русской речи на улицах это только подтверждает. Есть только два наблюдения, два эпизода, которые высветили иные грани этой страны и народа, ее населяющего.

Из окна нашего номера открывается вид на типичную берлинскую улицу. Все упорядочено, все геометрически правильно, чисто и соразмерно. А прямо напротив отеля остался пустой участок в форме буквы Г с широкой ножкой. Участок аккуратно огорожен идеально ровным барьером из тонких прутьев, заботливо обмотанных пластиком. Посреди участка стоит дерево, под деревом слой опавшей листвы. Кое- где купы сорняков и ржавые трубы. На углу будка с флагом и информационным щитом. Глядя сверху, откуда виден весь участок, физически ощущаешь, что это островок ещё неорганизованного пространства, за который пока не взялся сумрачный германский гений. Хаос чётко отделен от порядка. Орднунг как он есть. Нет, мы не такие и такими не будем.

Берлинское метро. Эргономический дизайн, узковатые сиденья, пространство поделено опорами так, что давки практически нет. Напротив сидят два типа очень похожие на пана ведущего и пана спортсмена из телекабачка 13 стульев, только с более здоровым цветом лица. Говорят по-русски. По одежде и расслабленной мимике и позе ясно, что это не туристы, а ПМЖ. Пан ведущий: "Нет, во Франции лучше отдыхать, хотя в Испании тоже неплохо, дёшево." Пан спортсмен: "Мне тоже в Испании больше нравится. Тепло и дешево." Поглядываю на них и понимаю, что они и в Германии особенно не напрягаются, живут и отдыхают. Работать нужно в другом месте, например, в России. Это ещё с петровских времён повелось. Немцы и прочие иностранцы к нам едут работать, а мы к ним - отдыхать. Такая вот особенность межкультурного общения.

Славный город Берлин. Перебирая впечатления после завершения визита, могу утверждать: мне все понравилось: погода, архитектура, ритм и движение, хрестоматийный орднунг . Но особенно меня впечатлили берлинский хлеб и берлинские женщины. Насчёт первого скажу только, что ещё Пушкин весьма одобрял немецких хлебопеков и даже посвятил их искусству пару строк. А цену пушкинским строкам знает каждый выпускник советской школы. Могу только подтвердить, что с тех пор берлинский хлеб не утратил своего разнообразия и качества. Что же до женщин, то я говорю не о тех, кто наводняет центральные улицы станции метро, все как на подбор в чёрных балахонах, неубранными лицами и с рюкзаками на спине. Это туристы, оне все подчинили функциональности. Увидеть реальных берлинок можно рано утром, когда они на велосипедах едут на работу. Спортивные штаны с лампасами, брезентовая куртка, на голове колпачок как у Аэлиты, бледное лицо. Аккуратно и споро едет по велодорожке, доезжает до офиса, достаёт связку ключей и скрывается за дверью. Через несколько минут видишь за окном-витриной изящную шатенку в стильно-офисном прикиде деловито раскладывающую бумаги. Менеджер к работе готов! Переход из одного состояния в другое занимает пару минут. И задаешься вопросом: они во всем такие?

В Берлине в отличие от других мест сразу ощущаешь, сначала почти незаметно, а потом все отчетливей, что здесь , не пересекаясь, существуют два времени и пространства. В одном перемещаются туристы, функционируют многочисленные и разнообразные "понаехавшие ",в другом живут и действуют берлинцы. И эти два пространства абсолютно не взаимодействуют и даже не пересекаются. Я про такое читал давным давно в одном из марсианских рассказов Бредбери. Встречаются марсианин и землянин, пытаются вступить в контакт и осознают, что они - мираж друг для друга. Жутковатое впечатление. Вот так я увидел Берлин. За исключением одного места: Трептов парк. Там сразу понимаешь, где реальность, а где мираж. Зримое воплощение библейского "Мне отомщение и аз воздам." Пусть помнят!