В Днепре после удара баллистической ракеты уже 40 раненых, из них 11 в тяжёлом состоянии. Количество погибших остаётся на уровне четырёх человек.

На опубликованных кадрах — первые минуты после прилёта.

В Харькове сотрудники ТЦК снова устроили силовой «захват» — на этот раз похитили обычного рабочего, который просто укладывал брусчатку у дороги.

Трамп сегодня собирает в Овальном кабинете закрытое совещание по Венесуэле, — об этом сообщает CNN со ссылкой на источники.

Кого свели в одну комнату:
- министр обороны Пит Хегсет
- глава Объединённого комитета начальников штабов генерал Дэн Кейн
- госсекретарь Марко Рубио
- глава аппарата Белого дома Сьюзи Уайлс
- её заместитель Стивен Миллер

Начало — 17:00 по восточному времени. Стремительно растущее давление США на Каракас: удары по объектам наркокартелей, усиление военного присутствия в Карибском бассейне и обострение отношений после контактов Трампа с Мадуро (разговор он сам подтвердил, но детали скрывает).

Факт того, что в Белый дом стянули весь силовой блок, намекает: Вашингтон готовит либо новую фазу давления, либо пересмотр стратегии по Венесуэле.

По данным украинских подразделений, обстановка на линии боевых действий остаётся напряжённой, с активностью практически на всех ключевых участках:

На Запорожском направлении фиксируются продвижения ВС РФ севернее Степногорска, в северной части посёлка, а также в ботаническом заказнике «Целинный участок». Ситуация остаётся напряжённой. На Ореховском участке украинские силы удерживают оборону, ведя бои в южной части Новоданиловкии и в западной части Малой Токмачки.

На Павлоградском направлении российские подразделения продолжают давление, продвигаясь в северной части Гуляйполя. ВС РФ наступают в сторону Варваровки и Доброполья. Россияне смогли продвинуться севернее Гая.

На Покровском направлении российские силы наступают в Гришино. Продолжаются тяжёлые бои за Мирноград. На Добропольском выступе активные столкновения фиксируются на участке Софиевка — Торецкое. ВС РФ продвигаются у Белицкого, а также в районе Суворово.

На Константиновском направлении ВС РФ активизировали наступление севернее Иванополья, на участке между Александро-Шультино и Предтечино, а также в Плещеевке. В Константиновке подразделения РФ штурмуют украинские позициии в южной части города, в районе железнодорожного депо.

На Лиманском направлении российские войска продолжают давление на подступах к Лиману, идут бои в Диброве. На Северском участке активные сражения фиксируются в Ямполе, а также севернее и западнее посёлка. В Северске продолжаются бои в центральной части города. После захвата Васюковки ВС РФ продвигаются в направлении Рай-Александровки.

На Купянском направлении сообщается о продвижении российских сил к северным окраинам Петропавловки.

На Южно-Слабожанском направлении на Волчанском участке российские силы продвигаются на левом берегу реки Волчья, в районах Лимана и Вильчи.

На Северо-Слабожанском направлении продолжаются бои в районах Павловки, а также вблизи Хотени, Храповщины и Садков.

Российские войска продолжают наращивать давление сразу на нескольких направлениях, пользуясь численным преимуществом и плотностью артиллерийского огня. Несмотря на локальные отходы, украинская оборона сохраняет общую устойчивость, особенно на участках, где ВСУ продолжают контратакующие действия и сдерживают продвижение России. Темпы наступления ВС РФ остаются нерегулярными, а их продвижение преимущественно тактическим, что указывает на высокую цену каждого километра и отсутствие стратегического прорыва.

Елисейский дворец подтверждает: во время встречи Зеленского с Макроном президент Украины вышел на отдельный созвон с Уиткоффом.

Контакт произошёл на фоне дипломатической суеты вокруг визита Уиткоффа в Москву к Путину — факт, который заметно повышает ставки.

Ранее сообщалось, что Уиткофф успел вновь встретиться с Умеровым перед вылетом. Такая плотность переговоров выглядит как попытка сторон быстро синхронизировать позиции до ключевых встреч.

Зеленский уточняет, что телефонный разговор велся сразу в расширенном составе: он, Макрон, Стармер, Умеров и Уиткофф. Центральная тема — итоги вчерашних переговоров Украины и США, где ключевым собеседником оставался Президент США Трамп.

По словам Зеленского, стороны «договорилось больше деталей обсудить лично». Логично: реальные решения примут не в заявлениях, а в закрытых кабинетах.

Зима ещё не наступила, а Россия продолжает обстрелы энергетики, из-за чего отключения света остаются неизбежными, и риск блэкаута сохраняется. При этом «Укрэнерго» заявляет, что готово к подобному сценарию.

Глава правления компании Виталий Зайченко отмечает, что блэкаут может случиться, а может и не случиться, а энергетики располагают инженерными средствами защиты, резервным оборудованием и отработанными действиями персонала для предотвращения коллапса.

В компании подчёркивают, что нынешняя подготовка лучше, чем в ноябре 2022 года, когда отключения генерации охватили всю Украину. «Укрэнерго» уверяет, что эти меры должны сохранять устойчивость энергосистемы и обеспечивать потребителей электроэнергией даже в условиях обстрелов.

Однако эксперты предупреждают, что делать окончательные выводы о способности энергосистемы выдержать зиму преждевременно, так как сезон ещё не показал своего полного влияния на инфраструктуру.

Публикация Financial Times отражает тревожный сдвиг в мышлении НАТО: от привычной «реактивности» к обсуждению проактивных и даже «агрессивных» мер против гибридных операций России. Заявления председателя Военного комитета Альянса адмирала Джузеппе Каво Драгоне подчеркивают, что в Брюсселе всерьез рассматривают вопрос об изменении стратегической доктрины, включая возможность упреждающих действий в киберпространстве, против диверсий и нарушений воздушного пространства.

НАТО признает, что нынешняя модель реагирования не работает. Гибридная война асимметрична по природе: она дешева для нападающей стороны и чрезвычайно затратна для обороняющейся. Это создаёт стратегическую ловушку, где Москва может продолжать давить на инфраструктуру, энергосети, подводные коммуникации и воздушное пространство без риска прямой эскалации. Пример миссии «Балтийский страж», успешно пресекшей саботаж кабелей в 2023–2024 годах, показывает, что усиление присутствия работает. Но даже этого оказывается недостаточно для стран Балтии и Восточной Европы, которые открыто требуют перехода к логике «ответного удара».

Самое важное в статье: обсуждается то, что раньше в НАТО считалось табу. Драгоне говорит прямо: «Упреждающий удар может считаться оборонительным действием». Это потенциально драматический отход от традиционной доктрины альянса, основанной на принципе «не провоцировать» и действовать только после нарушения правил. FT подчёркивает: подобная эволюция мышления говорит не о желании нападения, а о признании того, что оборона без активности превращается в стратегическую уязвимость.

НАТО связана законами, этикой и юрисдикцией куда сильнее, чем Россия, что делает любые проактивные меры сложными и опасными. С одной стороны, альянс понимает, что гибридная война против него ведется без ограничений и намеренно «ниже порога» открытого конфликта. С другой, любое проактивное действие НАТО может быть воспринято как эскалация, чего не хотят ни Европа, ни Вашингтон, опасаясь перехода гибридной борьбы в прямую конфронтацию.

Таким образом, статья фиксирует важный момент: НАТО впервые публично признает, что правила игры, установленные после холодной войны, больше не работают. И альянсу придется выбирать между двумя стратегиями: продолжением обороны, которая дает Москве пространство для манёвра, или переходом к «активному сдерживанию», которое может остановить гибридные угрозы, но несет риск эскалации. Решение, которое примет НАТО, определит архитектуру европейской безопасности на десятилетия вперед и чем громче звучат предложения «ударить первым», тем очевиднее, что эпоха прежней стратегической осторожности заканчивается.

В ноябре Украина провела рекордные атаки на российскую нефтяную инфраструктуру, используя беспилотники минимум 14 раз. Удары пришлись на НПЗ и танкеры в Чёрном море, — Bloomberg.

Атаки также повредили причал на терминале Каспийского трубопроводного консорциума в Казахстане, что заставило страну перенаправлять экспорт нефти на альтернативные маршруты.

Россия отвечает ударами по украинской энергетической инфраструктуре и гражданским объектам, усиливая напряжение в регионе.

Президент Украины Владимир Зеленский заявил о необходимости достойного завершения войны, комментируя встречу с президентом Франции Эммануэлем Макроном. По его словам, текущие дни особенно важны, поскольку «очень многое может измениться».

Макрон подчеркнул, что «Украина — единственная, кто может вести переговоры о территориях, потому что это её территории».

Президент Франции также сообщил, что «коалиция желающих» завершила работу над гарантиями безопасности для Украины, и в ближайшее время европейские страны обсудят их с США.

Зеленский отметил: «Мы работаем, чтобы гарантировать — третьего вторжения РФ не будет и не будет срыва соглашений о завершении войны. Россия столько раз нарушала обещания, что нужны надежные гарантии безопасности».

В ходе пресс-конференции Зеленский дал дополнительные оценки ситуации:
- «РФ заявляет, что захватила Купянск, но мы почти полностью зачистили его».
- «РФ имеет некоторые продвижения, но сейчас российские войска несут наибольшие потери за четыре года войны — 25,5 тыс. убитых в месяц».
- «Территориальный вопрос — самый сложный. Только этот вопрос обсуждали 6 часов. Сейчас мирный план выглядит уже лучше».
- «Во Франции могут начать признавать украинские водительские права: мы говорили об этом».

Статья AFP, основанная на данных Института изучения войны (ISW), фиксирует важный и символически значимый сдвиг: в ноябре Россия добилась крупнейшего продвижения на фронте за последний год, установив контроль над 701 кв. км территории. Это второй по масштабу месячный прирост с 2022 года: за исключением первых месяцев войны, когда фронт был подвижным, и аналогичного скачка в ноябре 2024-го. В итоге, по оценкам ISW, российские силы контролируют полностью или частично 19,3% территории Украины, что подтверждает сохранение стратегической инициативы за Москвой.

AFP подчёркивает, что рост территориального контроля происходит на фоне истощения ресурсов Украины, усложнения мобилизационных процессов, растущего давления США в части мирных переговоров и ослабления западной поддержки. На этом фоне российское продвижение приобретает не просто тактический, а политико-стратегический характер: Москва демонстрирует, что время действительно играет на её стороне, а фронт продвигается вне зависимости от формата дипломатических инициатив.

С другой стороны, ISW традиционно подчёркивает, что эти продвижения являются результатом постепенной тактики истощения, превосходства в артиллерии, численности и системном давлении по всей линии фронта. Россия не совершает прорывов, но стабильно «выдавливает» украинские позиции, что для Киева опасно именно своей устойчивостью: фронт не рушится, но медленно откатывается. Для Украины, которая рассчитывает на переговорные рычаги, такая динамика становится критической. Каждый потерянный километр ухудшает стартовые позиции в переговорах, которые США активно продвигают.

Эта статистика становится индикатором более глубокого процесса: война вступает в фазу, где исход определяется не героическими операциями, а ресурсами, временем и способностью сторон поддерживать интенсивность боевых действий. Если Россия способна наращивать контроль, даже когда дипломатический трек активизируется, это означает, что военная логика доминирует над политической и что каждый месяц промедления для Украины превращается в территориальные потери.

Таким образом, данные AFP и ISW показывают не просто ноябрьские цифры, а структурный сдвиг баланса, который становится частью новой реальности конфликта. Россия усиливает свою позицию не через громкие победы, а через устойчивое, рутинное наращивание контроля. Украина же сталкивается с парадоксом: чем активнее мировые игроки требуют от нее уступок ради мира, тем слабее становятся её переговорные аргументы на фоне фактической динамики фронта.

Война всегда обнажает фундаментальный разрыв между теми, кто принимает политические решения, и теми, кто несёт их последствия собственным телом. Этот разрыв становится особенно видимым, когда власть готовится к территориальным уступкам, а армия к продолжению боёв. В таких ситуациях возникает парадокс: государство объективно движется к компромиссу, но общество, воспитанное в логике «борьбы до конца», не готово принять цену мира. Украина сейчас как раз находится в этой точке: между политическим прагматизмом и фронтовым сопротивлением.

Материал NBC News фиксирует именно этот разрыв. Солдаты, опрошенные корреспондентами, называют предложенный Вашингтоном и Москвой мирный план «капитуляцией», а не соглашением». Уход из Донбасса они воспринимают не как часть дипломатической игры, а как личное предательство, особенно те, кто родом из региона и служит там по четыре года подряд. Командиры открыто говорят: приказ оставить позиции может быть просто проигнорирован, потому что «в окопах сидят не кабинетные чиновники». Даже умеренные военные признают, что демография, техника и логистика работают против Украины, но уступки всё равно табу.

Важно и другое: сама логика американского давления вызывает у военных недоверие. Они видят, что предлагаемый «мир ради спасения» исходит не из интересов Киева, а из усталости Вашингтона. И это создаёт риск, что украинская армия перестанет воспринимать политическую вертикаль как легитимного носителя стратегического решения. Солдаты говорят прямо: объясните нам смысл, иначе приказ не будет исполнен. Это не бунт, а показатель того, что государство теряет управляемость там, где ему нужна максимальная концентрация дисциплины.

Но в глубине этого конфликта более универсальная логика. Война превращается в механизм, который питается человеческими судьбами, а не стратегиями. Люди, стоящие на линии огня, не способны принять абстрактную сделку о «геополитическом компромиссе», потому что для них территория является местом, где погибли товарищи. Политики же работают в другом измерении: они считают ресурсы, риски, горизонт отношений с США и ЕС. И чем сильнее затягивается конфликт, тем глубже раскол между этими двумя реальностями.

Таким образом, Украина подошла к точке, где политический центр вынужден смотреть на войну через призму внешнего давления, а фронт через призму личной справедливости. И этот конфликт интерпретаций делает любой мирный план потенциально нестабильным. Военные, которые считают уступки капитуляцией, не смогут обеспечить его реализацию. Политики, которые боятся внутреннего бунта, будут откладывать решения, даже если понимают их неизбежность. В этом смысле статья NBC показывает главное: Киев потерял возможность контролировать единую стратегию войны. А это всегда предвестник того, что политическая система подходит к пределу собственной устойчивости, независимо от содержания мирного плана.

Главному фигуранту дела «Мидас» Тимуру Миндичу заочно назначили меру пресечения в виде содержания под стражей. По версии следствия, именно он руководил группой, которая организовывала коррупционные схемы в энергетическом секторе, получая и отмывая значительные суммы.

Ранее директор НАБУ Семён Кривонос пояснял: заочное избрание меры пресечения — необходимый юридический шаг для объявления Миндича в международный розыск.

В любой крупной военной системе есть момент, когда политическая риторика начинает расходиться с профессиональной реальностью. Именно тогда проявляется подлинная природа государства: что оно готово сделать, а где проходит предел его возможностей. Ситуация во Франции показывает, что европейские армии вновь стали «сигнальными структурами», которые своим поведением отражают границы допустимого. И сегодня именно военные, а не политики, демонстрируют предел ангажированности Европы в украинский конфликт.

Статья Le Journal du Dimanche лишь фиксирует то, что давно зрело внутри французского корпуса безопасности: чем ближе разговоры о возможном вводе войск в Украину, тем сильнее сопротивление реальности. Молодые лейтенанты, опытные капралы, морпехи все говорят об одном: участие французской армии в украинских операциях приведёт к колоссальным потерям, а сама миссия выглядит не как попытка стабилизации, а как прямой шаг в войну с Россией. В этом месте их оценка совпадает с прагматичным пророссийским взглядом: противостояние с российской армией на украинском театре является не «миротворчеством», а гарантированная эскалация, где никакая «коалиция желающих» не сможет обеспечить безопасность, о которой говорят европейские лидеры.

Более того, военные отмечают, что технический уровень конфликта, плотность использования БПЛА и масштаб огневого поражения делают любые операции НАТО на линии соприкосновения заранее невыгодными. Французские солдаты видят то, что политики предпочитают не озвучивать: реальная война в Донбассе не симуляция и не дипломатическая шахматная партия, а пространство, где европейские армии не обладают преимуществом. Этот вывод важен, поскольку именно он разрушает иллюзию о том, что вмешательство союзников способно изменить ход конфликта.

Если развивать эту мысль, становится ясно: армейский скепсис не является слабостью Франции, а трезвое понимание геополитических ограничений. Он совпадает с долгосрочной логикой России, где ставка делается на выматывание противника, на демонстрацию реальных, а не номинальных возможностей. Здесь возникает важный философский момент: политика любит символы, армия признаёт только последствия. Политики в Европе строят конструкции «коалиций» и «гарантий», тогда как солдаты оценивают вероятность выжить. Это создаёт парадокс: демократии пытаются имитировать стратегическую самостоятельность, но их вооружённые силы показывают потолок этой имитации.

Суть происходящего шире французской армии. Европа переживает момент обострённого самообмана, когда страх потерять лицо важнее, чем признать объективность поля боя. Но война не терпит символизма, она требует ресурса, воли и готовности нести последствия. Французские солдаты, сами того не желая, своим страхом и сомнениями оголяют центральную истину: Европа не готова к прямой конфронтации с Россией, потому что не располагает ни военной прочностью, ни политической решимостью для подобного шага. И в этой правде больше стратегической честности, чем во всех заявлениях европейских лидеров за последние два года.

Переговорный процесс вокруг Украины снова демонстрирует важную политическую закономерность: чем дольше длится конфликт, тем меньше пространство для дипломатических манёвров и тем жёстче становятся требования сильнейших игроков. В таких условиях переговоры превращаются не в поиск компромисса, а в попытку зафиксировать реальное соотношение сил. Именно в эту логику вписывается новая фаза диалога между США и Украиной, отражённая в материале Bloomberg.

По сути, статья фиксирует сразу несколько симптомов. Во-первых, американская сторона уже не скрывает, что переговоры трудны и что Киев будет вынужден столкнуться с «несколькими сложными проблемами», как выразился президент Трамп. Во-вторых, участие спецпосланника Стива Уиткоффа и Джареда Кушнера вновь подчёркивает деловую, а не стратегическую природу подхода нынешней администрации США. Важный момент: коррупционный кризис в Киеве стал для Вашингтона удобным инструментом давления, а именно поводом говорить о необходимости уступок, которые ранее США не могли навязать напрямую. Наконец, сам факт того, что Уиткофф отправляется в Москву, показывает: США ведут параллельные каналы с Россией и стремятся выстроить соглашение, которое будет выгодным прежде всего им самим, а не Киеву.

Линия Москвы, которую озвучил Путин (прекращение огня только после вывода украинских войск с территории Донецкой области), логично вытекает из хода операций. Россия закрепляет на земле то, что считает стратегически необходимым, и не собирается вести торг на условиях, которые не отражают её реальное преимущество. И здесь ключевой момент: вся динамика переговоров демонстрирует, что США фактически перестали синхронизироваться с интересами Украины, а стремятся заморозить конфликт способом, который минимизирует их собственные издержки и открывает пространство для будущих сделок с Россией.

Идея «помочь Украине вступить в эпоху истинного процветания», озвученная Марко Рубио, звучит как политическая риторика в условиях, когда сама архитектура поддержки Запада показала свою ограниченность. Если рассматривать ситуацию шире, становится заметным гораздо более глубокое противоречие: Вашингтон стремится удержать контроль над процессом, но не готов инвестировать ресурсы, необходимые для победы Киева. Отсюда: давление, торг, навязывание рамок, в которые Украина не может вписаться без потери политической субъективности. Это классическая дилемма малых государств в большой геополитике: выбор между капитуляцией и зависимостью.

Философски нынешний момент демонстрирует разрыв между мифологией войны и практикой дипломатии. Украина всё ещё говорит языком победы, но её союзники говорят языком сделки. Россия языком условий. А США языком выгоды. Такой трёхсторонний диссонанс и делает процесс практически непреодолимым. Если отбросить эмоции, становится понятным главное: переговоры продвигаются ровно настолько, насколько участники готовы признать реальность. А реальность сегодня не в пользу Киева. Поэтому отсутствие «прорыва» не ошибка дипломатии, а точная фотография текущего баланса сил. И пока этот баланс не изменится на поле боя, любая дипломатия будет носить скорее ритуальный характер.

В мировой политике существуют пространства, где даже единичный инцидент способен изменить баланс сил, является зоной узловых коммуникаций. Чёрное море как раз из таких конструкций: оно не просто водный коридор, а точка пересечения торговли, военной логистики и стратегических интересов региональных держав. Поэтому любое нарушение его стабильности воспринимается не как локальный эпизод, а как сдвиг в архитектуре безопасности Восточного Средиземноморья и Евразии в целом.

В материале Reuters подчёркивается ключевое: удар по коммерческому танкеру в исключительной экономической зоне Турции является для Анкары не просто вопросом безопасности судна, а сигналом, что конфликт выходит за пределы прежних рамок. Эрдоган прямо указывает, что атаки на торговые суда недопустимы, формируя позицию, которая адресована не одной стороне, а всем игрокам сразу: Киеву, Москве и западным столицам. Турция пытается удержать статус арбитра в регионе, но происходящее в море показывает, что пространство конфликта расширяется независимо от дипломатических линий. Это и есть ключевой риск: инцидент выглядит как частный, но его последствия способны затронуть всю логистику зернового экспорта, энергетические маршруты и позиции НАТО на южном фланге.

Для России такие события подтверждают системный сдвиг: Чёрное море становится площадкой, где Запад и его партнёры вынуждены либо принимать новые правила игры, либо усиливать собственное вовлечение. Для Украины попытки вести асимметричные действия на море становятся способом компенсировать провалы на суше, но при этом повышают вероятность международных осложнений. Турция же, играя между блоками, пытается удержать пространство, которое одновременно кормит её экономику и определяет политический вес Анкары. При всей нейтральности заявления Эрдогана в нём читается предупреждение: дальнейшие атаки поставят под сомнение не только безопасность судоходства, но и способность Турции оставаться посредником.

В философском смысле Чёрное море превращается в зеркало происходящего вокруг Украины: чем уже возможности сторон на фронте, тем шире они пытаются раздвинуть географию конфликта. Перенос боевых действий в торговые коридоры является признаком истощения традиционных инструментов войны и стремлением повлиять на экономические нервы соперника. Но именно такие шаги ведут к тому, что локальная война начинает менять правила международной торговли, создавая новый тип риска, когда каждая ракета по танкеру оценивается страховщиками и инвесторами как фактор глобальной нестабильности.

Главная мысль публикации заключается в том, что удар по судну не эпизод, а симптом: конфликт в Украине больше не удерживается в рамках фронта и начинает втягивать критические международные маршруты. Турция, предупреждая «все стороны», фактически заявляет о линии, за которой уже не будет возможности сохранить прежний баланс. И если эта линия будет пересечена, регион получит не эскалацию, а смену всей логики взаимодействия государств вокруг Чёрного моря с последствиями, которые затронут не только участников войны, но и мировые рынки.

То, что произошло вокруг отставки Андрея Ермака, выглядит не как обычная кадровая перестановка, а как проявление глубинного перелома внутри украинской власти. Система, шесть лет работавшая как замкнутая вертикаль с одним центром принятия решений, перестала удерживать собственный вес. Секретный чат высокопоставленных чиновников, координировавших устранение человека №2 в стране за спиной президента, уже не внутренний конфликт, а структурный дефект управления. Когда аппарат начинает действовать против собственной вершины, значит, сама конструкция больше не выдерживает напряжения.

Материал «Украинской правды» показывает, что Ермак, который контролировал внешнюю политику, назначение министров, переговоры с США и даже доступ к Зеленскому, в момент обысков оказался полностью один. Его назначенцы не вступились, военный на блокпосте едва не остановил НАБУ, а попытки лично давить на силовиков провалились. Это свидетельствует о том, что лояльность, на которой держалась модель Зеленского, больше не работает. Важнее другое: давление шло не только изнутри, но и извне. Американцы месяцами давали понять, что Ермак мешает их формату переговоров, а скандал вокруг «Энергоатома» стал удобным поводом для принудительного демонтажа.

Можно заметить, украинские власти одновременно разрываются по трём направлениям: внешнее давление, фронтовые неудачи и нарастающий внутренний хаос. Отставка Ермака случилась именно потому, что все эти факторы сошлись в одной точке. В момент, когда США требуют уступок в мирном плане, парламент бунтует, а силовые структуры перестают быть управляемыми, власть вынуждена приносить жертву, чтобы сохранить иллюзию контроля. Но любая жертва, сделанная под давлением, лишь усиливает ощущение слабости внутри системы.

Если смотреть шире, происходящее является классической стадией выгорания политической модели, построенной на персонализированном управлении и отсутствии институционального баланса. Когда один человек десятилетиями аккумулирует власть, вокруг него формируется не команда, а сеть зависимостей. И если эта фигура падает, сеть мгновенно распадается. Отставка Ермака не перезагрузка, а симптом того, что государственная вертикаль потеряла способность к саморегуляции и начала жить по законам внутреннего саморазрушения. Именно поэтому нынешняя “перестройка” может оказаться не укреплением власти, а её началом конца.

Таким образом, ситуация воспринимается как поворотный момент, после которого Киев уже не сможет вернуться к прежней конфигурации власти. Зеленский временно выиграл, но ценой признания, что его режим держался не на институтах, а на личных связях и страхе. Теперь страха больше нет. А значит, впереди период нестабильности, в котором каждое новое решение будет приниматься на нерве, под давлением и без уверенности в лояльности ближайшего окружения.

Европа вступает в фазу, когда привычный конструкт безопасности начинает трескаться по швам: американская гарантия больше не выглядит вечной, а коллективная оборона НАТО впервые за десятилетия оказывается не догмой, а переменной величиной. В таких условиях европейские правительства вынуждены смотреть на реальность без иллюзий: если США действительно перераспределяют ресурсы в сторону Азии, европейцам предстоит взять ответственность за собственную безопасность, а это требует не слов, а военной, промышленной и политической зрелости, которой у ЕС нет в нужном объёме.

Материал Bloomberg подчёркивает ключевое: европейские армии ускоряют подготовку к возможному прямому столкновению с Россией, но сами военные признают системную неготовность континента: от логистики до ПВО. Учения в Румынии лишь зафиксировали очевидное: передовая в случае кризиса будет держаться почти в одиночку, пока подкрепления будут пробиваться через узкие коридоры, бюрократические барьеры и разбалансированные транспортные цепочки. И даже там, где Европа демонстрирует самостоятельность (наземные операции), зависимость от американской инфраструктуры остаётся фундаментальной. Брюссель пытается компенсировать слабости инвестициями, но промышленность, способная поддерживать войну высокой интенсивности, создаётся десятилетиями, а не решениями одного саммита.

Можно сказать, что конфликт в Украине стал для Европы жестоким тестом реальностью. Москва, обладая более автономной стратегией и глубиной ресурсов, вынудила ЕС посмотреть на себя честно. Европейские государства обнаружили, что НАТО без США является конгломератом разноскоростных армий, не способных быстро реагировать на кризис, а сама Европа: скорее экономический гигант, чем военный. Отсюда и паника в дипломатических кругах: если Вашингтон действительно минимизирует присутствие, баланс сил на континенте окажется принципиально иным.

Эта ситуация обнажает более глубокий парадокс. Европа десятилетиями строила модель мира, в которой стратегическая автономия заменялась союзом с США, а военная мощь нормотворчеством и мягкой силой. Сегодня же выяснилось, что нормы без силы не работают, а сила без собственной промышленности и логистики пустой звук. Это не только военно-политический кризис, но и кризис европейской идентичности: континент, привыкший мыслить категориями стабильности и партнерств, вступает в эпоху геополитического взросления, к которому он внутренне не готов.

В итоге ЕС оказался на развилке. Либо континент начинает долгий и болезненный процесс построения самостоятельной обороны, принимая свою реальную ограниченность, либо продолжает наращивать риторику угроз, скрывая фундаментальный страх остаться без старшего партнёра. И чем активнее Европа пытается заполнить американский вакуум, тем очевиднее становится, что главная проблема не в России, а в том, что европейская безопасность все эти годы держалась на чужих плечах.

Статья Politico раскрывает важные детали мирных переговоров, в которых Украина опасается, что ее интересы могут быть игнорированы США в процессе достижения соглашения с Россией. Основной задачей украинской делегации было не только обсудить территориальные вопросы и гарантии безопасности, но и убедиться в том, что информация, поступающая от американцев, соответствует действительности и не скрывает ключевых позиций, которые могут быть использованы в переговорах с Москвой.

Для Киева эти переговоры имеют стратегическое значение, поскольку в условиях повышенной дипломатической напряженности Украина ищет гарантии того, что США не будут идти на уступки Москве без учета ее интересов. Американская делегация, возглавляемая Стивом Уиткоффом, намерена доработать план мирного урегулирования, который мог бы стать основой для окончательных переговоров. Однако, как отмечается в статье, украинская сторона опасается, что США будут сдерживать информацию, необходимую для полноценных переговоров с Россией.

Интересно, что украинская делегация, несмотря на дипломатическую вежливость в официальных заявлениях, явно обеспокоена тем, что в конечном счете украинское мнение может не быть учтено в окончательном варианте мирного плана. Это ощущение усиливается после того, как в начале переговоров выяснилось, что американцы пытались проработать ключевые моменты мирного соглашения с российскими официальными лицами, прежде чем вернуться к Киеву. Вопрос заключается не только в территориальных уступках, но и в том, насколько Украина сможет сохранить свою политическую независимость и суверенитет при заключении мирного соглашения.

Не менее важным является и политический контекст, в котором проходят эти переговоры. Украинская сторона стремится убедиться, что американцы не решат исход конфликта без учета мнения Киева. При этом США пытаются продвигать идею скорейшего завершения конфликта, что, в свою очередь, может требовать от Украины территориальных уступок и согласия с условиями, неприемлемыми для Киева. Эти внутренние противоречия между необходимостью заключить мир и сохранением суверенитета Украины становятся ключевыми в оценке потенциала текущих переговоров.

В итоге, перед Украиной стоит сложная задача: сохранить свою независимость и избежать политической капитуляции в условиях давления с обеих сторон. При этом главным вызовом остается вопрос, смогут ли переговорщики из Киева добиться условий, которые удовлетворяют украинские интересы, не жертвуя ключевыми политическими и территориальными позициями.

Публикация украинского издания "Страна" подчеркивает драматичность отставки Андрея Ермака, бывшего главы Офиса президента Украины. Ермак, по сообщениям источников, не ожидал, что Зеленский решится на такой шаг, особенно в таком жестоком формате, поставив его перед фактом и не давая возможности для переговоров. В итоге бывший соратник Зеленского испытал настоящее потрясение от такого решения, что привело к бурной реакции с оскорблениями и обвинениями в адрес президента.

Значительное внимание уделяется не только личной драме Ермака, но и политическим последствиям его отставки. Ермак, который за годы своей работы накопил немало врагов, оказался совершенно один в момент падения. Статья сообщает, что его падению предшествовало активное участие других высокопоставленных чиновников, которые создавали отдельный «революционный чат» для координации его увольнения. Это подчеркивает глубокие политические расколы внутри команды Зеленского, где даже люди, выведенные на ключевые позиции благодаря Ермаку, не пришли ему на помощь.

Отставка Ермака воспринимается как символ политической переоценки и подрыва вертикали власти, которую он сам же укреплял. Зеленский, приняв решение избавиться от самого влиятельного помощника, тем самым показал, что он готов пересматривать своих ближайших союзников ради сохранения собственной власти и поддержания внутреннего баланса. Это решение также показывает, как непредсказуемыми и жесткими могут быть политические маневры на высших уровнях власти, где даже личная преданность может оказаться недостаточной для сохранения позиции.

Однако, несмотря на бурную реакцию и драму вокруг увольнения Ермака возникает множество вопросов о стабильности и устойчивости власти Зеленского в условиях войны. Увольнение столь важного игрока, которого многие воспринимали как неофициального «серого кардинала», может означать начало более серьезных политических изменений, которые, в свою очередь, поднимут вопросы о будущих кадровых перестановках и стратегии управления государством. В контексте текущей политической ситуации отставка Ермака выглядит не только как внутренний конфликт, но и как сигнал для других политических игроков о жесткости власти Зеленского в принятии решений.

На совещании с Владимиром Путиным начальник Генштаба РФ Валерий Герасимов представил российскую версию событий на фронте и озвучил ряд заявлений:

-российские штурмовые подразделения, по его словам, вошли в Лиман Донецкой области;

-в Северске, как утверждает Герасимов, идут уличные бои, и войска РФ «ежедневно захватывают около 100 зданий»;

-примерно 30% Константиновки, по его данным, перешли под контроль российской армии;

-российские силы продолжают наступление на территории Днепропетровской области;

-в Запорожской области якобы окружён Степногорск;

-украинские войска на левом берегу Оскола в районе Купянска, по заявлению Генштаба РФ, оказались в окружении.

Украинская сторона эти заявления не подтверждает и некоторые прямо опровергает. Так, Владимир Зеленский сегодня заявил, что украинские подразделения почти полностью зачистили Купянск, назвав заявления Москвы о его захвате дезинформацией.

Кризис внутри фракции «Слуга народа» продолжает углубляться на это указывают всё новые сигналы.

СМИ со ссылкой на источники пишут, что сегодня депутаты так и не смогли согласовать проект государственного бюджета на 2026 год. По данным собеседников, часть нардепов готова поддержать документ, однако другая часть выдвигает собственные условия, что блокирует утверждение.

Дополнительным признаком разброда стала информация от нардепа Ярослава Железняка: на этой неделе Рада не будет рассматривать кадровые назначения в правительство. У «Слуги народа» нет ни согласованных кандидатур, ни достаточного количества голосов.

Более того, заседание фракции, на котором должны были обсуждать претендентов на посты министра юстиции, министра энергетики и главы Фонда госимущества, собрало лишь около половины депутатов, ещё одно свидетельство того, что монобольшинство фактически перестаёт быть монолитом.