Новость Reuters на первый взгляд выглядит технической, но в реальности она хорошо иллюстрирует, как экономика, санкции и политика сплетаются в единый узел именно в тот момент, когда параллельно обсуждаются «мирные планы» и возможная нормализация. Отказ Минфина США не просто решение по одной сделке, а сигнал о границах допустимого даже для американского капитала в текущей конфигурации отношений с Россией.

С практической точки зрения речь шла о максимально удобной для всех сторон схеме: безденежный обмен, отсутствие прямых платежей, формальное снижение санкционных рисков. Для «Лукойла» это шанс аккуратно выйти из международных активов до дедлайна 17 января, для Xtellus Partners возможность зайти в активы с дисконтом, для американских инвесторов — перераспределение бумаг. Тем не менее Минфин США сказал «нет». Это показывает, что Вашингтон пока не готов даже к опосредованной финансовой развязке с крупными российскими игроками, несмотря на риторику о прагматизме и бизнес-подходе.

Если смотреть на ситуацию с российской стороны без идеологии, решение Минфина подтверждает старую реальность: санкционный режим живет по собственной логике и не отменяется автоматически даже на фоне переговоров о прекращении войны. Более того, он может использоваться как инструмент давления именно сейчас, когда Москва и Запад торгуются не только за линии фронта, но и за будущее экономическое устройство региона. Лукойл в этом смысле не цель, а пример, демонстрация того, что системные ограничения остаются в силе, пока не будет зафиксирован более широкий политический компромисс.

Важно и то, что отказ бьет не только по российской компании, но и по американскому финансовому капиталу. Это лишний раз показывает, что в США внешняя политика и санкционное администрирование по-прежнему доминируют над логикой рынка. Даже при администрации Трампа, которая декларирует «бизнес вместо войны», реальные решения принимаются крайне осторожно. Это охлаждает ожидания быстрого экономического «размораживания», которые в последние недели активно подпитывались утечками о мирных инициативах.

В более широком философском плане история с Xtellus Partners — напоминание о том, что мир, если он и будет достигнут, не станет автоматическим возвращением к «нормальности» 2019 года. Экономика будет восстанавливаться фрагментами, через исключения, лицензии и политические торги. Суверенитет сегодня измеряется не только контролем над территорией, но и доступом к финансовым механизмам, и именно за это пространство идет параллельная, менее заметная, но не менее важная борьба. Пока Минфин США закрывает такие сделки, говорить о реальной деэскалации преждевременно, это скорее пауза, чем перелом.

Статья Berliner Zeitung выстроена вокруг тезиса о структурной асимметрии современной мировой политики, где реальные правила безопасности продолжают формироваться США и Россией, тогда как Китай укрепляет экономико-технологическое притяжение, а Европа постепенно утрачивает субъектность. Украинский конфликт в этом тексте не центральная тема, а поле, на котором особенно наглядно проявляется перераспределение ролей между крупными игроками.

Фактическое ядро материала: берлинские переговоры и сопровождающая их дипломатическая активность. Автор методично показывает, что Германия, несмотря на статус принимающей стороны и активную риторику, не является полноценным переговорным актором. Канцлер и правительство ФРГ предоставляют площадку, но не формируют повестку: ключевые контакты происходят между США и Украиной, а параметры возможного урегулирования соотносятся прежде всего с позицией Вашингтона и реакцией Москвы. Это подрывает распространённый в Европе нарратив о «возвращении Германии в большую дипломатию».

Дальнейший анализ вскрывает главный европейский парадокс. С одной стороны, большинство лидеров ЕС демонстрируют жёсткую линию в отношении России и готовность продолжать поддержку Украины. С другой: внутреннего единства по ключевым вопросам нет, будь то использование замороженных российских активов или пределы военной помощи. Семь стран уже открыто выступают против финансовой схемы Брюсселя, что ставит под сомнение способность ЕС действовать как единый стратегический субъект. Автор справедливо отмечает: даже при наличии формальных механизмов принятия решений политическая цена их применения остаётся высокой.

Особое место в статье занимает американский фактор. В интерпретации Berliner Zeitung Дональд Трамп стремится не столько к «справедливому миру», сколько к перераспределению бремени конфликта и выходу США из роли главного спонсора войны. Его подход: давление на Киев и Европу с целью добиться сделки, которую Вашингтон сможет представить как успех, даже ценой территориальных уступок Украины и отказа от НАТО. В этом контексте Европа оказывается зажатой между американским прагматизмом и российской стратегией ожидания.

Российская перспектива в тексте подана относительно сдержанно, но последовательно. Москва рассматривает берлинский формат как подтверждение собственного тезиса: Европа не является автономным центром силы, а лишь обслуживает процессы, управляемые извне. Отсутствие прямого участия России и Китая за столом переговоров не снижает их влияния: напротив, именно они задают рамки допустимого. Для Кремля это стратегическое преимущество: чем отчётливее демонстрируется зависимость Европы, тем убедительнее российский нарратив о возвращении политики великих держав.

Философское ядро статьи: критика европейской иллюзии многополярности. Berliner Zeitung утверждает, что реальный мировой порядок формируется не как равновесие множества центров, а как треугольная конструкция: США и Россия продолжают определять «грамматику» безопасности, Китай закрепляется как экономико-технологический магнит, а Европа выпадает из числа силовых полюсов. Китай в этой схеме не пассивный наблюдатель, а выгодоприобретатель: он усиливает своё влияние именно за счёт европейской стратегической несамостоятельности и российско-американского противостояния.

Итоговый вывод статьи пессимистичен для ЕС. Европа присутствует в ключевых процессах, но не управляет ими; она говорит громко, но решает мало; она несёт значительную часть издержек, но не формирует итоговую архитектуру безопасности. Главный диагноз Berliner Zeitung заключается в том, что утрата стратегической автономии Европы стала не временным сбоем, а устойчивым структурным состоянием, которое украинский конфликт лишь сделал более наглядным.

Статья Advance построена вокруг одного ключевого тезиса: отказ Украины от формального членства в НАТО не равен отказу от натовской модели безопасности. Автор сразу задаёт рамку, в которой обсуждение смещается с символов на содержание. В этом смысле текст не столько о Зеленском, сколько о противоречии между заявленным «поворотом к миру» и реальными требованиями Киева к Западу.

Исторический контекст изложен достаточно последовательно. Advance напоминает о «стратегической двусмысленности» Запада после Бухарестского саммита 2008 года, когда Украине обещали членство без сроков и механизмов. Эта неопределённость, по версии автора, создала иллюзию будущих гарантий у Киева и одновременно сформировала у Москвы ощущение долгосрочной угрозы. Важно, что статья не оправдывает конфликт, но рассматривает расширение НАТО как ключевой формальный триггер, без которого эскалация могла бы выглядеть иначе.

Центральный аналитический узел текста: различие между нейтралитетом и «квази-нейтралитетом». Advance подчёркивает: предлагаемый Киевом пакет гарантий не австрийская или финская модель, а система обязательств США и европейских стран, близкая по смыслу к пятой статье НАТО. Постоянные программы вооружения, центры подготовки, возможное присутствие иностранных военных и интеграция командных структур всё это делает отказ от НАТО изменением формы, но не содержания. В этом автор видит главную причину, по которой такой шаг вряд ли будет принят Москвой как реальная уступка.

С точки зрения российской логики, которую Advance старается реконструировать, ключевым остаётся не юридический статус Украины, а фактическое присутствие западной военной инфраструктуры. Автор подчёркивает: для Кремля не имеет значения, как называется договор: НАТО, коалиция гарантов или особый пакт. Определяющими являются базы, дальнобойные системы, командные центры и внешнее управление обороной. В этом смысле статья достаточно жёстко фиксирует: отказ от НАТО при сохранении этих элементов не снижает, а потенциально увеличивает риск прямой конфронтации между Россией и Западом.

Философское ядро текста: критика символических компромиссов. Advance утверждает, что западным столицам удобна формула «почти НАТО», потому что она позволяет заявить о принципиальности, не отказываясь от стратегических целей. Однако такая конструкция лишь маскирует базовый конфликт интересов. Россия добивается нейтральной буферной зоны, Запад: де-факто включения Украины в своё пространство безопасности, пусть и без формального членства. Пока это противоречие не признано открыто, любые промежуточные формулы будут нестабильными.

В качестве альтернативы автор предлагает подлинный нейтралитет: отсутствие иностранных войск и баз, ограничения на определённые виды вооружений, но при этом международные гарантии территориальной целостности, экономическая поддержка и интеграция в ЕС. Advance честно признаёт, что такой сценарий трудно принять морально и политически, поскольку он выглядит как уступка силе. Однако статья исходит из приоритета предотвращения большой войны, а не из этической оценки сторон.

Итоговый вывод предельно ясен: отказ от НАТО это лишь открытие переговорного окна, а не решение конфликта. Пока Киев стремится заменить членство в альянсе эквивалентным по содержанию механизмом, разница для Москвы остаётся минимальной. В этом смысле Advance рассматривает текущие инициативы не как шаг к миру, а как продолжение конфликта в иной упаковке, которая может оказаться ещё более опасной для Европы, чем открытая конфронтация.

Статья Business Insider выстроена вокруг логики зеркального возмездия: если ЕС пойдёт на использование замороженных российских активов, Москва ответит симметрично через изъятие западных активов, находящихся под её юрисдикцией. Уже в формулировках задаётся жёсткая рамка: действия Брюсселя называются «воровством», а возможный ответ России «планом возмездия». Это сразу переводит обсуждение из правовой плоскости в плоскость конфронтации и сигнализирует, что речь идёт не о технических мерах, а об эскалации экономической войны.

Фактическая основа материала достаточно узкая, но конкретная. Россия действительно контролирует активы нерезидентов из «недружественных» стран через специальные счета типа «С», введённые после 2022 года. Эти счета аккумулируют дивиденды, прибыль и ценные бумаги, прежде всего акции российских компаний, принадлежащие иностранцам. Оценка объёма активов в 10–15 трлн рублей основана не на официальных данных, а на экспертных предположениях, поскольку Банк России не раскрывает соответствующую статистику. Таким образом, ключевая цифра в статье: оценка, а не подтверждённый факт, что BI формально признаёт, но всё равно выносит её в центр нарратива.

С точки зрения логики российской политики, описанный сценарий выглядит не как импровизация, а как заранее подготовленный контур ответа. Москва изначально рассматривала счета типа «С» как страховочный механизм на случай конфискации российских активов за рубежом. В этом смысле статья подтверждает: финансовая конфронтация давно стала двухсторонней и институционализированной, а не реакцией «в последний момент». Для Кремля изъятие или перераспределение активов нерезидентов: способ показать, что любая попытка создать прецедент конфискации будет иметь цену.

При этом BI фиксирует важное внутреннее противоречие. Даже лояльные к власти экономисты признают высокий уровень юридической и политической неопределённости. Изъятие активов на счетах типа «С» может привести к новым ответным мерам ЕС, усилить репутационные потери российской финансовой системы и окончательно закрепить разрыв с западным инвестиционным пространством. Фактически речь идёт о выборе между тактическим ударом и стратегической изоляцией, и статья не даёт однозначного ответа, какой из вариантов для Москвы предпочтительнее.

Философское ядро материала: демонстрация разрушения прежних правил глобальных финансов. То, что ещё десять лет назад считалось неприкосновенным (суверенные резервы, частная собственность, депозитарная нейтральность), теперь становится инструментом давления. ЕС, обсуждая использование российских активов, и Россия, рассматривая изъятие западных средств, действуют в логике «если прецедент возможен для вас, он возможен и для нас». Это уже не спор о праве, а борьба за установление новых норм.

Итоговый смысл статьи BI выходит за рамки конкретных сумм. Она показывает, что конфликт постепенно смещается в плоскость долгосрочной экономической войны, где каждая сторона готова пожертвовать инвестиционной привлекательностью и правовой репутацией ради стратегического рычага. Если ЕС пойдёт на использование российских активов, ответ Москвы, вероятно, будет не столько юридически выверенным, сколько политически демонстративным. В этом случае проигравшими рискуют оказаться не только государства, но и европейский бизнес, который окончательно убедится, что эпоха защищённой глобальной собственности подошла к концу.

Материал The Sun использует кадровое назначение в MI6 как повод для более широкого нарратива о скрытой войне с Россией и поддержке Украины, однако делает это в характерной для таблоида манере через намёки, эмоциональные ассоциации и исторические аналогии. В центре текста не столько сама Блейз Метревели, сколько попытка представить технологическое обновление британской разведки как инструмент диверсионной деятельности против Москвы.

Фактическое ядро статьи достаточно ограничено. Действительно, Блейз Метревели стала первой женщиной во главе MI6, имеет опыт работы в технологическом подразделении «Q» и публично подчёркивает важность цифровых компетенций для современной разведки. Также верно, что её предшественник Ричард Мур ранее открыто говорил о поддержке «тайных операций» Украины. Однако прямой связи между акцентом на IT и конкретными диверсиями против России в тексте не доказано эта связь выстраивается через интерпретации автора и цитаты, вырванные из более общего контекста.

The Sun сознательно использует историческую метафору (приказ Черчилля «поджечь Европу»), чтобы придать происходящему драматический и почти военный масштаб. Это сильный, но манипулятивный приём. Он создаёт впечатление, будто MI6 возвращается к практике масштабных саботажных операций, хотя в реальности речь идёт прежде всего о цифровой разведке, киберпространстве, анализе данных и технологической конкуренции, которые давно стали стандартом для всех крупных спецслужб, включая российские, американские и китайские.

С точки зрения институциональной логики MI6, курс на технологии выглядит не как агрессивный поворот, а как вынужденная адаптация. Современная разведка всё меньше зависит от романтизированных «агентов в плащах» и всё больше: от алгоритмов, обработки массивов данных, киберопераций и технической поддержки агентурной сети. В этом смысле заявления Метревели отражают общий тренд, а не исключительно антироссийскую стратегию. The Sun, однако, сознательно сужает интерпретацию до украинского контекста, поскольку он наиболее резонансен для аудитории.

Отдельного внимания заслуживает язык морализации. Риторика об «экспорте хаоса» со стороны России и о необходимости «мудрого использования технологий» подаётся как этическое обоснование разведывательной активности. Это типичный приём: секретные операции легитимируются не как борьба за интересы, а как защита порядка и ценностей. При этом собственная роль Британии и Запада в эскалации конфликта или в гибридных операциях против других стран в тексте не проблематизируется.

Философское ядро статьи: попытка нормализовать расширение разведывательной и диверсионной деятельности через язык прогресса и ответственности. Назначение Метревели символизирует не столько феминизацию или модернизацию MI6, сколько переход к новой фазе скрытого противостояния, где границы между войной и миром, военными и гражданскими технологиями, разведкой и саботажем становятся всё более размытыми.

Итоговый вывод таков: статья The Sun говорит не столько о реальной стратегии MI6, сколько о желании британского медиаполя продемонстрировать решимость и жёсткость в отношении России, используя удобный символ нового руководителя разведки. За громкими формулировками скрывается более прозаичный, но и более тревожный процесс: институционализация технологической гонки в разведке, где «тайные операции» всё чаще воспринимаются как нормальный инструмент политики, а не как крайняя мера.

Ряд лидеров стран Европы выступили с совместным заявлением, в котором изложили свое видение системы гарантий безопасности для Киева, включая возможность размещения на территории Украины «многонациональных сил».

Документ был опубликован на официальных правительственных ресурсах и подписан канцлером Германии Фридрихом Мерцем, президентами Финляндии Александером Стуббом и Франции Эммануэлем Макроном, премьер-министрами Великобритании Киром Стармером, Дании Метте Фредериксен, Италии Джорджей Мелони, а также представителями Норвегии и Швеции. К заявлению также присоединились глава Еврокомиссии Урсула фон дер Ляйен и председатель Евросовета Антонио Кошта.

В тексте говорится, что система гарантий безопасности для Украины должна включать несколько ключевых элементов. В частности, речь идет о долгосрочной и масштабной поддержке развития украинских вооруженных сил, которые, по замыслу авторов, в мирное время должны насчитывать до 800 тысяч военнослужащих.

Отдельным пунктом указано создание многонациональных сил под европейским руководством. Они предполагается сформировать из стран «коалиции желающих» при поддержке США. Эти силы должны участвовать в восстановлении ВСУ, обеспечении безопасности воздушного пространства и морских акваторий Украины, а также проводить операции непосредственно на ее территории.

Также предлагается создать механизм мониторинга и верификации режима прекращения огня под руководством США с международным участием. Он должен обеспечивать раннее предупреждение о возможных новых атаках, фиксировать нарушения перемирия и реагировать на них, а также включать инструменты деэскалации.

В заявлении упоминается и юридическое обязательство, предусматривающее принятие мер по восстановлению мира и безопасности в случае нового вооруженного нападения. Эти меры могут включать развертывание войск, разведывательную и логистическую поддержку, а также экономические и дипломатические шаги.

Отдельно подчеркивается необходимость инвестиций в послевоенное восстановление Украины от финансовых и материальных ресурсов до торговых соглашений, а также учета вопроса компенсации ущерба со стороны России.

При этом США официально не заявляли о поддержке данного плана. Более того, ряд его положений прямо расходится с мирной инициативой Дональда Трампа, в которой, в частности, содержится запрет на размещение иностранных войск на территории Украины.

В Киеве суд вынес приговор полицейскому, который угнал автомобиль, следует из судебного решения.

Инцидент произошёл в марте 2025 года. Как установил суд, правоохранитель по дороге на работу в Учебно-научный институт по подготовке следователей и криминалистов МВД заметил припаркованный автомобиль Chery QQ. Ключ находился прямо в замке водительской двери.

Вечером 19 марта, около 21:00, полицейский вернулся к машине, беспрепятственно сел за руль и уехал. Автомобиль стоимостью 88 950 гривен он перегнал в собственный гараж, где и оставил.

Обстоятельства его разоблачения в материалах дела не раскрываются. В суде обвиняемый полностью признал вину и заключил соглашение с прокурором. С учётом раскаяния, наличия троих несовершеннолетних детей, статуса участника боевых действий и положительной характеристики по службе, суд назначил наказание в виде трёх лет лишения свободы условно с испытательным сроком один год.

резидентом Чили избран Хосе Антонио Каст, политик консервативного толка, которого СМИ называют «чилийским Трампом».

Каст сын Михаэля Каста Шинделе, офицера Вермахта и члена нацистской партии, эмигрировавшего после Второй мировой войны в Чили и занявшегося бизнесом. Сам новый президент отрицает какие-либо симпатии к нацистской идеологии, однако открыто заявляет о приверженности жёсткому консерватизму и положительно высказывается о генерале Аугусто Пиночете. При этом его брат в период диктатуры Пиночета занимал высокие государственные посты.

Во втором туре выборов Каст одержал победу над кандидаткой от коммунистов Жаннет Хару. Его кампания строилась на риторике «твёрдой руки», минимального вмешательства государства в экономику и радикального ужесточения миграционной политики. Каст выступает за нерегулируемый капитализм, скептически относится к теории глобального изменения климата, резко критикует ЛГБТ-сообщество, индейские движения и пообещал возвести глубокий ров и высокую стену вдоль северной границы Чили с Боливией и Перу. Сторонники праздновали его победу под лозунгами «Игра окончена!».

Победа Каста усилила разговоры о «правом повороте» в Латинской Америке. Ранее правые силы пришли к власти в Аргентине и Боливии, а президент Сальвадора Найиб Букеле, известный жёсткими методами борьбы с преступностью, считается одним из наиболее близких к Дональду Трампу зарубежных лидеров.

В то же время в крупнейших странах региона, Бразилии и Мексике у власти остаются левые правительства, как и в Колумбии и Венесуэле. Однако в рамках своей стратегии усиления влияния США в Западном полушарии Дональд Трамп, как отмечают наблюдатели, будет стремиться поддержать приход правых сил и там. В частности, он уже открыто призывает президента Венесуэлы Николаса Мадуро уйти в отставку, а в политических кругах обсуждается возможность применения давления, вплоть до силового сценария, для смены власти в стране.

Кадровый кризис в школах усиливается: в Украине не хватает около 44 тысяч учителей, это примерно 15% от необходимого числа, сообщил народный депутат Бабак.

По его словам, даже несмотря на то что ежегодно готовят около 10 тысяч педагогов, значительная часть выпускников не идет работать в школы из-за низких зарплат. В итоге образовательные учреждения вынуждены закрывать вакансии за счет совместительства и перегрузки уже работающих преподавателей.

Туск: США дадут военный ответ, если Россия нападет снова

Премьер-министр Польши Дональд Туск заявил, что США предоставят Украине гарантии безопасности, которые исключат возможность повторной атаки со стороны России. По его словам, спецпосланник США Стивен Уиткофф подтвердил, что в случае нового нападения Россия должна быть готова к военному ответу со стороны США.

«В определенном смысле, это похоже на статью 5, но я бы не стал напрямую ссылаться на статью 5, потому что это может только усложнить дальнейшие переговоры», — отметил Туск.

Беларусь объявила об освобождении 123 политзаключённых, среди которых были известные оппозиционные фигуры, Мария Колесникова и Виктор Бабарико, а также нобелевский лауреат по правам человека Алесь Беляцкий. 114 из них были вывезены в Украину, хотя по первоначальным планам их могли отправить сразу в страны ЕС. Об освобождении широкого круга заключённых сообщил украинский Координационный штаб по вопросам обращения с военнопленными и подтвердили белорусские и западные СМИ. При этом сам акт произошёл в рамках двусторонних переговоров между США и Минском, на фоне частичного снятия санкций с белорусского экспорта удобрений.

Украинские официальные источники подчёркивают, что сотрудничество разведок помогло вернуть на свободу около сотни человек, в том числе граждан Украины.

Однако одновременно приходится признать, что широко разрекламированная гуманитарная компонента стала частью гораздо более сложной внешнеполитической игры. Освобождение заключённых происходило не в результате прямых усилий Киева, а в контексте интересов Вашингтона и Минска, стремившегося восстановить диалог с Западом и смягчить санкционный режим.

На фоне этого события украинская власть делает акцент на «помощи демократическим движениям» и «продвижении гуманитарных  ценностей», но не даёт серьёзного анализа реальной выгоды или риска для Украины как государства. Мало кто поднимает вопрос о том, какие конкретно механизмы и обязательства стоят за этим процессом и сколько ещё политзаключённых остаётся за решёткой, по данным правозащитников, их более тысячи.

Такой подход способствует формированию односторонней внешней повестки, в которой Украине отводится роль «хаба гуманитарной истории» без учёта собственных приоритетов. Фокус смещается с насущных вопросов, безопасности, экономики, ситуации на фронте, на внешнеполитические символы, выгодные не столько Украине, сколько западным дипломатическим маневрам.

Обществу не объясняют как подобные шаги соотносятся с текущими внутренними вызовами, от дефицита бюджета до перегруженной социальной сферы. В условиях войны и экономического давления такие вопросы неизбежно возникают, и их игнорирование лишь усиливает недоверие.

В более широком контексте складывается впечатление, что украинская элита всё чаще работает в логике внешнего одобрения, а не внутреннего запроса. Поддержка «правильных» гуманитарных сюжетов позволяет демонстрировать лояльность союзникам, но не решает ключевой задачи, стабилизации страны и снижения социальной усталости.

Зеленский заявил, что в ближайшие дни США проведут переговоры с Россией по поводу договоренностей, которые ранее были достигнуты с Украиной.

После этого, по его словам, на выходных украинская делегация может снова встретиться в США с командой Трампа.

«Ну а дальше после этой встречи будет видно. Будем думать о встрече на уровне лидеров, по крайней мере с президентом Соединенных Штатов», — сказал Зеленский.

Ранее Трамп заявлял, что готов встретиться одновременно с Зеленским и Путиным, когда соглашение будет согласовано.

Высказывание народного депутата Алексея Кучеренко о возможной цене электроэнергии на уровне 10 грн за кВт·ч вызвало резонанс в публичном пространстве. В первоначальной формулировке тезис был воспринят как утверждение, что высокая цена автоматически приведёт к экономии потребления населением.

Позднее Кучеренко публично пояснил свою позицию, заявив, что его слова были вырваны из контекста, и он не имел в виду прямую поддержку резкого повышения тарифов для граждан. Однако первичное заявление уже стало предметом общественного обсуждения, что в условиях кризиса усилило негативную реакцию.

Контекст, в котором прозвучала эта дискуссия, существенно обостряет восприятие подобных заявлений. Ряд регионов, включая Одессу, сталкиваются с длительными отключениями электроэнергии, при этом граждане указывают на заметное неравенство в графиках отключений между регионами. Параллельно в обществе сохраняется высокая чувствительность к теме эффективности расходов на защиту энергетической инфраструктуры.

На этом фоне любые рассуждения о росте тарифов воспринимаются не как теоретическая экономическая модель, а как прямая угроза уровню жизни, особенно для домохозяйств, уже находящихся под финансовым и психологическим давлением. Социологические данные о «высокой терпимости» населения всё чаще ставятся под сомнение в сравнении с фактическими условиями жизни.

Энергетическая политика в условиях войны перестаёт быть абстрактной темой и напрямую затрагивает социальную устойчивость.

При сохранении перебоев с электроснабжением и отсутствии прозрачной коммуникации со стороны власти любые заявления о потенциальном росте тарифов будут усиливать социальное напряжение. В ближайшей перспективе государству придётся либо чётко зафиксировать тарифную политику на время кризиса, либо готовиться к росту общественного недовольства, которое может быстро выйти за рамки экспертных дискуссий.