Сказали мне:
- У вас рак,
И метостазы жрут вас так,
Что страшно видеть ваше тело,
И все из-за простого дела,
Курение сгубило вас...
Вы докурились, мой голубчик,
И смерть пришла забрать вас.
Я задумался, завис,
А после поднял глаза в небо.
- Ну что ж, товарищ врач,
Покурить, теперь, велико дело.
Я достал папирску,
Постучал ею по столу,
Закурил и ответил:
- Вертел я рак ваш на хую!
- У вас рак,
И метостазы жрут вас так,
Что страшно видеть ваше тело,
И все из-за простого дела,
Курение сгубило вас...
Вы докурились, мой голубчик,
И смерть пришла забрать вас.
Я задумался, завис,
А после поднял глаза в небо.
- Ну что ж, товарищ врач,
Покурить, теперь, велико дело.
Я достал папирску,
Постучал ею по столу,
Закурил и ответил:
- Вертел я рак ваш на хую!
Скитание великих форм,
В мозгу моем ищет выход,
А я не зря всегда твердил,
Скитание - путь великих!
Я прожил много метаморфоз,
Много душ покинул,
И протыкал себя ножом,
Загоняя в снежный гроб,
Глаза мои как карий иней.
Стихали бури на улице,
Снег таял и возвышался обратно,
А я вот под утро сдался,
Не мог больше писать
И рисовать было не в радость.
Я закурил и заплакал.
Слова все множились в голове,
Напоминая муравьев в банке.
У окна уже было четыре пивные банки...
День так и прошёл,
Ни колонки, ни редакций,
Ни рисунка, ни книги, ни меня,
Лишь ужасная буря
и её ходная зима...
В мозгу моем ищет выход,
А я не зря всегда твердил,
Скитание - путь великих!
Я прожил много метаморфоз,
Много душ покинул,
И протыкал себя ножом,
Загоняя в снежный гроб,
Глаза мои как карий иней.
Стихали бури на улице,
Снег таял и возвышался обратно,
А я вот под утро сдался,
Не мог больше писать
И рисовать было не в радость.
Я закурил и заплакал.
Слова все множились в голове,
Напоминая муравьев в банке.
У окна уже было четыре пивные банки...
День так и прошёл,
Ни колонки, ни редакций,
Ни рисунка, ни книги, ни меня,
Лишь ужасная буря
и её ходная зима...