В журнале «Экономическая социология» вышла статья участниц Зимней школы ИПП Ксении Анфимовой, Елены Калининой и Дианы Чистяковой, посвященная ключевой фигуре в банкротном процессе — арбитражному управляющему.

Работа, написанная в соавторстве с сотрудниками ИПП, показывает высокую сегментацию профессии управляющего. Линия разделения проходит по типу специализиации — на делах граждан или компаний. Ожидаемо, что на старте карьеры управляющие занимаются в основном делами граждан. Однако доступ к более доходной нише выглядит асимметричным для мужчин и женщин. Женщины концентрируются в менее престижном сегменте дел физлиц (см. Таблицу 1). И хотя с опытом специализация в обеих группах смещается в сторону юрлиц, у женщин эта связь выражена слабее.

Этот вывод согласуется с исследованиями юридических профессий, согласно которым женщины реже мужчин получают доступ к капиталоемким делам и партнерским позициям при сопоставимом опыте. В статье намечены механизмы асимметрии, которые требуют дальнейшего изучения.

Зимняя школа ИПП в Санкт-Петербурге

16–22 февраля мы проведем зимнюю школу эмпирических исследований правоприменения.

Участники под руководством кураторов пройдут путь от выработки идеи проекта до черновика статьи. Довести текст до публикации — при должном упорстве со стороны авторов — мы тоже поможем. Примеры публикаций, выросших из школьных проектов прошлых лет: 1, 2, 3, 4.

В программе — лекции, работа с данными, текстом и презентация результатов. Дни будут насыщенными, совмещать школу с учебой или работой не получится, требуется очное присутствие.

Чтобы попасть на школу, нужно пройти конкурс: до 1 декабря мы будем принимать заявки с ответами на предложенные вопросы, а 15 декабря сообщим кандидатам, прошли ли они отбор.

Участие в школе бесплатное. Мы также оплачиваем проживание и обеды. Транспорт до места проведения (Санкт-Петербург) оплачивают участники.

Мы приглашаем всех, но будем отдавать предпочтение студентам старших курсов бакалавриата и тем, кто еще не защищал кандидатскую.

Подробности

Обн.: Починили, готовы к потоку ваших заявок.

🚧 Видим, что сайт плохо загружается при подключении к мобильному интернету. Поправим.

Наша сотрудница Арина Гегельман поучаствовала в слете полевиков Фонда Хамовники. Программа докладов была невероятно насыщенная и интересная. Рекомендуем каналы коллег-исследователей, в которых они рассказывают о своих полевых находках:

Антрополе — заметки и видео-подкасты о полевых исследованиях от Георгия Сталинова

низгораев — про социологию, а последнее время особенно много про социальную работу

Abdulhalikoff — Северный Кавказ в перспективе социолога и юриста

Струя добра — исследования коренных жителей в Западной Сибири, на Камчатке от Ильи Абрамова

[Ескин et. al.] — полевые исследования бездомности, собирательства и социологические байки от Кирилла Ескина

EthnicallyCleanponds — полевые исследования этничности от Евгения Варшавера

Dead in siding — Олег Крутов о том, что происходит с объектами культурного наследия

Альбина Магсумова — будни преподавателя и социолога в Казани

Заметки в полях — исследования провинции и промыслов

снежный ком — полевые исследования Севера и Арктики коллектива под руководством Андриана Влахова

И никакой список каналов полевиков не будет полным без Право à la russe Екатерины Ходжаевой.

Как падает качество правовых актов

В вестнике СПбГУ «Право» вышла статья сотрудников ИПП Руслана Кучакова и Дениса Савельева, посвященная сложности правовых актов в России. Мы видим, что на протяжении 1991–2023 гг. тексты становятся сложнее, а их количество растет. Ежегодно федеральные органы власти принимают в среднем на 4,9% больше документов, чем в предшествующий год. Размер текстов увеличивается вдвое быстрее — на 9,8% ежегодно. В литературе это явление ловко обозвали «законодательной инфляцией».

Мы выделили две выборки наиболее общественно значимых документов в нашем корпусе. Первая выборка состоит из 69 855 текстов, содержащих норму права и имеющих широкие границы применимости. Вторая выборка, ядро первой, — это коллекция из 580 наиболее «содержательных» федеральных законов, отобранных экспертами ВШЭ. Мы установили, что чем значимей документ, тем он сложнее, а темпы ухудшения качества таких актов выше.

В середине 2019 г. в России стартовал масштабный пересмотр нормативно-правовых актов в ряде отраслей регулирования — «регуляторная гильотина». Уже к концу 2020 г. по данным Минэка было отменено 11 634 правовых акта и принято 447. Первичный перечень участников насчитывал 21 орган власти — изменилось ли качество принимаемых ими документов? Наше исследование показывает, что нет.

Это наш второй подход к теме (первый вы найдете здесь). Исследование сделано на материале обновленного корпуса законодательства RusLawOD, который теперь включает 281 413 документа федеральных органов власти, принятых с 1991 по 2023 г.

Оценка регуляторного воздействия (ОРВ) в результате возможного введения адвокатской монополии, а вернее — отсутствие такой оценки, стало важным пунктом в споре вокруг инициативы Минюста. Законопроект встретил сопротивление парламентариев, которые предсказывают негативные последствия. Юристы составили коллективный иск к Минюсту, в котором указывают, что в министерстве не провели ОРВ, не опубликовали отчет по ее результатам и не направили ее на оценку в Минэкономразвития.

При всей важности, которую аргумент об ОРВ приобрел в дебате, в нем не прослеживается четкого понимания, что это такое, а у Минэка вряд ли будет возможность адекватной оценки, обращают внимание коллеги в канале «Комиссия по регуляторике»:

Презентация [по исследованию ИЦ «Аналитика.Бизнес.Право»], а особенно - думские выступления, пронизаны представлением, что ОРВ силами Минэка - суть упражнение по широкому спектру экономических тем, включающих не только «избыточные обязанности и ограничения» / «необоснованые расходы», но и вопросы ограничения конкуренции, ценообразование в регулируемой отрасли, флуктуация бюджетов всех уровней и проч.

Такое представление расходится с нормативными документами, которые задают процедуру и содержание ОРВ, отмечают коллеги. К тому же авторы исследования пока не предоставляют экономическую модель, на которую опираются в своих оценках. Подробнее читайте здесь.

Со своей стороны, напомним о работах ИПП со статистической оценкой объема рынка юридических услуг и социологическим взглядом на потенциальное влияние реформы на качество юридических услуг для обычных граждан. Подобных аргументов с опорой на эмпирические данные как раз не хватает текущей дискуссии.

На прошлой неделе вышел важный материал проекта «Если быть точным» с оценкой дефицита участковых уполномоченных (УУП) — самых близких к гражданам и их проблемам сотрудников полиции, на которых к тому же во многом держится вся работа ведомства. Некомплект участковых — старая проблема: десять лет назад, когда мы исследовали работу полиции по охране порядка и перспективы создания муниципальной полиции, мы пришли примерно к такой же оценке, что и коллеги. Проблема не решается — и, если выводы, к которым мы пришли в свое время, верны, то это закономерно.

Многие системные проблемы МВД сказываются особенно явно именно в организации работы участковых. В первую очередь это избыточный бюрократический контроль: каждое совершаемое участковым действие сопровождается составлением как минимум одной бумаги. Яркий пример — подготовка постановлений об отказе в возбуждении уголовного дела. Чаще всего содержание такого постановления сводится к «ничего не произошло». Примерно в половине случаев и сами заявители не требуют возбуждать дело, например, человеку может быть просто нужна справка для страховой о поврежденном имуществе.

Но постановление должно быть составлено. А так как это документ на 15-40 страниц, для подготовки которого необходимы объяснения участников и свидетелей, оценка стоимости имущества, рапорты сотрудников и т. д., сбор материалов и оформление может занимать от пары часов до целого рабочего дня. В период нашего исследования городской участковый готовил в среднем 9 таких постановлений в неделю — вряд ли с тех пор что-то сильно поменялось. И это только один вид бумажной работы, которая отнимает время от исполнения основных обязанностей участкового по работе с населением и профилактике преступности.

За стремлением контролировать каджое действие сотрудника стоят две главные причины. Одна из них — это негативный опыт 1990-х, когда милиция занималась неформальными заработками. (В этом смысле участковый особенно подозрителен, ведь в отличие от большинства сотрудников он проводит большую часть времени за пределами ОВД, то есть не на виду у начальства.) Вторая — это высоко централизованная система управления, которая по определению не может не порождать обширный контролирующий аппарат и многочисленные формы отчетности. Чем дальше от «земли», тем в большей степени управление должно осуществляться «по приборам». И находящийся на противоположном конце этой вертикальной системы связи участковый становится одним из главных производителей информации, в том числе о своих собственных действиях по охране порядка — и в ущерб самим этим действиям.

До тех пор, пока описанные в нашем докладе системные проблемы не будут решены, вряд ли стоит ожидать решения производных от них, в том числе некомплекта участковых. У доклада есть и рекомендательная часть, в которой обсуждаются несколько вариантов разумной децентрализации управления подразделениями, занятыми охраной общественного порядка. Вот он: «Диагностика работы правоохранительных органов по охране общественного порядка и перспективы создания муниципальной милиции в России»

Открываем пятничную рубрику «Библиотека силового предпринимательства»: нашли у себя коробку с ушедшей натурой и подумали, что некоторыми обложками надо поделиться.

Это может быть неочевидно, но эти книги представляют не только эстетическую ценность. В то время, к которому они относятся, бандиты и рубоповцы свободно общались с журналистами и писателями, а СМИ подробно описывали конфликты с применением оружия («разборки»). Поэтому эти книги, несмотря на явную стилистическую тенденциозность, содержат богатый материал для исследователей.

Более академичное введение в тему вы найдете в книге Вадима Волкова «Силовое предпринимательство. ХХI век, экономико-социологический анализ» — не устанем ее рекомендовать.

#библиотекаСиловогоПредпринимательства

Даты в календаре ближе, чем кажутся

Шутки в сторону, коллеги, не будет даже смешной картинки. До окончания набора на зимнюю школу ИПП осталось меньше месяца.

Традиционно советуем не откладывать написание отборочных эссе на последний момент, эта работа точно займет время (если получается быстро, скорее всего, вы делаете что-то неправильно). Выделите хотя бы одни выходные и лучше не те, что прямо перед дедлайном. Мы ждем, что в своих рассуждениях вы будете опираться не только на собственные логику и проницательность, но и на научную литературу, — без этого вы сильно снижаете свои шансы в конкурсе.

Пожалуйста, не рассчитывайте на LLM: нечеловеческие тексты будем ловить автоматически.

Дедлайн для заявок — 1 декабря.

Хороших выходных.

#библиотекаСиловогоПредпринимательства

Алматы против классики пространственной криминологии

В пространственной криминологии есть уважаемое положение, согласно которому преступление в точке X на некоторое время повышает вероятность преступления в ближайшей окрестности X. Объясняется это тем, что успех подсказывает преступнику, что расчет риска и выгоды был верен, место удобное, к тому же теперь знакомое. Автором нового преступления может быть и кто-то другой, ободренный успехом первого. В терминах этой теории над местом виктимизации поднимается флаг, на котором написано: «Здесь получилось!» Эта концепция называется теорией близкой (и в пространстве, и во времени) повторной виктимизации, near repeat victimization, для краткости NRV.

NRV лежала в основе многих ранних систем предсказания преступности (см. главу 2 здесь), например популярного в 2000-е гг. PredPol. Она десятки раз находила подтверждения в эмпирических исследованиях — пока не добралась до Алматы.

В опубликованной на днях статье в Journal of Criminal Justice наш сотрудник Дмитрий Серебренников с соавтором показывают, что в Алматы эффект NRV проявляется слабо. Авторы не только проверяют теорию на новом эмпирическом материале, но и нюансируют метод проверки. Помимо традиционно применяемого для проверки пространственно-временной связи теста Нокса, они используют интерпретируемое машинное обучение (XGBoost и SHAP-значения). В результате выделяется паттерн «отдаленно повторяющейся виктимизации»: преступление в Х повышает вероятность, что скоро произойдет новое — но не где-то поблизости, а наоборот, на удалении; либо что оно произойдет где-то рядом, но спустя минимум неделю после преступления. Можно предположить, что современные алматинские преступники придают повышенному вниманию полиции к виктимизированному месту больший вес, чем принято ожидать.

Этот результат предостерегает от простого перенесения известных моделей из одного контекста в другой. До сих пор NRV проверялась в западных, преимущественно американских городах — в контексте Алматы мы видим совсем другие закономерности.

— — —

К слову, Дмитрий будет преподавать на нашей зимней школе, которую сам когда-то и прошел. Напоминаем, что прием заявок — до 1 декабря!

Иллюстрация находки про «отдаленно повторяющуюся виктимизацию». Ее будет проще прочитать, если знать, как было устроено моделирование. Каждому преступлению в городском времени-пространстве (bear with me) присваивался вектор признаков, главными из которых было число преступлений, произошедших на разном удалении от него: от «почти там же в тот же день» до «через 28-60 дней за 350-600 метров отсюда». Метод интерпретации машинного обучения (расчет SHAP-значений) позволяет извлечь из модели информацию о том, какие признаки являются самыми важными для предсказания события.

Так вот, каждая панель на картинке — это представленный в виде матрицы вектор признаков: в левом верхнем углу отображается вклад в предсказание информации о числе преступлений в максимальной близи, в правом нижнем углу — на максимальном удалении. Модуль значения отражает важность признака, знак — направление, в котором он повлиял на предсказание. В левой колонке показана информация о моделях наступления повторной виктимизации в (сверху-вниз) частном секторе, в районах многоэтажной застройки и в зонах проживания состоятельных горожан. В правой — все то же самое, только предсказывалось, наоборот, ненаступление события.

Теперь вы легко увидите «пояса важности», которые говорят о том, что самым сильным предиктором новой виктимизации оказалось некоторое удаление от места первого преступления во времени и пространстве.