Я вечно был пьяный
и не было времени
Закончить мой
зелененький холст.
Я рисовал картину
с пьяными тварями,
Но отыскал в них
лишь только любовь!
и не было времени
Закончить мой
зелененький холст.
Я рисовал картину
с пьяными тварями,
Но отыскал в них
лишь только любовь!
Мне вчера отсосали в туалете,
Не подумайте что вот этим,
Я хотел бы сказать о разврате,
Я скорее говорю о любви...
Ведь среди вони да смрада,
В жаре непреклонного ада,
Мне лизали яички и дергали член,
Разве любовь не попытка создать гобелен?
Как по мне ведь, в туалете,
Мы занимались только лишь этим,
Она чавканьем пела баллады любви,
Как и стоны мои!
Создавая портрет непотребства,
Мы верим, страсть ведь не бегство!
Потому мне в туалете сосали,
А как по мне, так признались в любви!
Не подумайте что вот этим,
Я хотел бы сказать о разврате,
Я скорее говорю о любви...
Ведь среди вони да смрада,
В жаре непреклонного ада,
Мне лизали яички и дергали член,
Разве любовь не попытка создать гобелен?
Как по мне ведь, в туалете,
Мы занимались только лишь этим,
Она чавканьем пела баллады любви,
Как и стоны мои!
Создавая портрет непотребства,
Мы верим, страсть ведь не бегство!
Потому мне в туалете сосали,
А как по мне, так признались в любви!
Я достал танцующую звезду из мрака,
Хоть и вглядывался очень долго туда,
Я хотел обойти все поля, наплевав на знаки,
Но загнал себе к бездне и долго смотрел в никуда.
Я прошёл триумфальные песни Лириды,
И взобрался на страшный костер к небесам,
Я катил свой камень ни в гору, ни к миру,
Я катил его в чрево, да к божьим ртам.
Покоряясь все тьме и зову пустому,
Я хотел уже было покончить с собой,
Но хватило мне силы, ловкости слова,
Удержаться от боли, воссиять над виной!
Ведь время всего лишь априорное чувство,
Синтетикой сшита в вечности злой,
И выставив тёмные кости искусства,
Я достал ту звезду из смерти ночной.
Хоть и вглядывался очень долго туда,
Я хотел обойти все поля, наплевав на знаки,
Но загнал себе к бездне и долго смотрел в никуда.
Я прошёл триумфальные песни Лириды,
И взобрался на страшный костер к небесам,
Я катил свой камень ни в гору, ни к миру,
Я катил его в чрево, да к божьим ртам.
Покоряясь все тьме и зову пустому,
Я хотел уже было покончить с собой,
Но хватило мне силы, ловкости слова,
Удержаться от боли, воссиять над виной!
Ведь время всего лишь априорное чувство,
Синтетикой сшита в вечности злой,
И выставив тёмные кости искусства,
Я достал ту звезду из смерти ночной.
Я разрублен на части,
расфасован в пакеты,
Голова моя смотрит,
на небо планеты,
Поток Персеиды,
красные спрайты,
На членах моих
уже трупные пятна.
Гнилостный запах,
серая кожа,
Вокруг МКАД,
индустриальное ложе,
Дифирамбы убийцам
и мёртвым телам!
Урбанизация - рай,
когда труп по мешкам!
Поток острых слов,
мертвые склоки,
Фантасмагория!
Литания!
Вздохи!
Лежат частички,
вкушают ничто,
Звёздное небо,
закончено все.
расфасован в пакеты,
Голова моя смотрит,
на небо планеты,
Поток Персеиды,
красные спрайты,
На членах моих
уже трупные пятна.
Гнилостный запах,
серая кожа,
Вокруг МКАД,
индустриальное ложе,
Дифирамбы убийцам
и мёртвым телам!
Урбанизация - рай,
когда труп по мешкам!
Поток острых слов,
мертвые склоки,
Фантасмагория!
Литания!
Вздохи!
Лежат частички,
вкушают ничто,
Звёздное небо,
закончено все.
Forwarded from Иосиф Бродский
В конце концов то, что затpачивается на книгу — будь то pоман, философский тpактат, сбоpник стихотвоpений, биогpафия или тpиллеp, — в сущности, собственная жизнь человека: хоpошая или плохая, но всегда конечная. Тот, кто сказал, что философствование есть упpажнение в умиpании, был пpав во многих отношениях, ибо, сочиняя книгу, никто не становится моложе.
Forwarded from Ещё главу и спать | Литература
Не выходи из комнаты, не совершай ошибку.
Зачем тебе Солнце, если ты куришь Шипку?
За дверью бессмысленно всё, особенно — возглас счастья.
Только в уборную — и сразу же возвращайся.
О, не выходи из комнаты, не вызывай мотора.
Потому что пространство сделано из коридора
и кончается счетчиком. А если войдет живая
милка, пасть разевая, выгони не раздевая.
Не выходи из комнаты; считай, что тебя продуло.
Что интересней на свете стены и стула?
Зачем выходить оттуда, куда вернешься вечером
таким же, каким ты был, тем более — изувеченным?
О, не выходи из комнаты. Танцуй, поймав, боссанову
в пальто на голое тело, в туфлях на босу ногу.
В прихожей пахнет капустой и мазью лыжной.
Ты написал много букв; еще одна будет лишней.
Не выходи из комнаты. О, пускай только комната
догадывается, как ты выглядишь. И вообще инкогнито
эрго сум, как заметила форме в сердцах субстанция.
Не выходи из комнаты! На улице, чай, не Франция.
Не будь дураком! Будь тем, чем другие не были.
Не выходи из комнаты! То есть дай волю мебели,
слейся лицом с обоями. Запрись и забаррикадируйся
шкафом от хроноса, космоса, эроса, расы, вируса.
Иосиф Бродский
Ещё главу и спать 📚
Зачем тебе Солнце, если ты куришь Шипку?
За дверью бессмысленно всё, особенно — возглас счастья.
Только в уборную — и сразу же возвращайся.
О, не выходи из комнаты, не вызывай мотора.
Потому что пространство сделано из коридора
и кончается счетчиком. А если войдет живая
милка, пасть разевая, выгони не раздевая.
Не выходи из комнаты; считай, что тебя продуло.
Что интересней на свете стены и стула?
Зачем выходить оттуда, куда вернешься вечером
таким же, каким ты был, тем более — изувеченным?
О, не выходи из комнаты. Танцуй, поймав, боссанову
в пальто на голое тело, в туфлях на босу ногу.
В прихожей пахнет капустой и мазью лыжной.
Ты написал много букв; еще одна будет лишней.
Не выходи из комнаты. О, пускай только комната
догадывается, как ты выглядишь. И вообще инкогнито
эрго сум, как заметила форме в сердцах субстанция.
Не выходи из комнаты! На улице, чай, не Франция.
Не будь дураком! Будь тем, чем другие не были.
Не выходи из комнаты! То есть дай волю мебели,
слейся лицом с обоями. Запрись и забаррикадируйся
шкафом от хроноса, космоса, эроса, расы, вируса.
Иосиф Бродский
Ещё главу и спать 📚
В последнее время, нечто извергает с помощью меня верлибры. Теперь эти творения тоже станут частью нашей группы. Через час выложу первый стих.