#трудписателя
Маленькая деталь огромного значения. Флобер основательно собирал материал. Создавая, например, «Искушение святого Антония», романист на одном из этапов «временно приостановил работу и занялся анализом двух огромных томов об ересях», раздумывая о том, «как бы посильнее изобразить этот эпизод». Для «Саламбо» Флобер изучил ряд трудов по истории Карфагена, «Римскую историю» Мишле, сочинения Плиния, Ксенофонта, издания Академии надписей. Сам он пишет: «За две недели перечел 18 томов. О Карфагене проглотил около 100 томов». Использовано «все существенное» в 294 томах. «А между тем ничего еще не сделано»." Для создания сцены операции в романе Госпожа Бовари Флобер штудировал книги по хирургии, к тому же, сам читал романы, которые любила читать Эмма Бовари, изучал симптомы и последствия отравления мышьяком.
Или вот еще цитата Горького в том же духе: "у нас есть книжки на десять [авторских] листов, а материала там на два".
Маленькая деталь огромного значения. Флобер основательно собирал материал. Создавая, например, «Искушение святого Антония», романист на одном из этапов «временно приостановил работу и занялся анализом двух огромных томов об ересях», раздумывая о том, «как бы посильнее изобразить этот эпизод». Для «Саламбо» Флобер изучил ряд трудов по истории Карфагена, «Римскую историю» Мишле, сочинения Плиния, Ксенофонта, издания Академии надписей. Сам он пишет: «За две недели перечел 18 томов. О Карфагене проглотил около 100 томов». Использовано «все существенное» в 294 томах. «А между тем ничего еще не сделано»." Для создания сцены операции в романе Госпожа Бовари Флобер штудировал книги по хирургии, к тому же, сам читал романы, которые любила читать Эмма Бовари, изучал симптомы и последствия отравления мышьяком.
Или вот еще цитата Горького в том же духе: "у нас есть книжки на десять [авторских] листов, а материала там на два".
#трудписателя
"Мышление, познание есть не что иное, как техника, ряд приёмов – наблюдение, сравнение, изучение, – посредством которых наши «впечатления бытия», «переживания» обрабатываются, формируются философией в идеи, наукой – в гипотезы и теории, художественной литературой – в образы. Технику познания явлений социальной жизни, познания внутренней жизни человека можно – как понятие и ради примера – сравнивать с техникой обработки дерева, камня, металла, но это будет внешнее, грубое и механическое сравнение.
Литератор работает с материалом живым, гибким, крайне сложным, разнообразных качеств, чаще всего материал этот стоит пред ним, как загадка, тем более трудная, чем меньше литератор видел людей, меньше читал и думал о них, о причинах их сложности, о разнообразии и противоречиях качеств людей."
М. Горький, О литературной технике
@progresswriters
"Мышление, познание есть не что иное, как техника, ряд приёмов – наблюдение, сравнение, изучение, – посредством которых наши «впечатления бытия», «переживания» обрабатываются, формируются философией в идеи, наукой – в гипотезы и теории, художественной литературой – в образы. Технику познания явлений социальной жизни, познания внутренней жизни человека можно – как понятие и ради примера – сравнивать с техникой обработки дерева, камня, металла, но это будет внешнее, грубое и механическое сравнение.
Литератор работает с материалом живым, гибким, крайне сложным, разнообразных качеств, чаще всего материал этот стоит пред ним, как загадка, тем более трудная, чем меньше литератор видел людей, меньше читал и думал о них, о причинах их сложности, о разнообразии и противоречиях качеств людей."
М. Горький, О литературной технике
@progresswriters
#трудписателя
Кусок писательской мастерской по требованию, которую сейчас готовлю:
Упражнение "Подбор сюжета"
Начинающие (и не очень) писатели часто наугад перебирают сцены и элементы сюжета, чтобы собрать из них какую-то адекватную картинку. Путь от задач эффективнее и проще, но для этого нужно тренироваться. Например, так.
Выбери любую задачу, которая тебе по душе. Это может быть задача реального проект или выдуманного, ты вообще можешь создать для себя целую коллекцию тренировочных проектов — героев и их проблем, которые будешь использовать для тренировки и отработки навыков. Это может быть что-то большое (показать ужасы войны, например) или что-то маленькое (дать зрителю почувствовать любовь и заботу одного персонажа к другому).
Большое, конечно, лучше разбивать на подзадачи, потому что "ужасы войны" — это слишком пространно. Разбивать можно разными способами, но череда вопросов (как и всегда) очень помогает прояснить дело. Для кого ужасов? Для рядового? Для генерала? Для матери погибшего танкиста? Для юной девушки в оккупированном городе, на которую положил глаз прыщавый комендант? Для проигравшей стороны? Для мирных жителей под бомбами и напалмом? Для молодых ребят, которых уже дома преследуют кошмары войны? Потом новые вопросы и глубже, глубже, глубже...
Если ответ на вопрос для тебя очевиден, спроси себя почему? Если размыт, выбери любой вариант и продолжай работать с ним: ты или поймешь, что выбор был верным или наткнешься на внутреннее сопротивление, которое можно будет изучить, чтобы нащупать правильный ответ.
Это важно — выбрать угол зрения, для этого можно и поэкспериментировать с разными. Нельзя построить дом сразу везде, придется выбрать конкретный участок.
Когда определишься с задачей, подумай, какие события или конкретные сцены лучше всего подойдут для того, чтобы выполнить эту задачу. Через что должен пройти читатель и зритель, чтобы, скажем, ощутить ужасы войны, чтобы почувствовать любовь героев? Составь список, придумай много вариантов — не меньше 20. Сортируй, выбирай и улучшай их. Когда найдешь элемент, который тебе очень понравится, который кажется "тем самым", не останавливайся, а попробуй пойти дальше. Там, за этой чертой, тебя ждут чудесные открытия.
@progresswriters
Кусок писательской мастерской по требованию, которую сейчас готовлю:
Упражнение "Подбор сюжета"
Начинающие (и не очень) писатели часто наугад перебирают сцены и элементы сюжета, чтобы собрать из них какую-то адекватную картинку. Путь от задач эффективнее и проще, но для этого нужно тренироваться. Например, так.
Выбери любую задачу, которая тебе по душе. Это может быть задача реального проект или выдуманного, ты вообще можешь создать для себя целую коллекцию тренировочных проектов — героев и их проблем, которые будешь использовать для тренировки и отработки навыков. Это может быть что-то большое (показать ужасы войны, например) или что-то маленькое (дать зрителю почувствовать любовь и заботу одного персонажа к другому).
Большое, конечно, лучше разбивать на подзадачи, потому что "ужасы войны" — это слишком пространно. Разбивать можно разными способами, но череда вопросов (как и всегда) очень помогает прояснить дело. Для кого ужасов? Для рядового? Для генерала? Для матери погибшего танкиста? Для юной девушки в оккупированном городе, на которую положил глаз прыщавый комендант? Для проигравшей стороны? Для мирных жителей под бомбами и напалмом? Для молодых ребят, которых уже дома преследуют кошмары войны? Потом новые вопросы и глубже, глубже, глубже...
Если ответ на вопрос для тебя очевиден, спроси себя почему? Если размыт, выбери любой вариант и продолжай работать с ним: ты или поймешь, что выбор был верным или наткнешься на внутреннее сопротивление, которое можно будет изучить, чтобы нащупать правильный ответ.
Это важно — выбрать угол зрения, для этого можно и поэкспериментировать с разными. Нельзя построить дом сразу везде, придется выбрать конкретный участок.
Когда определишься с задачей, подумай, какие события или конкретные сцены лучше всего подойдут для того, чтобы выполнить эту задачу. Через что должен пройти читатель и зритель, чтобы, скажем, ощутить ужасы войны, чтобы почувствовать любовь героев? Составь список, придумай много вариантов — не меньше 20. Сортируй, выбирай и улучшай их. Когда найдешь элемент, который тебе очень понравится, который кажется "тем самым", не останавливайся, а попробуй пойти дальше. Там, за этой чертой, тебя ждут чудесные открытия.
@progresswriters
#трудписателя
Кусок писательской мастерской "Проектирование историй", которую сейчас готовлю:
Рекомендация из модуля "Обострения"
Когда смотришь фильмы или сериалы, возьми за привычку остановить на середине и не продолжать смотреть, пока не придумаешь достаточно интересных обострений: как можно усложнить для героя (героев) достижение цели? Это можно делать на прогулке, в спортзале, за ужином — где угодно. Потом начни смотреть дальше и сравни, удалось ли тебе найти что-то из того, что выбрали сценаристы? Если удалось, замечательно, значит ты уже мыслишь на уровне этих профессиональных сценаристов. Если не удалось, что они сделали иначе: какие аспекты обострений исследовали они, но какие не попали в поле твоего зрения? Как можно в следующий раз искать в этом направлении? Изредка может случиться так, что ты обнаружишь обострение даже сильнее, чем те, которые вошли в фильм или сериал. В этом случае из этого может получиться отдельный замысел.
Кусок писательской мастерской "Проектирование историй", которую сейчас готовлю:
Рекомендация из модуля "Обострения"
Когда смотришь фильмы или сериалы, возьми за привычку остановить на середине и не продолжать смотреть, пока не придумаешь достаточно интересных обострений: как можно усложнить для героя (героев) достижение цели? Это можно делать на прогулке, в спортзале, за ужином — где угодно. Потом начни смотреть дальше и сравни, удалось ли тебе найти что-то из того, что выбрали сценаристы? Если удалось, замечательно, значит ты уже мыслишь на уровне этих профессиональных сценаристов. Если не удалось, что они сделали иначе: какие аспекты обострений исследовали они, но какие не попали в поле твоего зрения? Как можно в следующий раз искать в этом направлении? Изредка может случиться так, что ты обнаружишь обострение даже сильнее, чем те, которые вошли в фильм или сериал. В этом случае из этого может получиться отдельный замысел.
#трудписателя
Неумелые писатели страдают от двух проблем, вернее от двух уровней одной проблемы. У них либо вообще нет персонажей, либо они не знают своих персонажей. Литература — это персонажи. Еще точнее, — раз уж Толстой разъяснил нам, что персонажей не существует: литература — это люди. События и ситуации нужны или как реактивы, которые проявляют людей и их отношения, или как катализаторы, которые запускают перемены в людях и их отношениях. Литература — это не что, а почему. Преступление и наказание — не про то, что молодой студент грабит и убивает старуху-процентщицу, а про то, почему. Золотой храм Мисисмы — не про то, что юный монах сжигает произведение искусства, а про то, почему. Мы наблюдаем не за развитием событий, а за Раскольниковым, за Мидзогути, за Карениной, за Бовари. Нам мало заглянуть к ним в комнату, нам нужно в душу, с ее противоречиями и страстями, метаниями и страданиями. Мы читаем не книги, мы читаем людей. История — оправа для персонажей, искусная огранка, верный ракурс, сыворотка правды для души.
@progresswriters
Неумелые писатели страдают от двух проблем, вернее от двух уровней одной проблемы. У них либо вообще нет персонажей, либо они не знают своих персонажей. Литература — это персонажи. Еще точнее, — раз уж Толстой разъяснил нам, что персонажей не существует: литература — это люди. События и ситуации нужны или как реактивы, которые проявляют людей и их отношения, или как катализаторы, которые запускают перемены в людях и их отношениях. Литература — это не что, а почему. Преступление и наказание — не про то, что молодой студент грабит и убивает старуху-процентщицу, а про то, почему. Золотой храм Мисисмы — не про то, что юный монах сжигает произведение искусства, а про то, почему. Мы наблюдаем не за развитием событий, а за Раскольниковым, за Мидзогути, за Карениной, за Бовари. Нам мало заглянуть к ним в комнату, нам нужно в душу, с ее противоречиями и страстями, метаниями и страданиями. Мы читаем не книги, мы читаем людей. История — оправа для персонажей, искусная огранка, верный ракурс, сыворотка правды для души.
@progresswriters
#трудписателя
"Мы считаем талантливыми литераторов, которые хорошо владеют приёмами наблюдения, сравнения, отбора наиболее характерных классовых особенностей и включения – воображения – этих особенностей в одно лицо; так создаётся литературный образ, социальный тип. Воображение – один из наиболее существенных приёмов литературной техники, создающей образ. <...> Воображение заканчивает процесс изучения, отбора материала и окончательно формирует его в живой положительно или отрицательно значительный социальный тип."
"Именно силой хорошо развитого воображения талантливый литератор достигает нередко такого эффекта, что герои, изображённые им, являются пред читателем несравненно более значительными, яркими, психологически гармоничными и цельными, чем сам мастер, создавший их."
М. Горький, О литературной технике
@progresswriters
"Мы считаем талантливыми литераторов, которые хорошо владеют приёмами наблюдения, сравнения, отбора наиболее характерных классовых особенностей и включения – воображения – этих особенностей в одно лицо; так создаётся литературный образ, социальный тип. Воображение – один из наиболее существенных приёмов литературной техники, создающей образ. <...> Воображение заканчивает процесс изучения, отбора материала и окончательно формирует его в живой положительно или отрицательно значительный социальный тип."
"Именно силой хорошо развитого воображения талантливый литератор достигает нередко такого эффекта, что герои, изображённые им, являются пред читателем несравненно более значительными, яркими, психологически гармоничными и цельными, чем сам мастер, создавший их."
М. Горький, О литературной технике
@progresswriters
#трудписателя
Инструмент полезнее, чем "должен ли?"
Рано или поздно всякий писатель (да и любой другой профессионал) встречается с вопросом "достаточно ли хорошо то, что я сделал?", "достаточно ли глубоко?". Такие вопросы про результаты труда неизбежно поднимают другой вопрос про саму работу: "должен ли я поработать над этим еще немного?"
Вопросы со словом "должен" часто снимают с нас ответственность: пусть кто-то другой решит за меня, пусть тест или алгоритм скажут мне, должен ли я продолжать. С другой стороны, слово "должен" то и дело становится для нас антонимом к "хочу" (оставим за скобками дискуссию о долге и личном произволе в искусстве) и это мешает работать.
Лишних непродуктивных сложностей лучше всячески избегать, поэтому полезно в таком случае представить себе ситуацию, когда, например, издатель, продюсер или кто-то еще говорит: «Это недостаточно глубоко». Этим ты ставишь себя в ситуацию, когда перед тобой задача сделать еще один шаг вперед и репетируешь вполне реальный рабочий процесс.
Ты идешь дальше, а потом оцениваешь результат: усилило ли это материал? Обогатило ли это опыт читателя? Если да, то лучше использовать эту версию. Если нет, запиши причину, почему ты так думаешь, она пригодится при проверке материала. Если во время тестирования читателям чего-то будет не хватать в работе, ты сможешь предложить им ту дополнительную версию и проверить «калибровку» своей системы оценки материала: если люди согласны, что отвергнутая версия слабее, хорошо. Если они не согласны, то может быть стоит откалибровать процесс оценки.
Итак, инструмент лучше, чем «Должен ли я это сделать?», — это «А ну-ка посмотрим, что будет, если я это сделаю?».
@progresswriters
Инструмент полезнее, чем "должен ли?"
Рано или поздно всякий писатель (да и любой другой профессионал) встречается с вопросом "достаточно ли хорошо то, что я сделал?", "достаточно ли глубоко?". Такие вопросы про результаты труда неизбежно поднимают другой вопрос про саму работу: "должен ли я поработать над этим еще немного?"
Вопросы со словом "должен" часто снимают с нас ответственность: пусть кто-то другой решит за меня, пусть тест или алгоритм скажут мне, должен ли я продолжать. С другой стороны, слово "должен" то и дело становится для нас антонимом к "хочу" (оставим за скобками дискуссию о долге и личном произволе в искусстве) и это мешает работать.
Лишних непродуктивных сложностей лучше всячески избегать, поэтому полезно в таком случае представить себе ситуацию, когда, например, издатель, продюсер или кто-то еще говорит: «Это недостаточно глубоко». Этим ты ставишь себя в ситуацию, когда перед тобой задача сделать еще один шаг вперед и репетируешь вполне реальный рабочий процесс.
Ты идешь дальше, а потом оцениваешь результат: усилило ли это материал? Обогатило ли это опыт читателя? Если да, то лучше использовать эту версию. Если нет, запиши причину, почему ты так думаешь, она пригодится при проверке материала. Если во время тестирования читателям чего-то будет не хватать в работе, ты сможешь предложить им ту дополнительную версию и проверить «калибровку» своей системы оценки материала: если люди согласны, что отвергнутая версия слабее, хорошо. Если они не согласны, то может быть стоит откалибровать процесс оценки.
Итак, инструмент лучше, чем «Должен ли я это сделать?», — это «А ну-ка посмотрим, что будет, если я это сделаю?».
@progresswriters
#трудписателя
Держим в уме писателя
Из всех подходов к историям и обучению писательскому мастерству, которые мне известны и которые я испробовал, только один уделяет такое пристальное внимания читателю. Именно этот подход я положил в основу большинства технических мастерских проекта.
В первую очередь, мы изучаем аудиторию, читателя: как воздействуют на читателя те или иные драматические инструменты, как вызвать ту или иную реакцию, как достичь целостности и единства произведения, что будет, если подкрутить вот это колесико в истории? Именно эти вопросы интересуют нас в первую очередь и такой подход меняет отношение к работе и проектированию историй, сдвигает фокус в сторону аудитории и эффекта, которого мы хотим достичь. Ты заметишь, если пойдешь с нами, что любую часть ремесла мы разбираем с читателем и зрителем в уме, и даже если он не ходит по сцене истории вместе с режиссёром и актерами, то всегда сидит в зрительном зале и помогает нам создавать. Именно поэтому система так эффективна в подготовке проникновенных писателей, писателей, которые умеют проникать читательские души.
Сложность писательства в том, что творческий метод всякого писателя уникален и не может быть переиспользован кем-то другим. Это значит, что каждый писатель должен выработать свой собственный творческий метод. Поэтому многие утверждают, что нельзя научить писать. До определенной степени это справедливо, но есть элементы ремесла, инструменты, которыми писатель должен овладеть, чтобы искать свои версии и комбинации. Эти элементы ремесла — своего рода теория истории и писательские орудия — одинаковы для всех и потому вполне доступны для обучения.
Та система проектирования историй и связанные с ней творческие инструменты, которую мы предлагаем, не диктуют никаких правил и не дают жестких руководств и формул, но только помогают понять взаимодействие и связь между элементами истории, их воздействие на читателя, чтобы писатель сам мог достигать таких эффектов, каких захочет, не вслепую, но осознанно.
Набор в онлайн-мастерскую скоро откроется. Не расходитесь, зовите друзей, устраивайтесь поудобнее — Аннушка ужа разлила масло и скоро мы увидим небо в алмазах.
@progresswriters
Держим в уме писателя
Из всех подходов к историям и обучению писательскому мастерству, которые мне известны и которые я испробовал, только один уделяет такое пристальное внимания читателю. Именно этот подход я положил в основу большинства технических мастерских проекта.
В первую очередь, мы изучаем аудиторию, читателя: как воздействуют на читателя те или иные драматические инструменты, как вызвать ту или иную реакцию, как достичь целостности и единства произведения, что будет, если подкрутить вот это колесико в истории? Именно эти вопросы интересуют нас в первую очередь и такой подход меняет отношение к работе и проектированию историй, сдвигает фокус в сторону аудитории и эффекта, которого мы хотим достичь. Ты заметишь, если пойдешь с нами, что любую часть ремесла мы разбираем с читателем и зрителем в уме, и даже если он не ходит по сцене истории вместе с режиссёром и актерами, то всегда сидит в зрительном зале и помогает нам создавать. Именно поэтому система так эффективна в подготовке проникновенных писателей, писателей, которые умеют проникать читательские души.
Сложность писательства в том, что творческий метод всякого писателя уникален и не может быть переиспользован кем-то другим. Это значит, что каждый писатель должен выработать свой собственный творческий метод. Поэтому многие утверждают, что нельзя научить писать. До определенной степени это справедливо, но есть элементы ремесла, инструменты, которыми писатель должен овладеть, чтобы искать свои версии и комбинации. Эти элементы ремесла — своего рода теория истории и писательские орудия — одинаковы для всех и потому вполне доступны для обучения.
Та система проектирования историй и связанные с ней творческие инструменты, которую мы предлагаем, не диктуют никаких правил и не дают жестких руководств и формул, но только помогают понять взаимодействие и связь между элементами истории, их воздействие на читателя, чтобы писатель сам мог достигать таких эффектов, каких захочет, не вслепую, но осознанно.
Набор в онлайн-мастерскую скоро откроется. Не расходитесь, зовите друзей, устраивайтесь поудобнее — Аннушка ужа разлила масло и скоро мы увидим небо в алмазах.
@progresswriters
Please open Telegram to view this post
VIEW IN TELEGRAM
#трудписателя
О жадности
В юности я жадничал и старался изо всех сил занять каждую минуту моего дня. Еще на третьем курсе университета, когда мы с другом напару писали нашу "Последнюю книгу", я начал изучать схемы сна, чтобы спать 4 часа в сутки и расширить свой рабочий день. Мой мудрый соавтор сказал мне: если ты еще не используешь день по-максимуму, нет никакого смысла удлинять его. Я принял вызов, хотя он совсем не то имел в виду.
Я создал себе списки дел под любой формат. Есть несколько часов времени? Пиши статью, вот список недописанных. Есть час времени? Редактируй написанное, вот список требующего редакции. Или можешь изучать книги, вот список книг в работе. Есть полчаса? Напиши в дневник. Есть пятнадцать минут? Повтори важные изученные прежде концепции с помощью карточек в телефоне. Я планировал день так жадно, что у меня были специальные дела на несколько минут даже для гигиенических перерывов. Мне казалось, что так много нужно прочесть, изучить, написать, отработать. Я чувствовал, что безнадежно отстал и тропился, торопился, торопился. Выискивал новые минутки, которые не отловил прежде, минутки, которые я мог тоже сделать полезными. Я самозабвенно мониторил время и замерял все дела — от писательских сессий до секса и чистки зубов. Но результат был не просто нулевым, он был отрицательным.
Однажды я вдруг заметил, что за все время этого сумасшедшего марафона эффективности написал меньше, чем за то же время, но без гонки. Про качество материала даже упоминать не буду. Я настолько забил свой день, что у меня пропало самое важное для человека (а особенно для писателя) время — время размышления. Время, когда мы ничего не должны делать, время скуки, если хочешь. Это питательная среда для замыслов и образов, да просто для душевного здоровья и равновесия.
Писатель работает своей личностью, он сам — инструмент в его работе. А как можно работать незнакомым инструментом? Незнакомый инструмент вываливается из рук, вывертывается и страшно даже представить ту бездну взаимной ненависти, которую испытывают писатель и его личность, когда из-под их пера выходит вымученная галиматья. Писатель начинает ненавидеть непослушный, негодный инструмент, то есть самого себя. А личность начинает ненавидеть писателя в ответ и вывертывается из рук пуще прежнего. Вылечиться от такого недуга удается единицам. Писать толком в периоды обострения недуга не удается никому. Так умирают писатели. Угасают, а вернее, топчут свое пламя, заливают его холодом самоненависти.
Бережное отношение к себе — это не почесывание эго, это не теплые как живот котенка слова восхищения, которые мы шепчем себе на ухо перед сном. Это в первую очередь интерес, уважение и внимание к себе. Без зацикливания, в здоровом ключе. Как с другом, как с сыном, как с дочкой. Столкновение с собой может оказаться трудным, всегда легче обманываться издалека, но без него не родить ничего путного. Без него можно только бесконечно занимать себя крайне полезными и крайне важными делами.
@progresswriters
О жадности
В юности я жадничал и старался изо всех сил занять каждую минуту моего дня. Еще на третьем курсе университета, когда мы с другом напару писали нашу "Последнюю книгу", я начал изучать схемы сна, чтобы спать 4 часа в сутки и расширить свой рабочий день. Мой мудрый соавтор сказал мне: если ты еще не используешь день по-максимуму, нет никакого смысла удлинять его. Я принял вызов, хотя он совсем не то имел в виду.
Я создал себе списки дел под любой формат. Есть несколько часов времени? Пиши статью, вот список недописанных. Есть час времени? Редактируй написанное, вот список требующего редакции. Или можешь изучать книги, вот список книг в работе. Есть полчаса? Напиши в дневник. Есть пятнадцать минут? Повтори важные изученные прежде концепции с помощью карточек в телефоне. Я планировал день так жадно, что у меня были специальные дела на несколько минут даже для гигиенических перерывов. Мне казалось, что так много нужно прочесть, изучить, написать, отработать. Я чувствовал, что безнадежно отстал и тропился, торопился, торопился. Выискивал новые минутки, которые не отловил прежде, минутки, которые я мог тоже сделать полезными. Я самозабвенно мониторил время и замерял все дела — от писательских сессий до секса и чистки зубов. Но результат был не просто нулевым, он был отрицательным.
Однажды я вдруг заметил, что за все время этого сумасшедшего марафона эффективности написал меньше, чем за то же время, но без гонки. Про качество материала даже упоминать не буду. Я настолько забил свой день, что у меня пропало самое важное для человека (а особенно для писателя) время — время размышления. Время, когда мы ничего не должны делать, время скуки, если хочешь. Это питательная среда для замыслов и образов, да просто для душевного здоровья и равновесия.
Писатель работает своей личностью, он сам — инструмент в его работе. А как можно работать незнакомым инструментом? Незнакомый инструмент вываливается из рук, вывертывается и страшно даже представить ту бездну взаимной ненависти, которую испытывают писатель и его личность, когда из-под их пера выходит вымученная галиматья. Писатель начинает ненавидеть непослушный, негодный инструмент, то есть самого себя. А личность начинает ненавидеть писателя в ответ и вывертывается из рук пуще прежнего. Вылечиться от такого недуга удается единицам. Писать толком в периоды обострения недуга не удается никому. Так умирают писатели. Угасают, а вернее, топчут свое пламя, заливают его холодом самоненависти.
Бережное отношение к себе — это не почесывание эго, это не теплые как живот котенка слова восхищения, которые мы шепчем себе на ухо перед сном. Это в первую очередь интерес, уважение и внимание к себе. Без зацикливания, в здоровом ключе. Как с другом, как с сыном, как с дочкой. Столкновение с собой может оказаться трудным, всегда легче обманываться издалека, но без него не родить ничего путного. Без него можно только бесконечно занимать себя крайне полезными и крайне важными делами.
@progresswriters
#трудписателя
Мелочи. Нужно искать мелочи, детали, которые имеют значение. Мелочи лучше всего проявляют характер, ситуацию, передают состояние человека. И мелочи умеют вырастать. Писатель или сценарист — это коллекционер мелочей. Потому что детали — это лучшее выразительное средство.
@progresswriters
Мелочи. Нужно искать мелочи, детали, которые имеют значение. Мелочи лучше всего проявляют характер, ситуацию, передают состояние человека. И мелочи умеют вырастать. Писатель или сценарист — это коллекционер мелочей. Потому что детали — это лучшее выразительное средство.
@progresswriters
#трудписателя #всегдаактуально
Теоретическая сторона процесса
Все есть процесс. Как мы ищем темы, идеи, истории, персонажей. Как собираем материал, пишем, редактируем, питчим, знакомимся с людьми, публикуемся. Даже если нет процесса, это процесс. Хороший результат обычно можно свести к хорошему процессу и наоборот.
Я далек от позиции многих моих учителей, что нет ничего в творчестве кроме процесса. Да и сам процесс, по-моему, скорее отражает сиюминутное понимание сути искусства, логики творчества и своей роли в них. Поэтому, я не считаю процесс священным Граалем, не жду, что он решит все писательские проблемы, но вполне признаю его вес и много работаю над своим процессом и над процессами учеников. Потому что знаю: профессиональные писатели делают так же.
Алгоритм работы сводится к следующему:
1. проанализировать и оценить текущий процесс,
2. сконструировать обновленную версию процесса,
3. внедрить ее,
4. повторить.
Когда мы с учениками анализируем и обновляем процесс, удобно разбить его на концепции, принципы и алгоритмы.
Я использую слово "концепция", когда речь идет о чем-то, что может быть описано непосредственно в данной области. Это атомарная идея, понятие.
Я использую слово "принцип", когда говорю о предложении или ценности, которая является руководством для поведения или оценки. Обычно он связывает понятия, задает направление.
Я использую слово "алгоритм", когда говорю о повторяющемся наборе действий, которые я могу предпринять для реализации принципа. Это инструмент.
Любая работа начинается с проблемы. Я нахожусь в точке А и хочу оказаться в точке Б. Если я этого не хочу, то незачем учиться, что-то искать и вообще шевелить пальцем.
На низших уровнях проблем вроде "у меня чешется спина" существуют такие концепции, как "спина", "я", "зуд"; такие принципы, как "почеши зудящее место"; такие алгоритмы, как "используй ногти", "используй лопаточку", "используй свою вторую половинку" и т.д. Элементы этого процесса мы давно усвоили и используем свободно и не задумываясь, но чем выше уровень абстракции проблемы, тем ниже наша способность решать ее, опираясь на уже существующие у нас более простые системы.
Еще пример. "Обострение" — это концепция в сценарном мастерстве. Она определяет отношения между сценами с точки зрения угрозы для персонажа и противостояния оппозиции. "Непрерывная эскалация" — это руководящий принцип для увлекатлеьного сценария. В увлекательном сценарии эскалация ценится выше деэскалации или стагнации. То есть с каждой новой сценой героям должно становится все сложнее достигать цели, а оппозиция должна расти. "Список обострений" — это алгоритм, он описывает мозговой штурм большого списка вещей, которые могут повысить угрозу и/или усилить сопротивление и их ранжирование. Это инструмент, который я могу использовать, чтобы сильнее увлечь читателя (проблема: "читатели теряют интерес").
Такая триада — область понятий, набор принципов и инструментарий алгоритмов — создает систему или процесс для решения сложных проблем: подготовиться к экзаменам, собрать материал, написать рассказ/роман/сценарий, закончить статью, научиться чему-то или выдумать что-то новое.
Даже просиживание штанов (или прокрастинация) — это процесс и система. Например, можно иметь концепции "вдохновение" и "озарение", опираться на принципы вроде "жди вдохновения" и "внешние стимулы приближают озарение" и использовать алгоритм: "читай/смотри/слушай много всего, пока не придет вдохновение".
Таким образом, разделение на "концепции/принципы/алгоритмы" позволяет мне сделать две вещи. Во-первых, теперь я могу разобрать на части свой текущий процесс, анализируя алгоритмы, выделяя принципы и концепции. И, во-вторых, я могу изучать различные концепции, принципы и алгоритмы, чтобы построить более совершенный рабочий процесс, который приведет меня к более совершенным результатам.
@progresswriters
Теоретическая сторона процесса
Все есть процесс. Как мы ищем темы, идеи, истории, персонажей. Как собираем материал, пишем, редактируем, питчим, знакомимся с людьми, публикуемся. Даже если нет процесса, это процесс. Хороший результат обычно можно свести к хорошему процессу и наоборот.
Я далек от позиции многих моих учителей, что нет ничего в творчестве кроме процесса. Да и сам процесс, по-моему, скорее отражает сиюминутное понимание сути искусства, логики творчества и своей роли в них. Поэтому, я не считаю процесс священным Граалем, не жду, что он решит все писательские проблемы, но вполне признаю его вес и много работаю над своим процессом и над процессами учеников. Потому что знаю: профессиональные писатели делают так же.
Алгоритм работы сводится к следующему:
1. проанализировать и оценить текущий процесс,
2. сконструировать обновленную версию процесса,
3. внедрить ее,
4. повторить.
Когда мы с учениками анализируем и обновляем процесс, удобно разбить его на концепции, принципы и алгоритмы.
Я использую слово "концепция", когда речь идет о чем-то, что может быть описано непосредственно в данной области. Это атомарная идея, понятие.
Я использую слово "принцип", когда говорю о предложении или ценности, которая является руководством для поведения или оценки. Обычно он связывает понятия, задает направление.
Я использую слово "алгоритм", когда говорю о повторяющемся наборе действий, которые я могу предпринять для реализации принципа. Это инструмент.
Любая работа начинается с проблемы. Я нахожусь в точке А и хочу оказаться в точке Б. Если я этого не хочу, то незачем учиться, что-то искать и вообще шевелить пальцем.
На низших уровнях проблем вроде "у меня чешется спина" существуют такие концепции, как "спина", "я", "зуд"; такие принципы, как "почеши зудящее место"; такие алгоритмы, как "используй ногти", "используй лопаточку", "используй свою вторую половинку" и т.д. Элементы этого процесса мы давно усвоили и используем свободно и не задумываясь, но чем выше уровень абстракции проблемы, тем ниже наша способность решать ее, опираясь на уже существующие у нас более простые системы.
Еще пример. "Обострение" — это концепция в сценарном мастерстве. Она определяет отношения между сценами с точки зрения угрозы для персонажа и противостояния оппозиции. "Непрерывная эскалация" — это руководящий принцип для увлекатлеьного сценария. В увлекательном сценарии эскалация ценится выше деэскалации или стагнации. То есть с каждой новой сценой героям должно становится все сложнее достигать цели, а оппозиция должна расти. "Список обострений" — это алгоритм, он описывает мозговой штурм большого списка вещей, которые могут повысить угрозу и/или усилить сопротивление и их ранжирование. Это инструмент, который я могу использовать, чтобы сильнее увлечь читателя (проблема: "читатели теряют интерес").
Такая триада — область понятий, набор принципов и инструментарий алгоритмов — создает систему или процесс для решения сложных проблем: подготовиться к экзаменам, собрать материал, написать рассказ/роман/сценарий, закончить статью, научиться чему-то или выдумать что-то новое.
Даже просиживание штанов (или прокрастинация) — это процесс и система. Например, можно иметь концепции "вдохновение" и "озарение", опираться на принципы вроде "жди вдохновения" и "внешние стимулы приближают озарение" и использовать алгоритм: "читай/смотри/слушай много всего, пока не придет вдохновение".
Таким образом, разделение на "концепции/принципы/алгоритмы" позволяет мне сделать две вещи. Во-первых, теперь я могу разобрать на части свой текущий процесс, анализируя алгоритмы, выделяя принципы и концепции. И, во-вторых, я могу изучать различные концепции, принципы и алгоритмы, чтобы построить более совершенный рабочий процесс, который приведет меня к более совершенным результатам.
@progresswriters
18 томов за 2 недели
#трудписателя
Маленькая деталь огромного значения. Как собирают материал писатели?
Флобер, например, особенно основательно собирал материал.
Создавая «Искушение святого Антония», романист на одном из этапов «временно приостановил работу и занялся анализом двух огромных томов об ересях», раздумывая о том, «как бы посильнее изобразить этот эпизод».
Для «Саламбо» Флобер изучил ряд трудов по истории Карфагена, «Римскую историю» Мишле, сочинения Плиния, Ксенофонта, издания Академии надписей.
Сам он пишет: «За две недели перечел 18 томов. О Карфагене проглотил около 100 томов». Использовано «все существенное» в 294 томах. «А между тем ничего еще не сделано».
Для создания сцены операции в романе Госпожа Бовари Флобер штудировал книги по хирургии, к тому же, сам читал романы, которые любила читать Эмма Бовари, изучал симптомы и последствия отравления мышьяком.
Или вот еще цитата Горького в том же духе: "у нас есть книжки на десять [авторских] листов, а материала там на два".
А у тебя есть надежная система сбора материала?
Ставь 🔥, если эта тема для тебя акуальна.
@progresswriters
#трудписателя
Маленькая деталь огромного значения. Как собирают материал писатели?
Флобер, например, особенно основательно собирал материал.
Создавая «Искушение святого Антония», романист на одном из этапов «временно приостановил работу и занялся анализом двух огромных томов об ересях», раздумывая о том, «как бы посильнее изобразить этот эпизод».
Для «Саламбо» Флобер изучил ряд трудов по истории Карфагена, «Римскую историю» Мишле, сочинения Плиния, Ксенофонта, издания Академии надписей.
Сам он пишет: «За две недели перечел 18 томов. О Карфагене проглотил около 100 томов». Использовано «все существенное» в 294 томах. «А между тем ничего еще не сделано».
Для создания сцены операции в романе Госпожа Бовари Флобер штудировал книги по хирургии, к тому же, сам читал романы, которые любила читать Эмма Бовари, изучал симптомы и последствия отравления мышьяком.
Или вот еще цитата Горького в том же духе: "у нас есть книжки на десять [авторских] листов, а материала там на два".
А у тебя есть надежная система сбора материала?
Ставь 🔥, если эта тема для тебя акуальна.
@progresswriters