Forwarded from Русская классическая живопись
Костанди Кириак Константинович
«Ночь у Байдарских ворот», (XIX век)
Холст, масло 131 x 207 см
Мурманский областной художественный музей
Картина «Ночь у Байдарских ворот» — яркий пример романтического пейзажа. Произведение передано в 1999 году из научно-вспомогательного фонда Мурманского областного краеведческого музея. В 2006 году картина отреставрирована в Музее изобразительных искусств Республики Карелия реставратором Александром Ивановичем Байером.
На картине изображен вид у Байдарских ворот в Крыму. Художник запечатлел панораму в темное время суток. В спокойной морской глади воды отражается луна, образуя сияющую дорожку. Водное пространство обрамлено горами с густо поросшей растительностью. На отвесной Красной скале, на высоте 412 метров над уровнем моря, расположена Форосская церковь.
Форос — поселение, основанное греками в V веке до нашей эры. В 1887 году купец, промышленник и меценат Александр Григорьевич Кузнецов купил там землю, а позднее возвел храм Воскресения Христова. Его строительство было посвящено чудесному спасению царской семьи во время крушения поезда 17 октября 1888 года.
Проект разработал архитектор Николай Михайлович Чагин, расписывали храм известные художники Маковский, Корзухин и Сверчков, мозаика была выполнена итальянскими мастерами. Строительство закончили в 1892 году. Храм был освящен 4 октября 1892 года. Его первым настоятелем стал священник Павел Ундольский.
Благодаря своему необычному местоположению церковь была нанесена как ориентир на мореходные карты. Александр Григорьевич Кузнецов — крупнейший торговец чаем в России — стал использовать изображение Форосской церкви еще и в качестве фирменного знака на жестяных коробочках со своей продукцией.
Во время Великой Отечественной войны храм служил убежищем для отряда пограничников Форосской погранзаставы под командованием старшего лейтенанта Александра Степановича Терлецкого, отражавшего натиск фашистов. Храм находился под обстрелами. Его наружные стены были посечены пулями и осколками снарядов.
Форосская церковь в Крыму — одна из главных достопримечательностей Южного берега Крыма.
Читайте также:
Наш канал о зарубежной живописи🎨
«Ночь у Байдарских ворот», (XIX век)
Холст, масло 131 x 207 см
Мурманский областной художественный музей
Картина «Ночь у Байдарских ворот» — яркий пример романтического пейзажа. Произведение передано в 1999 году из научно-вспомогательного фонда Мурманского областного краеведческого музея. В 2006 году картина отреставрирована в Музее изобразительных искусств Республики Карелия реставратором Александром Ивановичем Байером.
На картине изображен вид у Байдарских ворот в Крыму. Художник запечатлел панораму в темное время суток. В спокойной морской глади воды отражается луна, образуя сияющую дорожку. Водное пространство обрамлено горами с густо поросшей растительностью. На отвесной Красной скале, на высоте 412 метров над уровнем моря, расположена Форосская церковь.
Форос — поселение, основанное греками в V веке до нашей эры. В 1887 году купец, промышленник и меценат Александр Григорьевич Кузнецов купил там землю, а позднее возвел храм Воскресения Христова. Его строительство было посвящено чудесному спасению царской семьи во время крушения поезда 17 октября 1888 года.
Проект разработал архитектор Николай Михайлович Чагин, расписывали храм известные художники Маковский, Корзухин и Сверчков, мозаика была выполнена итальянскими мастерами. Строительство закончили в 1892 году. Храм был освящен 4 октября 1892 года. Его первым настоятелем стал священник Павел Ундольский.
Благодаря своему необычному местоположению церковь была нанесена как ориентир на мореходные карты. Александр Григорьевич Кузнецов — крупнейший торговец чаем в России — стал использовать изображение Форосской церкви еще и в качестве фирменного знака на жестяных коробочках со своей продукцией.
Во время Великой Отечественной войны храм служил убежищем для отряда пограничников Форосской погранзаставы под командованием старшего лейтенанта Александра Степановича Терлецкого, отражавшего натиск фашистов. Храм находился под обстрелами. Его наружные стены были посечены пулями и осколками снарядов.
Форосская церковь в Крыму — одна из главных достопримечательностей Южного берега Крыма.
Читайте также:
Наш канал о зарубежной живописи
Please open Telegram to view this post
VIEW IN TELEGRAM
Forwarded from ARTерия | Искусство
Летиция Ки, художница из Западной Африки, делает скульптуры из собственных волос
Вы когда-нибудь слышали, что волосы могут служить средством самовыражения? Летиция (Laetitia KY) очень гордится своими волосами — иссиня-чёрными, длинными и очень густыми.
«Мои скульптуры — выражение моих мыслей» — говорит художница.
ARTерия 🖼
Вы когда-нибудь слышали, что волосы могут служить средством самовыражения? Летиция (Laetitia KY) очень гордится своими волосами — иссиня-чёрными, длинными и очень густыми.
«Мои скульптуры — выражение моих мыслей» — говорит художница.
ARTерия 🖼
Денис Сдвижков - Хотели ли русские войны? Война и имперское сознание в России XVIII века
Характеристика имперского сознания в России часто ограничивается набором политизированных штампов, не опирающихся на прикладные исследования. Статья предлагает определить содержание и пути формирования имперского сознания в период становления Российской империи в XVIII веке через отношение ее подданных к войнам. В статье показано, что становление России как военной империи сопровождалось не только структурными мерами с утверждением регулярной армии и флота. Характерные для этого периода «далекие» имперские войны требовали от властей нового режима публичности под знаком утверждавшейся идеологии патриотизма /«любви к отечеству». Приглашение властей к участию в «общем деле», каковым стали войны, кругов, выходивших за пределы элит, не только повышало эффективность военно-имперской политики, но и формировало политическое сознание, культуру публичности и неизбежно способствовало превращению подданных империи в ее граждан.
https://www.nlobooks.ru/upload/iblock/355/3fle326edac48ds2f3uljvvtjfggn44s/188-NLO-Sdvizhkov.pdf
Характеристика имперского сознания в России часто ограничивается набором политизированных штампов, не опирающихся на прикладные исследования. Статья предлагает определить содержание и пути формирования имперского сознания в период становления Российской империи в XVIII веке через отношение ее подданных к войнам. В статье показано, что становление России как военной империи сопровождалось не только структурными мерами с утверждением регулярной армии и флота. Характерные для этого периода «далекие» имперские войны требовали от властей нового режима публичности под знаком утверждавшейся идеологии патриотизма /«любви к отечеству». Приглашение властей к участию в «общем деле», каковым стали войны, кругов, выходивших за пределы элит, не только повышало эффективность военно-имперской политики, но и формировало политическое сознание, культуру публичности и неизбежно способствовало превращению подданных империи в ее граждан.
https://www.nlobooks.ru/upload/iblock/355/3fle326edac48ds2f3uljvvtjfggn44s/188-NLO-Sdvizhkov.pdf
Forwarded from ARTерия | Искусство
Forwarded from Поэтесса Zаславская (Elena Zaslavskaja)
«Поворот русской истории». Встреча друзей «Переправы»
В город Псков меня привела встреча друзей «Переправы» — учебно-просветительского сообщества. Встреча эта называется «Поворот русской истории». На заседаниях речь шла о засилье западной культуры в различных сферах нашей жизни и о необходимости поворота к русской парадигме культурной и общественной жизни.
Говорили о конкретных проектах, дающих альтернативу практикам общества потребления.
Проекты эти уже сейчас реализуются участниками встречи.
Среди них: издательство и сообщество «Переправа», интернет-радио «Подвижник», казачий культурно-просветительский центр «Спас», летний православный лагерь «Дружина детства», кружок русского народного пения «Душегрея», Философское монтеневское общество и другие. Эти проекты позволяют тем, кто живет русской культурой и ищет работающую альтернативу деструктивным смыслам современности, включиться в продуктивную деятельность прямо сейчас.
После заседаний была литературно-музыкальная программа. Выступила группа «Семейный круг», а я читала стихи.
Так «Переправа» стала одной из точек роста новой русской культуры, основанной на традиции и обращенной к будущему.
В город Псков меня привела встреча друзей «Переправы» — учебно-просветительского сообщества. Встреча эта называется «Поворот русской истории». На заседаниях речь шла о засилье западной культуры в различных сферах нашей жизни и о необходимости поворота к русской парадигме культурной и общественной жизни.
Говорили о конкретных проектах, дающих альтернативу практикам общества потребления.
Проекты эти уже сейчас реализуются участниками встречи.
Среди них: издательство и сообщество «Переправа», интернет-радио «Подвижник», казачий культурно-просветительский центр «Спас», летний православный лагерь «Дружина детства», кружок русского народного пения «Душегрея», Философское монтеневское общество и другие. Эти проекты позволяют тем, кто живет русской культурой и ищет работающую альтернативу деструктивным смыслам современности, включиться в продуктивную деятельность прямо сейчас.
После заседаний была литературно-музыкальная программа. Выступила группа «Семейный круг», а я читала стихи.
Так «Переправа» стала одной из точек роста новой русской культуры, основанной на традиции и обращенной к будущему.
Все по-взрослому. Беременная женщина - единственный человек, способный решить проблемы взрослого мужчины. А он ещё будет критиковать ее методы.
Forwarded from Книжный магазин «Фаланстер»
переиздание
Геласимов Андрей. Рахиль.
Издательство «Городец», стоит 696 руб.
Новая версия романа, получившего премию "Студенческий Букер". Теперь - строго для взрослых. Никаких отступлений, никакой зауми, никакого снобизма молодости.
Профессор литературы пытается выжить в условиях кризиса после краха СССР. Его беременная невестка - единственный человек, способный ему помочь. Однако ее методы не совпадают с нормами общественной морали.
Заказать книгу с доставкой: shop@falanster.ru
Геласимов Андрей. Рахиль.
Издательство «Городец», стоит 696 руб.
Новая версия романа, получившего премию "Студенческий Букер". Теперь - строго для взрослых. Никаких отступлений, никакой зауми, никакого снобизма молодости.
Профессор литературы пытается выжить в условиях кризиса после краха СССР. Его беременная невестка - единственный человек, способный ему помочь. Однако ее методы не совпадают с нормами общественной морали.
Заказать книгу с доставкой: shop@falanster.ru
Forwarded from Химера жужжащая
И ещё о недобрых докторах, Чехове и Булгакове.
О том, как старший передал младшему свою сложную пациентку, я уже писала однажды, но он ведь и клинику на младшего оставил, со всеми исследованиями и наработками. Потому что покойный Максудов, автор записок, известных как "Театральный роман", — это, конечно, реинкарнация Каштанки.
Когда стало совсем темно, Каштанкою овладели отчаяние и ужас. Она прижалась к какому-то подъезду и стала горько плакать. <...> Если бы она была человеком, то наверное подумала бы:
«Нет, так жить невозможно! Нужно застрелиться!».
Что ж, вот вам человек.
Я вошёл к себе. Свет брызнул сверху, и тотчас же комната погрузилась в тьму. Перегорела лампочка.
— Всё одно к одному, и все совершенно правильно, — сказал я сурово.
Я зажёг керосинку на полу в углу. На листе бумаги написал: "Сим сообщаю, что браунинг № (забыл номер), скажем, такой-то, я украл у Парфёна Ивановича (написал фамилию, № дома, улицу, всё как полагается)".
Подписался, лёг на полу у керосинки. Смертельный ужас охватил меня. Умирать страшно. Тогда я представил себе наш коридор, баранину и бабку Пелагею, пожилого и "Пароходство", повеселил себя мыслью о том, как с грохотом будут ломать дверь в мою комнату и т.д.
Я приложил дуло к виску, неверным пальцем нашарил собачку.
А дальше — явление незнакомца, выход из привычного, артисты, огни, зал, этот мир мой... только Каштанка, насекомое существо, animula vagula blandula, выберет то, что знает как любовь, — и что, конечно, на деле есть чудовищное искажение самой идеи любви, отражение её в мутном, засиженном мухами стекле — а Максудов и того лишён, он тварь словесная, и полюбит он то, что превратит его разговор с самим собой хотя бы в подобие жизни. А то, что это подобие будет раз за разом обманывать, отнимать надежду, как тот кусок сала на верёвке — ну, прежний доктор, Антон Павлович, предупреждал.
Если пройтись по текстам с тщательным карандашом, в них обнаружится ещё и мелодическая, интонационная общность, они одной крови, они по-родственному похожи. "Шёл крупный, пушистый снег и красил в белое мостовую, лошадиные спины, шапки извозчиков, и чем больше темнел воздух, тем белее становились предметы", — это у Чехова. "Снег шёл крупный, ёлочный снег", — эхом отзывается Булгаков. "Вспоминала она комнатку с грязными обоями, гуся, Федора Тимофеича, вкусные обеды, ученье, цирк, но всё это представлялось ей теперь, как длинный, перепутанный, тяжёлый сон..." — отпускает Каштанку цирк. "Удивительно устроена человеческая память. Ведь вот, кажется, и недавно всё это было, а между тем восстановить события стройно и последовательно нет
никакой возможности. Выпали звенья из цепи! Кой-что вспоминаешь, прямо так и
загорится перед глазами, а прочее раскрошилось, рассыпалось, и только одна труха и какой-то дождик в памяти. Да, впрочем, труха и есть", — театр своего не отпустит.
И этот их, Каштанки и Максудова, одинаковый детский восторг. Сергей Леонтьевич разве что не бегает кругами и не лает. Впрочем...
Я хотел изобразить моему слушателю, как сверкают искорки на золотом крупе коня, как дышит холодом и своим запахом сцена, как ходит смех по залу... Но главное было не в этом. Раздавив в азарте блюдечко, я страстно старался убедить Бомбардова в том, что я, лишь только увидел коня, как сразу понял и сцену, и все её мельчайшие тайны. Что, значит, давным-давно, ещё, быть может, в детстве, а может быть, и не родившись, я уже мечтал, я смутно тосковал о ней. И вот пришёл!
— Я новый, — кричал я, — я новый! Я неизбежный, я пришёл!
Младшему доктору не привыкать ставить эксперименты на собаках, подобраны они в метель на улице, или достались в наследство вместе с саквояжем инструментов, библиотекой и пенсне.
О том, как старший передал младшему свою сложную пациентку, я уже писала однажды, но он ведь и клинику на младшего оставил, со всеми исследованиями и наработками. Потому что покойный Максудов, автор записок, известных как "Театральный роман", — это, конечно, реинкарнация Каштанки.
Когда стало совсем темно, Каштанкою овладели отчаяние и ужас. Она прижалась к какому-то подъезду и стала горько плакать. <...> Если бы она была человеком, то наверное подумала бы:
«Нет, так жить невозможно! Нужно застрелиться!».
Что ж, вот вам человек.
Я вошёл к себе. Свет брызнул сверху, и тотчас же комната погрузилась в тьму. Перегорела лампочка.
— Всё одно к одному, и все совершенно правильно, — сказал я сурово.
Я зажёг керосинку на полу в углу. На листе бумаги написал: "Сим сообщаю, что браунинг № (забыл номер), скажем, такой-то, я украл у Парфёна Ивановича (написал фамилию, № дома, улицу, всё как полагается)".
Подписался, лёг на полу у керосинки. Смертельный ужас охватил меня. Умирать страшно. Тогда я представил себе наш коридор, баранину и бабку Пелагею, пожилого и "Пароходство", повеселил себя мыслью о том, как с грохотом будут ломать дверь в мою комнату и т.д.
Я приложил дуло к виску, неверным пальцем нашарил собачку.
А дальше — явление незнакомца, выход из привычного, артисты, огни, зал, этот мир мой... только Каштанка, насекомое существо, animula vagula blandula, выберет то, что знает как любовь, — и что, конечно, на деле есть чудовищное искажение самой идеи любви, отражение её в мутном, засиженном мухами стекле — а Максудов и того лишён, он тварь словесная, и полюбит он то, что превратит его разговор с самим собой хотя бы в подобие жизни. А то, что это подобие будет раз за разом обманывать, отнимать надежду, как тот кусок сала на верёвке — ну, прежний доктор, Антон Павлович, предупреждал.
Если пройтись по текстам с тщательным карандашом, в них обнаружится ещё и мелодическая, интонационная общность, они одной крови, они по-родственному похожи. "Шёл крупный, пушистый снег и красил в белое мостовую, лошадиные спины, шапки извозчиков, и чем больше темнел воздух, тем белее становились предметы", — это у Чехова. "Снег шёл крупный, ёлочный снег", — эхом отзывается Булгаков. "Вспоминала она комнатку с грязными обоями, гуся, Федора Тимофеича, вкусные обеды, ученье, цирк, но всё это представлялось ей теперь, как длинный, перепутанный, тяжёлый сон..." — отпускает Каштанку цирк. "Удивительно устроена человеческая память. Ведь вот, кажется, и недавно всё это было, а между тем восстановить события стройно и последовательно нет
никакой возможности. Выпали звенья из цепи! Кой-что вспоминаешь, прямо так и
загорится перед глазами, а прочее раскрошилось, рассыпалось, и только одна труха и какой-то дождик в памяти. Да, впрочем, труха и есть", — театр своего не отпустит.
И этот их, Каштанки и Максудова, одинаковый детский восторг. Сергей Леонтьевич разве что не бегает кругами и не лает. Впрочем...
Я хотел изобразить моему слушателю, как сверкают искорки на золотом крупе коня, как дышит холодом и своим запахом сцена, как ходит смех по залу... Но главное было не в этом. Раздавив в азарте блюдечко, я страстно старался убедить Бомбардова в том, что я, лишь только увидел коня, как сразу понял и сцену, и все её мельчайшие тайны. Что, значит, давным-давно, ещё, быть может, в детстве, а может быть, и не родившись, я уже мечтал, я смутно тосковал о ней. И вот пришёл!
— Я новый, — кричал я, — я новый! Я неизбежный, я пришёл!
Младшему доктору не привыкать ставить эксперименты на собаках, подобраны они в метель на улице, или достались в наследство вместе с саквояжем инструментов, библиотекой и пенсне.