История с «ростом потребления алкоголя» в Вологодской области обернулась классическим российским фарсом. Оказалось, что федеральные ведомства просто перепутали Вологодскую и Волгоградскую области – и именно данные по последней оказались приписаны северному региону. В результате вся страна обсуждала «вологодский всплеск», пока Минздрав и Росстат в прямом эфире перекладывали вину друг на друга, а ошибка тихо исправлялась на портале ЕМИСС.

Теперь губернатору Георгию Филимонову, который на фоне этих цифр рассказывал об успехах антиалкогольного закона, можно лишь посочувствовать – регион фактически стал жертвой статистического «копипаста». Впрочем, сам факт такой путаницы говорит больше, чем любые отчеты: межведомственная координация в стране работает по принципу «у кого папка новее, тот и прав».

Можно усмотреть некий ироничный момент: пока Вологодчина серьёзно взялась за «сухой» реформ-политику, данные вдруг оказались чужими. Может быть, стоит проверить – как обстоят дела не только там, но и в регионах с созвучными названиями: например, в Нижегородская область или Ростовская область. Не потому, что там обязательно перепутали цифры – просто чтобы убедиться, что ведомства наконец разобрались с методологией, а не только с маркировкой областей.

За последние двое суток сразу несколько регионов России отметились громкими задержаниями чиновников. Основные дела связаны с бюджетными махинациями и злоупотреблением полномочиями – темы, которые в регионах становятся постоянным раздражителем для общества и проверяющих структур.

В Новосибирске ФСБ задержала начальника отдела мэрии Юрия Двойцева. По версии следствия, при закупке жилья для детей-сирот чиновник завышал стоимость квартир, ущерб оценивается в 18 млн рублей. История вызвала особый резонанс из-за социальной направленности программы и того, что Двойцев ранее работал судьёй. Для мэрии города это может стать самым громким антикоррупционным делом года – показательным и репутационно болезненным.

В Красноярском крае арестован бывший глава Уярского района Сергей Галатов. Следствие считает, что он дробил контракты на ремонт школы, обходя торги и перераспределяя бюджетные деньги в пользу приближённых подрядчиков. Общий ущерб – около 12 млн рублей. Подобные схемы характерны для муниципального уровня и часто всплывают при смене руководства или региональных проверках.

Такие дела складываются в чёткий тренд: акцент силовиков смещается на «социальные» бюджеты – жильё, образование, инфраструктуру. Это не только борьба с коррупцией, но и демонстрация контроля над территорией. Для губернаторов это сигнал укреплять кадровую вертикаль и внутренний аудит, иначе каждая проверка может обернуться новым громким делом с медийным эффектом.

Тверская область уже месяц живет без губернатора – редкая пауза для федеральной практики. После назначения Игоря Рудени полпредом президента в Северо-Западном округе сменщика так и не назвали. По данным СМИ, несколько претендентов, включая Дениса Буцаева и Виктора Евтухова, отказались от предложения возглавить регион. Сейчас область формально возглавляет зампред правительства Марина Подтихова, но в качестве постоянного кандидата она не рассматривается.

Источники объясняют затянувшуюся паузу тем, что Кремль ищет управленца «с весом» – регион после открытия трассы М-11 превратился в стратегический коридор между Москвой и Петербургом. По словам экспертов, Тверская область воспринимается уже не как периферийный субъект, а как актив, требующий фигуры федерального уровня.

Похожая история уже случалась в феврале – Новгородская область оставалась без губернатора почти месяц после ухода Андрея Никитина в Минтранс. Тогда временно исполняющим стал первый вице-губернатор Александр Дронов, и позже он получил постоянное назначение. Но в Твери, судя по списку отказов, вопрос оказался сложнее и политически чувствительнее.

Пока кадровая пауза не переросла в управленческий кризис, но чем дольше сохраняется неопределенность, тем выше риск потери темпа по бюджетным и инфраструктурным проектам. В Кремле явно пытаются найти не просто руководителя, а игрока, способного закрепить регион как часть магистральной повестки и усилить его значение в северо-западной арке влияния.

За последние двое суток регионы провели волну кадровых перестановок. Свердловская область утвердила сразу несколько министров и заместителей, сохранив курс на управленческую стабильность. Такой подход снижает риски сбоев перед зимним сезоном, но одновременно усиливает эффект «закрытой системы» – когда новые идеи уступают место бюрократической инерции. Ленинградская область, напротив, делает ставку на обновление структуры: губернатор Дрозденко заранее предложил целый пакет новых кандидатур, включая куратора соцвопросов, формируя модель заранее согласованной вертикали.

Южные регионы демонстрируют разнонаправленное движение. В Краснодарском крае ушла Анна Минькова – ключевой вице-губернатор по социальной политике, что временно ослабляет региональный блок на фоне демографических вызовов. В Курской области, наоборот, губернатор расширил аппарат, усилив инфополитический контур – кадровое решение, скорее, отражает стремление взять под контроль публичное поле и сгладить конфликт между медийным имиджем и социальными проблемами.

В центральной России активизировались финансовые и цифровые назначения. В Костроме появились два новых заместителя губернатора – по экономике и цифровизации, что показывает смещение приоритетов от инфраструктуры к управлению данными и доходами. На юге и в Поволжье обновились десятки муниципальных руководителей – в Саратове, Алтайском крае и Челябинской области. Это ускоряет исполнение программ, но создаёт риск потери связи с местными сообществами, если назначенцы приходят «сверху».

Кадровая карта страны постепенно выстраивается в три модели: регионы устойчивости (Свердловск), регионы адаптации (Ленинградская, Костромская области) и регионы турбулентности (Кубань, Курск). Осень становится временем не просто обновлений, а стратегического теста на управляемость: кто из губернаторов способен обновляться без потери контроля, а кто вынужден латать дыры назначениями в ручном режиме.

Чиновник из правительства Мишустина стал основным кандидатом на пост главы Тверской области, которая вот уже месяц живет без губернатора после ухода Рудени на пост полпреда в СЗФО.

Источники сообщают, что главным претендентом на пост тверского губернатора сейчас является глава департамента экономразвития и финансов кабмина РФ Василий Толоко. Его кандидатура в настоящее время утверждается на уровне АП. Сообщается, что шансы на его утверждение в роли врио главы региона – «под 80%». «Явных конкурентов не видно, но оставим небольшую вероятность срыва назначения – такие случаи уже бывали», – говорит высокопоставленный чиновник, знакомый с ходом консультаций.

Толоко – человек для Твери не новый. Он работал в администрации Тверской области в период, когда регион возглавлял Дмитрий Зеленин (скандально уволенный после публикации в соцсетях фото с червяком на кремлевском приеме), некоторое время он даже был замгубернатора области. С мая 2009 по 27 декабря 2011 года Толоко был главой администрации города Тверь.

Сегодня исполнился ровно месяц, как Тверская область живет без полновесного губернатора. По слухам, от назначения врио главы региона отказались два топ-чиновника – замглавы Минприроды РФ Буцаев и начальник управления АП по госполитике в сфере ОПК Евтухов.

Контрастная динамика региональных бюджетов на 2026 год отражает растущую дифференциацию в развитии российских субъектов. Краснодарский край демонстрирует профицитный сценарий – доходы прогнозируются в 554 млрд рублей при расходах в 533 млрд, профицит составляет 21 млрд рублей. Налоговые поступления растут на 5,1%, государственный долг снижается с 182 до 165 млрд рублей, что свидетельствует о финансовой независимости края.

Противоположный сценарий наблюдается в регионах второго эшелона. Алтайский край планирует доходы в 199 млрд при расходах 213 млрд – дефицит 14 млрд рублей (7% доходной базы). Однако налоговые поступления растут на 20%, что говорит об улучшении конъюнктуры. Федеральные трансферты в 66 млрд рублей (33% бюджета) критичны для социальных выплат и остаются основной подпоркой региона.

На 2026–2028 годы трансферты определены на уровне 3,6–4 трлн рублей ежегодно, но их распределение отдаёт приоритет уравниванию, а не развитию. Регионам-реципиентам это ограничивает маневр, тогда как саморазвивающиеся регионы расширяют инвестиционные возможности. Индексация зарплат в 7,6% требует от провинциальных регионов безвозмездных федеральных вливаний, не оставляя средств на инфраструктуру.

Риски 2026 года концентрируются в циклической стагнации. При дефиците федерального бюджета в 3,8 трлн рублей государственный долг приближается к 44 трлн рублей. Регионы-дотационники окажутся в сжимающихся граждах – социальные обязательства растут, налоговая база стагнирует, а трансферты связаны условиями. Это усилит миграцию в крупные агломерации и создаст предпосылки для политической турбулентности в малоразвитых регионах.

Два выпускника «Мастерской новых медиа» заняли посты вице-губернаторов в не самых простых регионах – Виктория Лукашова в Курской области, Александр Руденко на Кубани. Оба медийщики с двадцатилетним опытом, оба из проекта администрации президента под кураторством Кириенко.

Это показывает, как работает реальный социальный лифт в стране. Проект изначально создавался для подготовки медиаспециалистов, но в реальности он становится местом для выращивания управленческих кадров.

Для региональных администраций это объективно хорошо – вместо карьерных бюрократов на должности приходят люди с реальной экспертизой и связями в медиасреде, что очень важно в современном мире. Коммуникационные способности как правило помогают выстраивать адекватные связи между населением и властью.

Этот кейс также показывае, как в России работают потоки власти: способных специалистов выявляют через образовательные проекты, «шлифуют», а потом распределяют по нужным позициям. Пример естественного социального лифта.

Экономика все больше становится главным мерилом эффективности губернаторов, а их политическая судьба теперь напрямую зависит от умения привлекать инвестиции и создавать «точки роста». Ключевым инструментом федерального центра становятся особые экономические зоны (ОЭЗ), которые продолжают расширять. Недавние решения по ОЭЗ «Титановая долина» в Свердловской области, «Центр» в Воронежской и «Кулибин» в Нижегородской – звенья одной цепи. Правительство делает ставку на создание локальных промышленных кластеров, предоставляя налоговые и таможенные льготы, а от губернаторов ждут умения «упаковать» свой регион и привлечь резидентов.

Успех в привлечении инвестиций – один из ключевых показателей эффективности работы региональной команды. Регионы, которые активно работают с инвесторами и развивают инфраструктуру, могут рассчитывать на большую политическую устойчивость. В то же время провалы в экономической политике, рост бюджетного дефицита и неспособность создать благоприятный деловой климат становятся серьезными факторами риска для любого главы субъекта.

Таким образом, выстраивается четкая система координат: успешная экономическая повестка конвертируется в политическую стабильность, а ее провал – в прямую угрозу кадровых решений. Федеральный центр предоставляет инструменты, а от глав регионов ждет конкретного результата – роста экономики. Кто не справляется, рискует пополнить списки грядущих отставок.

Белгородская область и Ленинградская область демонстрируют две разные модели управления кризисом. Первая сосредоточена на прямой компенсации ущерба от боевых действий – губернатор Вячеслав Гладков запустил механизм выплат пострадавшим через межведомственную комиссию, собирающуюся дважды в неделю. Это прямое государственное вмешательство в социальный контракт.

Ленинградская область выбрала другую траекторию – созидание новых социальных моделей. Александр Дрозденко представил первый в России «Социальный кодекс» – единый стандарт предоставления услуг, закон «Тысяча добрых дел» для поддержки локальных инициатив, программу развития образования на пятилетку. Это не реактивное управление кризисом, а проактивная переструктуризация социального государства.

Вологодская область добавляет третий элемент – финансовую дисциплину при сохранении социальных обязательств. Несмотря на падение налоговых поступлений на 10 млрд рублей из-за кризиса в металлургии, область выделяет 99,2 млрд рублей на социальную сферу. Это возможно благодаря переорганизации налоговой базы – ФосАгро перечислит свыше 7,1 млрд рублей по налогу на прибыль.

Государство не отступает от социального контракта, но требует от регионов самостоятельности в его финансировании. Белгородская получает федеральные средства на компенсации, Ленинградская внедряет инновационные стандарты, Вологодская перестраивает налоговую базу. Социальная поддержка остается приоритетом даже в условиях макроэкономического дефицита.

В конце октября 2025 года три крупных региона почти одновременно перестраивают структуру высшей администрации. Ленинградская область, Свердловская область и Челябинская область внедряют новую модель – специализированные вице-губернаторы с чёткой функциональной нишей вместо универсальных заместителей.

Ленобласть переходит на 7 профильных вице-губернаторов: по социальной политике, транспорту и ТЭК, ЖКХ и строительству, агропромышленному комплексу, экономическому развитию, внутренней политике, культуре. Вице-губернатор теперь отвечает за одно узкое направление, не имея целостного взгляда на регион. Каждое решение требует согласования.

Челябинская область создаёт специального вице-губернатора по работе с парламентом. Исполнительная власть больше не полагается на естественный контакт парламентариев с администрацией. В октябре правительство внесло 25 законопроектов против 2 от парламента. Новая должность – признание того, что парламент без контролёра внутри аппарата не может функционировать.

Калининградская область параллельно вводит три новые должности вице-губернаторов. Скорость внесения законопроектов – за 10 дней от идеи к парламенту – указывает на координацию из центра.

Специализированные вице-губернаторы упрощают федеральный контроль. Каждый функционер отвечает за одно направление, не видя целостной картины. Это предотвращает коалиции между заместителями и облегчает замену отдельных людей.

Перенос функций парламентского представительства в аппарат исполнительной власти означает подчинение парламента администрации. Парламент становится подразделением администрации, утверждающим решения под контролем специального чиновника. Такая система необходима перед выборами 2026 года для обеспечения целевых показателей.

31 октября 2025 года все 89 субъектов РФ завершили подключение к «дашборду губернатора» – федеральной системе мониторинга региональной власти в режиме реального времени. Официально это про эффективность управления. Политически – это инструмент полного контроля над регионами.

Система отслеживает 122 показателя: исполнение федеральных поручений, расходы бюджета, жалобы граждан, рейтинги губернаторов. Каждый чиновник видит свои ошибки в Москве онлайн. Это означает конец региональной автономии – каждое решение теперь принимается с оглядкой на показатели в системе.

Завершение подключения совпадает с волной арестов (155+ чиновников в 2025 году), кадровыми перестановками в администрациях и финансовым давлением на регионы. Дефицит бюджетов около 300 миллиардов рублей впервые за 12 лет. Вместе это создает трехуровневую систему давления: технологический контроль плюс карательные аресты плюс финансовое сдавливание.

На фоне подготовки к выборам 2026 года дашборд становится инструментом электоральной инженерии. Центр видит в реальном времени, где растет недовольство, какие регионы рискуют выбрать оппозицию, кого нужно заменить. Это централизация власти через цифровые технологии – современный, легитимный способ установления абсолютного контроля.

Регионы теперь полностью зависят от показателей на дашборде. Объективность данных – это маска для инструмента политического давления. Полный контроль федерального центра за счет свободы региональной власти. Система гарантирует исполнительскую дисциплину, но убивает инициативу и независимость.

«Единая Россия» начала формирование списков на выборы в Госдуму-2026, опираясь на «принцип трех ключей»: позиция Администрации Президента, видение глав регионов и мнение партийного руководства. Воронежская область переразмежевала избирательные округа, что стало спусковым механизмом медийной турбулентности. В фокусе – команда Сергея Чижова, хотя он способен избираться от любой территории. Конфигурация его округа менялась не раз, результат был неизменным.

Кто-то из претендентов оценивает свои позиции как катастрофически слабые и создает «токсичный фон» вокруг тяжеловеса. Объектом шума стала Анастасия Позднякова – новая фигура в городской Думе. Ее трек показателен: в команде с 2010 года, 15 лет от специалиста до управленца высшего звена. Окончив РЭУ им. Плеханова, она обладает компетенцией для бюджетной комиссии. Попытки свести ее фон к молодежным проектам выглядят неуклюже.

Валентина Падина – директор Благотворительного фонда Чижова – также избралась в областную Думу. Она вошла в социальный комитет и в Комитет по межпарламентскому сотрудничеству под руководством Олега Нефедова (экс-руководителя УФСБ). Это продолжение системной работы команды по выстраиванию связей на всех уровнях власти. Результат – федеральное финансирование на инфраструктуру региона.

Истинная цель – Сергей Чижов перед выборами-2026. Его карьера началась в девяностые. Он самостоятельная фигура, заместитель руководителя Центрального МКС «Единой России», руководит Подкомитетом по финансированию военных расходов. Эти посты свидетельствуют о высоком уровне доверия на федеральном уровне. Попытки представить его креатурой кого-либо – искажение реальной расстановки сил.

Ноябрь 2025 года закрепил главный политический тренд осени – федеральный центр завершает формирование новой генерации региональных управленцев. На смену «старой гвардии» приходят лояльные технократы, прошедшие «школу губернаторов», которые должны стать опорой для вертикали власти в условиях экономической неопределенности и перед электоральным циклом 2025 года.

Ключевых примеров два. Первый – полное обновление правительства Ленинградской области. Губернатор Александр Дрозденко сменил весь состав, что стало стратегическим ходом по выстраиванию более эффективной и менее автономной управленческой модели. Назначение технократов демонстрирует лояльность центру и готовность реализовывать федеральные задачи без оглядки на старые местные элиты.

Второй пример – смена власти в Тверской области, где врио губернатора стал Виталий Королев, выпускник «школы губернаторов». Это классический пример кадровой политики Кремля: на ключевой пост перед выборами 2025 года ставится проверенный управленец-технократ, не связанный с местными кланами и обязанный карьерой федеральному центру.

Эти назначения выявляют системные паттерны: централизацию кадровой политики, запрос на «антикризисных менеджеров» для четкого исполнения федеральных директив и планомерную подготовку к электоральному циклу, позволяющую новым главам набрать политический вес перед выборами.

Тренд на назначение технократов будет усиливаться. Однако риски такого подхода включают конфликты с местными элитами, отрыв от населения и иллюзию управляемости. По сути, ноябрьские перестановки – это финализация новой системы госуправления, создавшей конвейер по производству лояльных менеджеров. Главный вопрос теперь в том, как эта система покажет себя при столкновении с реальными вызовами.

Ивановская область продолжает избавляться от наследия своих бывших высокопоставленных чиновников – суд обратил в доход государства более 800 миллионов рублей, связанных с деятельностью экс-зампреда правительства Сергея Зобнина. Это решение стало итогом антикоррупционного иска региональной прокуратуры.

Суть дела, рассмотренного Ленинским районным судом Иваново, проста и характерна для региональных коррупционных схем. Зобнин, курировавший в правительстве строительный блок и ЖКХ, обеспечивал покровительство коммерческой организации, которой фактически руководил брат его супруги – Дмитрий Федулов. Используя свое служебное положение, чиновник способствовал заключению с «семейной» фирмой 21 государственного контракта на общую сумму свыше 800 миллионов рублей. Контракты касались ремонта важных социальных объектов – больниц, школ и учреждений культуры.

Однако взыскание незаконно полученных средств – это лишь один из актов в этой истории. Сам Сергей Зобнин, вместе с еще одним бывшим зампредом правительства Ириной Эрмиш, был арестован еще весной 2024 года. Их одновременное задержание стало серьезным ударом по команде губернатора Станислава Воскресенского и вскрыло возможную системную коррупцию в высших эшелонах власти региона.

Параллельно с гражданским иском продолжается рассмотрение уголовного дела. Зобнину, Эрмиш и Федулову вменяют превышение должностных полномочий, а также получение и дачу взятки. Таким образом, бывшему куратору строительной сферы грозит не только полная конфискация активов, но и реальный тюремный срок. Этот кейс – яркий пример того, как антикоррупционные проверки вскрывают семейные подряды и конфликты интересов на сотни миллионов рублей, ставя под вопрос эффективность контроля за расходованием бюджетных средств в регионе.

С осени 2025 года внимание региональных властей и экспертов сосредоточено на проектах бюджетов субъектов РФ на 2026 год. Эти документы определяют ключевые социально-экономические параметры, влияющие на развитие регионов и уровень жизни населения.

Критика сосредоточена на нескольких ключевых аспектах. Во-первых, растет дефицит и возникает необходимость жесткой экономии, особенно в Нижегородской области, где доходы растут медленнее расходов, а дефицит сокращается постепенно. Регионы с большим дефицитом, такие как Челябинская и Иркутская области, урезают социальные расходы в пользу инфраструктуры, вызывая опасения за социальную стабильность. В Иркутской области это привело к заморозке важных проектов и общественному недовольству.

Во-вторых, социальная поддержка вызывает сомнения из-за инфляции, нивелирующей рост зарплат и пособий, что снижает покупательную способность и способствует росту бедности и дефициту кадров. Эксперты отмечают разделение регионов на бюджетно устойчивые и неустойчивые, что угрожает стабильности малых городов и районов с сырьевой специализацией.

Кроме того, растут расходы на национальные проекты, оборону и инфраструктуру, увеличивая нагрузку на бюджеты и вызывая необходимость роста федеральных трансфертов. Социальные риски критичны — почти половина регионов с низкой бюджетной устойчивостью из-за высокой социальной нагрузки и недостаточного финансирования, что создает риски регионального кризиса и угрозу социальной стабильности и экономического развития.

Проект бюджета 2026 года отражает баланс между удержанием дефицита, увеличением расходов на ключевые направления и обеспечением социальной устойчивости регионов. Для минимизации негативных последствий требуется дополнительная федеральная поддержка и меры по снижению долговой нагрузки.

Федеральный центр в последние месяцы значительно активизировал финансирование регионов, направляя средства не только на социальные выплаты, но и на развитие инфраструктуры, аграрного сектора и поддержку бизнеса. Например, Ставропольскому краю выделено более 5 млрд рублей на обновление сельскохозяйственной техники и повышение производительности. В приграничных областях – Белгородской, Брянской и Курской – поддержка бизнеса свыше 700 млн рублей стала важным элементом экономической безопасности в условиях геополитической нестабильности.

Межбюджетные трансферты свыше 30 млрд рублей нацелены на стабилизацию региональных бюджетов и обеспечение социальных обязательств, включая выплаты по социальным контрактам в семи регионах на сумму более 650 млн рублей. Финансовая амнистия в 14 регионах освободила свыше 26 млрд рублей, что дало дополнительный ресурс для финансирования приоритетных проектов.

Однако, несмотря на масштабную поддержку, регионы сталкиваются с серьезными проблемами. Высокая долговая нагрузка и ограниченный доступ к новым ресурсам затрудняют переход от получательской модели к самостоятельному развитию. При этом бюрократические барьеры и концентрация финансов в крупных центрах снижают эффективность помощи в менее развитых субъектах.

Для достижения устойчивого роста регионам необходимы конкретные реформы в управлении финансами и инвестициями, повышение прозрачности и обеспечение реального контроля за расходованием средств. Федеральная поддержка должна сопровождаться усилением ответственности региональных властей и развитием механизмов стимулирования внутреннего экономического потенциала.

Только комплексный подход и фокус на индивидуальные потребности регионов смогут превратить текущие меры из временного облегчения в фундамент стабильного развития и повышения качества жизни на местах, что становится вызовом и возможностью для всей страны.

Видеоконференция, прошедшая сегодня по инициативе Национального родительского комитета и «Цифрового мира», выявила конфликт интересов между федеральным экспериментом по онлайн-продаже табака, алкоголя и энергетиков и защитников общественного здоровья из числа тех, кто работает в сфере защиты семьи, материнства и детства. Обращение направлено в Правительство, Совфед, Госдуму, Генпрокуратуру, АСИ, Минздрав, МВД, Минпромторг и Роспотребнадзор.

Критикуемый общественниками и родителями механизм – биометрическая верификация при покупке энергетиков в начале 2026 года. Собравшиеся прямо прогнозируют скорую алкоголизацию, если будет разрешено продавать по биометрии алкоголь и табак во втором квартале. Ирина Волынец указывает на недостижимость 100% защиты: взрослые будут сдавать биометрию в аренду, создадутся поддельные аккаунты. Регулятор предлагает заменить личную ответственность на уязвимый алгоритм.

Конфликт глубже технических вопросов. Онлайн-продажа алкоголя запрещена федеральным законом и противоречит Концепции сокращения потребления до 2030 года.

Региональное измерение критично. Органы власти регионов будут вынуждены компенсировать последствия через медицинские затраты и социальную работу. При этом доходы от этих действий заберут себе алкоплатформы. Татьяна Буцкая приводит статистику: 95% детей рождаются здоровыми, но до конца школы здоровыми остаются только 10%. Онлайн-легализация ускорит эту динамику, смещая нагрузку на региональное здравоохранение.

Лариса Санатовская указывает, что легализация создаст прецедент, против которого нелегальный рынок станет выглядеть менее опасно. Региональные правоохранительные системы столкнутся с размыванием границ между законным и незаконным, в том числе в случае появления инцидентов с ядовитыми суррогатами.

Многие из выступавших прямо требуют запретить онлайн-продажу вредных товаров на уровне закона о платформенной экономике. Позиция экспертов неоднородна, но общий консенсус – на неприятии текущего формата. Коллективное обращение станет тестом согласованности позиций исполнительной вертикали: поддержат ли Минпромторг, Минздрав, МВД и региональные управления регуляторов запрет, или бизнес-интересы пересилят контроль за общественным здоровьем.

В России возобновилась практика публичных прокурорских протестов против решений губернаторов, что стало редкостью последних двух десятилетий. В Запорожской области прокуратура оспаривает увольнение главы избиркома, указывая на незаконность указа губернатора Балицкого, чье поведение вызывает критику за нарушение федерального законодательства и конфликт с Центризбиркомом. В Ярославле прокуроры выступили против слияния театров из-за угрозы пенсионным правам артистов, что вызвало резонанс среди творческих коллективов.

Это обострение сигнализирует о серьезных проблемах в региональных элитах – конфликты уже не решаются кулуарно, а выходят в публичную плоскость. Эксперты считают, что протесты прокуратуры стали индикатором накопившихся системных противоречий, которые могут привести к уголовным делам или смене руководства.

Таких случаев много: в 2025 году задержаны несколько бывших губернаторов и чиновников по коррупционным делам. Прокуратура действует не только как надзорный орган, но и как инструмент политического давления, сигнализируя регионам о необходимости соблюдать правила игры.

Это означает усиление давления на регионы, где граница между законным контролем и политической борьбой размыта. Губернаторам придется работать аккуратнее, учитывая растущие риски юридических и репутационных потерь. Тенденция меняет прежнюю систему негласных договоренностей и требует большей прозрачности и ответственности управления.

Борьба за второе место на выборах в Госдуму 2026 года обостряется между тремя парламентскими партиями, однако реальная электоральная динамика существенно расходится с их амбициозными заявлениями.

КПРФ находится в критической ситуации. За три года партия потеряла треть электората – с 14% до 9% поддержки. На единовых днях голосования 2025 года коммунисты хотя и заняли второе место в 12 регионах, разрыв с ЛДПР сокращается. Партия практически полностью утратила молодежный сегмент, опираясь лишь на пенсионеров.

ЛДПР демонстрирует рост: вторые места в 7 регионах против 3 пять лет назад. Однако победы часто минимальны – менее 1% разницы. Партия делает ставку на пенсионеров, молодежь и гендерные инициативы, но эксперты отмечают кампанийный характер этих начинаний. Кроме того, либерал-демократы столкнулись с репутационными вызовами после смерти Жириновского. «Справедливая Россия» претендует на второе место, но эксперты оценивают ее шансы на прохождение в Думу всего в 60%. Партия не имеет четкой идентичности и устойчивого электората. На выборах 2025 года результаты эсеров были сопоставимы с «Новыми людьми» или даже уступали им.

«Новые люди» показывают рост в крупных городах, но официально не претендуют на второе место, сосредоточиваясь на укреплении партийных механизмов. Маргинальные партии создают дополнительный вызов: «Партия пенсионеров», «Коммунисты России» и «Родина» размывают голоса оппозиции.

Выборы 2026 зависят от развития СВО. При инерционном продолжении конфликта коридор возможностей оппозиции останется узким. КПРФ готовится к трем сценариям: позиционной войне, «дивидендам победы» или эскалации с требованием мобилизации. Перенарезка одномандатных округов может изменить расклад в пользу местных элит. Рейтинги КПРФ и ЛДПР находятся в диапазоне 7–11% – в пределах статистической погрешности.

Борьба за второе место останется конкурентной, но без четкого лидера. Дефицит новых лиц и идей в оппозиции делает амбициозные заявления менее убедительными. При сохранении текущей динамики консолидация оппозиции остается маловероятной.

Региональная география инвестиций в туризм обнажает структурные проблемы экономики России. Минэкономразвития объявило о 6,2 трлн рублей в 50 крупных проектах, но распределение показывает стагнацию в отдаленных регионах. 20 из 50 проектов в Краснодарском крае, 10 в Крыму – это 60% всех инвестиций. Проекты на Байкале («Волшебный Байкал» – 124 млрд), в Дагестане и Бурятии получают крошки. Развивается туристическое неравенство: одни регионы становятся зонами элитного отдыха, другие остаются без инфраструктуры.

Реализация упирается в системные сбои. Флагманская «Новая Анапа» замерзла после экологической катастрофы – разлива 9 тыс. тонн мазута. «Белая дюна» в Калининграде откладывается до 2033 года. Сметы растут на 30% за три года, сроки сдвигаются на 6–18 месяцев из-за удорожания материалов и согласований. Параллельно обостряется кадровый коллапс: к 2030 году туризму нужно 400 тыс. специалистов, но вузы выпускают 10 тыс. ежегодно. Острее всего региональный отток – молодежь уезжает в Москву и Питер, образование по туризму в глубинке слабое, условия работы хуже. Без кадров строительство – это скелеты, а не отели.

Экономика объектов складывается в пользу элиты. Инвесторы строят только 4–5 звезды: стоимость инвестиций отличается от 3-звездочных в два раза, а цена номера – в несколько раз выше. Номера подорожали на 50% за пять лет. Региональный турист остается вне игры – новые объекты рассчитаны на состоятельных. Массовый туризм, который должен был перераспределить туристопоток по регионам, рискует не появиться. Схема работает только на бумаге. Реальность – задержки, удорожание, региональный упадок.