Литания и смерть великих,
Под жакарандой сладкий зной,
Могильный пепел размывает
Все, чем был я с тоской.
Так много сказочных деревьев,
Но я под пуйей похороню,
Свое измученное, гнилистое тело,
Что так сильно я люблю.
Душа привязанная к телу,
Должна карабаль похоронить,
Ничто не вечно, все есть мрачность,
Если жизнь свою делить.
И там, в текстурах землянистых,
Через костлявый труп творца,
Прорастает корень вечный,
На радость солнцу смерть пришла.
Где захароненные кости,
Великих сладостных огней,
Разлагаются для счастья,
Деревянной жизни дней.
Там скован так красиво гробик,
Последний домик на земле,
И я лишь почву удобряю,
Для реинкарнации своей.
Под жакарандой сладкий зной,
Могильный пепел размывает
Все, чем был я с тоской.
Так много сказочных деревьев,
Но я под пуйей похороню,
Свое измученное, гнилистое тело,
Что так сильно я люблю.
Душа привязанная к телу,
Должна карабаль похоронить,
Ничто не вечно, все есть мрачность,
Если жизнь свою делить.
И там, в текстурах землянистых,
Через костлявый труп творца,
Прорастает корень вечный,
На радость солнцу смерть пришла.
Где захароненные кости,
Великих сладостных огней,
Разлагаются для счастья,
Деревянной жизни дней.
Там скован так красиво гробик,
Последний домик на земле,
И я лишь почву удобряю,
Для реинкарнации своей.
СКАЗАНИЯ О КОСМИЧЕСКОЙ БОЛИ
Слышу крик малыша, это флешбэк из детства,
Там разрастается за дверцей, сверхновая звезда,
Экспансия всевозможных квестов, привела меня сюда...
Я у горизонта детских событий,
Вжался в кроватку, как космонавт в корабль,
А в чёрном чулане хранится, то что увидел малыш храбрый.
Непостоянство всех стремлений,
Там хаос возрождался страшный,
Там экзистенциальный ужас в детском разуме казался важным.
Я задумался тогда впервые,
А что случается когда люди умирают?
И скрип двери, подобно искре Бетельгейзе,
Внушал какой же я малыш несчастный.
А белые карлики все пляшут,
Мои тульпы выдумки, как Боги,
А в леденящей темноте прекрасно,
Когда смерился, когда свесил ноги.
И тогда, я помню, впитал все это,
Получил излучение от черных дыр,
Темная материя прекрасна,
Как и синергия, как и смертный мир.
Великим сжатием мои знания и личность,
Большим взрывом все, чем теперь я стал,
Термодинамика моих несчастных текстов,
Породила этот творческий буран.
Энтропия покоряет тело,
Я расту, старею и кем теперь я стал?
Неудачник, писавший тексты,
Вошел в диффузию, провозгласив слова!
Мои мечты напоминают кварки,
И несутся к созвездию гончих псов,
Где рождается та масса самокопания и ненужных слов.
В тёмной душе поэта
Мы наблюдаем пятна от табака на лёгких,
Они как Волопас или Эридан,
Я все с годами пустею и ощущаю спазмы,
Чувствуя себя как Дориан.
Разрастаются лишь фразы, миллиардами световых годов,
В поперечнике я хочу вмазы, вмазы острых слов.
До этого во вселенной жили Титаны,
А когда подохли, стали как чернозем,
Их трупы нефтью запылали,
Той, что мы пустотой космической зовем.
С того момента буквы - моя симфония,
Колебания слышны сердечных лун,
Так что теперь я писатель,
И это все, всего лишь, моя теория струн.
Слышу крик малыша, это флешбэк из детства,
Там разрастается за дверцей, сверхновая звезда,
Экспансия всевозможных квестов, привела меня сюда...
Я у горизонта детских событий,
Вжался в кроватку, как космонавт в корабль,
А в чёрном чулане хранится, то что увидел малыш храбрый.
Непостоянство всех стремлений,
Там хаос возрождался страшный,
Там экзистенциальный ужас в детском разуме казался важным.
Я задумался тогда впервые,
А что случается когда люди умирают?
И скрип двери, подобно искре Бетельгейзе,
Внушал какой же я малыш несчастный.
А белые карлики все пляшут,
Мои тульпы выдумки, как Боги,
А в леденящей темноте прекрасно,
Когда смерился, когда свесил ноги.
И тогда, я помню, впитал все это,
Получил излучение от черных дыр,
Темная материя прекрасна,
Как и синергия, как и смертный мир.
Великим сжатием мои знания и личность,
Большим взрывом все, чем теперь я стал,
Термодинамика моих несчастных текстов,
Породила этот творческий буран.
Энтропия покоряет тело,
Я расту, старею и кем теперь я стал?
Неудачник, писавший тексты,
Вошел в диффузию, провозгласив слова!
Мои мечты напоминают кварки,
И несутся к созвездию гончих псов,
Где рождается та масса самокопания и ненужных слов.
В тёмной душе поэта
Мы наблюдаем пятна от табака на лёгких,
Они как Волопас или Эридан,
Я все с годами пустею и ощущаю спазмы,
Чувствуя себя как Дориан.
Разрастаются лишь фразы, миллиардами световых годов,
В поперечнике я хочу вмазы, вмазы острых слов.
До этого во вселенной жили Титаны,
А когда подохли, стали как чернозем,
Их трупы нефтью запылали,
Той, что мы пустотой космической зовем.
С того момента буквы - моя симфония,
Колебания слышны сердечных лун,
Так что теперь я писатель,
И это все, всего лишь, моя теория струн.