#Прогноз
Заявления Дональда Трампа о БРИКС как «маленькой группе», которая «увядает», — это не столько геополитический выпад, сколько симптом тревоги старого центра силы. Реальная конфигурация блока БРИКС сегодня — это не декларативный антиклуб, а формирующийся контур альтернативной экономической архитектуры, в которой доля мирового ВВП уже достигает 41%, а контроль над производством и ресурсами становится все более критическим.
Фактическая позиция Трампа отражает понимание главной угрозы для доллароцентричной системы: не в агрессивной дедолларизации, а в создании параллельных расчетных экосистем и инфраструктуры глобального Юга, способной снижать транзакционные издержки без участия Запада. Реализация национальных платёжных платформ, локальных расчетов, новых зерновых, энергетических и инвестиционных бирж — это и есть тот самый «удар», которого боится условный Вашингтон.
БРИКС, вопреки политической поляризации, сохраняет критическую массу синергии: 48,5% населения, около 33% мирового экспорта продовольствия, более 40% производства нефти и растущая финансово-логистическая интеграция (INSTC, Суэц-Африка-Китай, цифровые валюты). Пока Вашингтон пытается нейтрализовать риски высокими пошлинами и риторикой, блок продолжает формировать альтернативную нормативную и институциональную повестку.
Прогноз 2025–2028 гг.:
— Инфраструктурная консолидация: запуск внутренней платежной платформы БРИКС, зерновой и энергетической бирж, формирование единого реестра расчётов и стандартов. Риски санкционной изоляции минимизируются за счёт независимых цифровых шлюзов.
— Рост технологического суверенитета: трансфер российских и китайских решений в сфере телекомов, атомной энергетики, агротеха и логистики на рынки Юга — формирует технологическое ядро БРИКС без зависимости от западных протоколов.
— Глобальный политико-экономический баланс: несмотря на внешнюю хрупкость, БРИКС как площадка для нового неформального мультиполярного диалога уже снижает зависимость от Bretton Woods-институтов и позволяет странам вести торг с Западом на иных условиях.
БРИКС не будет стремительной геополитической революцией — но может стать эволюционной конструкцией, способной изменить правила. Ирония в том, что страх Вашингтона усиливает центростремительные силы внутри самого блока.
Заявления Дональда Трампа о БРИКС как «маленькой группе», которая «увядает», — это не столько геополитический выпад, сколько симптом тревоги старого центра силы. Реальная конфигурация блока БРИКС сегодня — это не декларативный антиклуб, а формирующийся контур альтернативной экономической архитектуры, в которой доля мирового ВВП уже достигает 41%, а контроль над производством и ресурсами становится все более критическим.
Фактическая позиция Трампа отражает понимание главной угрозы для доллароцентричной системы: не в агрессивной дедолларизации, а в создании параллельных расчетных экосистем и инфраструктуры глобального Юга, способной снижать транзакционные издержки без участия Запада. Реализация национальных платёжных платформ, локальных расчетов, новых зерновых, энергетических и инвестиционных бирж — это и есть тот самый «удар», которого боится условный Вашингтон.
БРИКС, вопреки политической поляризации, сохраняет критическую массу синергии: 48,5% населения, около 33% мирового экспорта продовольствия, более 40% производства нефти и растущая финансово-логистическая интеграция (INSTC, Суэц-Африка-Китай, цифровые валюты). Пока Вашингтон пытается нейтрализовать риски высокими пошлинами и риторикой, блок продолжает формировать альтернативную нормативную и институциональную повестку.
Прогноз 2025–2028 гг.:
— Инфраструктурная консолидация: запуск внутренней платежной платформы БРИКС, зерновой и энергетической бирж, формирование единого реестра расчётов и стандартов. Риски санкционной изоляции минимизируются за счёт независимых цифровых шлюзов.
— Рост технологического суверенитета: трансфер российских и китайских решений в сфере телекомов, атомной энергетики, агротеха и логистики на рынки Юга — формирует технологическое ядро БРИКС без зависимости от западных протоколов.
— Глобальный политико-экономический баланс: несмотря на внешнюю хрупкость, БРИКС как площадка для нового неформального мультиполярного диалога уже снижает зависимость от Bretton Woods-институтов и позволяет странам вести торг с Западом на иных условиях.
БРИКС не будет стремительной геополитической революцией — но может стать эволюционной конструкцией, способной изменить правила. Ирония в том, что страх Вашингтона усиливает центростремительные силы внутри самого блока.
#Прогноз
Глава правительства Михаил Мишустин поручил Минэкономразвития разработать до февраля 2026 года долгосрочную стратегию развития креативной экономики. Поводом стал устойчивый рост вклада этого сектора: по итогам 2024 года он превысил 4% ВВП (7,5 трлн руб.), став сопоставимым по масштабам с агропромышленным комплексом и легкой промышленностью. Речь идёт о системной интеграции креативных индустрий — от ИТ, дизайна и медиа до образования и моды — в экономическую структуру страны как полноценного драйвера роста.
Разработка стратегии и запуск межведомственного координационного органа — шаг к формированию нормативной архитектуры и фискального контура поддержки, которая ранее была фрагментированной. Новые меры включают создание единого реестра доступных инструментов поддержки, адаптацию ОКВЭД к реальной структуре отрасли и запуск рейтинга регионов по развитию креативной среды. Эти решения повысят институциональную прозрачность отрасли и позволят задать метрики эффективности в инвестициях и занятости.
До 2027 года вектор будет зависеть от трех условий:
— Формализация сектора в ОКВЭД — это ключ к налоговой дифференциации, целевому финансированию и снижению транзакционных барьеров.
— Запуск реестра мер поддержки позволит компаниям и ИП в этой сфере получить доступ к льготному финансированию и участвовать в нацпроектах на равных условиях с традиционными секторами.
— Создание цифровой платформы для сбора обратной связи от участников рынка обеспечит рефлексивную настройку государственной политики и сократит циклы адаптации мер.
До 2036 года креативные индустрии могут обеспечить рост занятости на 1–1,2 млн человек и довести вклад в ВВП до 8–9%. Геоэкономический потенциал высок: экспорт нематериальных услуг и цифровых продуктов не зависит от физической логистики и валютных ограничений, а креативная продукция с высокой добавленной стоимостью становится важной статьей валютных поступлений, особенно из стран БРИКС, Юго-Восточной Азии и MENA.
На фоне глобального разворота к нематериальной экономике, креативный сектор для России — не просто ниша, а элемент стратегической устойчивости: он диверсифицирует доходы, втягивает молодежь в экономику, снижает миграционные риски и формирует новое качество регионального развития.
Глава правительства Михаил Мишустин поручил Минэкономразвития разработать до февраля 2026 года долгосрочную стратегию развития креативной экономики. Поводом стал устойчивый рост вклада этого сектора: по итогам 2024 года он превысил 4% ВВП (7,5 трлн руб.), став сопоставимым по масштабам с агропромышленным комплексом и легкой промышленностью. Речь идёт о системной интеграции креативных индустрий — от ИТ, дизайна и медиа до образования и моды — в экономическую структуру страны как полноценного драйвера роста.
Разработка стратегии и запуск межведомственного координационного органа — шаг к формированию нормативной архитектуры и фискального контура поддержки, которая ранее была фрагментированной. Новые меры включают создание единого реестра доступных инструментов поддержки, адаптацию ОКВЭД к реальной структуре отрасли и запуск рейтинга регионов по развитию креативной среды. Эти решения повысят институциональную прозрачность отрасли и позволят задать метрики эффективности в инвестициях и занятости.
До 2027 года вектор будет зависеть от трех условий:
— Формализация сектора в ОКВЭД — это ключ к налоговой дифференциации, целевому финансированию и снижению транзакционных барьеров.
— Запуск реестра мер поддержки позволит компаниям и ИП в этой сфере получить доступ к льготному финансированию и участвовать в нацпроектах на равных условиях с традиционными секторами.
— Создание цифровой платформы для сбора обратной связи от участников рынка обеспечит рефлексивную настройку государственной политики и сократит циклы адаптации мер.
До 2036 года креативные индустрии могут обеспечить рост занятости на 1–1,2 млн человек и довести вклад в ВВП до 8–9%. Геоэкономический потенциал высок: экспорт нематериальных услуг и цифровых продуктов не зависит от физической логистики и валютных ограничений, а креативная продукция с высокой добавленной стоимостью становится важной статьей валютных поступлений, особенно из стран БРИКС, Юго-Восточной Азии и MENA.
На фоне глобального разворота к нематериальной экономике, креативный сектор для России — не просто ниша, а элемент стратегической устойчивости: он диверсифицирует доходы, втягивает молодежь в экономику, снижает миграционные риски и формирует новое качество регионального развития.