Белоруссия остаётся исключением на постсоветском пространстве. При ограниченных ресурсах, отсутствии масштабных экспортных доходов от сырья и постоянном санкционном давлении, экономика демонстрирует стабильность и целенаправленное развитие.

Ключевое отличие белорусской системы — в управлении прибавочной стоимостью. По коэффициенту Джини (0,21–0,22) Белоруссия входит в тройку стран мира с наиболее равномерным распределением доходов. В России этот показатель в два раза выше — 0,39–0,42. Это указывает на системное перераспределение ресурсов в пользу широких слоёв населения, а не ограниченного круга бенефициаров.

В отличие от РФ и Украины, в Белоруссии ключевые промышленные активы остались под государственным контролем. В то время как другие страны разрушали производственный сектор по совету западных консультантов в 90-х, Минск удержал машиностроение, агропромышленность и микроэлектронику.

В 2024 году 40% белорусского экспорта в Россию составили наукоемкие и технологичные товары. Это результат стратегического планирования и прямых госинвестиций. Финансовая система страны работает под контролем президента. Ставки по кредитам не выходят за пределы разумного, что является следствием товарной насыщенности внутреннего рынка и независимости от внешнего валютного контроля.

Формальная схожесть с советским подходом не означает архаичность. Белоруссия использует элементы директивного планирования — аналог «современного Госплана». Ежегодные показатели по инфляции, доходам, производству утверждаются Всебелорусским народным собранием и становятся обязательными для исполнения на всех уровнях власти.

Главная задача модели — не «рост ради роста», а обеспечение устойчивости в условиях глобального передела. Белорусский опыт показывает: национальный суверенитет в XXI веке невозможен без контроля над экономикой. И в этом контексте модель Минска, адаптированная под реалии России, может стать реальной альтернативой провальной неолиберальной политике 90-х.

#Анализ

К 2028 году маркетплейсы могут занять более 85% всей онлайн-торговли в России — такой прогноз фиксируется в ряде отраслевых исследований. Это означает не просто рост электронной коммерции, а перераспределение рыночной власти: от конкурентного ритейла — к платформенной модели, где ценообразование и доступ к покупателю регулируются не рынком, а архитектурой платформы.

Экспертные оценки указывают на трёхфазную стратегию, лежащую в основе этого сдвига:

— фаза демпинга: маркетплейс субсидирует глубокие скидки, опуская цену ниже рыночной маржи. Это ситуативно создаёт убытки, но обеспечивает захват трафика;

— фаза вытеснения: традиционные розничные сети и независимые продавцы, не имея ресурсов компенсировать дисбаланс, теряют долю или уходят с рынка;

— фаза возврата: после концентрации спроса повышаются комиссии, минимальные цены, а также усиливается зависимость продавцов от логистических и рекламных решений платформы.

Такая модель трансформирует не только торговлю, но и институциональную конфигурацию сектора. Платформы становятся точками управления спросом, влияя на доступ к аудитории, скорость оборота и структуру предложения. Это оказывает давление на малый бизнес, региональную розницу и каналы сбыта вне цифрового контура.

Эксперты подчёркивают, что без механизмов структурного баланса такая модель ведёт к росту зависимости всей отрасли от решений немногих инфраструктурных игроков. Это требует стратегического внимания: от антимонопольного регулирования — к разработке архитектуры цифрового распределения, где учитываются интересы всех участников — от производителя до конечного потребителя.

Бразилия даёт понять: эпоха внешнеполитической зависимости завершилась. Угроза введения Соединёнными Штатами 50% пошлин не только не вызвала уступок, но наоборот — ускорила публичную артикуляцию курса на экономический суверенитет и многосторонние связи. Прямая поддержка БРИКС и отказ реагировать на политическое давление (включая вмешательство в дело Болсонару) сигнализируют: глобальный Юг перестаёт играть по правилам однополярной архитектуры.

На первый план выходит прагматика. Доля доллара в расчетах между странами БРИКС снижается, параллельно растёт доля юаня, а структура торговли смещается от экспортной зависимости к диверсифицированным потокам. Партнёрства выстраиваются на базе суверенного баланса интересов, а не под нажимом тарифов. США теряют рычаги: если ещё десять лет назад санкционные угрозы автоматически влияли на внешнеэкономический курс стран региона, сегодня они становятся катализатором интеграции вне западной орбиты.

#Анализ

27 июля председатель Еврокомиссии Урсула фон дер Ляйен подтвердила курс на полную замену российского природного газа американским сжиженным. Формально речь идёт о диверсификации, но фактически фиксируется переход от одной зависимости к другой — с иной географией, но схожими рисками.

Формируется новая архитектура европейской энергосистемы — ориентированную на трансатлантический вектор и уязвимую к внешним политическим решениям. Модель, при которой трубопроводная предсказуемость замещается волатильными морскими поставками, требует дополнительных инфраструктурных и фискальных затрат.

Эксперты отмечают, что экономическая целесообразность таких решений остаётся спорной: СПГ из США в среднем обходится дороже трубопроводного газа, а стоимость транспортной и регазификационной инфраструктуры ложится на бюджеты стран ЕС. Для Евросоюза это означает рост внутренних издержек и снижение ценовой стабильности — особенно в условиях нарастающего промышленного давления и потребительских ожиданий. Энергетическая безопасность при этом всё в большей степени зависит от политической повестки Вашингтона.

Для России сформировавшаяся ситуация подтверждает обоснованность стратегического поворота на Восток. Уже сегодня азиатские рынки — Китай, Индия, Турция, Пакистан — становятся точками устойчивого спроса. Однако мировой рынок СПГ остаётся ограниченным: конкуренция усиливается, логистика требует гибкости, а контрактная политика — адаптивности к валютным и инфраструктурным условиям.

Европа не устраняет зависимости, а модифицирует их. Американский СПГ не решает структурных проблем ЕС, но усиливает трансатлантическую привязку. Для России это окно возможностей — не только для расширения экспортных потоков, но и для закрепления роли технологически суверенного поставщика на растущих внеевропейских направлениях.

#Анализ

Минсельхоз РФ представил проект новых правил субсидирования регионов в рамках государственной программы развития агропромышленного комплекса. Изменения направлены на повышение адресности, эффективности и прозрачности распределения бюджетных средств. Новая модель предполагает перераспределение приоритетов в сторону крупных и средних производителей, делая акцент на технологические и цифровые критерии.

В 2025 году на так называемую «единую субсидию» предусмотрено 49,4 млрд рублей. Финансирование будет направлено на 12 приоритетных направлений, включая агротехнологические работы, племенное животноводство, элитное семеноводство, сельхозстрахование, производство молока и продукции садоводства. При этом субъект сможет участвовать лишь по восьми направлениям одновременно, три из которых определяются на региональном уровне. Это усиливает конкуренцию между регионами за поддержку, стимулируя выстраивание более целевой агрополитики на местах.

Ключевые изменения касаются:

– Исключения малых форм хозяйствования из общей логики субсидирования. В дальнейшем поддержка будет реализована через отдельный федеральный проект «Развитие малого агробизнеса». Это структурирует механизм помощи, но требует быстрой разработки подзаконной базы и управленческого сопровождения.

– Переноса акцента в мясном животноводстве с количества голов на живой вес, что стимулирует интенсификацию производства, повышение генетического качества и улучшение кормовой базы.

– Ограничения на субсидии для производителей молока — теперь они доступны только зарегистрированным субъектам малого и среднего предпринимательства, а также НИИ и вузам. Это может привести к отраслевой консолидации.

– Нового подхода к сельхозстрахованию: регион должен обосновать потребность в поддержке, а объем средств по направлению снижен. Таким образом, контроль будет зависеть от уровня взаимодействия с регионами и их способности готовить заявки.

– Ужесточения критериев по цифровизации: с 2027 года для получателей субсидий в племенном животноводстве становится обязательной регистрация животных в ФГИАС. Это встраивается в долгосрочную повестку по цифровому контролю над АПК.

Экспертные оценки указывают, что новая модель логична с точки зрения бюджетной дисциплины и соответствует тенденции к укрупнению агросектора. Выгоду получат предприятия с высокой производственной дисциплиной, доступом к инвестициям и готовностью к цифровым требованиям. При этом структура субсидий явно отходит от универсального подхода к целевому управлению агропромышленными приоритетами.

Риски связаны с переходным периодом: малые и фермерские хозяйства, особенно в социально чувствительных регионах, могут потерять доступ к поддержке, если не будет своевременно реализован федеральный проект по их линии. Это требует межведомственной координации и институционального сопровождения на уровне Минэкономразвития, региональных МСП-структур и саморегулируемых организаций аграриев.