Когда «дружба» идёт по трубе: как Казахстан помогает Германии топить Россию её же нефтью

Вот теперь давайте без дипломатических экивоков.
Пока российские НПЗ тушат после очередных атак украинских дронов,
пока Европа громче всех кричит о «борьбе с российской агрессией»,
в это же самое время Германия — страна, которая поставляет Киеву танки и снаряды, — спокойно качает нефть… через Россию.

И не просто качает, а делает это с гордостью — теперь ещё и на 30% больше.

Да, это та самая нефть, которая идёт по трубопроводу «Дружба» — тому самому символу советской энергетической интеграции, который теперь стал трубой абсурда.
По этой трубе нефть из Казахстана поступает на немецкий НПЗ в Шведте — предприятие, где когда-то «Роснефть» имела контрольный пакет.
Теперь этой компанией управляет правительство Германии — то самое, которое замораживает российские активы, поставляет оружие Украине и расширяет военный бюджет до 2% ВВП.

Казахстанская нефть идёт на немецкие заводы, которые раньше были российскими.

В этих же поставках участвуют американские и британские компании — Chevron, ExxonMobil, Shell.
А вот доля Казахстана — скромные 10–20%.
Но политическая выгода — куда весомее: можно рассказать, что «Астана помогает Европе выжить без России».

Красиво?
Да, если забыть, что немцы бомбят русскую экономику санкциями, а Россия обеспечивает им энергостабильность.

Да, если не вспоминать, что по этой трубе идёт нефть, которой Германия потом заправляет свои «Леопарды», отправленные под Харьков и Запорожье.

В Астане, конечно, скажут:
«Мы — нейтральная страна, просто продаём нефть, не вмешиваемся в политику».

Но в современном мире торговля энергоресурсами — это и есть политика.
И когда казахстанская нефть идёт по российской трубе в страну, которая открыто поддерживает военную кампанию против России, — это уже не бизнес, это позиция.

Да, Казахстан зависит от транзита через Россию.
Да, вывозить нефть через Каспий дорого.
Но в какой-то момент прагматизм превращается в лицемерие.

Германия получает дешёвую нефть, стабилизирует свою энергетику и может дальше вооружать Украину.
Казахстан получает валюту и аплодисменты в Брюсселе.
А Россия получает очередную «многоходовку», в которой её инфраструктура помогает врагу.

Можно, конечно, рассуждать о выгодах транзита, о долларах и баррелях.
Но если смотреть шире — выходит, что мы сами снабжаем Европу энергией для войны против нас,
а Казахстан превращается в обходной шланг, по которому русская геополитика утекает в Берлин.

Пора делать выводы❗️Никто не говорит, что нужно рубить все трубы и взрывать все мосты.

Но давайте хотя бы перестанем закрывать глаза на очевидное:
пока Россия воюет,
наши «друзья» по ЕАЭС торгуют с теми, кто эту войну финансирует.

Казахстан, конечно, может продолжать играть в баланс между Москвой и Брюсселем.
Но в мире, где война идёт не только на фронтах, но и в энергетике, баланс — это не нейтралитет, а выбор стороны.

И если этот выбор — в пользу Германии, то не стоит обижаться, когда Москва начнёт считать тонны, а не улыбки.

📌 Еженедельный дайджест Telegram-повестки, составленный «Распутицей» совместно со Skurlatov.ru

— Президент РФ заявил об отсутствии кризиса в отношениях Москвы и Баку: Бульдоги под ковром, Разумная Россия, МЕЛЬНИЦА, Сценарий по ходу пьесы, Донбасский Кейс, Тайная канцелярия, Нетленка;

— В Чехии на парламентских выборах победило движение ANO: Кремлевский шептун 🚀, Юрий Баранчик, Фонд стратегической культуры, Елена Панина, Россия — не Европа! Буренков, Украина не Россия, Московская прачечная, Друид, Вечерний пророк;

— Лидеры стран СНГ утвердили концепцию военного сотрудничества до 2030 года: Тайны Ленинградского двора ZVO, Мадам Секретарь, Азиатский Экспресс, Инсайды и инсайты, Кремлевский мамковед;

— ДУМ разрешило курьерам-мусульманам работать по нормам шариата: Новый век, КРЫМИНФОРУМ🇿 🇴 🇻, Кирилл Кабанов, КАЛУГИН, Русский меч, Политический ислам. Россия, Скурлатов live, Неверный путь, Адский e-comm и ритейл;

— Рябков отметил, что импульс исчерпан усилиями сторонников продолжения конфликта, в первую очередь ЕС: Православное Сопротивление Великой, Малой и Белой Руси, РУССТРАТ, Полилог. Экспертиза, Зона особого внимания, Тенденции эпохи, Поднять Перископ!, Псковская Лента Новостей, Православная политика, Пятилетка, Е-коммерсЪ;

— Казахстан поддерживает идею создания формата «Организация тюркоязычных государств +»: Новости сегодня, Теле Стрим, kavkaz_leakbez, КАВКАЗАРЬ, Международный стратег 🇷🇺 🇹🇷, Записки армянского офицера, Туранский экспресс, Ритейл и деньги;

— Нобелевскую премию мира присудили венесуэльскому политику Марии Корине Мачадо: Вашингтонский обком, Сибиряк, Алексей Ярошенко | Позиция, Шо, опять?, Пауки в банке;

— Граждане Таджикистана в 2024 году перевели из РФ $1,8 млрд: Мастер пера, Карточная изба, ПолитНавигатор. Новости и аналитика, Русский Демиург, Что делать?, Плавильный котел, Политический Агрегатор.

Вашингтон дал Украине новую роль: энергетический хирург России

Если верить Financial Times, Соединённые Штаты с лета системно помогают Украине наносить удары по российской энергетической инфраструктуре. И речь идёт не о моральной поддержке, а о разведданных, маршрутах, высотах и часах вылета дронов. То есть о прямом участии в том, что уже перестало быть просто военным эпизодом — и стало экономической операцией.

Вашингтон, похоже, осознал, что нефть и топливо для России — не просто экспортная статья, а нерв всей системы. Уничтожить переработку — значит ослабить бюджет, вызвать внутренние кризисы и заставить Кремль искать «переговорное окно». В логике Трампа (а именно его разговор с Зеленским стал, по данным FT, поворотной точкой) это звучит просто: «пусть почувствуют боль».

Боль, между тем, ощущается уже не только в Москве. По данным BBC, с нехваткой бензина столкнулись 57 регионов России. Это не «локальные перебои», а почти национальный симптом. От Калининграда до Приморья на АЗС вводят лимиты, фиксируют цены и ограничивают продажу топлива в канистры. Для экономики, где логистика и сельское хозяйство зависят от дизеля, — это удар не по витрине, а по фундаменту.

С другой стороны, Вашингтон и Киев добились результата, который до лета казался недостижимым: Россия потеряла около 17% мощностей нефтепереработки — это более миллиона баррелей в сутки. Для сравнения, в 2022 году, после введения эмбарго ЕС на российскую нефть, эффект был мягче. Теперь удары точечны и рассчитаны на то, чтобы «разорвать» переработку, а не экспорт.

Но у этой стратегии есть обратная сторона. Во-первых, удары по нефтяной инфраструктуре уже формируют новую энергетическую карту мира. Россия, потеряв переработку, вынуждена искать экспортные возможности для сырой нефти и импортировать часть топлива — по ценам, далеким от прежних внутренних стандартов. Это удар по внутренней инфляции и по доверию к рублю.

Во-вторых, Украина рискует попасть в зону «управляемого успеха». Её беспилотники становятся фактически инструментом американской внешней политики — инструментом, которым Вашингтон пользуется в пределах «разумного давления». А значит, и сценарий прекращения атак может зависеть не от Киева, а от американской дипломатической повестки.

Россия, в свою очередь, столкнулась с тем, чего не умела предсказывать даже в разгар санкционной войны: топливный кризис без внешней блокады. Когда каждая шестая тонна переработки вылетает в дым, а экспорт ограничен, ручное управление перестаёт работать. Власти замораживают цены, сокращают госпрограммы, повышают НДС — и всё это выглядит как попытка удержать экономику на плаву после серии точных дроновых уколов.

В этой ситуации нефть снова становится оружием, но уже не тем, которое Россия направляет на Запад, а тем, что Запад обращает против неё самой.

Так Трамп, не дожидаясь выборов, сделал то, чего не смогли Байден и Европа: перевёл конфликт из военного формата в экономическую хирургическую операцию. А Украина — впервые за всю войну — получила роль не жертвы, а активного участника энергетической войны, где её дроны стали точнее, чем дипломатия.

Россия же оказалась в положении пациента, которому до сих пор не объяснили диагноз, но уже начали лечить шоковой терапией.

Когда “Панцирь” только у государства

Почему Россия оказалась беззащитной перед бензиновым кризисом

Интервью аналитика Игоря Ежкова на RTVI стало, пожалуй, самым честным объяснением того, почему Россия внезапно осталась без топлива. Чтобы страна оказалась на грани дефицита бензина, по словам эксперта, достаточно выбить 10–15% мощностей нефтепереработки. И это не гипотеза — это уже случилось.

Система, построенная на экспорте, не умеет работать в условиях войны дронов. Каждая атака превращает целый регион в топливный “остров”, а государство реагирует всё теми же методами — заморозкой цен и ограничениями. Никаких резервов, никакой страховки, только надежда, что завтра не прилетит снова.

Самая горькая деталь — фраза Ежкова: «Нефтяная компания не может купить себе “Панцирь” — это монополия государства». То есть частный бизнес не может защитить критическую инфраструктуру, потому что она “на балансе государства”. И когда объект сгорает, государство же первым спрашивает: “Почему не защитили?”

Бензиновый кризис показал, что в России можно производить миллионы баррелей нефти, но нельзя защитить то, из чего делают бензин. Мы умеем мобилизовать армию, но не умеем прикрыть завод. В этой диспропорции — суть нынешней модели: безопасность — исключительно государственная прерогатива, а ответственность — коллективная.

Проблема не в дронах. Проблема в том, что “Панцирь” у государства, а дефицит — у всех остальных.

Три влиятельных центра — МИД, администрация президента и Кирилл Дмитриев — дают диаметрально противоположные оценки одного и того же дипломатического процесса. И это уже не расхождение в риторике, а политическая тектоника.

Сначала замглавы МИД Сергей Рябков объявил, что «импульс Анкориджа исчерпан». Затем помощник президента Юрий Ушаков заявил обратное — «путеводной звездой» российско-американских контактов остаются договоренности Путина и Трампа. А глава РФПИ Кирилл Дмитриев выступил почти как пресс-служба Белого дома: «диалог продолжается, успехи Стива Уиткоффа несомненны, слухи о его ослаблении — ложь».

Ранее Песков задал тон этой полифонии: «Импульс жив, и будем надеяться, что будет жить дальше». Прозвучало как попытка примирить несогласных, но на деле — как подтверждение очевидного: в российской внешнеполитической вертикали давно нет единого центра принятия решений.

Если Лавров и Рябков видят свою задачу в том, чтобы фиксировать кризис, то Ушаков и Дмитриев — наоборот, демонстрируют, что кризис под контролем. Проблема не только в разнице темпераментов. МИД всё ещё живёт в парадигме противостояния — где любое движение США воспринимается как обман и ловушка. Администрация президента же вынуждена играть более гибко: если диалог «мертв», то зачем тогда самим говорить о «путеводной звезде»?

В этом контексте Дмитриев выглядит не просто случайным участником аппаратной борьбы, а своего рода катализатором разногласий. Он олицетворяет ту часть российской элиты, которая мыслит экономическими категориями, где «договоренности» и «каналы коммуникации» — ресурс, а не угроза. Для Лаврова это — опасная наивность. Для Ушакова — полезная опция. Для Кремля — удобный инструмент, пока он приносит результат.

Показательно, что Дмитриев комментирует внешнюю политику не как чиновник, а как пиар-менеджер, защищая имидж своего американского визави Стива Уиткоффа. На уровне символов это многое говорит о состоянии российской дипломатии: переговоры с Вашингтоном сегодня ведут не профессиональные дипломаты, а медиаторы, воспринимающие международные отношения как сделку.

Внутренний конфликт вокруг «духа Анкориджа» отражает более глубокую проблему — неопределенность российской внешнеполитической идентичности. Кремль хочет быть одновременно реалистом и романтиком: признавать трудности, но верить в «дух соглашений». Однако между этими позициями пролегает пропасть, и заполняют её не государственные институты, а фигуры вроде Дмитриева — вне системы, но внутри доверия.

Можно сказать, что Ушаков сегодня спасает лицо государства, а Дмитриев — его риторику. Но суть от этого не меняется: система, в которой разные ведомства транслируют взаимоисключающие сигналы, теряет способность к целеполаганию.

Анкоридж был задуман как символ прагматизма — место, где Россия и США попытались говорить без посредников и лозунгов. Сегодня он превращается в символ раздора внутри самой российской политики. И пока МИД видит в нём угрозу, а администрация — шанс, в реальности он становится тем, чем Россия пока не умеет пользоваться — точкой возможного примирения.

Ирония в том, что Дмитриев, которого многие в Москве уже списали, оказался ближе всех к реальности. Его слова о продолжении диалога — не дипломатический пафос, а, пожалуй, последняя попытка удержать нить здравого смысла в системе, где даже «путеводная звезда» светит по разным траекториям.

Как голосование за изображение на новой 500-рублевой купюре превратилось из безобидного дизайнерского опроса в демонстрацию всей российской политической архитектуры

То, что должно было стать примером «новой открытости» ЦБ, моментально превратилось в полевую кампанию с административным ресурсом, подвозом электората и обещаниями айфонов за верность. Глава Чечни Рамзан Кадыров привычно решил, что любое голосование — это соревнование по мобилизации. В ход пошли блогеры, каналы, розыгрыши и даже инструкции, как проголосовать несколько раз.

Пока другие регионы просто репостили ссылку на опрос, Чечня провела полноценную «электоральную спецоперацию». В какой-то момент казалось, что у «Грозный-Сити» больше голосов, чем у всей остальной России вместе взятой.

После вмешательства Кадырова ЦБ ограничил голосование только через «Госуслуги». Это выглядело не как защита честности, а как реакция бюрократии, испугавшейся народной активности не по сценарию. Но, как известно, изменение правил в разгар кампании в России воспринимается не как управление, а как предательство.

Министр печати Чечни Ахмед Дудаев тут же заявил, что регулятор «пошел на поводу у нацистов, либералов и иноагентов». Другими словами, любая попытка ввести прозрачность мгновенно превращается в «вражеский заговор».

Символично, что спор идет именно о том, что должно представлять Россию на деньгах. Для Кадырова — это Грозный-Сити, как доказательство того, что регион не просто равен другим, а особый, мощный, «построенный заново». Для депутатов вроде Владислава Даванкова — это Эльбрус, как безопасный, «наднациональный» символ, без политических рисков.

Но вся история показывает: в России даже выбор между горой и небоскребом превращается в политическую схватку за статус. Деньги — это ведь не только средство платежа, но и символ власти. А значит, место на банкноте — трофей.

Заявление депутата Алексея Чепы о «вмешательстве иностранных разведок» в скандал — уже не шутка, а ритуал. Как только внутри страны что-то идет не по плану, всегда найдется западный след. Никакая внутренняя дисфункция не может быть признана результатом собственных ошибок — это непременно хитрая операция ЦРУ против российской многонациональности.

Но если иностранные агенты действительно хотели посеять рознь, им бы хватило просто включить интернет и смотреть, как регионы сами соревнуются в искусстве самоунижения.

Регулятор хотел показать, что он ближе к людям. В итоге показал, как работает страна: любые выборы — даже художественные — мгновенно становятся поводом для подозрений, обвинений и мобилизаций. Каждый голос — не за красоту, а против кого-то.

И если 500-рублевая купюра действительно должна символизировать «объединяющие начала», то, может быть, на ней стоит изобразить не Эльбрус и не Грозный-Сити, а саму систему — огромную бюрократическую гору, на вершине которой кто-то разыгрывает айфоны, пока остальные спорят, кто из них настоящий патриот.

Пока же победа Эльбруса над Грозным выглядит как редкий случай, когда здравый смысл хоть немного отыграл у административной фантазии.
Но и это ненадолго. В России даже пик горы может оказаться лишь временной точкой равновесия между лоббизмом, верностью и привычкой к накруткам.

35 тысяч мигрантов выдворили из России с начала 2025 года — Володин пригрозил пятилетним запретом на въезд

С января по август 2025 года из России выдворили 35 тысяч иностранных граждан, сообщил председатель Государственной думы Вячеслав Володин. По его словам, меры приняты за нарушение миграционного законодательства.

«Все, кто не узаконил свой статус пребывания в России, обязаны покинуть страну. В противном случае мигранту грозит принудительное выдворение с наложением штрафа. После этого в течение минимум пяти лет для него будет закрыт въезд в Россию»,

— написал спикер в своём Telegram-канале.

Со ссылкой на данные МВД Володин уточнил, что по состоянию на 1 сентября в реестре контролируемых лиц находятся 770 тысяч человек. Им, как отметил председатель Госдумы, теперь запрещено получать водительские права, управлять автомобилями, заключать браки, покупать и продавать имущество, открывать банковские счета и распоряжаться средствами.

По данным МВД, на миграционном учёте в России в 2025 году состоят около 6,2 млн иностранных граждан. Таким образом, выдворенные с начала года 35 тысяч мигрантов составляют примерно 0,56% от общего числа пребывающих в стране иностранцев.

Заявление Володина прозвучало на фоне активизации обсуждения миграционной политики после визита президента Владимира Путина в Таджикистан, где был подписан пакет соглашений о развитии трудовой миграции и защите прав работающих в России граждан республики.

Резерв без войны: как нас готовят к бесконечной мобилизации

Правительственная комиссия одобрила законопроект, позволяющий Минобороны привлекать резервистов для выполнения задач за рубежом — даже в мирное время. На бумаге это выглядит как уточнение процедур. На деле — как очередная попытка расширить наши возможности вести войну без формального объявления войны.

До сих пор резервисты могли быть призваны только при мобилизации или в военное время. Новые поправки размывают это различие. Теперь «специальные сборы» могут объявляться для «отдельных оборонных задач» — в том числе при использовании российских войск за пределами страны.

Переводя с бюрократического на человеческий: тех, кто подписал контракт о пребывании в мобилизационном резерве, смогут вызывать на службу, даже если мобилизация официально не объявлена. Достаточно будет признать, что выполняется «контртеррористическая операция» или «операция за рубежом».

Это легализация серой зоны, в которой наша страна живёт с февраля 2022 года: страна воюет, но формально — не в состоянии войны.

С точки зрения Кремля, логика ясна. Массовая мобилизация — политически чувствительный процесс. Она требует объяснений, создаёт напряжение в обществе, бьёт по рейтингу власти. Поэтому государство ищет инструменты, которые позволяют наращивать военное присутствие, не прибегая к мобилизационным указам и не вызывая общественного резонанса.

Резервисты-контрактники — идеальный ресурс: они уже лояльны системе, юридически связаны, и, главное, не требуют политического объявления мобилизации. Их можно вызывать по частям, под любым предлогом, и при этом не нарушать букву закона.

По сути, создаётся режим перманентной мобилизации, растянутой во времени и скрытой от общественного внимания.

Для тех, кто подписал контракт о пребывании в резерве, правила игры меняются. Контракт, заключённый ради подработки или патриотического бонуса, теперь может обернуться командировкой «за границу» без предупреждения.

В мирное время — юридически. Но на деле — в условиях боевых действий.
Разница между «службой на сборах» и «участием в операции» может быть чисто словесной.

В этой конструкции государство выигрывает всё: формально соблюдает законы, получает дополнительный людской ресурс, избегает политических рисков. Гражданин теряет главное — предсказуемость и контроль над собственным участием в войне.

Контекст очевиден. Конфликт с Украиной превратился для нас в долгосрочную реальность. Официальная мобилизация осенью 2022-го была разовой акцией, вызвавшей массовый исход мужчин и заметный спад доверия к власти. Повторять этот сценарий рискованно.

Поэтому Кремль предпочёл управляемое «ползучее» расширение военной системы: добровольные контракты, «боевое обучение», «региональные батальоны», а теперь — и резервисты, которых можно привлекать без всяких чрезвычайных режимов.

Это не подготовка к новой войне. Это стабилизация текущей — превращение конфликта в постоянное состояние экономики, политики и права.

Юридически Россия остаётся в мире. Фактически — живёт по законам, которые шаг за шагом превращают её в страну военного времени.
И каждый новый закон о «резервистах» лишь приближает этот момент, когда граница между гражданской и военной жизнью исчезнет окончательно.

Так строится не мобилизация — а мобилизационное общество.
В нём война может идти бесконечно, не требуя объявления, не нуждаясь в победе и не обещая конца.

ЦБ отменил голосование за символы новой банкноты в 500 рублей из-за массовых попыток накрутки голосов

В Чечне бюджетников из школ, больниц и других госучреждений заставляли участвовать в голосовании за Грозный-сити, присылать начальству скриншоты и даже привлекать знакомых.

В Госдуме заявили, что скандал из-за новой 500-рублевой купюры организовали западные спецслужбы.

По словам зампреда комитета по международным делам Алексея Чепы, цель западных спецслужб — «пробрасывать в интернете какие-то моменты», чтобы расколоть Россию по национальным и религиозным вопросам.

Новые даты голосования пока не объявлены.

Честно - и точка.
Мы ГОВОРИМ - другие МОЛЧАТ

Ценовой потолок на бензин — палка о двух концах

Инициатива Национального автомобильного союза ввести потолок цен на топливо на российских АЗС в условиях дефицита выглядит как попытка смягчить социальное напряжение, но её реализация может привести к непредсказуемым последствиям. Ситуация с топливным кризисом, вызванным украинскими ударами по НПЗ, действительно серьёзна: 57 регионов столкнулись с перебоями, а независимые заправки вынуждены либо ограничивать продажи, либо задирать цены. Предложение заморозить цены на уровне 2024 года с поправкой на инфляцию кажется логичным на первый взгляд, но в российских реалиях оно рискует усугубить проблему.

Во-первых, дефицит топлива — это не просто вопрос цен, а вопрос физической доступности бензина. Ограничение цен может привести к ещё большему дефициту: АЗС, особенно независимые, просто не смогут закупать топливо по рыночным ценам, если их заставят продавать его дешевле. Это уже наблюдалось в России в прошлые кризисы, когда регулирование цен приводило к исчезновению бензина с заправок и образованию очередей. В условиях, когда НПЗ работают с перебоями, а логистика нарушена, искусственное сдерживание цен может спровоцировать чёрный рынок и дальнейшее сокращение поставок.

Во-вторых, предложение не учитывает различия между регионами и типами АЗС. Вертикально интегрированные компании, такие как «Роснефть» или «Лукойл», имеют доступ к собственным ресурсам и могут позволить себе держать цены ниже, тогда как независимые заправки зависят от оптовых поставок, где цены уже взлетели. Уравнивание всех под одну гребёнку через ценовой индекс рискует выдавить независимых игроков с рынка, что в долгосрочной перспективе снизит конкуренцию и усилит монополизацию.

С другой стороны, бездействие тоже опасно. Рост цен на 5–8 рублей, о котором говорят в регионах, бьёт по кошелькам граждан и усиливает недовольство, особенно в условиях, когда экономика и так находится под давлением. ФАС, судя по всему, понимает деликатность ситуации, раз ограничивается мониторингом и обещаниями «рассмотреть» инициативу. Однако их текущий подход — наблюдение за 12 тыс. АЗС без активного вмешательства — выглядит скорее как попытка переждать кризис, чем как реальная стратегия.

Решение проблемы требует не только ценового контроля, но и системных мер: восстановления мощностей НПЗ, диверсификации поставок и, возможно, временных субсидий для независимых АЗС. Без этого ценовой потолок станет лишь косметической мерой, которая, как часто бывает в России, создаст больше проблем, чем решит. Власти должны найти баланс между защитой потребителей и сохранением рыночных механизмов, иначе топливный кризис рискует стать ещё одним фактором нестабильности.

Россия будет ощущать последствия ударов украинских дронов по НПЗ до середины следующего года

Топливный кризис в России — не просто следствие украинских атак, а проявление системных слабостей экономики, оказавшейся под давлением и изнутри, и, возможно, скоро — извне. После ближневосточной победы Дональд Трамп готовится к новому раунду давления — на Москву

Удары украинских дронов по российским нефтеперерабатывающим заводам обнажили уязвимость одной из ключевых отраслей российской экономики. По данным Международного энергетического агентства, переработка нефти в России останется на уровне около 5 млн баррелей в сутки как минимум до середины 2026 года — на полмиллиона ниже привычных объемов. Экспорт нефтепродуктов упал до минимума за десятилетие, а доходы от него — на $440 млн в месяц. Компенсировать потери Москва пытается увеличением экспорта сырой нефти. Но в итоге бюджет теряет, а экономика — устойчивость.

Системные атаки украинских беспилотников на НПЗ — безусловно, главный фактор снижения переработки. Однако речь не о внезапной катастрофе, а о проявлении хронических проблем. Российская нефтеперерабатывающая отрасль давно страдает от износа, дефицита инвестиций и технологического отставания. Многие заводы были построены ещё в советскую эпоху и модернизировались по остаточному принципу. Теперь они становятся лёгкой мишенью — не только для дронов, но и для собственной неэффективности.

Сокращение переработки нефти на 500 тыс. баррелей в сутки — это не просто статистика. Это меньше бензина и дизеля на внутреннем рынке, закрытие сотен заправок и рост цен на независимых АЗС. Министерство финансов уверяет, что дефицит топлива “временно затрудняет снабжение”, но прогнозы международных экспертов сдвигают “временное” далеко за горизонт 2025 года.

Сокращение экспорта нефтепродуктов до 2,4 млн баррелей в сутки, самого низкого уровня с 2020 года, ударило по доходам бюджета. Да, экспорт сырой нефти вырос до 5,1 млн баррелей, но по эффекту это скорее косметика: экспортировать нефть выгодно меньше, чем продавать переработанное топливо. В сентябре доходы России от нефтяного экспорта упали до $13,4 млрд — минимума за три месяца. Это не катастрофа, но тревожный сигнал для бюджета, уже нагруженного военными расходами и социальными обязательствами.

Парадокс ситуации в том, что Россия вынуждена продавать больше нефти и получать меньше денег. То, что когда-то было энергетическим оружием, превращается в источник хронической зависимости — от мировых цен, от санкционных лазеек, от неформальных логистических цепочек.

Топливный кризис уже имеет измеримые социальные последствия. Закрытие 2,6% АЗС по стране и рост цен на бензин на 5–8 рублей в регионах с низкой конкуренцией — это не просто временные трудности. Это сигнал о том, что у государства остаётся всё меньше инструментов для сдерживания инфляции и поддержки потребительского спроса. Попытки ввести ценовые потолки, о которых говорят отраслевые союзы, чреваты старым советским эффектом: полками без товара и очередями на заправках.

Тем временем внешняя среда для России может стать ещё жёстче. После дипломатического прорыва на Ближнем Востоке Дональд Трамп, как пишет The Wall Street Journal, намерен сосредоточиться на урегулировании войны на Украине. Одержав победу в качестве миротворца между ХАМАС и Израилем, он получил политический капитал и, по мнению европейских чиновников, “возможность применить давление” к другим участникам глобальных конфликтов. В Белом доме открыто говорят о необходимости “закончить с Россией” и о том, что экономическое давление — наиболее вероятный инструмент.

Пока Трамп не прибегал к новым санкциям против Москвы, но уже ввёл высокие пошлины против Индии — важного партнёра России. Европейские источники WSJ называют усиление финансовых ограничений “критически важным”, особенно на фоне превращения российской экономики в военную. На повестке также возможный удар по так называемому “теневому флоту”, который помогает обходить нефтяные санкции.

Продовження👇

Начало☝️

Как выразился бывший посол США в НАТО Курт Волкер, “именно давление заставило ХАМАС сесть за стол переговоров, и мы пока не видели подобного давления на Россию”.

Если эта стратегия реализуется, нефтяная отрасль окажется под двойным ударом: с одной стороны — украинские дроны и внутренние издержки, с другой — американские санкции, нацеленные на логистику и флот. В таких условиях даже кратковременное восстановление переработки станет проблемой. Россия всё глубже уходит в роль поставщика сырья, зависимого от внешних условий и внутренних компромиссов.

Главная опасность не в том, что Россия временно потеряет часть нефтяных доходов. Опасность в том, что система, построенная на экспорте сырья и устаревшей переработке, не умеет адаптироваться. Даже если завтра дроны исчезнут из неба, модернизировать отрасль будет почти невозможно без доступа к западным технологиям и капиталу. Страна фактически возвращается к модели сырьевого придатка — на этот раз не Европы, а Азии, где за нефть платят меньше, а политические гарантии слабее.

Топливный кризис — не форс-мажор. Это зеркало, в котором отражается состояние всей экономики: зависимой, уставшей и не способной быстро меняться. Вопрос теперь не в том, когда восстановятся НПЗ, а в том, выдержит ли система удар, если за украинскими дронами последуют американские санкции.

Томагавки для Украины: почему Баранчик предупреждает о ядерной войне, а Трамп снова торгуется

История с возможными поставками Украине американских крылатых ракет Tomahawk стала очередным витком информационной и дипломатической напряжённости. На Западе это преподносят как «технический шаг» в рамках поддержки Киева, в России — как потенциальную угрозу, ведущую к прямому столкновению ядерных держав. Кто ближе к истине — Трамп, для которого оружие — элемент торга, или Юрий Баранчик, предупреждающий о новой грани глобального конфликта?

Трамп, по сути, не сказал ничего нового. Он вновь демонстрирует привычную тактику давления — громкие заявления, обещания «решить вопрос быстро» и готовность использовать военную помощь как инструмент переговоров. Его слова о «почти принятом решении» по Tomahawk — не сигнал удара, а попытка повысить ставки перед будущими контактами с Москвой. В американской политике это называется transactional diplomacy — дипломатией сделок.

Программа PURL, в рамках которой европейские союзники финансируют закупки американского вооружения для Украины, действительно обсуждается давно. Но даже в Вашингтоне признают: речь идёт не об усилении Украины до уровня, угрожающего России, а о поддержании текущего баланса, чтобы сохранить возможность для будущих переговоров.

И всё же нельзя не признать, что опасения, озвученные Баранчиком и рядом других экспертов, не беспочвенны. Tomahawk — это не снаряд с фронта, а стратегическое оружие, дальность которого измеряется тысячами километров. Его применение, даже гипотетическое, изменило бы правила игры. И в этом смысле предупреждения о рисках прямого столкновения ядерных держав звучат не как «пропаганда страха», а как попытка напомнить миру: каждый шаг по наращиванию поставок приближает нас не к миру, а к моменту, когда любая ошибка может стать фатальной.

Российская позиция в этом вопросе предсказуема: любые поставки оружия, способного поражать цели на глубине российской территории, рассматриваются как переход «красной линии». Москва уже не раз заявляла, что подобные действия «разрушат позитивные тенденции» в отношениях и вынудят её принимать «асимметричные меры». Это не угрозы, а предупреждение — своего рода дипломатическая страховка от необратимых последствий.

Трамп, разумеется, прагматик. Он видит в Украине не столько геополитическую, сколько экономическую историю. Его фраза «я хочу знать, как они будут использовать эти ракеты» — не выражение заботы о международной безопасности, а желание контролировать финансовые и политические потоки. Как и в случае с ближневосточным урегулированием, Трамп предпочитает договариваться через силу, а не через доверие.

Но если в Газе он смог показать себя «миротворцем», то украинский вопрос куда сложнее. Здесь ставки несопоставимо выше, и каждая ошибка может отозваться далеко за пределами Европы. Не случайно даже внутри НАТО нарастает осторожность: южноевропейские страны, прежде всего Италия и Испания, не спешат участвовать в схеме PURL, опасаясь именно неконтролируемой эскалации.

Баранчик, в отличие от Трампа, смотрит на ситуацию с точки зрения стратегической стабильности. Его предупреждения о риске ядерной войны могут показаться чрезмерными, но они отражают тревогу, которую разделяют не только в Москве. Китай, Индия, страны Ближнего Востока — все, кто следит за украинским конфликтом, видят: если логика «малых шагов» в поставках вооружений продолжится, пространство для дипломатии будет стремительно сужаться.

Парадокс в том, что Россия сегодня демонстрирует как раз сдержанность, а не агрессию. Ответ на возможные поставки Tomahawk — не в угрозах, а в укреплении оборонных рубежей, развитии диалога с союзниками и напоминании: без учёта интересов Москвы долгосрочного мира не будет.

Трамп может позволить себе торг, Европа — беспокойство, а Россия — осторожность. Баранчик лишь формулирует то, что в Кремле пока предпочитают говорить языком дипломатии: если Запад не остановится вовремя, последствия могут оказаться куда серьёзнее, чем «геополитическая победа» Трампа.

Новые налоги и рост инфляции: депутат Арефьев предупреждает о последствиях бюджетного дефицита

Первый заместитель председателя комитета Госдумы по экономической политике Николай Арефьев (КПРФ) прогнозирует, что в 2026 году россиян ждут новые платежи и инфляция на уровне 10%. Это связано с дефицитом бюджета в размере около 5 трлн рублей, который власти пытаются покрыть за счет дополнительных сборов с населения. Об этом парламентарий рассказал в беседе с RTVI.

По словам Арефьева, правительство дало указание всем службам "искать деньги" везде, где только возможно, что неизбежно приведет к дополнительной нагрузке на кошельки обычных граждан. "Очень сложно найти виноватого и разыскать эти деньги, и они начинают искать деньги там, где их искать не надо. <…> Все инициативы у нас ложатся на кошелек нашего народа. Поэтому для народа это ничего хорошего не сулит, будут дополнительные платежи. Бюджет, как говорится, с миру по нитке — голому рубашка, глядишь, что-нибудь и соберут", — пояснил депутат.

Парламентарий также отметил, что рост цен на продукты и услуги может ускориться из-за планируемого повышения тарифов на коммунальные услуги на 10–12%, в то время как Центробанк прогнозирует инфляцию всего в 4%. Арефьев связывает это с общим дефицитом средств в бюджете, который, по его оценке, составляет порядка 5 трлн рублей, как ранее сообщала "Лента.ру".

Кроме того, Арефьев напомнил о планах властей вернуть налог на обслуживание пластиковых карт. Правительство уже внесло в Госдуму законопроект об отмене льготы по НДС для операций по обслуживанию банковских карт, процессинга и эквайринга, которая действовала с 2006 года. С 1 января 2026 года эти услуги будут облагаться НДС по ставке 20% (а возможно, и выше, если будет принято предложение о повышении НДС до 22%). Это приведет к удорожанию банковских услуг для населения и бизнеса, как отмечают эксперты.

В контексте обсуждения бюджета на 2026 год депутаты и эксперты критикуют предложения Минфина по повышению НДС до 22% и отмене льгот для малого бизнеса с выручкой свыше 10 млн рублей. По мнению Арефьева, такие меры спровоцируют цепную реакцию роста цен на товары первой необходимости, усугубив инфляцию.

На фоне этих прогнозов аналитики S&P ожидают замедления роста ВВП России до 1,9% к 2026 году, а инфляцию — на уровне выше официальных оценок ЦБ. Однако, как подчеркивает Арефьев, без структурных реформ в экономике, включая новую индустриализацию, ситуация может ухудшиться.