Со школьной учительницей английского Светланой Агеевой, матерью ефрейтора Виктора Агеева, мы встретились в #Барнаул'е. На интервью она приехала из своего дома в селе #Топчиха, в ста километрах от алтайской столицы. В Барнауле сейчас живет ее старший сын Максим, до командировки в #Донбасс съемную квартиру с ним делил и 23-летний Виктор.
С двумя полиэтиленовыми пакетами и в платье с узором из больших роз Светлана Агеева ждет нашей встречи в офисе своего односельчанина — известного на Алтае правозащитника Александра Гончаренко. На днях к ней наведывался военком топчихинского района Константин Эллер и заявил, что никакого контракта у российской армии с ее сыном не было, а воевать в «ЛНР» Виктор ездил в качестве наемного бойца.
«Со слов военкома я так поняла, что ему велели из Москвы ко мне явиться. Сказал, что если бы сын служил как российский контрактник, то из Ростовской области сюда домой пришла бы на него бумага, открепление [в местный военкомат]. А она не пришла. И этим вот они убеждают [меня] и делают вывод, что контракт контракту рознь».
Мы разговариваем почти два часа. Агеева выглядит растерянной, но держит себя в руках. Как выяснится сразу, она убежденный зритель российского телевидения, но в беседе со мной изо всех сил старается выдержать нейтральную интонацию. Несколько раз женщина говорит, что «готова на все, лишь бы Виктора поскорее отпустили, готова даже ехать в Киев».
Ниже выдержки из нашей беседы, а также ее обращение к президенту Путину, министрам Шойгу и Лаврову, которое она попросила меня записать.
О том, что Виктора взяли в плен, Светлана узнала 27 июня из сообщений украинских пользователей «Одноклассников». После объявления ВСУ о взятии российского солдата, на страницу Агеевой, как она рассказывает, пришли «десятки злобных комментаторов и начали писать: так вам и надо, рашисты! Смерти желали и мне, и сыну».
«Я сразу что-то почувствовала неладное, — говорит мне Агеева. — А потом мне позвонил журналист из ВВС и сказал, что есть информация, что Витюша мой в плену».
— У меня все как оборвалось, я думала, что умру. Да еще и пошли такие сообщения, угрозы, письма из интернета. Словно в моей жизни наступил конец света. Я не знала, кто эти люди, что мне делать и что с моим сыном?! Я и сейчас не знаю, не знаю, кто мне может помочь, как так получилось…
— Светлана Викторовна, вы говорили, что у него был контракт с Минобороны России. Но ведомство все отрицает. У вас есть какие-то бумаги?
— Отрицает, да. Но я уже не знаю сама. Ведь он мне говорил: я еду по контракту. Присылал [мне] на одноклассниках скан приказа о том, что ему дали [звание] ефрейтора. Он был так рад этому! И я была уверена, что он находится в Ростовской области и проходит там службу в 22-й части. Мы столько раз говорили по телефону, он мне и фотографии присылал оттуда, где он в военной форме с тремя другими ребятами, и они держат знамя и на нем написано что-то про подразделения Российской Федерации… Ну, может, романтика, мальчишки балуются. А военком [Константин Эллер], когда приехал, мне сказал, что знамя это ненастоящее. Так что теперь не знаю, что думать.
Срочную службу в российской армии Виктор Агеев проходил в Ростовской области еще в 2015 году. Отслужив, молодой человек вернулся домой и до весны 2017-го жил и работал в Барнауле. При этом Виктор говорил матери, что в ближайшее время хочет снова пойти в армию, но уже по контракту.
«Он с детства видел себя в военном деле. Армия, особенно разведка — для него это была мечта. Когда он вернулся со «срочки», жаловался, что мало ему было года, ничему, говорит, не успел научиться. Я ему предлагала: ну останься служить в наших местных частях, а он мне отвечал: «Несерьезно это, не хочу ходить пинать воздух и пить». Военная романтика ему была нужна. Ну и я не смогла его переубедить, отпустила. Взрослый же человек, самостоятельный, не дурак. И ведь надо ему было с чего-то путь [жизненный] начинать. Единственное — характер у него очень доброжелательный. Стрелять с таким характером — ой, не знаю…»
С двумя полиэтиленовыми пакетами и в платье с узором из больших роз Светлана Агеева ждет нашей встречи в офисе своего односельчанина — известного на Алтае правозащитника Александра Гончаренко. На днях к ней наведывался военком топчихинского района Константин Эллер и заявил, что никакого контракта у российской армии с ее сыном не было, а воевать в «ЛНР» Виктор ездил в качестве наемного бойца.
«Со слов военкома я так поняла, что ему велели из Москвы ко мне явиться. Сказал, что если бы сын служил как российский контрактник, то из Ростовской области сюда домой пришла бы на него бумага, открепление [в местный военкомат]. А она не пришла. И этим вот они убеждают [меня] и делают вывод, что контракт контракту рознь».
Мы разговариваем почти два часа. Агеева выглядит растерянной, но держит себя в руках. Как выяснится сразу, она убежденный зритель российского телевидения, но в беседе со мной изо всех сил старается выдержать нейтральную интонацию. Несколько раз женщина говорит, что «готова на все, лишь бы Виктора поскорее отпустили, готова даже ехать в Киев».
Ниже выдержки из нашей беседы, а также ее обращение к президенту Путину, министрам Шойгу и Лаврову, которое она попросила меня записать.
О том, что Виктора взяли в плен, Светлана узнала 27 июня из сообщений украинских пользователей «Одноклассников». После объявления ВСУ о взятии российского солдата, на страницу Агеевой, как она рассказывает, пришли «десятки злобных комментаторов и начали писать: так вам и надо, рашисты! Смерти желали и мне, и сыну».
«Я сразу что-то почувствовала неладное, — говорит мне Агеева. — А потом мне позвонил журналист из ВВС и сказал, что есть информация, что Витюша мой в плену».
— У меня все как оборвалось, я думала, что умру. Да еще и пошли такие сообщения, угрозы, письма из интернета. Словно в моей жизни наступил конец света. Я не знала, кто эти люди, что мне делать и что с моим сыном?! Я и сейчас не знаю, не знаю, кто мне может помочь, как так получилось…
— Светлана Викторовна, вы говорили, что у него был контракт с Минобороны России. Но ведомство все отрицает. У вас есть какие-то бумаги?
— Отрицает, да. Но я уже не знаю сама. Ведь он мне говорил: я еду по контракту. Присылал [мне] на одноклассниках скан приказа о том, что ему дали [звание] ефрейтора. Он был так рад этому! И я была уверена, что он находится в Ростовской области и проходит там службу в 22-й части. Мы столько раз говорили по телефону, он мне и фотографии присылал оттуда, где он в военной форме с тремя другими ребятами, и они держат знамя и на нем написано что-то про подразделения Российской Федерации… Ну, может, романтика, мальчишки балуются. А военком [Константин Эллер], когда приехал, мне сказал, что знамя это ненастоящее. Так что теперь не знаю, что думать.
Срочную службу в российской армии Виктор Агеев проходил в Ростовской области еще в 2015 году. Отслужив, молодой человек вернулся домой и до весны 2017-го жил и работал в Барнауле. При этом Виктор говорил матери, что в ближайшее время хочет снова пойти в армию, но уже по контракту.
«Он с детства видел себя в военном деле. Армия, особенно разведка — для него это была мечта. Когда он вернулся со «срочки», жаловался, что мало ему было года, ничему, говорит, не успел научиться. Я ему предлагала: ну останься служить в наших местных частях, а он мне отвечал: «Несерьезно это, не хочу ходить пинать воздух и пить». Военная романтика ему была нужна. Ну и я не смогла его переубедить, отпустила. Взрослый же человек, самостоятельный, не дурак. И ведь надо ему было с чего-то путь [жизненный] начинать. Единственное — характер у него очень доброжелательный. Стрелять с таким характером — ой, не знаю…»