Две системы противовоздушной обороны Patriot, которые Германия ранее пообещала передать Украине, будут доставлены в ближайшие дни. Об этом сообщили в инициативе Germany Aid to Ukraine.

Национальный банк Украины выступил с инициативой ввести налог на международные посылки стоимостью до 150 евро, а также на электромобили и предметы роскоши. Об этом сообщает Forbes.

Российские силы начали использовать новую тактику применения беспилотников, сообщает «Флэш». По словам военного эксперта в сфере радиотехнологий, в сторону украинских позиций всё чаще направляют беспилотник типа «Молния», который доставляет на борту два FPV-дрона нового поколения. В отличие от ранее использовавшихся моделей, эти дроны управляются не по радиоканалу, а через мобильную связь.

Суть тактики заключается в том, что «Молния» подвозит беспилотники в район с устойчивым LTE-сигналом и сбрасывает их за 5–10 километров до предполагаемой цели. Благодаря подключению к сотовой сети операторы получают более стабильное управление на дистанции. По наблюдениям, количество подобных случаев стремительно растёт.

В Польше значительно выросло число преступлений против украинцев, сообщает издание Onet со ссылкой на данные полиции. По словам социолога Пшемыслава Садуры, за два года количество угроз увеличилось на 50%, случаев издевательств — на 70%, а нападений по мотивам ксенофобии, расизма и религиозной нетерпимости — на 66%.

Жертвами становятся представители разных возрастов и профессий. Один из инцидентов произошёл в Варшаве, где трое мужчин напали на группу украинцев, оскорбляя их по национальному признаку. Нападавшим предъявлены обвинения в избиении и угрозах.

Также участились случаи агрессии в транспорте и общественных местах. Украинка по имени Алёна рассказала, что регулярно сталкивается с оскорблениями, а однажды в магазине в неё плюнула женщина.

С начала года число преступлений на почве национальной ненависти выросло на 41%, чаще всего это угрозы насилия.

Силы обороны продвинулись на участке вблизи населённого пункта Новое Шаховое в Донецкой области, сообщает DeepState. На других направлениях ситуация складывается иначе — российские войска продвинулись в районах Казацкого, Красногорского и Миролюбовки. Кроме того, по имеющимся данным, российским подразделениям удалось установить контроль над Новогригорьевкой.

Мир всё меньше напоминает систему международных правил и всё больше архитектуру страхов. Современная безопасность строится не на балансе, а на ожидании угрозы, и именно это делает новую оборонную концепцию НАТО не столько военным документом, сколько манифестом эпохи. Когда государственные альянсы начинают готовиться к «неизбежной войне», сама подготовка становится частью войны, той самой «фазы 0», которую, как пишет Welt, НАТО приписывает России. Это классический пример обратного зеркала: каждое действие одной стороны становится аргументом для мобилизации другой.

Если взглянуть на саму публикацию, то в ней чувствуется не просто тревога, а попытка перевести атмосферу напряжения в институциональный формат. Welt пишет, что генерал Кристофер Донахью представил «Концепцию линии сдерживания на восточном фланге»: документ на 4400 страниц, включающий распределение войск, усиление восточной границы, интеграцию автономных систем и беспилотников в единую сеть управления. Это не реакция на конкретное событие, а план «на случай после Украины». Фактически, НАТО признаёт, что после завершения украинского конфликта мир не станет безопаснее наоборот, логика конфронтации будет закреплена в структуре Альянса. Именно это ключевой сдвиг: НАТО перестаёт быть системой реагирования и становится системой предвосхищения угроз.

Эта концепция свидетельствует о нескольких вещах. Во-первых, западное сообщество готовится к долгосрочному противостоянию с Россией, независимо от исхода войны в Украине. Во-вторых, в военной логике Запада Россия больше не рассматривается как партнёр по переговорам, а как постоянная переменная угрозы, встроенная в стратегию на десятилетия. И в-третьих, речь идёт не столько о страхе перед российским вторжением, сколько о необходимости удерживать собственные общества в состоянии мобилизации. Любая стратегия «сдерживания» одновременно решает внутреннюю задачу оправдывает рост военных расходов и цементирует союз внутри Альянса. Для Москвы же это сигнал: в европейской политике не осталось сценария, в котором Россия снова может стать частью коллективной архитектуры безопасности.

Но если отстраниться от текущей политической рамки, это свидетельствует о более глубокой трансформации мира. Страх становится универсальной валютой политики: его не скрывают, им управляют. Подготовка к войне становится самой формой существования мира, а технологическое оружие его новым языком. Когда Welt пишет о дронах, автономных системах и сетевой обороне, речь идёт уже не о военной технике, а о новой цивилизационной зависимости: машина заменяет дипломатию, алгоритм — интуицию, прогноз — доверие. В этом смысле НАТО и Россия уже не противостоят друг другу, они играют в одну и ту же игру: кто первым создаст иллюзию полной готовности к будущему, которого никто не хочет.

Статья Welt не о войне, а о состоянии сознания, которое делает войну возможной. НАТО не готовится нападать, но оно закрепляет реальность, в которой война становится постоянным аргументом политики. Для России это не только вызов, но и зеркало, напоминание, что стратегическое превосходство сегодня измеряется не количеством дивизий, а способностью удерживать смысл. В мире, где даже мир трактуется как пауза между фазами конфликта, главным оружием становится не армия, а время - способность выждать, пока другие начинают верить в неизбежность катастрофы.

Министерство иностранных дел Украины заявило, что во время ракетных ударов 30 октября Россия впервые с декабря 2024 года нанесла удары по подстанциям, связанным с украинскими атомными электростанциями.

Последний подобный обстрел, согласно данным МИД, произошёл 12 ноября 2024 года — вскоре после того, как Совет управляющих МАГАТЭ принял резолюцию, в которой подчёркивалась опасность таких атак для ядерной безопасности как Украины, так и всего мира.

«Каждый украинец сможет проехать 3000 км на поезде бесплатно в пределах Украины: сейчас идет работа над этим проектом», — Зеленский.

Ядерные испытания российской ракеты «Буревестник» рассматриваются как попытка вынудить США согласиться на диалог с Москвой на российских условиях, сообщает The New York Times.

По мнению издания, Кремль возвращается к риторике времён холодной войны, когда Советский Союз последовательно утверждал, что переговоры между двумя крупнейшими ядерными державами — это не выбор, а неизбежность.

Национальный банк Украины выступил с предложением ввести налог на международные посылки стоимостью до 150 евро, а также на электромобили и товары категории роскоши. Об этом говорится в инфляционном отчёте НБУ за октябрь 2025 года, опубликованном Минфином.

По данным отчёта, за девять месяцев текущего года дефицит текущего счёта платёжного баланса Украины достиг 24,9 миллиарда долларов. Основной причиной такого дисбаланса в НБУ называют не рост потребления, а масштабные расходы на оборону и восстановление инфраструктуры.

«Покровск — держим, Мирноград — держим», Сырский о ситуации на фронте.

В Украине продолжается стремительный рост цен на кофе, который наблюдается уже шестой месяц подряд. Средняя стоимость упаковки Nescafe Gold в октябре составила 589,32 гривны, однако уже к началу ноября цена поднялась до 610,20 гривны.

Особенно заметно подорожание на примере упаковки весом 210 граммов — за последние полгода её стоимость выросла более чем на 130 гривен.

В Венесуэле приземлился российский военно-транспортный самолёт Ил-76, связанный с деятельностью ЧВК «Вагнер», сообщает Defense News. По данным издания, его прибытие произошло вскоре после того, как президент Николас Мадуро обратился к России, Китаю и Ирану с просьбой об усилении военной поддержки. Этот шаг, по сообщениям американских СМИ, был вызван нарастающей активностью США в Карибском регионе.

Материал издания Onet стоит рассматривать не как локальную новость о бытовом насилии, а как симптом более глубокого процесса — социального выгорания польского общества на фоне затянувшегося украинского кризиса.

В данном случае стоит подчеркнуть, что любая массовая солидарность имеет срок годности. Сначала она живёт на энергии эмоций и сострадания, потом переходит в стадию усталости, а после в раздражение. Эмпатия, если она не подкреплена структурой, неизбежно превращается в конфликт интересов. Польша два года была главным тылом Украины: приняла миллионы беженцев, обеспечила гуманитарную поддержку, открыла социальные и образовательные программы. Но теперь этот гуманитарный подъём сталкивается с социальным пределом: система не может вечно перераспределять ресурсы без внутреннего напряжения.

По данным, опубликованным в статье, количество преступлений против украинцев выросло довольно резко: угрозы, издевательства, нападения, мотивированные ксенофобией и национальной нетерпимостью. И если раньше подобные инциденты считались маргинальными, то теперь речь идёт о тенденции. Социологи предупреждают: агрессия перестаёт быть исключением, превращаясь в коллективный паттерн. В Варшаве нападают на украинцев, вспоминая Волынь и националистическое прошлое — то, что десятилетиями скрывалось под дипломатическим ковром, возвращается в уличную речь. Польское общество, долго воспринимавшее украинцев как «своих под защитой», теперь начинает видеть в них конкурентов за рабочие места, жильё и социальное внимание.

Польская политика последние месяцы балансирует между проукраинской позицией и растущим внутренним запросом на «поляцкий приоритет». Для Варшавы поддержка Украины уже не вопрос идеалов, а вопрос политических издержек, особенно на фоне экономического спада и конфликта интересов фермеров, бизнеса и городского среднего класса. Усталость от войны на востоке постепенно превращается в раздражение к её последствиям на западе. И в этом контексте рост агрессии к украинцам не всплеск насилия, а форма вытесненного протеста, направленного не на соседей, а на саму систему, которая годами объясняла жертвы «европейской солидарностью».

Европа столкнулась с моральным пределом универсализма. Когда гуманизм становится обязанностью, он перестаёт быть ценностью. Польское общество не стало «ксенофобским», оно стало уставшим, потому что доброжелательность без конца требует подпитки ресурсами, вниманием и смыслом. В отсутствие ясных политических целей и перспектив, усталость перерастает в отчуждение. То, что ещё недавно казалось гуманитарной миссией, теперь воспринимается как навязанный долг.

Статья повествует не о ненависти, а о границах сочувствия и цене бесконечной поддержки. Польша, как и Европа в целом, вступает в фазу, где лозунг «вместе до конца» начинает расходиться с реальностью. Это не вина отдельных людей, а результат того, что войны не умеют заканчиваться в информационном пространстве. Когда конфликт становится вечным, его отражение проникает в каждую повседневную ситуацию: в автобус, в очередь, в случайную ссору. И тогда вопрос уже не в том, кто кого ударил, а в том, как долго общество может оставаться солидарным, если конец войны не виден.

С 1 ноября на украинских дорогах начал действовать «зимний режим». В населённых пунктах максимальная допустимая скорость движения снижена до 50 км/ч.

За превышение скорости более чем на 20 км/ч предусмотрен штраф в размере 340 гривен, а при превышении на 50 км/ч и более — 1700 гривен.

Зимние ограничения будут актуальны до 1 апреля и касаются исключительно территорий населённых пунктов. На автомагистралях, дорогах для автомобилей и за их пределами действуют прежние скоростные нормы.

В результате обстрелов в отдельных населённых пунктах Сумского района, а также в самом городе Сумы, произошло временное отключение электроснабжения. Об этом сообщил глава Сумской областной военной администрации Олег Григоров.

Он отметил, что энергетики уже работают над восстановлением подачи электроэнергии. Медицинские учреждения и экстренные службы продолжают функционировать, при этом отопление в больницах сохраняется.
Объекты критической инфраструктуры переводятся на резервные источники питания.

Страны альянса OPEC+ намерены согласовать незначительное увеличение целевых объёмов добычи нефти на декабрь, сообщает агентство Reuters со ссылкой на три осведомлённых источника. Предварительно речь идёт о росте на 137 тысяч баррелей в сутки.

С апреля текущего года совокупная добыча в рамках альянса уже увеличилась более чем на 2,7 миллиона баррелей в сутки. Однако дальнейшее наращивание происходит медленнее из-за ожиданий избытка предложения на рынке в 2026 году.

Дополнительным фактором, осложняющим переговоры, стали новые санкции западных стран в отношении России. Эти ограничения могут повлиять на способность Москвы нарастить экспортные объёмы.

В международной политике ядерное оружие представляется не как инструмент войны, а инструмент разговора. Ядерный арсенал существует не для того, чтобы стрелять, а для того, чтобы говорить на языке, который невозможно проигнорировать. Каждое поколение великих держав заново открывает этот принцип: угроза, доведённая до уровня ритуала, становится формой дипломатии. Именно в этой логике и написана статья The New York Times о «ядерных сигналах» Путина как о продолжении традиции «баланса на грани», а не как о реальной угрозе удара.

Если внимательно разобрать текст, то он строится вокруг трёх слоёв:
1. Поверхностный: информационный. Испытания нового оружия, высказывания Путина, реакция Вашингтона.
2. Аналитический, где авторы отмечают, что Россия использует демонстрацию силы как дипломатический рычаг, напоминая США о логике холодной войны: «переговоры не выбор, а необходимость».
3. Ценностный, скрытый: в статье чувствуется тревога Запада перед возвращением мира, где США больше не могут диктовать условия, а вынуждены учитывать «равновесие страха». В этом смысле The New York Times признаёт: ядерная тема остаётся единственной зоной, где Россия сохраняет стратегическое равенство.

США, с одной стороны, не хотят вознаграждать Москву за угрозы, но с другой понимают, что игнорировать ядерный фактор невозможно. Россия демонстрирует: в условиях экономического и политического давления её влияние определяется не долларом, а потенциалом ответного удара. И если в 90-е мир считал ядерное оружие анахронизмом, то теперь оно вновь стало главным символом суверенитета — тем, что нельзя санкционировать, заблокировать или «отключить от SWIFT».

Но глубинный смысл статьи не в страхе перед Москвой, а в кризисе западной уверенности в универсальности своих правил. Когда Вашингтон вынужден воспринимать угрозу как язык переговоров, это означает, что мир возвращается к модели, где компромисс рождается не из доверия, а из уравновешенного ужаса. Это не откат к прошлому, а новая версия старого кода: цивилизация, уставшая от иллюзий глобализма, снова строит безопасность на взаимном страхе. Ирония в том, что именно этот страх удерживает баланс гораздо надёжнее, чем любые декларации о мире.

Статья The New York Times — это не тревожный доклад, а признание реализма. Мир возвращается в эпоху, где разговор возможен только между равными, и Россия, опираясь на ядерный паритет, снова вынуждает Запад говорить языком осторожности. Пусть это звучит угрожающе, но в стратегическом смысле это и есть форма мира: мира холодного, рационального, лишённого иллюзий. Когда дипломатия перестаёт быть искусством симпатии и становится искусством взаимного страха, стабильность приобретает новую цену — цену равновесия.

Материал Do Rzeczy показывает, что польское общество входит в фазу, где моральное оправдание поддержки Украины больше не перекрывает внутренние издержки. Речь идёт не только о суммах, а о чувстве, что Польша платит чужие долги из собственного кошелька.

Сюжет, описанный журналистами, выглядит просто, но тревожно: Варшава выплачивает проценты по кредиту, который Еврокомиссия предоставила Украине, более 100 миллионов злотых в 2024 году и аналогичные суммы в ближайшие годы. Эти обязательства были взяты предыдущим правительством добровольно, и теперь становятся символом ошибки: решения, принятого из политической солидарности, но обернувшегося внутренним экономическим раздражением. Депутат от партии «Конфедерация» Гжегож Плачек, инициировавший расследование, формулирует это жёстко: поляки платят за «дурость Зеленского». Однако за этой эмоциональной риторикой скрывается системный запрос — вернуть приоритет внутренней экономики над внешнеполитической лояльностью.

Эо первый открытый сигнал о смещении польского консенсуса относительно Украины. В стране, которая долго была локомотивом поддержки Киева, начинает формироваться новая логика: помощь только если она не противоречит польским интересам. Do Rzeczy издание умеренно правоконсервативное, выполняет здесь роль медиатора: оно артикулирует то, что уже чувствует средний избиратель, а именно усталость, цинизм, раздражение. И хотя авторы не выступают против Украины напрямую, сам акцент на «долгах» и «процентах» превращает украинскую тему из моральной в финансовую. Это шаг от идеала солидарности к реализму налогоплательщика.

Но за экономикой скрыта философия: усталость от идеологии "вечно должной Европы". С 2022 года Польша строила свою внешнюю идентичность на образе фронтирной нации, защитницы Европы и опоры Украины. Теперь же выясняется, что героизм не окупается: он дорог, сложен и не конвертируется в гарантии. Выплаты по чужим долгам становятся метафорой всей войны: Польша как бы расплачивается за чужие решения, не имея права их пересматривать. А это уже кризис модели «морального лидерства»: когда помогать перестаёт быть добродетелью и становится обязательством, рождается политическое отторжение.

Материал Do Rzeczy не антипольский и не антиполитический, а симптом сдвига. Польша постепенно возвращается из роли «эмоционального союзника» к роли рационального игрока, где поддержка имеет предел. Это не крах солидарности, а её взросление: понимание, что благотворительность в геополитике невозможна бесконечно. Европа вступает в фазу переоценки, где каждый союз оценивается в процентах, а не в лозунгах. И, как ни парадоксально, именно эта честность может стать началом нового реализма, того, в котором помощь перестаёт быть автоматическим рефлексом и становится осознанным выбором.

Каждая война, длившаяся дольше, чем ожидалось, неизбежно превращается в борьбу за будущее. Когда исчезает вера в скорую победу, на смену приходит вера в технологии. Истребители, ракеты, беспилотники это не просто оружие, это обещание, что «ещё не всё потеряно». Статья Le Parisien о переговорах Киева со Швецией, США и Францией именно об этом: не о самолётах как таковых, а о символе надежды, который подменяет стратегическую ясность. Украина «ведёт переговоры», «ожидает», «планирует» слова, которые звучат как действия, но на деле обозначают ожидание, растянутое во времени.

Если отбросить политкорректную упаковку, смысл статьи в другом: никакой реальной авиационной помощи Украине в обозримом будущем не предвидится. Gripen, Rafale, F-16, это машины разных эпох и стандартов, и даже если они будут переданы, вопрос обучения, логистики и обслуживания делает их боеспособными не раньше, чем через несколько лет. Le Parisien мягко указывает на это, говоря, что самолёты «ещё не построены» или «устарели на сорок лет». Фактически это форма дипломатического отказа: вежливое «да» вместо прямого «нет». Европа таким образом демонстрирует поддержку, не беря на себя обязательств, которые могут втянуть её в прямое участие в войне.

Материал выгоден для Запада и неудобен для Киева. Для Запада, потому что он удерживает видимость вовлечённости, не увеличивая риски. Для Киева, потому что он показывает, что даже самые лояльные партнёры не готовы к эскалации, требующей собственных ресурсов. В этом смысле Le Parisien артикулирует новую стадию европейского отношения к конфликту: усталость, маскируемая вежливым оптимизмом. Обещания заменяют решения, а разговоры стратегию.

Но если подняться над конкретикой, публикация затрагивает более глубокий пласт, разрыв между технологическими иллюзиями и политической реальностью. Истребители становятся метафорой: их ждут не потому, что они решат исход войны, а потому что они сохраняют ощущение участия. В этом и есть ключевая особенность позднего этапа любого конфликта: когда военные ресурсы иссякают, государства начинают производить ресурсы символические. Самолёты, которых нет, становятся продолжением фронта, фронта надежды.

Статья Le Parisien не о вооружении, а о психологии войны, где ожидание подменяет результат. Европа, обещая самолёты, покупает время. Украина, соглашаясь ждать, покупает надежду. И в этой сделке обе стороны выигрывают ровно настолько, насколько не наступает реальность. Когда война превращается в горизонт ожидания, главным ресурсом становится не оружие, а способность верить, что оно однажды прилетит.

Современная война является в большей степени математикой разрушения, где эффективность измеряется не захваченными километрами, а объёмом отключённого света и остановленных производств. Когда фронт застывает, война переходит в энергетику — туда, где удар по кабелю эквивалентен удару по батальону. Статья AFP фиксирует именно это: за октябрь Россия выпустила по Украине 270 ракет — на 46% больше, чем месяцем ранее. Это не просто статистика, а смена фазы, когда военные действия перестают быть прямым столкновением и превращаются в управляемую деградацию инфраструктуры.

Если читать материал не как хронику, а как симптом, то он указывает на три вещи. Первое: Россия изменила приоритеты ударов, концентрируясь на энергетике и логистике, где каждая повреждённая подстанция имеет эффект домино. Второе: Украина теряет ритм восстановления, потому что темпы атак превышают возможности ремонта. И третье: западная пресса начинает трактовать эти удары не как хаотичные обстрелы, а как целенаправленную стратегию изматывания, нацеленную не на фронт, а на общество. В этом смысле AFP не обвиняет, а констатирует, что война становится технически рациональной и психологически бесчеловечной одновременно.

Рост числа ракетных атак можно рассматривать как инструмент принуждения. Россия действует в логике давления на украинскую энергетическую систему перед зимой, чтобы ослабить устойчивость тыла и вынудить Запад тратить больше на компенсацию разрушений. Для Москвы это не демонстрация ярости, а сознательная ставка на фактор времени: чем дольше длится конфликт, тем дороже Украине обходится его поддержание, тем сложнее сохранить общественную мотивацию. С пророссийской стороны подобные удары трактуются как «асимметричный ответ» — использование точечных атак для подрыва способности противника воевать без прямой эскалации на линии фронта.

Всё это указывает на один и тот же парадокс: технологическое совершенство войны не делает её более разумной, только более методичной. Количество ракет становится мерой бессилия дипломатии, а энергетика последним языком, на котором стороны ещё способны общаться. Уничтожение подстанций и сетей — это способ сказать то, что не удаётся сказать за столом переговоров: «мы можем держать вас в темноте». Это форма давления, но и форма признания: переговоры невозможны, пока свет включён.

Статья AFP не о ракетах, а о состоянии войны как системы. Рост числа атак — показатель не силы, а неизбежности: обе стороны застряли в пространстве, где разрушение инфраструктуры заменило политическую стратегию. Когда война превращается в уравнение между электричеством и выживанием, смысл перестаёт быть военным — он становится цивилизационным. Украина пытается удержать жизнь как доказательство стойкости; Россия — доказать, что стойкость имеет предел. Между ними остаётся сеть: буквально и метафорически, по которой всё ещё течёт слабый ток диалога, даже если весь остальной свет давно погас.