Я не согласен с этим тезисом.

Идентичность условной «интеллигенции» была построена на противопоставлении себя СССР, и Горбачев для них был недостаточно радикальным. Они искренне хотели покончить с Союзом, а его риторика о реформировании социализма казалась ретроградством.

В Ельцине их привлекал радикализм и взгляд на мир как на игру с нулевой суммой: либо мы, либо они. Это очень хорошо видно по их яростному противостоянию Съезду народных депутатов в 1993 году. Казалось бы, парламентаризм — это часть ваших взглядов. Но нет — нужно было добить то, что они считали советской гадиной. Такой взгляд на мир рождается в подполье.

Горбачев дал этим людям выйти из подполья. Его трагедия заключается в том, что он запустил волну перемен, но был недостаточно решительным и компетентным, чтобы ее оседлать.

Иллюзия силы: как самоуверенность порождает войны

Пролистал интересную книжку биолога и специалиста по международным отношениям Доминика Джонсона. Один из основных тезисов автора заключается в том, что чрезмерная самоуверенность приводит к войнам.

Джонсон опирается на обширную литературу по эволюционной психологии. Он пишет, что чрезмерная самоуверенность – это универсальная черта человеческой психики. Она включает в себя следующие особенности:

1. Мы слишком хорошо думаем о себе. Исследования психологов показывают, что люди систематически переоценивают собственные хорошие качества и способности.

2. Иллюзия контроля: нам кажется, что мы можем контролировать других людей и события в мире, хотя в большинстве случаев это не так.

3. Чрезмерный оптимизм в отношении будущего. Нам кажется, что в будущем всё будет лучше, чем это в итоге происходит. Особенно это касается наших планов – мы уверены, что они реализуются. В качестве одного из примеров Джонсон ссылается на интересное исследование: бизнесмены склонны очень сильно переоценивать успех собственных бизнесов.

4. Люди переоценивают не только себя, но и свою группу. Исследования показывают, что мы оцениваем других людей из нашей группы лучше, чем людей в других группах. Особенно это касается морали – мы считаем своих гораздо более добродетельными, чем чужих.

Джонсон пишет, что такая чрезмерная уверенность в себе и своей группе увеличивает вероятность войн. Когда возникает конфликт между двумя группами, лидеры переоценивают собственную военную мощь и недооценивают силы противника. Из-за этого они будут чаще предпочитать военное решение конфликта и откладывать мирные опции.

Чрезмерная самоуверенность также может осложнять переговоры о мире. Стороны недооценивают моральные качества друг друга и то, насколько другому можно доверять. Каждая сторона считает себя добром, а другого – абсолютным злом.

Джонсон применяет свою теорию ко многим известным военным конфликтам. В Первой мировой стороны переоценили свои силы, и это привело к затяжному конфликту. США переоценили собственные военные возможности во Вьетнаме и свою способность навязать иракцам демократию.

Когда читал книгу, подумал о двух вещах. Во-первых, очень важно, чтобы решения не принимались только одним человеком. Когда лидера можно критиковать, его предубеждения могут корректироваться другими людьми, и он будет менее склонен принимать нерациональные решения с фатальными последствиями. Однако, как показывает пример США, даже страны с долгой демократической традицией склонны войнам из-за чрезмерной самоуверенности.

Во-вторых, я подумал, насколько важно объективное преподавание истории в школах. Нужно не просто рассказывать о военных победах, но и поражениях своей страны, а также о той цене, которую приходится платить за победу. Патриотизм – это добродетель, но он может приводить к неадекватной оценке собственных возможностей.

Johnson, D. D. P. (2009). Overconfidence and War: The Havoc and Glory of Positive Illusions. Harvard University Press.

Либертарианцы не считают, что все люди — эгоисты

Либертарианцев и классических либералов часто критикуют за то, что они исходят из неверных представлений о человеческой природе. Многим кажется, что мы верим в то, что все люди от природы являются эгоистами. Так ли это?

На самом деле, сторонник либертарианства не обязан верить в психологический эгоизм. Люди по большей части исходят из собственной выгоды, но также имеют и альтруистические мотивы. Однако психологический эгоизм является полезной моделью человеческого поведения. Как и любая модель, эгоизм предполагает значительные упрощения. Но он позволяет довольно успешно предсказывать, как человек поведет себя в некоторых ситуациях. Это не значит, что люди всегда и везде эгоисты. Это значит, что во многих сферах человеческой жизни люди с высокой вероятностью будут вести себя как эгоисты.

Такими сферами, безусловно, являются экономика и политика. Либертарианцы часто апеллируют к экономической науке. Экономисты в своих моделях исходят из того, что люди эгоистичны и рациональны. Это позволяет довольно успешно предсказывать их действия в экономической сфере. Для эгоистов рынок создает хорошую систему стимулов: невидимая рука подталкивает эгоистичного булочника печь булки для всех.

Либертарианцы также не питают иллюзий о политической жизни. Как пишет Джейсон Бреннан,

если люди преимущественно эгоистичны вне политики, мы должны предполагать, что они преимущественно эгоистичны и в политике, по крайней мере, до тех пор, пока у нас нет доказательств обратного.

Наши политические институты должны учитывать этот факт. Мы должны исходить из того, что политики не хотят сделать благо, а просто хотят получить больше власти. Даже если кто-то из политиков действительно является альтруистом, институциональный дизайн должен исходить из того, что они все эгоисты. Только так мы можем предотвратить злоупотребления властью. Исходя из этого, либертарианцы призывают к сокращению полномочий государственной власти и, там, где это невозможно, к созданию правильной системы стимулов.

Не все люди эгоисты. Но наши институты не должны быть устроены так, чтобы полагаться на альтруизм.

1. Brennan, J. (2012). Libertarianism: What Everyone Needs to Know. Oxford University Press USA.

2. Пеннингтон, М. (2020). Классический либерализм и будущее социально-экономической политики. Социум.

"Царь достоинств" против рынка

Многие сторонники свободного рынка апеллируют к меритократии как к своему ценностному идеалу. Действительно ли капиталистические общества являются меритократическими?

Для начала разберёмся с терминологией. Меритократия — это власть “достойных”: блага и позиции в обществе распределяются исходя из того, насколько человек является ценным, способным, умным и так далее.

В меритократическом обществе распределение основано на том, что Ролз называл "справедливым равенством возможностей". Ближайшая аналогия здесь — спортивный бег. Все стартуют от одной линии, и больше всего получает тот, кто придёт первым. Но так как люди в большинстве случаев не стартуют с равных позиций, нужно их как-то уравнять, устранить все неравенства, вызванные стартовыми неравными возможностями.

Допустим, что общество с рыночной экономикой и ограниченным государством является меритократическим. Тогда мы должны предположить, что АБСОЛЮТНО ВСЁ богатство и статус в этом обществе связано исключительно с достоинствами человека, а не с богатством и статусом его родителей. В подлинно меритократическом обществе наследуемое богатство и статус не должны играть вообще никакой роли при определении успеха.

Это предположение является маловероятным. Безусловно, свободный рынок приводит к тому, что достойные люди поднимаются наверх. Однако глупо отрицать, что заработанное богатство часто передаётся детям, чьи достоинства ниже, чем достоинства других. Сын главы IT-компании имеет гораздо лучшие карьерные перспективы, чем сын слесаря, даже если IQ* второго значительно выше. Вы можете возразить, что у детей богатых родителей средний IQ выше, чем у детей бедных. Наверное, это так. Однако сложно отрицать, что у бедных детей с высоким IQ стартовые возможности ниже, чем у богатых с такими же показателями.

Идея меритократии далека от идеи свободного рынка. Из неё вполне органично вытекает идея огромного государства. Его задача заключается в том, чтобы при помощи принуждения делать распределение ресурсов основанным на заслугах. Такое государство должно будет регулировать экономику, нарушать права собственности, вводить огромные налоги — особенно на наследство, — проводить программы позитивной дискриминации. Только так можно полностью исключить влияние того, что дети наследуют от родителей.

Фридрих Хайек называл такое государство “царём достоинств” (merit csar) и отмечал, что оно с неизбежностью станет диктатурой. Он писал, что такую степень вмешательства просто не удастся осуществить без потери свободы.

Хайек также сильно сомневался в его экономической эффективности:

Мы, конечно, хотим не того, чтобы люди приобретали себе как можно больше заслуг (merits), а чтобы они приносили максимум пользы при минимуме жертв и страданий, иными словами — при минимальных заслугах.

Хайек, Ф. (2018). Конституция свободы. Новое издательство.

* Предположим, что IQ — это действительно хороший предиктор экономических достоинств, хоть многие и ставят эту меру под сомнение. Для моего аргумента неважно, какой показатель мы используем.

Почему мужчины голосуют за правых, а женщины — за левых?

В демократических странах наблюдается интересный тренд: молодые женщины склоняются влево, а молодые мужчины — вправо. Почему так происходит?

Можно выделить несколько объяснений:

1. Парадокс равенства. Многочисленные исследования в психологии показывают, что чем больше равенства между мужчинами и женщинами, тем больше различается их поведение и установки. Это проявляется в выборе сферы деятельности, личностных чертах, сексуальных связях и многом другом. Скорее всего, это также распространяется и на политические предпочтения. В более патриархальных обществах мужчины навязывают женщинам свою точку зрения. Когда общества становятся более равными, женщины могут выразить то, что им действительно ближе. Опросы в США показывают, что женщины склоняются к левым позициям по таким вопросам, как миграция, аборты, милитаризм и ядерное оружие.

2. Феминизация левого движения. Долгое время основным электоратом левых был индустриальный рабочий класс, который преимущественно состоял из мужчин. Однако во второй половине XX века, благодаря деиндустриализации и росту сферы услуг, рабочий класс перестал существовать. В новых условиях левые вынуждены были собирать новую электоральную коалицию. В неё вошли студенты и женщины, которые в то время начали массово выходить на рынок труда. В результате этого сильно изменилась идеология левых: вместо тем, важных для рабочего класса, они чаще стали поднимать вопросы культуры и дискриминации. Такая риторика подтолкнула женщин к поддержке левого движения.

3. Проблемы дейтинга. С появлением интернета людям стало гораздо сложнее найти себе пару. По всему миру падает количество людей, состоящих в отношениях. Здесь можно выделить несколько факторов. Во-первых, автономия женщин сильно возросла. У них значительно увеличился доход и отпала необходимость выходить замуж, чтобы себя обеспечивать. В условиях сравнимых зарплат они предпочитают найти себе мужчину не только с доходом, но и с хорошими личностными качествами и высокой совместимостью. Это, безусловно, усложняет задачу поиска партнёра. Во-вторых, с появлением интернета людям перестало быть скучно наедине с собой: теперь можно смотреть фильмы, сериалы, играть в игры, а снять сексуальное напряжение — просто посмотрев порно. Когда мужчины и женщины не могут найти себе пару, у них появляется обида друг на друга, а также снижается степень понимания противоположного пола.

4. Онлайн-эхо-комнаты. Появление социальных медиа подорвало традиционные институты, в рамках которых мужчины и женщины были вынуждены взаимодействовать. Теперь у каждого появилась возможность выбирать, с кем общаться. Так произошёл самоотбор мужчин и женщин в разные онлайн-сообщества. Этот процесс усилился благодаря алгоритмам социальных сетей. В онлайн-пространстве мужчины и женщины попросту не пересекаются, что сильно осложняет коммуникацию. Также в социальных медиа появились политические предприниматели, которые увеличивают свой культурный капитал разжиганием вражды. С одной стороны — феминистки, критикующие «токсичную маскулинность». С другой — podcast bros по типу Арсена Маркаряна, которые эту маскулинность превозносят.

Все это, а также то, что с этим делать, мы обсудили на стриме с Арсентием (Political Animals), Альбиной (Зачем мы такие?) и Миланой (Cultural simulacrum). Обязательно посмотрите!

В США уровень преступности продолжает снижаться. Нынешние показатели — одни из самых низких в истории. При этом множество людей продолжает верить в то, что страна погрязла в преступлениях, и ностальгирует по good old days.

Скорее всего, причина заключается в том, что благодаря интернету люди могут распространять видео преступлений. Когда эти видео часто попадаются в ленте, человек в какой-то момент начинает верить, что страна погрязла в преступлениях.

В психологии этот феномен называется искажением доступности (availability bias). Оно вытекает из простой эвристики: когда нам нужно оценить, как часто что-то происходит, мы обращаемся к тому, как часто мы об этом слышим, а не к статистике. Например, в середине десятых медиа в США поняли, что людям нравится читать о похищениях, и начали рассказывать о каждом таком случае. Спустя некоторое время публика была уверена, что количество похищений резко возросло, хотя тенденция была обратной.

"Они с вами в одной комнате?" Как стереотипы искажают восприятие политических партий

В политике люди мыслят стереотипами. Это верно не только для представлений об этнических группах, но и о политических партиях. Исследование Дугласа Алера и Гурава Суда показывает, что американцы очень плохо представляют себе социальную композицию основных политических партий. Например, они считают, что 32 % демократов принадлежат к ЛГБТ* (в реальности — 6 %), а 38 % республиканцев зарабатывают 250 000 долларов в год (в реальности — 2 %).

Почему так происходит?

Ответ стоит искать в человеческой психологии. Мы мыслим о других группах при помощи прототипов. Такие прототипы формируются вокруг того, что отличает группы друг от друга. Например, «молодой небелый демократ» или «белый богатый республиканец». Поведенческие экономисты давно заметили, что люди имеют тенденцию переоценивать количество прототипических персонажей в группах. Канеман и Тверски называли это искажением доступности. Именно эта особенность человеческой психики лежит в основе неправильного представления о политических партиях.

У этого есть не самые приятные последствия: стереотипы усиливают политическое напряжение. Большинство сторонников республиканской и демократической партий — белые христиане, принадлежащие к среднему классу и являющиеся гетеросексуалами. Однако благодаря стереотипам другая группа кажется дальше, чем она есть на самом деле. Исследование Алера и Суда показывает, что неверное представление о другой группе связано с убежденностью в её радикализме и с более высокой лояльностью своей партии. Когда людям рассказывали о реальном социальном составе другой партии, они начинали считать её менее радикальной и сообщали о более тёплых чувствах к её сторонникам.

Ahler, D. J., & Sood, G. (2018). The parties in our heads: Misperceptions about party composition and their consequences. The Journal of Politics, 80(3), 964–981.

* ЛГБТ — признано в России экстремистской организацией, деятельность запрещена.

Новые правые – кто они и как они появились?

В книге Майкла Малиса встретил мысль, которая часто приходила мне в голову. Новое правое движение – это не про общую идеологию, а про ненависть к левым. Малис определяет его следующим образом:

Слабо связанная группа людей, объединённая своим неприятием прогрессивизма, который они воспринимают как тонко завуалированную фундаменталистскую религию, преданную эгалитарным принципам и стремящуюся к тоталитарному мировому господству через глобалистскую гегемонию.

Что может объединить анкапов, белых иденитаристов, неореакционеров, расовых реалистов, инцелов и пикаперов? Взгляды этих людей очень разные, но все они по тем или иным причинам ненавидят левую повестку. Поэтому в книге Малиса о новых правых очень много времени уделяется критике новых левых – ведь понять первых можно только поняв действия и ошибки вторых.

Малис пишет, что новое правое движение родилось из молчания левых. К их идеологии есть множество вопросов. Однако вместо ответа на них они обычно заканчивают дискуссию, объявляют ваши доводы псевдонаучными или устаревшими, а то и вовсе называют вас расистом и пытаются «отменить». Если какой-то из этих доводов имеет смысл, то вокруг него формируется правый движ. Из совокупности таких движей собрался один большой Франкенштейн.

Откуда растут ноги у этого существа?

Малис пишет, что новые правые – это на самом деле старые правые. Корни движения следует искать в союзе таких разных людей, как Мюррей Ротбард и Пэт Бьюкеннен. Их политические взгляды сильно различались. Ротбард был анархо-капиталистом. Бьюкеннен был далёк от индивидуализма и анархизма – он был культурным консерватором.

Их объединила ненависть к истеблишменту. После Холодной войны консервативное движение стало умеренным и в конечном итоге соглашалось со всеми инициативами прогрессистов. Бьюкеннен работал на Никсона, при котором были приняты многие прогрессивные законы. Ещё в 90-х он говорил о культурной войне, которая идёт в США. Тогда это высказывание казалось чем-то слишком радикальным, но оказалось самосбывающимся пророчеством.

Ротбард боролся с государством, и его война была непримиримой. В этой войне все средства хороши. В любых политических системах нужно объединяться с андердогами – и в американской системе такими андердогами были палеоконсерваторы. Руководствуясь этими соображениями, Ротбард присоединился к президентской кампании Бьюкеннена 1992 года. Этот союз разных людей против общего врага распался из-за смерти Ротбарда, однако заложил основы нового правого движения.

P.S. За рекомендацию книги спасибо @longviewecon.

Malice, M. (2019). The New Right: A Journey to the Fringe of American Politics. All Points Books.

В нулевых все считали, что рыночная экономика и научно технический прогресс с неизбежностью приведут ко всеобщей свободе слова.

Западные наблюдатели полагали, что, став рыночным, Китай также станет либеральным. Когда пошли первые новости о попытке цензурировать интернет, Билл Клинтон говорил китайцам:

Удачи! Это все равно что пытаться пригвоздить желе к стене.

Оказалось, что пригвоздить все-таки можно.

Dabhoiwala, F. (2025). What is free speech? The History of a Dangerous Idea. Penguin Books.

Хочешь наследство — заводи детей

В Британии XVII–XIX веков у аристократов была серьёзная проблема: многие наследники не спешили заводить детей. Вместо этого они тратили унаследованное богатство на вино, азартные игры и любовные развлечения, постепенно проматывая состояние.

Чтобы избежать пресечения рода, семьи использовали особый договор наследования — settlement. Его заключали отец и наследник, чаще всего в день свадьбы. Документ делал наследника лишь пожизненным держателем имущества: он мог пользоваться семейным поместьем, но не продать его, а большая часть состояния заранее закреплялась за ещё не рождёнными детьми. Такой механизм напрямую создавал стимул завести хотя бы одного наследника.

Анализ родословных английских и ирландских аристократов за 1650–1882 годы показал, что settlement действительно работал. Вероятность бездетности у наследников, на которых распространялся договор, была ниже примерно на 14,6%. Это почти доводило её до «естественного» уровня — 2,4%. При этом общее число детей в семьях не менялось: договор влиял именно на желание завести наследника, а не на стремление иметь больше детей.

Gobbi, P. E., & Goñi, M. (2020). Childless aristocrats: Inheritance and the extensive margin of fertility. The Economic Journal, 131(637), 2089–2118.

Свободу слова придумал цензор

«Письма Катона» были первым текстом, где отстаивался идеал свободы слова. Они были написаны журналистами Томасом Гордоном и Джоном Тренчардом и публиковались с 1720 по 1723 годы в Британии. Основной аргумент авторов заключался в том, что свобода слова является необходимым условием для поиска истины в политике.

«Письма» стали ключевым источником влияния на Отцов-основателей, которые включили свободу слова в Первую поправку к Конституции США. Цитату из них часто приписывают Бенджамину Франклину: «Без свободы мысли не может быть мудрости, а без свободы слова — свободы общества».

Самое интересное в этой истории — мотивация одного из авторов. Томас Гордон был беден и брался за любую работу. На одной из своих первых работ после приезда в Лондон он шпионил для лидера консерваторов. Потом он познакомился с Тренчардом, и тот стал его новым работодателем. Вместе они начали писать «Письма» для продвижения собственного бренда прогрессивной идеологии Тренчарда.

Когда авторы оказались под давлением властей, Гордон попросту продался правительству. Ему предложили пенсию в обмен на публичный отказ от «Писем», но вместо этого он выторговал себе пост в правительстве. В последующие годы Гордон стал одним из главных цензоров Британии — он следил за работой других правительственных пропагандистов.

По иронии судьбы человек, придумавший свободу слова, был перекуплен правительством и стал цензором.

Dabhoiwala, F. (2025). What is free speech? The History of a Dangerous Idea. Penguin Books.

Прогнозы:

По итогам исторической лекции Трамп наложит 50% тарифы на половцев.

Ключевым событием в новейшей истории России стало посещение будущим президентом Ельциным американского супермаркета. Это случилось в ходе его визита в США в 1989 году. Историк Владислав Зубок описывает это событие следующим образом:

Супермаркет «Рандоллс» сразил Ельцина. Вдруг он осознал, что самый беднейший американец имел возможность купить то, чего в СССР не могла приобрести даже высшая советская номенклатура. В знойной техасской пустыне Ельцин и его свита попали в кондиционированный рай.

Когда Ельцин был первым секретарём свердловского обкома, его главным врагом был дефицит продуктов. Чтобы бороться с ним, он построил в городе сеть птицеферм. Теперь он ходил по супермаркету и не мог поверить, что всё это доступно обычному американцу. В США он приехал читать лекции о построении демократического социализма. Но после похода в супермаркет социалистические взгляды Ельцина рухнули.

Это событие не отпускало его. Вернувшись, Ельцин в подробностях рассказывал об американском супермаркете:

«До чего довели наш бедный народ, – сокрушался он в разговоре с окружением. – Всю жизнь рассказывали сказки, всю жизнь чего-то изобретали. А ведь в мире всё уже изобретено. Так нет же – не для людей, видно, это…» <...> Он пел дифирамбы «буйству красок, коробок, упаковок, колбас и сыров», восторгался тем, что средняя американская семья тратит на еду десятую часть или меньше своей зарплаты, в то время как у советской на продукты уходило свыше половины заработка.

И Ельцин был не один. Когда во время перестройки появилась возможность выезжать за границу, многие поехали и были поражены контрастом. Не нужно стоять в очереди и ждать, когда тебе «выкинут» товары, – всё лежит на полке: подходи и бери.

Горбачёв надеялся реформировать социалистическую систему. Но когда он позволил людям выезжать за границу, Советский Союз уже был обречён.

Зубок, В. М. (2023). Коллапс. Гибель Советского Союза. АСТ.

Сходства Ельцина и Трампа видны невооруженным глазом:

1. популизм, намеренное использование сильно упрощающих реальность лозунгов;

2. мышление с нулевой суммой: или мы их, или они нас;

3. основная мишень – дипстейт, старые коррумпированные политические элиты;

4. оба призывали штурмовать правительственные здания, чтобы остаться у власти;

5. действия обоих привели к изменению конституционного права и значительному расширению полномочий исполнительной власти.

Важное отличие – отношения элит. Американская интеллигенция ненавидит Трампа, а российская – обожала Ельцина. Тем удивительнее, что сегодня старая демшиза, поддерживавшая Ельцина, ругает Трампа.