Forwarded from Ninaofterdingen
Открытие ведьм: европейская архитектура и магия чтения
Сериал для преподавателей и ученых: главная тема – все, кто читает лекции в современных вузах и сидит в читальных залах старинных библиотек, на самом деле маги, ведьмы, вампиры и демоны. Чтение как магия и наука как волшебство. Европейская история и мистика.
Вампиры в массовой культуре (и в этом сериале) невероятно красивы, занимаются войной и древними ритуалами, живут в замках, никак не вписаны в буржуазное общество, то есть вампир – это аристократ глазами буржуа (как писал Юджин Такер и другие философы). Эта тема в сериале раскрывается очень хорошо. Кроме того, Мэтью Гуд умеет молчать в кадре не хуже Штирлица, даже когда он просто молча стоит на месте, он двигает сюжет. Линдси Дункан (Сервилия, мать Брута) становится всё лучше с каждым фильмом.
Помимо замков, рыцарей, конгрегаций, ведьм и бурных страстей, тут есть осмысление метода взаимодействия с текстом. Татьяна Венедиктова не так давно написала книгу о буржуазном читателе, где показывает, что в XIX веке многие знаковые произведения имеют второй смысл – они показывают процесс чтения книг, учат читать книги и общаться посредством чтения. Читатель плывет по океану букв, как плывет «Пекод», жизнь читателя книги сокращается ради выполнения желаний, как шагреневая кожа, и многое другое. Метафора чтения, которая больше, чем метафора, полностью подходит для этого сериала. Особенно второй сезон: перенесение в прошлое, путешествие во времени – это и есть чтение, тем более что героиня очень любит эпоху королевы Елизаветы, формативную для английского национального самосознания. Она идет по улицам елизаветинского Лондона, как много раз делала это, открывая книгу. Любимый рядом, и чтение становится еще более захватывающим.
Из минусов. К сожалению, очень заметно, что в основе женский роман (она – любовь всей моей жизни, и если ты не можешь этого принять, ты мне не друг!), но это и хорошо, если хочется именно женского романа. Также в сериале есть однополые браки. Кто не знал, как я, куда делась Ривер Сонг, увидит ее здесь в роли пожилой американской лесбиянки, доброй, отзывчивой и умеющей переступать через межрасовые предрассудки. В сериале также присутствуют за кадром злобные крестьяне с украинско-русской границы, которые боятся ведьм и убивают их. Русские – вечные другие в модусе чужого, то есть страшного, опасного и дикого. Граница европейской территории на восток – это Финляндия, а на запад – США, то есть все довольно стандартно.
Если знать, чего ожидать, можно получить удовольствие.
Сериал для преподавателей и ученых: главная тема – все, кто читает лекции в современных вузах и сидит в читальных залах старинных библиотек, на самом деле маги, ведьмы, вампиры и демоны. Чтение как магия и наука как волшебство. Европейская история и мистика.
Вампиры в массовой культуре (и в этом сериале) невероятно красивы, занимаются войной и древними ритуалами, живут в замках, никак не вписаны в буржуазное общество, то есть вампир – это аристократ глазами буржуа (как писал Юджин Такер и другие философы). Эта тема в сериале раскрывается очень хорошо. Кроме того, Мэтью Гуд умеет молчать в кадре не хуже Штирлица, даже когда он просто молча стоит на месте, он двигает сюжет. Линдси Дункан (Сервилия, мать Брута) становится всё лучше с каждым фильмом.
Помимо замков, рыцарей, конгрегаций, ведьм и бурных страстей, тут есть осмысление метода взаимодействия с текстом. Татьяна Венедиктова не так давно написала книгу о буржуазном читателе, где показывает, что в XIX веке многие знаковые произведения имеют второй смысл – они показывают процесс чтения книг, учат читать книги и общаться посредством чтения. Читатель плывет по океану букв, как плывет «Пекод», жизнь читателя книги сокращается ради выполнения желаний, как шагреневая кожа, и многое другое. Метафора чтения, которая больше, чем метафора, полностью подходит для этого сериала. Особенно второй сезон: перенесение в прошлое, путешествие во времени – это и есть чтение, тем более что героиня очень любит эпоху королевы Елизаветы, формативную для английского национального самосознания. Она идет по улицам елизаветинского Лондона, как много раз делала это, открывая книгу. Любимый рядом, и чтение становится еще более захватывающим.
Из минусов. К сожалению, очень заметно, что в основе женский роман (она – любовь всей моей жизни, и если ты не можешь этого принять, ты мне не друг!), но это и хорошо, если хочется именно женского романа. Также в сериале есть однополые браки. Кто не знал, как я, куда делась Ривер Сонг, увидит ее здесь в роли пожилой американской лесбиянки, доброй, отзывчивой и умеющей переступать через межрасовые предрассудки. В сериале также присутствуют за кадром злобные крестьяне с украинско-русской границы, которые боятся ведьм и убивают их. Русские – вечные другие в модусе чужого, то есть страшного, опасного и дикого. Граница европейской территории на восток – это Финляндия, а на запад – США, то есть все довольно стандартно.
Если знать, чего ожидать, можно получить удовольствие.
Forwarded from ЛИСТАЯ СТАРЫЕ ПОДШИВКИ... (Сергей Кулик)
«Киевлянин», 8 (21) августа 1917 г.
Временное Правительство в решении украинского вопроса, сойдя с прямого пути, который ясно указывал, что до Учредительного Собрания не может быть выработано сколько-нибудь справедливого и просто возможного решения основных вопросов государственного устроения России или части её, поставило себя в совершенно невозможное положение. Связанное легкомысленно данным обещанием, нервированное запугиваниями и застращиваниями, которыми Рада добилась этого обещания, правительство пошло на компромисс. Опомнившись, приглядевшись и поняв, что нельзя авантюристам, грозившим «железным кулаком» и низким предательством, отдать в руки все жизненные функции самого жизненного из районов России — Временное Правительство, тем не менее, нашло нужным сдать в своеобразную аренду Украинской Раде пять губерний, причём население этих приносимых в жертву губерний лишено возможности высказать мнение о своей судьбе даже и тем (экстравагантным, правда) путём, который предоставлен остальным губерниям, на которые претендует «Украина». Но в этом отданном в аренду крае правительство сохранило за собой распоряжение всеми важнейшими артериями государственной жизни. Войска, железные дороги, почта и телеграф, заведывание продовольствием, суд — изъяты из компетенции «арендаторов».
Так вышли из той грубейшей ошибки, в которую завела государственная безграмотность. Но последствия её будут сказываться на каждом шагу. Чего достигло Временное Правительство? «Украинцы» всё равно недовольны, ибо их аппетиты шли так далеко, что и тот «статут», который привёл в ужас товарища Церетелли, был назван ими минимумом их «требований». Злополучное же не украинское и не товарищеское население отданного в «аренду» края не забудет той бесцеремонности, которая оказана по отношению к нему. Конечно, о мести и воздаянии со стороны «железного кулака» мы мечтать не станем, мы, слава Богу, не украинцы и не «неукраинцы» из Центральной Рады, которые вносят предложения о ненужности «оглядывания» на Петроград. Но всё же мы не можем не считать, что являемся жертвами возмутительной несправедливости, усмотрения, своеволия и легкомыслия, за которые расплачиваться прежде всего придётся нашему злополучному краю, а затем и всей России.
https://tttttt.me/stargaseta/816
Временное Правительство в решении украинского вопроса, сойдя с прямого пути, который ясно указывал, что до Учредительного Собрания не может быть выработано сколько-нибудь справедливого и просто возможного решения основных вопросов государственного устроения России или части её, поставило себя в совершенно невозможное положение. Связанное легкомысленно данным обещанием, нервированное запугиваниями и застращиваниями, которыми Рада добилась этого обещания, правительство пошло на компромисс. Опомнившись, приглядевшись и поняв, что нельзя авантюристам, грозившим «железным кулаком» и низким предательством, отдать в руки все жизненные функции самого жизненного из районов России — Временное Правительство, тем не менее, нашло нужным сдать в своеобразную аренду Украинской Раде пять губерний, причём население этих приносимых в жертву губерний лишено возможности высказать мнение о своей судьбе даже и тем (экстравагантным, правда) путём, который предоставлен остальным губерниям, на которые претендует «Украина». Но в этом отданном в аренду крае правительство сохранило за собой распоряжение всеми важнейшими артериями государственной жизни. Войска, железные дороги, почта и телеграф, заведывание продовольствием, суд — изъяты из компетенции «арендаторов».
Так вышли из той грубейшей ошибки, в которую завела государственная безграмотность. Но последствия её будут сказываться на каждом шагу. Чего достигло Временное Правительство? «Украинцы» всё равно недовольны, ибо их аппетиты шли так далеко, что и тот «статут», который привёл в ужас товарища Церетелли, был назван ими минимумом их «требований». Злополучное же не украинское и не товарищеское население отданного в «аренду» края не забудет той бесцеремонности, которая оказана по отношению к нему. Конечно, о мести и воздаянии со стороны «железного кулака» мы мечтать не станем, мы, слава Богу, не украинцы и не «неукраинцы» из Центральной Рады, которые вносят предложения о ненужности «оглядывания» на Петроград. Но всё же мы не можем не считать, что являемся жертвами возмутительной несправедливости, усмотрения, своеволия и легкомыслия, за которые расплачиваться прежде всего придётся нашему злополучному краю, а затем и всей России.
https://tttttt.me/stargaseta/816
Telegram
ЛИСТАЯ СТАРЫЕ ПОДШИВКИ...
«Киевлянин», 8 (21) августа 1917 г.
«Товарищ Винниченко, что же это такое?»
Если Юпитер сердится — значит он не прав. И наоборот, когда Юпитер неправ, он начинает сердиться.
В сердцах же и Юпитеры, и простые смертные обыкновенно совершают глупости и, прежде…
«Товарищ Винниченко, что же это такое?»
Если Юпитер сердится — значит он не прав. И наоборот, когда Юпитер неправ, он начинает сердиться.
В сердцах же и Юпитеры, и простые смертные обыкновенно совершают глупости и, прежде…
Forwarded from Наталья Макеева: только искусство⚡️ Z
«Не вошло в Поэзию русской зимы»
ДЕТЯМ ДОНБАССА
Мячик опять в подвал закатился.
Мячику лучше побыть в подвале.
Сшейте, пожалуйста, этим детям
Яркие платьица из кевлара.
Пусть они мчатся в солнечном свете,
Мячик беспечно по миру гоня:
«У мосточка под кусточком…»*
И да минует их чаша сия!
*детская считалочка с мячиком
#не_вошло_в_поэзию_русской_зимы, #поэзия_русской_зимы, #поэзия_русского_лета, #стихи_Макеевой, #эксмо, #ТВ_новости
ДЕТЯМ ДОНБАССА
Мячик опять в подвал закатился.
Мячику лучше побыть в подвале.
Сшейте, пожалуйста, этим детям
Яркие платьица из кевлара.
Пусть они мчатся в солнечном свете,
Мячик беспечно по миру гоня:
«У мосточка под кусточком…»*
И да минует их чаша сия!
*детская считалочка с мячиком
#не_вошло_в_поэзию_русской_зимы, #поэзия_русской_зимы, #поэзия_русского_лета, #стихи_Макеевой, #эксмо, #ТВ_новости
Forwarded from Ninaofterdingen
Бердяев о Федорове: диалектика отцовства
Неожиданно хороший анализ философии общего дела есть у Бердяева. Федоров считает осознание своего сыновства и долга перед отцами центральным событием усвоения христианства и началом улучшения человечества. Когда люди займутся регуляцией природы и начнут воскрешать мертвых, деторождение прекратится, поскольку всё рождённое умирает, а время смерти пройдет. Половая энергия превратится в сыновнюю и будет направлена не на самок, а на отцов, которых надо воскресить.
Однако, замечает Бердяев, сама категория отцовства и сыновства укоренена в жизни рода и семьи, без семьи и деторождения никаких отцов не будет, и весь проект общего дела разрушится.
Неожиданно хороший анализ философии общего дела есть у Бердяева. Федоров считает осознание своего сыновства и долга перед отцами центральным событием усвоения христианства и началом улучшения человечества. Когда люди займутся регуляцией природы и начнут воскрешать мертвых, деторождение прекратится, поскольку всё рождённое умирает, а время смерти пройдет. Половая энергия превратится в сыновнюю и будет направлена не на самок, а на отцов, которых надо воскресить.
Однако, замечает Бердяев, сама категория отцовства и сыновства укоренена в жизни рода и семьи, без семьи и деторождения никаких отцов не будет, и весь проект общего дела разрушится.
Forwarded from ARTерия | Искусство
Forwarded from Журнал "Достоевский и мировая культура" ИМЛИ РАН
"Я в свое время, размышляя в связи с анализом романа «Идиот» и роли в нем пушкинской цитаты о, так сказать, перемещении центра тяжести в такой присваивающей любви к Богоматери и Христу, писала: «Для того, чтобы замкнуть мир в его границах, оставить человека лишь с человеком, для того, чтобы остановить жизнь в пределах земного окоема и бесповоротно разделить человека с Богом, достаточно двух вещей: утверждения смерти, как конца всякой жизни и утверждения страстной любви как венца всякой любви. В своем последнем проявлении это и будет представление о мертвом Христе и мужская любовь к Богородице. Это радикальное отвержение качественно иных состояний: Жизни вечной и Божественной любви.
Достоевский и Пушкин, “дети неверия и сомнения”, пытались выбраться из этого тягостного и бесплодного состояния и в своих отчаянных попытках пошли в какой-то миг сходными путями. Они оба попытались “присвоить” себе — один “Христа вне истины”, другой — Богородицу, любимую страстной любовью, они попытались перевести Их в план частной жизни (не личной!), укрыть их в человеческом облике — лишь для себя. “Творец тебя мне ниспослал, моя Мадона…” (На самом деле, это личное местоимение, как, кажется, всегда у Пушкина в подобных случаях (при столкновении таких «я» и «ты»), метрически безударно, и ударными-то оказываются слова “Творец тебя ниспослал”.
И все же это маленькое безударное “мне” и определяет огромное искажение, столь болезненно отозвавшееся в судьбе поэта, да отразившееся уже тут, в невольной, очевидно, и чудовищной, если вдуматься, заключительной строке стиха: “Чистейшей прелести чистейший образец”. Если употреблять слово “прелесть” в его изначальном смысле, это состояние поэта иначе просто не может быть названо (на что было неоднократно указано анализировавшими это стихотворение).) “Я бы предпочел остаться вне истины со Христом”.
Страстная личная любовь ко Христу, отмечаемая многими у Достоевского, сродни страсти Пушкина к Богородице. В этом смысле и высказывание “мир спасет красота” решительно терпит крах внутри романа “Идиот”. “Идеал” и “образец”, замкнутые в пределах земного окоема, оказываются хрупки и несостоятельны — если не ложны. Присвоенная Мадонна оказывается всего лишь Натальей Гончаровой, Христос “вне истины” — всего лишь князем Мышкиным, неудачным строителем Храма Богородицы, который нельзя воздвигнуть, подменяя (даже обманно) Любовь любовью страстной» [Касаткина, 2004, с. 171].
Сейчас — по крайней мере, о Достоевском и его «Христе вне истины» — я бы сказала иначе. Между ситуацией Пушкина и Достоевского есть некая очевидная разница, и она заключается в том, что Достоевский не стремился присвоить Христа — он стремился Ему отдаться. А это значит, в соответствии с пониманием Достоевского, — раскрыть Христа в аспекте Его жертвенности и самоотдачи — в себе самом".
Из книги: Касаткина Т.А. «Мы будем — лица…» Аналитико-синтетическое чтение произведений Достоевского / Т.А. Касаткина; отв. ред. Т.Г. Магарил-Ильяева. — М.: ИМЛИ РАН, 2023. — 432 с.
Достоевский и Пушкин, “дети неверия и сомнения”, пытались выбраться из этого тягостного и бесплодного состояния и в своих отчаянных попытках пошли в какой-то миг сходными путями. Они оба попытались “присвоить” себе — один “Христа вне истины”, другой — Богородицу, любимую страстной любовью, они попытались перевести Их в план частной жизни (не личной!), укрыть их в человеческом облике — лишь для себя. “Творец тебя мне ниспослал, моя Мадона…” (На самом деле, это личное местоимение, как, кажется, всегда у Пушкина в подобных случаях (при столкновении таких «я» и «ты»), метрически безударно, и ударными-то оказываются слова “Творец тебя ниспослал”.
И все же это маленькое безударное “мне” и определяет огромное искажение, столь болезненно отозвавшееся в судьбе поэта, да отразившееся уже тут, в невольной, очевидно, и чудовищной, если вдуматься, заключительной строке стиха: “Чистейшей прелести чистейший образец”. Если употреблять слово “прелесть” в его изначальном смысле, это состояние поэта иначе просто не может быть названо (на что было неоднократно указано анализировавшими это стихотворение).) “Я бы предпочел остаться вне истины со Христом”.
Страстная личная любовь ко Христу, отмечаемая многими у Достоевского, сродни страсти Пушкина к Богородице. В этом смысле и высказывание “мир спасет красота” решительно терпит крах внутри романа “Идиот”. “Идеал” и “образец”, замкнутые в пределах земного окоема, оказываются хрупки и несостоятельны — если не ложны. Присвоенная Мадонна оказывается всего лишь Натальей Гончаровой, Христос “вне истины” — всего лишь князем Мышкиным, неудачным строителем Храма Богородицы, который нельзя воздвигнуть, подменяя (даже обманно) Любовь любовью страстной» [Касаткина, 2004, с. 171].
Сейчас — по крайней мере, о Достоевском и его «Христе вне истины» — я бы сказала иначе. Между ситуацией Пушкина и Достоевского есть некая очевидная разница, и она заключается в том, что Достоевский не стремился присвоить Христа — он стремился Ему отдаться. А это значит, в соответствии с пониманием Достоевского, — раскрыть Христа в аспекте Его жертвенности и самоотдачи — в себе самом".
Из книги: Касаткина Т.А. «Мы будем — лица…» Аналитико-синтетическое чтение произведений Достоевского / Т.А. Касаткина; отв. ред. Т.Г. Магарил-Ильяева. — М.: ИМЛИ РАН, 2023. — 432 с.