Откуда взялись у Рембо его золотистые птицы?
Может им невтерпеж на волю?
А может он под конец растерял уж частицы
И бросился в омут, на страшную долю.
Откуда ж, Рембо, взялись твои золотистые птицы?
Я чувствую, в сердце клюет меня ворон,
А свободная духом муза в темнице,
И ей, как твоим птицам, невтерпеж на волю.
Может им невтерпеж на волю?
А может он под конец растерял уж частицы
И бросился в омут, на страшную долю.
Откуда ж, Рембо, взялись твои золотистые птицы?
Я чувствую, в сердце клюет меня ворон,
А свободная духом муза в темнице,
И ей, как твоим птицам, невтерпеж на волю.
БОЛЬНОЙ ЖЕЛУДОК
Кислота шипит в желудке,
надо вставать и идти закрывать больничный.
Через день сдавать кровь,
ещё через день приём у врача,
ещё день вперёд и трубку глотать придётся.
А там, глядишь, и запретят мне пить, есть и наслаждаться.
А дальше и в трупа превратиться недолго.
Нет.
Нахуй.
Лучше покончить с собой,
чем сдохнуть в очереди.
А голос разума все равно волю к лечению навязывает.
Придётся накуриться.
А вот потом уже отдамся ангелам смерти
и раскрою свои кишки подобно цветку.
Аминь, о священный камень.
18 сентября 2024 года
Кислота шипит в желудке,
надо вставать и идти закрывать больничный.
Через день сдавать кровь,
ещё через день приём у врача,
ещё день вперёд и трубку глотать придётся.
А там, глядишь, и запретят мне пить, есть и наслаждаться.
А дальше и в трупа превратиться недолго.
Нет.
Нахуй.
Лучше покончить с собой,
чем сдохнуть в очереди.
А голос разума все равно волю к лечению навязывает.
Придётся накуриться.
А вот потом уже отдамся ангелам смерти
и раскрою свои кишки подобно цветку.
Аминь, о священный камень.
18 сентября 2024 года
Я труп, я труп, я труп,
И лягу скоро в гроб,
И в том гробу все дни недели,
Я проведу как будто бы в постели,
И не проснусь.
Не протяну обряды утра,
На день и ночь и все года,
Я труп, холодный, мертвый,
Я лишь сгусток,
Смертельной влаги лба.
Я труп и лягу скоро в гроб,
И не открою я глаза,
Под аплодисменты пустоты,
Навечно засыпаю я,
В искаженной гримасе рта.
И медленно храплю стихи,
А после задыхаюсь навсегда,
Как труп на дне реки,
Покрытый одеялом льда,
Я проплываю небеса.
Я булькаю и испускаю газы,
Кормлю поэзией своей людей,
Как труп утопленный, похож на вазу,
Клюйте рыбки эпидермис дней!
И наслаждайтесь вонью пения.
Ведь я всего лишь труп,
И лягу скоро в гроб,
А там, вверху, уже есть грунт,
Засыпать все ненастье пут,
И выбить эпитафию:
"Всего лишь, просто, труп".
И лягу скоро в гроб,
И в том гробу все дни недели,
Я проведу как будто бы в постели,
И не проснусь.
Не протяну обряды утра,
На день и ночь и все года,
Я труп, холодный, мертвый,
Я лишь сгусток,
Смертельной влаги лба.
Я труп и лягу скоро в гроб,
И не открою я глаза,
Под аплодисменты пустоты,
Навечно засыпаю я,
В искаженной гримасе рта.
И медленно храплю стихи,
А после задыхаюсь навсегда,
Как труп на дне реки,
Покрытый одеялом льда,
Я проплываю небеса.
Я булькаю и испускаю газы,
Кормлю поэзией своей людей,
Как труп утопленный, похож на вазу,
Клюйте рыбки эпидермис дней!
И наслаждайтесь вонью пения.
Ведь я всего лишь труп,
И лягу скоро в гроб,
А там, вверху, уже есть грунт,
Засыпать все ненастье пут,
И выбить эпитафию:
"Всего лишь, просто, труп".
ОПОЗДАНИЕ НА РАБОТУ
Тягучая дорога до работы.
Развозка проскочила мимо меня.
Теперь приходится плестись в пробках и трястись с такими же бедолагами.
Ночные смены приучают тебя к плохому самочувствию.
Ты привыкаешь и не замечаешь как все тело шипит и изжога выжигает сердцевину твоего "Я".
Голова гудит, как гудит дорога.
И среди смрада грустных лиц, хочется уснуть, выйти и пойти в кино, или вовсе возвратиться в детство.
Опоздания на рабскую каторгу всегда намекают на прогул и желание уволиться.
Пожалуй пойду домой.
18 сентября 2024 года
Тягучая дорога до работы.
Развозка проскочила мимо меня.
Теперь приходится плестись в пробках и трястись с такими же бедолагами.
Ночные смены приучают тебя к плохому самочувствию.
Ты привыкаешь и не замечаешь как все тело шипит и изжога выжигает сердцевину твоего "Я".
Голова гудит, как гудит дорога.
И среди смрада грустных лиц, хочется уснуть, выйти и пойти в кино, или вовсе возвратиться в детство.
Опоздания на рабскую каторгу всегда намекают на прогул и желание уволиться.
Пожалуй пойду домой.
18 сентября 2024 года
Боль застывает на сердце как лёд,
Выползают все крылатые твари,
Рогами выходит бычья злость,
Превращая сердце в жесткий камень,
А на улице листья кружатся в танце,
В небе луна горит как метеор,
Распадается на два осколка привычный мираж,
Как и сердце моё...
Обрастает душонка нержавеющей сталью,
Как будто тушенку из консервов достал,
Чтоб обличить внутренность, слякоть,
Для любви к поэзии, переводя все в слова.
Проносится жизнь, философски, тягуче,
Словно мне Миллер идеи писал,
А рабочие смены как у Буковски,
Разлагают все тело, превращая быт в ад.
И копится злость, как пыль в книжной полке,
Вырываясь осколками Лимонки, гранатки,
Разлетаясь на сотни клонов и дробей,
Пробивая лицо, как обрез сносит мякоть.
А Хронос в космическом круге заводит,
Беспощадное время за стеклом циферблата,
Моя жизнь напоминает перемотку бобины,
Остановите часы, я сойду в чёрный вакуум.
Выползают все крылатые твари,
Рогами выходит бычья злость,
Превращая сердце в жесткий камень,
А на улице листья кружатся в танце,
В небе луна горит как метеор,
Распадается на два осколка привычный мираж,
Как и сердце моё...
Обрастает душонка нержавеющей сталью,
Как будто тушенку из консервов достал,
Чтоб обличить внутренность, слякоть,
Для любви к поэзии, переводя все в слова.
Проносится жизнь, философски, тягуче,
Словно мне Миллер идеи писал,
А рабочие смены как у Буковски,
Разлагают все тело, превращая быт в ад.
И копится злость, как пыль в книжной полке,
Вырываясь осколками Лимонки, гранатки,
Разлетаясь на сотни клонов и дробей,
Пробивая лицо, как обрез сносит мякоть.
А Хронос в космическом круге заводит,
Беспощадное время за стеклом циферблата,
Моя жизнь напоминает перемотку бобины,
Остановите часы, я сойду в чёрный вакуум.