И снова про бюджет. Куда ведет налоговый манёвр. Ч2
Расходы же — наоборот — традиционно растут к концу года. Обычно в ноябре–декабре приходится около четверти всех трат, а сейчас за 10 месяцев исполнено уже 80% годового плана. Чтобы уложиться в лимит 42,8 трлн рублей, нужно сократить расходы на 18% относительно ноября–декабря 2024 года, что практически недостижимо. Прогнозируемый дефицит — около 6 трлн рублей, то есть значительно выше 3% ВВП, и с высокой вероятностью потребуются новые корректировки бюджета — четвертые за год.
На этом фоне власти запускают новый налоговый манёвр на 2026 год. Повышение фискальной нагрузки должно принести дополнительно 1,4 трлн рублей и увеличить ненефтегазовые доходы до 31,36 трлн (с 28,43 трлн). Но и эта прибавка покрывает лишь около четверти ожидаемого дефицита. Кроме того, рост НДС и других налогов в условиях стагнации даст гораздо меньший эффект: расчёты экспертов показывают, что повышение ставки НДС на 1 п. п. снижает собираемость на 2 п. п. из-за падения спроса и продаж.
Бюджет-2026 построен исходя из роста ВВП 1,3%, однако экономика уже сейчас охлаждается сильнее этого уровня. Продолжающееся давление глобального профицита нефти может снизить нефтегазовые доходы ещё на 15% к и так низкой базе 2025 года. Это одновременно ухудшит фискальные параметры и инвестиционные возможности частного сектора, усилив риск рецессии, на который указывают опережающие индексы.
На фоне растущего дефицита государство усиливает давление на бизнес новыми налогами и квазиналоговыми изъятиями, включая штрафные санкции и «разморозку» прибыли прежних лет. Логика репрессивного взыскания предполагает, что бизнес не сможет уйти в тень, даже при падении прибыли. Но эффект таких мер краткосрочный: после всплеска поступлений начинается длительное снижение деловой активности, а значит и налоговой базы. Повышение налогов не решит проблему дефицита, что вынудит государство наращивать дорогие внутренние заимствования. В итоге экономика может войти в связку хронического фискального дефицита и хронической стагнации частного сектора — именно туда и ведёт дорога очередного налогового манёвра.
@naebrosh
Расходы же — наоборот — традиционно растут к концу года. Обычно в ноябре–декабре приходится около четверти всех трат, а сейчас за 10 месяцев исполнено уже 80% годового плана. Чтобы уложиться в лимит 42,8 трлн рублей, нужно сократить расходы на 18% относительно ноября–декабря 2024 года, что практически недостижимо. Прогнозируемый дефицит — около 6 трлн рублей, то есть значительно выше 3% ВВП, и с высокой вероятностью потребуются новые корректировки бюджета — четвертые за год.
На этом фоне власти запускают новый налоговый манёвр на 2026 год. Повышение фискальной нагрузки должно принести дополнительно 1,4 трлн рублей и увеличить ненефтегазовые доходы до 31,36 трлн (с 28,43 трлн). Но и эта прибавка покрывает лишь около четверти ожидаемого дефицита. Кроме того, рост НДС и других налогов в условиях стагнации даст гораздо меньший эффект: расчёты экспертов показывают, что повышение ставки НДС на 1 п. п. снижает собираемость на 2 п. п. из-за падения спроса и продаж.
Бюджет-2026 построен исходя из роста ВВП 1,3%, однако экономика уже сейчас охлаждается сильнее этого уровня. Продолжающееся давление глобального профицита нефти может снизить нефтегазовые доходы ещё на 15% к и так низкой базе 2025 года. Это одновременно ухудшит фискальные параметры и инвестиционные возможности частного сектора, усилив риск рецессии, на который указывают опережающие индексы.
На фоне растущего дефицита государство усиливает давление на бизнес новыми налогами и квазиналоговыми изъятиями, включая штрафные санкции и «разморозку» прибыли прежних лет. Логика репрессивного взыскания предполагает, что бизнес не сможет уйти в тень, даже при падении прибыли. Но эффект таких мер краткосрочный: после всплеска поступлений начинается длительное снижение деловой активности, а значит и налоговой базы. Повышение налогов не решит проблему дефицита, что вынудит государство наращивать дорогие внутренние заимствования. В итоге экономика может войти в связку хронического фискального дефицита и хронической стагнации частного сектора — именно туда и ведёт дорога очередного налогового манёвра.
@naebrosh
💯72🤔29❤9🔥9💩9🤬4😢4🤡2😭2🤣1🙈1
Экономика без рецессии
Эльвира Набиуллина уверяет, что говорить о рецессии «не следует», потому что при рецессии «неизбежны две вещи» — рост безработицы и падение реальных зарплат, «чего сейчас у нас и близко нет». И формально всё действительно выглядит именно так: по данным Росстата, среднемесячная номинальная зарплата за январь–август 2025 года выросла на 14,4% к аналогичному периоду прошлого года (годом ранее было 18%), а если сравнивать со спокойным 2021 годом, то прирост составил 75% в номинале и 19% в реальном выражении. Среднедушевые доходы населения с 2021-го поднялись на 80% номинально и на 25% реально. Всё это происходит на фоне увеличения реального ВВП всего на на 0,4–0,6%, то есть зарплаты идут вперёд, экономика еле догоняет, а производительность труда за 2022–2025 годы поднялась всего на 2,8%. В результате получается странная модель, где деньги в руках растут быстрее, чем объём того, что производится.
Проблема в том, что этот рост не является признаком «здоровья», как настаивает глава ЦБ. Он — результат структурной деформации экономики. Только в первый год СВО российский рынок труда потерял около 1% работников, ещё 0,5 млн человек уехали, примерно 0,3 млн оказались в мобилизации. Затем, в 2023–2025 годах, по словам Дмитрия Медведева, в армию по контракту ушли 410 тыс. человек в 2023 году, 490 тыс. в 2024-м и ещё 366 тыс. за десять месяцев 2025-го — всего около 1,3 млн человек, или 1,7% всех занятых. Итого за три с половиной года из производительного сектора выбыло не менее 2,7% рабочей силы. Этот отток совпал с ростом спроса на рабочие руки в оборонном секторе, оплачиваемые выше среднего. В результате дефицит рабочей силы стал системным, зарплатная гонка — неизбежной, а рост доходов населения — побочным эффектом сжатия рынка труда, а не подъемом производительности, которая за 2022–2025 годы выросла лишь на 2,8%.
Эта же перестройка привела к радикальному перераспределению доходов в структуре ВВП. На рубеже 2019–2020 годов доли оплаты труда и валовой прибыли были примерно равны — около 45% каждая. В 2021–2022 годах, на фоне сырьевого бума, всё резко сместилось: доля оплаты труда упала до 41%, а доля прибыли выросла до 52%. Но с 2023 года, на фоне тех самых структурных перекосов, процесс развернулся: в 2024 году труд уже занимал 44% ВВП, а прибыль опустилась до 48,4%. В первой половине 2025 года доля оплаты труда достигла 50%, а прибыли — лишь 44%. То есть ресурсы экономики теперь перераспределяются в пользу зарплат не потому, что экономика растёт, а потому что гражданский сектор теряет людей, которым приходится платить всё больше.
По факту, экономика демонстрирует не рост, а стагфляцию: выпуск стоит на месте, цены растут, а зарплаты поднимаются в тех секторах, где производство фактически сокращается. Картина в промышленности показывает это особенно отчётливо. В добыче полезных ископаемых выпуск за год упал на 2,5%, а реальные зарплаты снизились на 1,7% — это единственный сектор, где динамика выглядит «нормально». В обрабатывающих производствах выпуск вырос лишь на 2,4%, а зарплаты увеличились на 2,8%. В строительстве выпуск фактически нулевой, но зарплаты прибавили 3,5%.
В крупнейшем сегменте обрабатывающей промышленности ситуация ещё ярче: сокращение выпуска в диапазоне от 2% до 11% (в среднем −6,3%) сочетается с ростом реальных зарплат на 4,5%. Есть отрасли, где спад составляет 7–29%, но зарплаты всё равно хотя бы стагнируют или растут. И лишь оборонные производства показывают и рост выпуска, и рост зарплат на уровне около 4% — именно они вытягивают статистику вверх, маскируя общий спад.
И конечный аргумент — при этом инфляция остаётся упорно высокой, вот уже 20 месяцев она составляет 8% и выше.
Так формируется парадоксальная конструкция: реальные зарплаты в третьем квартале 2025 года на 19% выше уровня третьего квартала 2021-го, реальные доходы — на 25% выше, а реальный ВВП за 3,5 года вырос всего на 6,9–7,1%. Это не ситуация сильной экономики, а ситуация, в которой резко сжатое предложение труда и смещённое распределение доходов создают иллюзию роста на фоне стагнации.
@naebrosh
Эльвира Набиуллина уверяет, что говорить о рецессии «не следует», потому что при рецессии «неизбежны две вещи» — рост безработицы и падение реальных зарплат, «чего сейчас у нас и близко нет». И формально всё действительно выглядит именно так: по данным Росстата, среднемесячная номинальная зарплата за январь–август 2025 года выросла на 14,4% к аналогичному периоду прошлого года (годом ранее было 18%), а если сравнивать со спокойным 2021 годом, то прирост составил 75% в номинале и 19% в реальном выражении. Среднедушевые доходы населения с 2021-го поднялись на 80% номинально и на 25% реально. Всё это происходит на фоне увеличения реального ВВП всего на на 0,4–0,6%, то есть зарплаты идут вперёд, экономика еле догоняет, а производительность труда за 2022–2025 годы поднялась всего на 2,8%. В результате получается странная модель, где деньги в руках растут быстрее, чем объём того, что производится.
Проблема в том, что этот рост не является признаком «здоровья», как настаивает глава ЦБ. Он — результат структурной деформации экономики. Только в первый год СВО российский рынок труда потерял около 1% работников, ещё 0,5 млн человек уехали, примерно 0,3 млн оказались в мобилизации. Затем, в 2023–2025 годах, по словам Дмитрия Медведева, в армию по контракту ушли 410 тыс. человек в 2023 году, 490 тыс. в 2024-м и ещё 366 тыс. за десять месяцев 2025-го — всего около 1,3 млн человек, или 1,7% всех занятых. Итого за три с половиной года из производительного сектора выбыло не менее 2,7% рабочей силы. Этот отток совпал с ростом спроса на рабочие руки в оборонном секторе, оплачиваемые выше среднего. В результате дефицит рабочей силы стал системным, зарплатная гонка — неизбежной, а рост доходов населения — побочным эффектом сжатия рынка труда, а не подъемом производительности, которая за 2022–2025 годы выросла лишь на 2,8%.
Эта же перестройка привела к радикальному перераспределению доходов в структуре ВВП. На рубеже 2019–2020 годов доли оплаты труда и валовой прибыли были примерно равны — около 45% каждая. В 2021–2022 годах, на фоне сырьевого бума, всё резко сместилось: доля оплаты труда упала до 41%, а доля прибыли выросла до 52%. Но с 2023 года, на фоне тех самых структурных перекосов, процесс развернулся: в 2024 году труд уже занимал 44% ВВП, а прибыль опустилась до 48,4%. В первой половине 2025 года доля оплаты труда достигла 50%, а прибыли — лишь 44%. То есть ресурсы экономики теперь перераспределяются в пользу зарплат не потому, что экономика растёт, а потому что гражданский сектор теряет людей, которым приходится платить всё больше.
По факту, экономика демонстрирует не рост, а стагфляцию: выпуск стоит на месте, цены растут, а зарплаты поднимаются в тех секторах, где производство фактически сокращается. Картина в промышленности показывает это особенно отчётливо. В добыче полезных ископаемых выпуск за год упал на 2,5%, а реальные зарплаты снизились на 1,7% — это единственный сектор, где динамика выглядит «нормально». В обрабатывающих производствах выпуск вырос лишь на 2,4%, а зарплаты увеличились на 2,8%. В строительстве выпуск фактически нулевой, но зарплаты прибавили 3,5%.
В крупнейшем сегменте обрабатывающей промышленности ситуация ещё ярче: сокращение выпуска в диапазоне от 2% до 11% (в среднем −6,3%) сочетается с ростом реальных зарплат на 4,5%. Есть отрасли, где спад составляет 7–29%, но зарплаты всё равно хотя бы стагнируют или растут. И лишь оборонные производства показывают и рост выпуска, и рост зарплат на уровне около 4% — именно они вытягивают статистику вверх, маскируя общий спад.
И конечный аргумент — при этом инфляция остаётся упорно высокой, вот уже 20 месяцев она составляет 8% и выше.
Так формируется парадоксальная конструкция: реальные зарплаты в третьем квартале 2025 года на 19% выше уровня третьего квартала 2021-го, реальные доходы — на 25% выше, а реальный ВВП за 3,5 года вырос всего на 6,9–7,1%. Это не ситуация сильной экономики, а ситуация, в которой резко сжатое предложение труда и смещённое распределение доходов создают иллюзию роста на фоне стагнации.
@naebrosh
💯64👍37❤17🤬16🤔4😁1😢1🤡1😭1
Импортозамещение на минималках: как делать рывок, когда денег хватает только на шаг
Отрасль электронного машиностроения снова напоминает о себе — и, как обычно, в формате «денег нет, но вы держитесь». Недофинансирование в 33,1 млрд руб. выглядит как небольшая погрешность лишь на бумаге. На деле — это тот самый недостающий болт, из-за которого весь красивый технологический корабль начинает скрипеть.
Зачем вообще нужна эта программа? Потому что без своей элементной базы мы остаёмся технологическим арендатором: чужие станки, чужие чипы, чужие компоненты. И это не про смартфоны, это про авиацию, транспорт, связь, энергетику, промышленность — вообще всё, что шевелится и работает. Если нет собственной микроэлектроники, то суверенитет в высоких технологиях превращается в рекламный слоган, а не в состояние экономики. Тем более когда доступ к зарубежному оборудованию стал «по остаточному принципу», а 88% отраслевых технологий до сих пор завязаны на импорт.
Именно поэтому к 2030-му собирались заменить импорт как минимум на 70% и создать своё оборудование для двадцати технологических маршрутов — от микроэлектроники 180–28 нм до фотоники и силовых решений. Задумка прекрасна, реализация — как обычно. На программу выделено более 240 млрд руб., но с учётом старых дыр потребность — почти 124 млрд сверх того. А по факту на НИОКР в ближайшие годы планируется 90,8 млрд. То есть по дороге к 2030-му мы уже срезали треть маршрута.
И отчётность последних лет — отличный иллюстратор. В 2024 году обещали 43,3 млрд — дали 23,7. В 2025-м план 40 млрд, реальность — 15,7. Дальше объявлены 30 млрд на 2026 год, затем по 25 млрд до 2028-го. Если продолжать в том же духе, к концу 2025 года отставание по НИОКР перевалит за шесть десятков работ. Но никто не собирается ничего сокращать — обещания священны, даже если денег нет.
Почему это всё катастрофически мало? Потому что создание микроэлектронных технологий — это не про десятки миллиардов. Один современный завод по производству чипов в мире стоит сотни миллиардов рублей в пересчёте. А полный цикл — от литографии до эпитаксии — может потянуть на триллионы. На фоне таких цифр наши «планы на 25 млрд» выглядят как попытка построить космический корабль из конструктора «Мир». И возможно нам и не стоит пытаться догнать. Но на этом фоне нам предлагают загадочное спасение в виде технологического сбора на импорт. То есть свое недофинансируем, чужое облагаем пошлиной.
Но оптимизма у нас много — он, в отличие от финансирования, возобновляемый ресурс. Поэтому продолжаем строить технологическое будущее. Медленно. Осторожно.
@naebrosh
Отрасль электронного машиностроения снова напоминает о себе — и, как обычно, в формате «денег нет, но вы держитесь». Недофинансирование в 33,1 млрд руб. выглядит как небольшая погрешность лишь на бумаге. На деле — это тот самый недостающий болт, из-за которого весь красивый технологический корабль начинает скрипеть.
Зачем вообще нужна эта программа? Потому что без своей элементной базы мы остаёмся технологическим арендатором: чужие станки, чужие чипы, чужие компоненты. И это не про смартфоны, это про авиацию, транспорт, связь, энергетику, промышленность — вообще всё, что шевелится и работает. Если нет собственной микроэлектроники, то суверенитет в высоких технологиях превращается в рекламный слоган, а не в состояние экономики. Тем более когда доступ к зарубежному оборудованию стал «по остаточному принципу», а 88% отраслевых технологий до сих пор завязаны на импорт.
Именно поэтому к 2030-му собирались заменить импорт как минимум на 70% и создать своё оборудование для двадцати технологических маршрутов — от микроэлектроники 180–28 нм до фотоники и силовых решений. Задумка прекрасна, реализация — как обычно. На программу выделено более 240 млрд руб., но с учётом старых дыр потребность — почти 124 млрд сверх того. А по факту на НИОКР в ближайшие годы планируется 90,8 млрд. То есть по дороге к 2030-му мы уже срезали треть маршрута.
И отчётность последних лет — отличный иллюстратор. В 2024 году обещали 43,3 млрд — дали 23,7. В 2025-м план 40 млрд, реальность — 15,7. Дальше объявлены 30 млрд на 2026 год, затем по 25 млрд до 2028-го. Если продолжать в том же духе, к концу 2025 года отставание по НИОКР перевалит за шесть десятков работ. Но никто не собирается ничего сокращать — обещания священны, даже если денег нет.
Почему это всё катастрофически мало? Потому что создание микроэлектронных технологий — это не про десятки миллиардов. Один современный завод по производству чипов в мире стоит сотни миллиардов рублей в пересчёте. А полный цикл — от литографии до эпитаксии — может потянуть на триллионы. На фоне таких цифр наши «планы на 25 млрд» выглядят как попытка построить космический корабль из конструктора «Мир». И возможно нам и не стоит пытаться догнать. Но на этом фоне нам предлагают загадочное спасение в виде технологического сбора на импорт. То есть свое недофинансируем, чужое облагаем пошлиной.
Но оптимизма у нас много — он, в отличие от финансирования, возобновляемый ресурс. Поэтому продолжаем строить технологическое будущее. Медленно. Осторожно.
@naebrosh
🤬55🤡26❤11👍9😁7🤔6😢3🤷♂2🤯1😭1
Forwarded from Графономика
На диаграмме — построенные и планируемые к строительству СЭС в разбивке по странам. Если кратко — МЭА считает, что генерация СЭС вырастет кратно в ближайшие годы. В первую очередь — за счёт Китая, Индии, Бразилии и США. Здорово? — Здорово!
Решит ли это хоть одну проблему энергетики в этих странах? — Нет. Китай, как добывал без малого 5 млрд тонн угля в год, так и будет добывать, США, как сжигали газ сотнями миллиардов кубов в год, так и будут сжигать, и дай бог закроют хоть одну старую АЭС.
Благодаря СЭС местами насилие над планетой снизится: например, темпы роста добычи угля в том же Китае упали до нуля в этом году из-за массового внедрения ВИЭ. Накануне по этому поводу высказался глава «Роснефти» Игорь Сечин:
То есть ни о каком тотальном отказе от угля в Китае речи не идёт. Просто углепром в Китае достигла таких циклопических размеров, что с этим надо что-то делать, так как такая зависимость от одного вида топлива несёт колоссальный риск для энергетики, а значит и экономики: а что если завтра потоп в угледобывающих регионах?
Интересно и то, что пионеры «энергоперехода» — страны Европы — представлены на диаграмме в углах. То есть сегодня они не доминируют на рынке СЭС. Более-менее солидно выглядит Испания. Однако возникает закономерный вопрос: что случится с энергосистемой страны в случае, если прогноз МЭА сбудется и генерация СЭС там вырастет в 5 раз? А ведь несколько месяцев назад энергосистема Испании уже пережила блэкаут из-за обилия солнечного электричества. Во сколько раз вырастет аварийность?
Решит ли это хоть одну проблему энергетики в этих странах? — Нет. Китай, как добывал без малого 5 млрд тонн угля в год, так и будет добывать, США, как сжигали газ сотнями миллиардов кубов в год, так и будут сжигать, и дай бог закроют хоть одну старую АЭС.
Благодаря СЭС местами насилие над планетой снизится: например, темпы роста добычи угля в том же Китае упали до нуля в этом году из-за массового внедрения ВИЭ. Накануне по этому поводу высказался глава «Роснефти» Игорь Сечин:
Угольная сфера обретает второе дыхание, Китай в отличие от Запада понимает: альтернативная энергетика дополняет традиционную, не заменяет её
То есть ни о каком тотальном отказе от угля в Китае речи не идёт. Просто углепром в Китае достигла таких циклопических размеров, что с этим надо что-то делать, так как такая зависимость от одного вида топлива несёт колоссальный риск для энергетики, а значит и экономики: а что если завтра потоп в угледобывающих регионах?
Интересно и то, что пионеры «энергоперехода» — страны Европы — представлены на диаграмме в углах. То есть сегодня они не доминируют на рынке СЭС. Более-менее солидно выглядит Испания. Однако возникает закономерный вопрос: что случится с энергосистемой страны в случае, если прогноз МЭА сбудется и генерация СЭС там вырастет в 5 раз? А ведь несколько месяцев назад энергосистема Испании уже пережила блэкаут из-за обилия солнечного электричества. Во сколько раз вырастет аварийность?
🤔32❤18👍6💯2👎1👏1😁1
Германия: цифры, которые не дают спать инвесторам
Ах да — начнём с финального аккорда: в 2024‑м году ВВП Германии сократился на 0,2% по сравнению с 2023-м. Это уже второй год подряд падение — в 2023‑м ВВП упал на ~0,3%.
Сектор обрабатывающей промышленности за тот же год показал снижение — валовая добавленная стоимость упала примерно на 3,0%. Теперь — производственный удар, по‑настоящему. В декабре 2024 года промышленное производство упало на 2,4% месяц‑к‑месяцу, что стало одним из самых резких падений за последние месяцы. В первом квартале 2025‑го был кратковременный рывок — март показал рост: +2,3% к февралю. Но уже в апреле 2025‑го — снова падение: промышленное производство сократилось на 1,4% MoM и на 1,8% по сравнению с апрелем 2024‑го. А в июне 2025‑го — новый удар: производство понизилось на 1,9% MoM — самый резкий спад с июля 2024‑го.
В результате: чуть‑чуть стабилизации — и снова вниз.
Что с экспортом? Здесь ситуация тоже не сахар. В 2024‑м общий экспорт, по официальным данным, сократился — хотя и ненамного, но падение налицо. То есть, внешние рынки — не выход.
Что это даёт на выходе: экономика, ориентированная на индустрию и экспорт, — с двух сторон под давлением. Внутренний спрос хромает, производство рушится, внешние рынки не спасают.
Внутренний спрос, который мог бы подстраховать экономику, подкачал. Германия решила быть примерной и сократила государственный долг на ~10% ВВП, но результат оказался двойным: бюджетный дефицит в 2024 году составил €118,8 млрд (~2,8% ВВП), в 2023-м — €87,4 млрд (~2,1% ВВП), а в первом полугодии 2025 года — €28,9 млрд (~1,3% ВВП). Меньше расходов — меньше стимулов для экономики.
Госдолг на фоне всего этого держится на ≈62,5% ВВП (~€2,7 трлн) — не катастрофа, но ясно, что Германия выбирает стабильность и реструктуризацию вместо краткосрочных стимулов.
Если вы когда-то думали, что «Германия — это навсегда», — цифры говорят иначе. Это не временные сложности. Это структурная ломка. Автомобильные заводы, машиностроение, сложные цепочки — всё трещит по швам.
Но давайте быть честными: можно пытаться говорить о диверсификации, сервисах, «новой добавленной стоимости». Можно надеяться, что страна перестроится под новые реалии. Можно оптимизировать, инвестировать, переориентироваться.
Только вот вопрос: а сколько времени и ресурсов пойдет на это — и будут ли те, кто ждет «старую Германию», готовы терпеть падение, пока «новая» не вырастет.
@naebrosh
Ах да — начнём с финального аккорда: в 2024‑м году ВВП Германии сократился на 0,2% по сравнению с 2023-м. Это уже второй год подряд падение — в 2023‑м ВВП упал на ~0,3%.
Сектор обрабатывающей промышленности за тот же год показал снижение — валовая добавленная стоимость упала примерно на 3,0%. Теперь — производственный удар, по‑настоящему. В декабре 2024 года промышленное производство упало на 2,4% месяц‑к‑месяцу, что стало одним из самых резких падений за последние месяцы. В первом квартале 2025‑го был кратковременный рывок — март показал рост: +2,3% к февралю. Но уже в апреле 2025‑го — снова падение: промышленное производство сократилось на 1,4% MoM и на 1,8% по сравнению с апрелем 2024‑го. А в июне 2025‑го — новый удар: производство понизилось на 1,9% MoM — самый резкий спад с июля 2024‑го.
В результате: чуть‑чуть стабилизации — и снова вниз.
Что с экспортом? Здесь ситуация тоже не сахар. В 2024‑м общий экспорт, по официальным данным, сократился — хотя и ненамного, но падение налицо. То есть, внешние рынки — не выход.
Что это даёт на выходе: экономика, ориентированная на индустрию и экспорт, — с двух сторон под давлением. Внутренний спрос хромает, производство рушится, внешние рынки не спасают.
Внутренний спрос, который мог бы подстраховать экономику, подкачал. Германия решила быть примерной и сократила государственный долг на ~10% ВВП, но результат оказался двойным: бюджетный дефицит в 2024 году составил €118,8 млрд (~2,8% ВВП), в 2023-м — €87,4 млрд (~2,1% ВВП), а в первом полугодии 2025 года — €28,9 млрд (~1,3% ВВП). Меньше расходов — меньше стимулов для экономики.
Госдолг на фоне всего этого держится на ≈62,5% ВВП (~€2,7 трлн) — не катастрофа, но ясно, что Германия выбирает стабильность и реструктуризацию вместо краткосрочных стимулов.
Если вы когда-то думали, что «Германия — это навсегда», — цифры говорят иначе. Это не временные сложности. Это структурная ломка. Автомобильные заводы, машиностроение, сложные цепочки — всё трещит по швам.
Но давайте быть честными: можно пытаться говорить о диверсификации, сервисах, «новой добавленной стоимости». Можно надеяться, что страна перестроится под новые реалии. Можно оптимизировать, инвестировать, переориентироваться.
Только вот вопрос: а сколько времени и ресурсов пойдет на это — и будут ли те, кто ждет «старую Германию», готовы терпеть падение, пока «новая» не вырастет.
@naebrosh
👍36🤔27❤14👌2
Побеждает ли Китай в гонке инноваций?
Китай, который ещё 15–20 лет назад был глобальным производственным цехом, сегодня превращается в гигантскую научную лабораторию, финансируемую государством, корпорациями и миллионами инженеров. Объёмы его инвестиций в исследования давно перестали быть «впечатляющими» — они стали структурным шоком для всех, кто привык считать Запад технологическим центром мира. В 2023 году Китай потратил на НИОКР $781 млрд, всего на $42 млрд меньше США, которые традиционно занимали абсолютное первое место. Для сравнения: в 2007 году китайские расходы составляли $136 млрд, то есть менее трети американских $462 млрд. Если кому-то нужно наглядное определение слова «рывок», то вот оно.
При этом дело не только в росте государственного финансирования, которое превысило американское ещё в 2015 году. За последнее десятилетие корпоративные R&D в КНР буквально раздулись до размеров индустрии. Число корпоративных научно-исследовательских организаций перевалило за 150 тысяч — почти в три раза больше, чем десять лет назад, — а количество сотрудников, занятых в НИОКР, достигло 5 миллионов человек. Ежегодно Китай выпускает около 50 тысяч STEM-докторов, в то время как США — примерно 34 тысячи. Когда кто-то из западных экспертов пытается утешать себя разговорами о «качестве» китайских исследований, цифры тихо хихикают.
В прикладных областях картина ещё более красноречивая. Только в сфере чистой энергии в Китае действуют или строятся 54 промышленных проекта коммерческого масштаба — втрое больше, чем в США. В таких ключевых направлениях, как аккумуляторы, альтернативные топлива, материалы и электрификация транспорта, Китай стал не только крупнейшим производителем, но и крупнейшим генератором технологических знаний. Не случайно именно там европейские и американские автоконцерны внезапно учатся делать то, на что у себя дома тратят годы. Немецкие инженеры признают, что создание полуавтономных функций в Китае заняло у Volkswagen около 18 месяцев, тогда как в Германии на это ушло бы минимум четыре года, если не четыре с половиной — с обязательной паузой на внутренние споры и ритуальные коммерческие переговоры с поставщиками.
Иностранные компании это прекрасно чувствуют: только в Шанхае число их R&D-центров за пять лет выросло с 441 до 631. В Пекине за десять месяцев было открыто 58 новых центров, доведя общее число до 279. Mercedes-Benz, BMW, Volkswagen, Stellantis — всего западные производители заключили технологические партнёрства минимум с 38 китайскими компаниями и институтами. Даже Renault, которая вообще больше не продаёт машины в Китае, внезапно решила открыть там центр исследований, чтобы хотя бы понимать, что происходит на самом быстрорастущем технологическом рынке мира.
Конечно, у китайской модели есть свои «чудесные» стороны: коррупция, неэффективные субсидии, миллиарды, улетевшие в проекты, которые живут меньше, чем средний стартап в Кремниевой долине. Но Пекин прекрасно осознаёт проблему и активно перестраивает систему: от децентрализованного потока местных субсидий страна переходит к централизованному распределению капитала, создавая, например, государственный фонд в $7,2 млрд для вложений в стратегические сектора — ИИ, квантовые технологии, передовое оборудование и космос. Местные власти теперь должны сокращать бездумные программы и «индустриальные хобби», которые только порождали избыток мощностей.
Но самое важное — Китай готов мириться с издержками ради результата. Китайские чиновники прекрасно понимают, что пузырь на ранней стадии — это способ создать конкуренцию, а конкуренция — способ вырастить сильнейших игроков.
@naebrosh
Китай, который ещё 15–20 лет назад был глобальным производственным цехом, сегодня превращается в гигантскую научную лабораторию, финансируемую государством, корпорациями и миллионами инженеров. Объёмы его инвестиций в исследования давно перестали быть «впечатляющими» — они стали структурным шоком для всех, кто привык считать Запад технологическим центром мира. В 2023 году Китай потратил на НИОКР $781 млрд, всего на $42 млрд меньше США, которые традиционно занимали абсолютное первое место. Для сравнения: в 2007 году китайские расходы составляли $136 млрд, то есть менее трети американских $462 млрд. Если кому-то нужно наглядное определение слова «рывок», то вот оно.
При этом дело не только в росте государственного финансирования, которое превысило американское ещё в 2015 году. За последнее десятилетие корпоративные R&D в КНР буквально раздулись до размеров индустрии. Число корпоративных научно-исследовательских организаций перевалило за 150 тысяч — почти в три раза больше, чем десять лет назад, — а количество сотрудников, занятых в НИОКР, достигло 5 миллионов человек. Ежегодно Китай выпускает около 50 тысяч STEM-докторов, в то время как США — примерно 34 тысячи. Когда кто-то из западных экспертов пытается утешать себя разговорами о «качестве» китайских исследований, цифры тихо хихикают.
В прикладных областях картина ещё более красноречивая. Только в сфере чистой энергии в Китае действуют или строятся 54 промышленных проекта коммерческого масштаба — втрое больше, чем в США. В таких ключевых направлениях, как аккумуляторы, альтернативные топлива, материалы и электрификация транспорта, Китай стал не только крупнейшим производителем, но и крупнейшим генератором технологических знаний. Не случайно именно там европейские и американские автоконцерны внезапно учатся делать то, на что у себя дома тратят годы. Немецкие инженеры признают, что создание полуавтономных функций в Китае заняло у Volkswagen около 18 месяцев, тогда как в Германии на это ушло бы минимум четыре года, если не четыре с половиной — с обязательной паузой на внутренние споры и ритуальные коммерческие переговоры с поставщиками.
Иностранные компании это прекрасно чувствуют: только в Шанхае число их R&D-центров за пять лет выросло с 441 до 631. В Пекине за десять месяцев было открыто 58 новых центров, доведя общее число до 279. Mercedes-Benz, BMW, Volkswagen, Stellantis — всего западные производители заключили технологические партнёрства минимум с 38 китайскими компаниями и институтами. Даже Renault, которая вообще больше не продаёт машины в Китае, внезапно решила открыть там центр исследований, чтобы хотя бы понимать, что происходит на самом быстрорастущем технологическом рынке мира.
Конечно, у китайской модели есть свои «чудесные» стороны: коррупция, неэффективные субсидии, миллиарды, улетевшие в проекты, которые живут меньше, чем средний стартап в Кремниевой долине. Но Пекин прекрасно осознаёт проблему и активно перестраивает систему: от децентрализованного потока местных субсидий страна переходит к централизованному распределению капитала, создавая, например, государственный фонд в $7,2 млрд для вложений в стратегические сектора — ИИ, квантовые технологии, передовое оборудование и космос. Местные власти теперь должны сокращать бездумные программы и «индустриальные хобби», которые только порождали избыток мощностей.
Но самое важное — Китай готов мириться с издержками ради результата. Китайские чиновники прекрасно понимают, что пузырь на ранней стадии — это способ создать конкуренцию, а конкуренция — способ вырастить сильнейших игроков.
@naebrosh
💯55👍32❤18🔥3😭2🤔1
Forwarded from Графономика
Самой рентабельной компанией России в прошлом году стал Сбербанк. Впервые в современной истории страны по размерам прибыли банк обошёл любую компанию нефтегазовой отрасли!
🔸 Сбер заработал чистой прибыли больше, чем государственные «Роснефть» или «Газпром»!
🔸Сбер заработал чистой прибыли больше, чем всё российское машиностроение вместе взятое или логистика и энергетика вместе.
🔸Банк №2 в России - ВТБ в прошлом году заработал прибыли больше, чем вся российская черная металлургия (по доступным данным).
🔸 «Альфа-Банк» заработал прибыли больше, нежели ГМК «Норильский никель» или вся угольная отрасль страны.
В преддверии роста налоговой нагрузки для всего российского бизнеса хотелось бы напомнить высказывание министра финансов Антона Силуанова:
🔸Среди других российских лидеров по размерам заработанной прибыли в прошлом году можно выделить значительный рывок компании «Полюс» — для неё это исторический максимум прибыли. По итогам 2025 года будет еще лучше так как цена золота в этом году стремительно росла.
🔸Благодаря «кубышке» размещенной на депозитах прекрасные результаты продемонстрировал «Сургутнефтегаз», став 4-й компанией страны по размерам заработанной чистой прибыли. «Сургутнефтегаз» самая рентабельная частная компания страны. В прошлом году она обошла прошлого лидера — компанию «Лукойл».
Полный список «#ТОП400» крупнейших российских корпораций и обзорная статья ✅доступны на Sponsr по цене 0,00000003% от годовой прибыли Сбера.
🔸 Сбер заработал чистой прибыли больше, чем государственные «Роснефть» или «Газпром»!
🔸Сбер заработал чистой прибыли больше, чем всё российское машиностроение вместе взятое или логистика и энергетика вместе.
🔸Банк №2 в России - ВТБ в прошлом году заработал прибыли больше, чем вся российская черная металлургия (по доступным данным).
🔸 «Альфа-Банк» заработал прибыли больше, нежели ГМК «Норильский никель» или вся угольная отрасль страны.
В преддверии роста налоговой нагрузки для всего российского бизнеса хотелось бы напомнить высказывание министра финансов Антона Силуанова:
«Повышение налогов для кредитных организаций может негативно повлиять на их способность наращивать капитал и кредитовать экономику. Кроме того, большинству российских банков свойственен государственный статус, и повышение налога может привести к снижению дивидендов».
🔸Среди других российских лидеров по размерам заработанной прибыли в прошлом году можно выделить значительный рывок компании «Полюс» — для неё это исторический максимум прибыли. По итогам 2025 года будет еще лучше так как цена золота в этом году стремительно росла.
🔸Благодаря «кубышке» размещенной на депозитах прекрасные результаты продемонстрировал «Сургутнефтегаз», став 4-й компанией страны по размерам заработанной чистой прибыли. «Сургутнефтегаз» самая рентабельная частная компания страны. В прошлом году она обошла прошлого лидера — компанию «Лукойл».
Полный список «#ТОП400» крупнейших российских корпораций и обзорная статья ✅доступны на Sponsr по цене 0,00000003% от годовой прибыли Сбера.
🤬69😭10❤9👎9🤔7😁4
Великая победа над бедностью, которой нет
В России снова объявили победу над бедностью: по данным Росстата, в 2025 году 6,6% населения (9,6 млн человек) имеют доходы ниже границы бедности. Это исторический минимум, и с 2019 года официальная бедность якобы сократилась почти вдвое. Но если копнуть глубже, картина выглядит совсем иначе.
Причина разницы проста: Росстат считает бедных по доходам, а не по расходам. Доходы — это то, что человек получает, а расходы показывают, на что он реально может жить. Между этими величинами есть налоги, кредиты, долги, помощь родственникам и сбережения. Когда смотрим на фактическое потребление, бедность оказывается почти в два раза выше: 14,5% населения (21,3 млн человек) тратят меньше прожиточного минимума в 16 927 рублей в месяц, что соответствует двум минимальным продуктовым корзинам. Ещё точнее, на питание ниже одной продуктовой корзины (8463 рубля) тратят 17,3% населения (25 млн человек).
Причём методика Росстата специально занижает бедность. Прожиточный минимум рассчитывается на основе потребительской корзины, где продукты стоят 8463 рубля, а все остальные товары и услуги оцениваются как удвоенный продуктовый набор, то есть ещё 8464 рубля. Таким образом, суммарная корзина равна 16 927 рублям, и если доход человека выше этой суммы, его официально не считают бедным, даже если на практике он едва сводит концы с концами.
Структура расходов населения также сильно отличается от «идеальной» модели. Росстат использует пропорцию 50% на продукты, 25% на товары и 25% на услуги, которая характерна лишь для 10% самых бедных. Средний россиянин распределяет расходы иначе: 36% на продукты, 32% на товары и 32% на услуги. Если учесть реальную структуру потребления и сбалансировать корзину, минимальный прожиточный минимум увеличивается до 25 390 рублей, и под этим порогом оказывается уже 38% населения (56 млн человек).
Для сравнения, доходы ниже половины медианного дохода (методика ООН и ОЭСР) имеют 18% населения (26 млн человек), а расходы ниже прожиточного минимума в два продуктовых набора — 14,5%. Если смотреть только на расходы на питание ниже одной корзины, это 17% населения. То есть, в зависимости от методики, цифры бедности колеблются от 6,6% до 38%.
Главный вывод очевиден: официальная статистика показывает успехи в борьбе с бедностью, но реальные данные по расходам и опросы населения говорят, что ситуация гораздо хуже. В 2025 году Россия лишь вернулась к минимальному уровню бедности, достигнутому в 2012 году, а большинство граждан продолжают жить на грани выживания.
@naebrosh
В России снова объявили победу над бедностью: по данным Росстата, в 2025 году 6,6% населения (9,6 млн человек) имеют доходы ниже границы бедности. Это исторический минимум, и с 2019 года официальная бедность якобы сократилась почти вдвое. Но если копнуть глубже, картина выглядит совсем иначе.
Причина разницы проста: Росстат считает бедных по доходам, а не по расходам. Доходы — это то, что человек получает, а расходы показывают, на что он реально может жить. Между этими величинами есть налоги, кредиты, долги, помощь родственникам и сбережения. Когда смотрим на фактическое потребление, бедность оказывается почти в два раза выше: 14,5% населения (21,3 млн человек) тратят меньше прожиточного минимума в 16 927 рублей в месяц, что соответствует двум минимальным продуктовым корзинам. Ещё точнее, на питание ниже одной продуктовой корзины (8463 рубля) тратят 17,3% населения (25 млн человек).
Причём методика Росстата специально занижает бедность. Прожиточный минимум рассчитывается на основе потребительской корзины, где продукты стоят 8463 рубля, а все остальные товары и услуги оцениваются как удвоенный продуктовый набор, то есть ещё 8464 рубля. Таким образом, суммарная корзина равна 16 927 рублям, и если доход человека выше этой суммы, его официально не считают бедным, даже если на практике он едва сводит концы с концами.
Структура расходов населения также сильно отличается от «идеальной» модели. Росстат использует пропорцию 50% на продукты, 25% на товары и 25% на услуги, которая характерна лишь для 10% самых бедных. Средний россиянин распределяет расходы иначе: 36% на продукты, 32% на товары и 32% на услуги. Если учесть реальную структуру потребления и сбалансировать корзину, минимальный прожиточный минимум увеличивается до 25 390 рублей, и под этим порогом оказывается уже 38% населения (56 млн человек).
Для сравнения, доходы ниже половины медианного дохода (методика ООН и ОЭСР) имеют 18% населения (26 млн человек), а расходы ниже прожиточного минимума в два продуктовых набора — 14,5%. Если смотреть только на расходы на питание ниже одной корзины, это 17% населения. То есть, в зависимости от методики, цифры бедности колеблются от 6,6% до 38%.
Главный вывод очевиден: официальная статистика показывает успехи в борьбе с бедностью, но реальные данные по расходам и опросы населения говорят, что ситуация гораздо хуже. В 2025 году Россия лишь вернулась к минимальному уровню бедности, достигнутому в 2012 году, а большинство граждан продолжают жить на грани выживания.
@naebrosh
💯159❤19🤔13😢9😱3👎2🤬2👏1🤡1
Экономика русского Севера выросла на треть, но продолжает терять людей
Российская Арктика с 1990 года увеличила экономику на 34%, обогнав Аляску (+29%), хотя отстала от других северных регионов: ВРП полярной Швеции вырос на 73%, а ВВП Исландии — на 165%. Казалось бы, успех: промышленность развивается, добыча растет, цифры внушают оптимизм. Но одновременно население региона сократилось на треть — с 3,43 миллиона до 2,36 миллиона человек. Парадокс очевиден: экономика растет, а людей становится меньше. Причина - после 90-х экономический рост не сопровождался полноценным развитием инфраструктуры и условий для жизни.
Ситуация с населением арктических регионов на 2025 год наглядно демонстрирует: Россия — 2,362 млн человек (–31% с 1990 г.), США — 740 тысяч (+35%), Финляндия — 677 тысяч (+6%), Швеция — 539 тысяч (+5%), Норвегия — 513 тысяч (+11%), Исландия — 384 тысячи (+51%), Канада — 136 тысяч (+62%), Дания — 111 тысяч (+8%). Север в России теряет людей, тогда как соседние арктические регионы растут: общий прирост населения других стран за тот же период составил 19%.
Развитие промышленности по регионам русской Арктики подтверждает эту диспропорцию между ростом экономики и падением населения. Коми потеряла 30% промышленного производства и 43% жителей, Мурманская область — 23% и 45%, Карелия — 19% и 34%. Красноярский край прибавил 20% промышленности, но население сократилось на 10%. ЯНАО — +69% промышленности и +7% населения, Архангельская область — +95% и –38%, Якутия — +170% и –9%, Чукотский АО — +355% промышленности и –71% населения, Ненецкий АО — +496% и –19%. В среднем по всей русской Арктике промышленность выросла на 43%, а население сократилось на 31%, в то время как по всей России промышленность увеличилась на 10%, а население снизилось всего на 1%.
Большие цифры по промышленности понятны. Добыча сырья в Арктике увеличилась на 76% по сравнению с 1990 годом, в основном за счет экспорта нефти и газа. Остальная промышленность прибавила всего 6%, и то в основном переработку сырья. Северный морской путь к 2025 году должен был перевозить 110 миллионов тонн грузов, но прогнозируется всего 42 миллиона, в основном сырьё для Китая.
Но и убыль людей понятна. Исторически развитие севера строилось на опорных городах и промышленной инфраструктуре, где узлы индустрии поддерживали окружающие территории через плановые нормы и балансы. Сегодня концепция смещена в сторону оптимизации: сохраняются только «опорные» города, остальным приходится выживать самостоятельно, что усиливает социальное и экономическое неравенство.
Экономическая практика последних десятилетий показала, что частный капитал ориентирован на прибыль здесь и сейчас с минимальными рисками. Добыча сырья идёт активнее всего, переработка и производство добавляют меньше. Полноценное развитие севера требует реиндустриализации с опорой на долгосрочные научно-технические цепочки и общественную собственность на средства производства. Только тогда экономика сможет согреть заброшенные территории и превратить север из «цифрового роста» в реальное, живое пространство.
@naebrosh
Российская Арктика с 1990 года увеличила экономику на 34%, обогнав Аляску (+29%), хотя отстала от других северных регионов: ВРП полярной Швеции вырос на 73%, а ВВП Исландии — на 165%. Казалось бы, успех: промышленность развивается, добыча растет, цифры внушают оптимизм. Но одновременно население региона сократилось на треть — с 3,43 миллиона до 2,36 миллиона человек. Парадокс очевиден: экономика растет, а людей становится меньше. Причина - после 90-х экономический рост не сопровождался полноценным развитием инфраструктуры и условий для жизни.
Ситуация с населением арктических регионов на 2025 год наглядно демонстрирует: Россия — 2,362 млн человек (–31% с 1990 г.), США — 740 тысяч (+35%), Финляндия — 677 тысяч (+6%), Швеция — 539 тысяч (+5%), Норвегия — 513 тысяч (+11%), Исландия — 384 тысячи (+51%), Канада — 136 тысяч (+62%), Дания — 111 тысяч (+8%). Север в России теряет людей, тогда как соседние арктические регионы растут: общий прирост населения других стран за тот же период составил 19%.
Развитие промышленности по регионам русской Арктики подтверждает эту диспропорцию между ростом экономики и падением населения. Коми потеряла 30% промышленного производства и 43% жителей, Мурманская область — 23% и 45%, Карелия — 19% и 34%. Красноярский край прибавил 20% промышленности, но население сократилось на 10%. ЯНАО — +69% промышленности и +7% населения, Архангельская область — +95% и –38%, Якутия — +170% и –9%, Чукотский АО — +355% промышленности и –71% населения, Ненецкий АО — +496% и –19%. В среднем по всей русской Арктике промышленность выросла на 43%, а население сократилось на 31%, в то время как по всей России промышленность увеличилась на 10%, а население снизилось всего на 1%.
Большие цифры по промышленности понятны. Добыча сырья в Арктике увеличилась на 76% по сравнению с 1990 годом, в основном за счет экспорта нефти и газа. Остальная промышленность прибавила всего 6%, и то в основном переработку сырья. Северный морской путь к 2025 году должен был перевозить 110 миллионов тонн грузов, но прогнозируется всего 42 миллиона, в основном сырьё для Китая.
Но и убыль людей понятна. Исторически развитие севера строилось на опорных городах и промышленной инфраструктуре, где узлы индустрии поддерживали окружающие территории через плановые нормы и балансы. Сегодня концепция смещена в сторону оптимизации: сохраняются только «опорные» города, остальным приходится выживать самостоятельно, что усиливает социальное и экономическое неравенство.
Экономическая практика последних десятилетий показала, что частный капитал ориентирован на прибыль здесь и сейчас с минимальными рисками. Добыча сырья идёт активнее всего, переработка и производство добавляют меньше. Полноценное развитие севера требует реиндустриализации с опорой на долгосрочные научно-технические цепочки и общественную собственность на средства производства. Только тогда экономика сможет согреть заброшенные территории и превратить север из «цифрового роста» в реальное, живое пространство.
@naebrosh
💯72❤23👍8😱8🔥6😢4🙏4👎1🤔1
Китайский профицит: миллион проблем на триллион долларов
Китай в 2024-м снова доказал, что если уж разгоняться, то только до космических масштабов. Положительное сальдо торгового баланса впервые перевалило за 1,076 трлн долларов за 11 месяцев — и это после того, как весь прошлый год страна еле-еле не дотянула до круглого триллиона. Спасибо американской тарифной войне? Да скорее наоборот — Вашингтон с Пекином подписали перемирие, и Китай тут же включил экспортную турбину.
Ноябрь вообще оказался праздничным: экспорт подскочил на 5,9% после октябрьского падения, импорт скромно прибавил 1,9%, а месячный профицит — «всего лишь» 112 млрд долларов. При этом официально поставки в США в последние месяцы якобы «сокращаются», но чудесным образом растут на 29% год к году — правда, уже после того, как товар заехал куда-нибудь в Юго-Восточную Азию, где экспорт в ноябре вырос на 8%. Как бы говорит Китай: «Что, транзит через третьи страны? Ой, мы не заметили».
Европейцы тоже не удержались — экспорт в ЕС прыгнул аж на 14,8% после едва заметных 0,9% в октябре. Ослабление юаня делает своё дело, европейские производители — нервно курят. Макрон вообще заявил, что дисбаланс «невыносимый», но пока ограничился только громкими словами и невнятными намёками на новые тарифы.
Все это происходит на фоне внутреннего спроса, который Пекин всё пытается «разбудить» уже пятый год подряд, пока рынок недвижимости медленно истекает воздухом. Си Цзиньпин снова говорил о необходимости сделать внутреннее потребление главным двигателем роста, но в итоге поставил ставку на экспортные отрасли — электромобили, аккумуляторы, роботов. Ну а что, если уж мировая экономика тормозит, нужно хотя бы успеть продать миру побольше китайских электрокаров, пока никто не передумал.
Тем временем аналитики Morgan Stanley смотрят вперёд и улыбаются: по их оценке, доля Китая в мировом экспорте к 2030 году вырастет до 16,5% с нынешних 15%. И никакие протекционисты, по их мнению, этому сильно не помешают — по крайней мере, не раньше, чем убедятся, что у них самих заводы роботов и батарей хотя бы включаются.
А экономисты Capital Economics вообще ожидают, что китайский профицит в 2025-м станет ещё больше. То есть Китай, похоже, собирается продолжать играть роль глобального экспортного пылесоса, а мир — возмущаться и покупать дальше. Вопрос лишь в том, кто первый перестанет делать вид, что его это устраивает.
@naebrosh
Китай в 2024-м снова доказал, что если уж разгоняться, то только до космических масштабов. Положительное сальдо торгового баланса впервые перевалило за 1,076 трлн долларов за 11 месяцев — и это после того, как весь прошлый год страна еле-еле не дотянула до круглого триллиона. Спасибо американской тарифной войне? Да скорее наоборот — Вашингтон с Пекином подписали перемирие, и Китай тут же включил экспортную турбину.
Ноябрь вообще оказался праздничным: экспорт подскочил на 5,9% после октябрьского падения, импорт скромно прибавил 1,9%, а месячный профицит — «всего лишь» 112 млрд долларов. При этом официально поставки в США в последние месяцы якобы «сокращаются», но чудесным образом растут на 29% год к году — правда, уже после того, как товар заехал куда-нибудь в Юго-Восточную Азию, где экспорт в ноябре вырос на 8%. Как бы говорит Китай: «Что, транзит через третьи страны? Ой, мы не заметили».
Европейцы тоже не удержались — экспорт в ЕС прыгнул аж на 14,8% после едва заметных 0,9% в октябре. Ослабление юаня делает своё дело, европейские производители — нервно курят. Макрон вообще заявил, что дисбаланс «невыносимый», но пока ограничился только громкими словами и невнятными намёками на новые тарифы.
Все это происходит на фоне внутреннего спроса, который Пекин всё пытается «разбудить» уже пятый год подряд, пока рынок недвижимости медленно истекает воздухом. Си Цзиньпин снова говорил о необходимости сделать внутреннее потребление главным двигателем роста, но в итоге поставил ставку на экспортные отрасли — электромобили, аккумуляторы, роботов. Ну а что, если уж мировая экономика тормозит, нужно хотя бы успеть продать миру побольше китайских электрокаров, пока никто не передумал.
Тем временем аналитики Morgan Stanley смотрят вперёд и улыбаются: по их оценке, доля Китая в мировом экспорте к 2030 году вырастет до 16,5% с нынешних 15%. И никакие протекционисты, по их мнению, этому сильно не помешают — по крайней мере, не раньше, чем убедятся, что у них самих заводы роботов и батарей хотя бы включаются.
А экономисты Capital Economics вообще ожидают, что китайский профицит в 2025-м станет ещё больше. То есть Китай, похоже, собирается продолжать играть роль глобального экспортного пылесоса, а мир — возмущаться и покупать дальше. Вопрос лишь в том, кто первый перестанет делать вид, что его это устраивает.
@naebrosh
👍48❤19🤔15😢3🤣3👻1
Россияне, сдаём деньги в кассу: нефтегаз больше не кормит. Придётся помочь.
Помните времена, когда «Газпром» и нефтяники считались главными спонсорами бюджета? Так вот, эти времена закончились — и тихо, без фанфар. В 2025-м Россию ждёт самое масштабное сжатие нефтегазовых доходов за последние годы. И угадайте, кто будет компенсировать недостачу? Правильно — те, кто стоит в очереди на АЗС и выкладывает всё больше за коммуналку.
За десять месяцев нефтегазовые доходы рухнули на 21%, оставив казну с жалкими 7,498 трлн рублей — минус 2 трлн, если говорить без прикрас. Это даже не просадка — это пробоина.
Прогноз ещё веселее. При нынешних ценах на нефть бюджет-2025 получит примерно 8,5 трлн рублей. Для понимания: в 2022-м было 11,6 трлн. Тогда «жирок» надулся за счёт ценового пика и азиатского спроса. Теперь всё — диета.
И вот динамика нефтегазовых поступлений, если коротко:
2021 — 9,05 трлн
2022 — 11,58 трлн (золотые времена, которые не вернутся)
2023 — 8,82 трлн
2024 — 11,13 трлн
2025 — ожидаемые 8,5 трлн
Как говорится: было ваше — стало наше, а теперь ищем, где взять ещё.
Система ловко заменила «капризные» экспортные пошлины на железобетонный НДПИ. И ровно до тех пор, пока НДПИ давал 10,4 трлн в год, всем было кайфово. Но в этом году волшебная машина тоже закашляла:
НДПИ упал на 25%, НДД — на 21,5%.
Даже корову с доильным аппаратом можно доить только до какого-то момента.
Именно поэтому с осени россияне на АЗС уже оплачивают чьи-то проблемки нефтепереработки, а с 2025 года Минфин решает проблему проще всего — повышением НДС до 22%, чтобы добрать 1,5 трлн рублей. Логика гениальна: если экспорт не тянет — потянете вы.
При этом нефтянка на бумаге вроде даже довольна: в третьем квартале крэк-спреды выросли, дизель стал давать +32%, а экспорт бензина — на 6–7% доходнее. Ура? Не спешите.
Это только опт. А заправки, милые АЗС, работали в прямой отрицательной прибыли: покупали топливо всё дороже, а продавать «по рынку» государство не разрешало.
А потом наступил октябрь — и стало совсем весело.
Запрет на экспорт топлива продлили, Urals снова расширил дисконт: ещё +1,5 доллара вниз. Итог: российская нефть стоит $52, что на $11,5 дешевле Brent. И это при угрозах Трампа «отучить Индию покупать российскую нефть» — а Индия, на секундочку, тот ещё донор скидок.
И всё это великолепие возвращает нас к простому выводу: если нефтяники и газовики больше не кормят бюджет, кормить придётся нам. Через бензин, коммуналку, НДС и всё то, что так приятно ложится в кошелёк.
И да: тарифы ЖКХ с 1 июля уже выросли на 11,9%, газ — на 10,3%. Просто чтобы картина была полной.
@naebrosh
Помните времена, когда «Газпром» и нефтяники считались главными спонсорами бюджета? Так вот, эти времена закончились — и тихо, без фанфар. В 2025-м Россию ждёт самое масштабное сжатие нефтегазовых доходов за последние годы. И угадайте, кто будет компенсировать недостачу? Правильно — те, кто стоит в очереди на АЗС и выкладывает всё больше за коммуналку.
За десять месяцев нефтегазовые доходы рухнули на 21%, оставив казну с жалкими 7,498 трлн рублей — минус 2 трлн, если говорить без прикрас. Это даже не просадка — это пробоина.
Прогноз ещё веселее. При нынешних ценах на нефть бюджет-2025 получит примерно 8,5 трлн рублей. Для понимания: в 2022-м было 11,6 трлн. Тогда «жирок» надулся за счёт ценового пика и азиатского спроса. Теперь всё — диета.
И вот динамика нефтегазовых поступлений, если коротко:
2021 — 9,05 трлн
2022 — 11,58 трлн (золотые времена, которые не вернутся)
2023 — 8,82 трлн
2024 — 11,13 трлн
2025 — ожидаемые 8,5 трлн
Как говорится: было ваше — стало наше, а теперь ищем, где взять ещё.
Система ловко заменила «капризные» экспортные пошлины на железобетонный НДПИ. И ровно до тех пор, пока НДПИ давал 10,4 трлн в год, всем было кайфово. Но в этом году волшебная машина тоже закашляла:
НДПИ упал на 25%, НДД — на 21,5%.
Даже корову с доильным аппаратом можно доить только до какого-то момента.
Именно поэтому с осени россияне на АЗС уже оплачивают чьи-то проблемки нефтепереработки, а с 2025 года Минфин решает проблему проще всего — повышением НДС до 22%, чтобы добрать 1,5 трлн рублей. Логика гениальна: если экспорт не тянет — потянете вы.
При этом нефтянка на бумаге вроде даже довольна: в третьем квартале крэк-спреды выросли, дизель стал давать +32%, а экспорт бензина — на 6–7% доходнее. Ура? Не спешите.
Это только опт. А заправки, милые АЗС, работали в прямой отрицательной прибыли: покупали топливо всё дороже, а продавать «по рынку» государство не разрешало.
А потом наступил октябрь — и стало совсем весело.
Запрет на экспорт топлива продлили, Urals снова расширил дисконт: ещё +1,5 доллара вниз. Итог: российская нефть стоит $52, что на $11,5 дешевле Brent. И это при угрозах Трампа «отучить Индию покупать российскую нефть» — а Индия, на секундочку, тот ещё донор скидок.
И всё это великолепие возвращает нас к простому выводу: если нефтяники и газовики больше не кормят бюджет, кормить придётся нам. Через бензин, коммуналку, НДС и всё то, что так приятно ложится в кошелёк.
И да: тарифы ЖКХ с 1 июля уже выросли на 11,9%, газ — на 10,3%. Просто чтобы картина была полной.
@naebrosh
🤬133💯38❤26🤔5👎4😁4😭4👍2😢2🤡2😐1
Цифровизация на миллиард: как налоговая Великобритании доказала, что цифровая экономика не работает сама по себе
Великобритания в очередной раз столкнулась с парадоксом: чем больше денег HMRC тратит на цифровизацию, тем очевиднее становится, что сама по себе она не повышает эффективность. За последние два года налоговая служба вложила в цифровые и телеком-решения 1,16 млрд фунтов, рассчитывая на рост продуктивности примерно на пятнадцать процентов. План был идеальный, исполнение — тоже идеальное, но только в части освоения бюджета. Что касается результата, то здесь цифровая экономика проявила скромность.
Проблемы HMRC упираются в наследство — в буквальном смысле. Служба до сих пор опирается на ключевые системы, которые были созданы ещё в рамках программ стоимостью около десяти миллиардов фунтов. Их поддержкой с 2017 года занимается Accenture, регулярно получающая новые контракты без конкурса: сначала на 70,4 млн фунтов, затем на 35,2 млн сверху, просто чтобы инфраструктура не рассыпалась. И это не исключение. Параллельно продлеваются многосотмиллионные соглашения на поддержку SAP-платформы ECC, срок расширенной поддержки которой истекает в 2030 году. Capgemini уже получила до 574 млн фунтов на то, чтобы удерживать её в живом состоянии как минимум до 2029-го.
При этом HMRC — один из самых «оцифрованных» госорганов страны, но именно он ежегодно тратит около 785 млн фунтов на эксплуатацию цифровых налоговых систем, и эта сумма выросла почти на пятую часть всего за несколько лет. На разработку и обновление — ещё примерно полмиллиарда, из которых значительная часть уходит на латание legacy-платформ. Некоторые программы, по данным NAO, за время реализации увеличивали свои “whole-life” бюджеты на десятки и даже сотни процентов, а сроки сдвигались на два-три года. Фактически новые проекты вынуждены жить поверх старых архитектур, которые пересобрать невозможно, а выбросить слишком рискованно.
Миграция на более современный SAP тоже оборачивается затратами, измеряемыми сотнями миллионов. Правительство в 2025 году заявило, что HMRC получит дополнительно 1,6 млрд фунтов на модернизацию ИТ и инфраструктуры данных. Плюс 300 млн из Фонда трансформации — чтобы внедрять искусственный интеллект и снова попытаться выжать рост производительности. Но даже собственные аудиторы HMRC признают, что сервисы не дают той эффективности, которая изначально была заложена, а избавление от устаревших систем займёт намного больше времени и обойдётся дороже, чем ожидалось.
На фоне всех этих инвестиций затраты на администрирование налогов выросли на 563 млн фунтов за последние годы. То есть цифровизация в теории должна была удешевить и упростить процессы, а на практике сделала их тяжелее и дороже. Слишком много подрядчиков, слишком много параллельных проектов, слишком мало архитектурной целостности — и в итоге цифровая экономика работает как старый налоговый сервер: медленно, шумно и с постоянным потреблением ресурсов.
История HMRC показывает, что цифровизация без управления — это не ускорение, а дорогой способ остаться на месте. И чем больше средств в неё вкладывают, тем яснее становится, что современность не покупается: её нужно проектировать.
@naebrosh
Великобритания в очередной раз столкнулась с парадоксом: чем больше денег HMRC тратит на цифровизацию, тем очевиднее становится, что сама по себе она не повышает эффективность. За последние два года налоговая служба вложила в цифровые и телеком-решения 1,16 млрд фунтов, рассчитывая на рост продуктивности примерно на пятнадцать процентов. План был идеальный, исполнение — тоже идеальное, но только в части освоения бюджета. Что касается результата, то здесь цифровая экономика проявила скромность.
Проблемы HMRC упираются в наследство — в буквальном смысле. Служба до сих пор опирается на ключевые системы, которые были созданы ещё в рамках программ стоимостью около десяти миллиардов фунтов. Их поддержкой с 2017 года занимается Accenture, регулярно получающая новые контракты без конкурса: сначала на 70,4 млн фунтов, затем на 35,2 млн сверху, просто чтобы инфраструктура не рассыпалась. И это не исключение. Параллельно продлеваются многосотмиллионные соглашения на поддержку SAP-платформы ECC, срок расширенной поддержки которой истекает в 2030 году. Capgemini уже получила до 574 млн фунтов на то, чтобы удерживать её в живом состоянии как минимум до 2029-го.
При этом HMRC — один из самых «оцифрованных» госорганов страны, но именно он ежегодно тратит около 785 млн фунтов на эксплуатацию цифровых налоговых систем, и эта сумма выросла почти на пятую часть всего за несколько лет. На разработку и обновление — ещё примерно полмиллиарда, из которых значительная часть уходит на латание legacy-платформ. Некоторые программы, по данным NAO, за время реализации увеличивали свои “whole-life” бюджеты на десятки и даже сотни процентов, а сроки сдвигались на два-три года. Фактически новые проекты вынуждены жить поверх старых архитектур, которые пересобрать невозможно, а выбросить слишком рискованно.
Миграция на более современный SAP тоже оборачивается затратами, измеряемыми сотнями миллионов. Правительство в 2025 году заявило, что HMRC получит дополнительно 1,6 млрд фунтов на модернизацию ИТ и инфраструктуры данных. Плюс 300 млн из Фонда трансформации — чтобы внедрять искусственный интеллект и снова попытаться выжать рост производительности. Но даже собственные аудиторы HMRC признают, что сервисы не дают той эффективности, которая изначально была заложена, а избавление от устаревших систем займёт намного больше времени и обойдётся дороже, чем ожидалось.
На фоне всех этих инвестиций затраты на администрирование налогов выросли на 563 млн фунтов за последние годы. То есть цифровизация в теории должна была удешевить и упростить процессы, а на практике сделала их тяжелее и дороже. Слишком много подрядчиков, слишком много параллельных проектов, слишком мало архитектурной целостности — и в итоге цифровая экономика работает как старый налоговый сервер: медленно, шумно и с постоянным потреблением ресурсов.
История HMRC показывает, что цифровизация без управления — это не ускорение, а дорогой способ остаться на месте. И чем больше средств в неё вкладывают, тем яснее становится, что современность не покупается: её нужно проектировать.
@naebrosh
👍35❤23💯18🔥7🤔3🎄1
Триллионные ставки на ИИ: бум центров обработки данных и риски отрасли
Мировой рынок центров обработки данных для искусственного интеллекта переживает беспрецедентный рост, и прогнозируемые расходы к 2028 году составят почти $3 трлн. Из этой суммы $1,4 трлн предполагается покрыть за счет денежных потоков крупнейших технологических компаний, а оставшиеся $1,5 трлн придется привлекать через частное кредитование. Крупнейшие игроки индустрии, включая Amazon, Google, Microsoft и Meta, планируют потратить более $750 млрд в ближайшие два года на строительство ЦОДов, серверы и чипы. Microsoft строит центр в Ньюпорте, Уэльс, стоимостью сотни $млн, а дата-центр в Фэрвью, Висконсин, станет самым мощным в мире для ИИ. Equinix намерена инвестировать £4 млрд в центр в Хартфордшире, а проект Stargate в США — совместное предприятие OpenAI, Oracle и SoftBank стоимостью $500 млрд — создаст сеть ЦОДов по всей стране. Британская версия Stargate появится в Северном Тайнсайде, Англия, а компания xAI Илона Маска строит «колоссальный» центр в Мемфисе, штат Теннесси.
На фоне этих инвестиций растут и финансовые риски. В мире уже насчитывается 11 000 центров обработки данных, что в пять раз больше, чем 20 лет назад. Инвестиции через частное кредитование, как например у Meta, которая привлекла $29 млрд для расширения дата-центра в Луизиане, вызывают тревогу у регуляторов. Аналитики Morgan Stanley предупреждают, что спекулятивные проекты без гарантированных клиентов могут не окупиться, создавая структурный риск для мировой экономики. Спрос на ИИ остается высоким: ChatGPT от OpenAI имеет 800 млн активных пользователей в неделю, а ожидаемые доходы от генеративного ИИ вырастут с $45 млрд в 2024 году до $1 трлн к 2028 году. Microsoft подчеркивает универсальность своих дата-центров, которые не только обслуживают ИИ, но и предоставляют облачные сервисы для корпоративной почты, хранения файлов и видеозвонков.
Энергетическая инфраструктура под масштабное расширение ЦОДов требует гигантских вложений. Глобальная мощность центров обработки данных составляет 59 ГВт, к 2030 году она может удвоиться, а для удовлетворения спроса на электроэнергию потребуется $720 млрд на развитие сетей. Новые центры общей мощностью около 10 ГВт планируется построить уже в 2025 году, что составляет треть потребления электроэнергии Великобритании.
В итоге инвестиции в центры обработки данных становятся новым технологическим бумом, создающим инфраструктуру будущего и рабочие места, но одновременно сопряжены с рекордными финансовыми рисками из-за заемных средств и спекулятивных проектов.
@naebrosh
Мировой рынок центров обработки данных для искусственного интеллекта переживает беспрецедентный рост, и прогнозируемые расходы к 2028 году составят почти $3 трлн. Из этой суммы $1,4 трлн предполагается покрыть за счет денежных потоков крупнейших технологических компаний, а оставшиеся $1,5 трлн придется привлекать через частное кредитование. Крупнейшие игроки индустрии, включая Amazon, Google, Microsoft и Meta, планируют потратить более $750 млрд в ближайшие два года на строительство ЦОДов, серверы и чипы. Microsoft строит центр в Ньюпорте, Уэльс, стоимостью сотни $млн, а дата-центр в Фэрвью, Висконсин, станет самым мощным в мире для ИИ. Equinix намерена инвестировать £4 млрд в центр в Хартфордшире, а проект Stargate в США — совместное предприятие OpenAI, Oracle и SoftBank стоимостью $500 млрд — создаст сеть ЦОДов по всей стране. Британская версия Stargate появится в Северном Тайнсайде, Англия, а компания xAI Илона Маска строит «колоссальный» центр в Мемфисе, штат Теннесси.
На фоне этих инвестиций растут и финансовые риски. В мире уже насчитывается 11 000 центров обработки данных, что в пять раз больше, чем 20 лет назад. Инвестиции через частное кредитование, как например у Meta, которая привлекла $29 млрд для расширения дата-центра в Луизиане, вызывают тревогу у регуляторов. Аналитики Morgan Stanley предупреждают, что спекулятивные проекты без гарантированных клиентов могут не окупиться, создавая структурный риск для мировой экономики. Спрос на ИИ остается высоким: ChatGPT от OpenAI имеет 800 млн активных пользователей в неделю, а ожидаемые доходы от генеративного ИИ вырастут с $45 млрд в 2024 году до $1 трлн к 2028 году. Microsoft подчеркивает универсальность своих дата-центров, которые не только обслуживают ИИ, но и предоставляют облачные сервисы для корпоративной почты, хранения файлов и видеозвонков.
Энергетическая инфраструктура под масштабное расширение ЦОДов требует гигантских вложений. Глобальная мощность центров обработки данных составляет 59 ГВт, к 2030 году она может удвоиться, а для удовлетворения спроса на электроэнергию потребуется $720 млрд на развитие сетей. Новые центры общей мощностью около 10 ГВт планируется построить уже в 2025 году, что составляет треть потребления электроэнергии Великобритании.
В итоге инвестиции в центры обработки данных становятся новым технологическим бумом, создающим инфраструктуру будущего и рабочие места, но одновременно сопряжены с рекордными финансовыми рисками из-за заемных средств и спекулятивных проектов.
@naebrosh
🤔22❤7😁7🤡5🔥3👍1
Forwarded from Графономика
Запасы газа в европейских хранилищах динамично снижаются и идут близко к траектории ковидного 2021 года. Но в том году экономическая активность искусственно сдерживалась, а инфраструктура доставки газа из России исправно работала. То есть тогда не было так страшно, как сейчас.
В эпицентре проблем — Германия. В первой декаде декабря заполненность ПХГ составляла 68,5%. Вроде бы позади треть отопительного сезона, а хранилища заполнены на 2/3 от номинала. Но впереди самые холодные месяцы — январь-февраль, а 100 % газа из ПХГ не извлечь: реально извлекаемый (рабочий) объем меньше номинального. Уже на этой неделе столбик термометра в Германии вновь опустится ниже 0 °C, что ускорит скорость отбора газа. Повторение морозов метеорологи обещают в первой декаде января.
Теплая погода несколько портит игру газовым трейдерам, однако ближе к марту цены на газ в Европе неминуемо поползут вверх, и чем явнее будет различимо дно в ПХГ, тем агрессивнее будет рост цен. При этом нужно понимать, что к новому сезону 2026/27 годов ПХГ вновь нужно будет наполнить до 100 %, но сделать это с рекордно низкой базы, что само по себе уже требует нетривиальных усилий.
В общем, пара по-настоящему холодных недель в Европе может создать новый энергетический кризис, который будет длиться весь год. И тотальная погодозависимость — новое хроническое состояние коммуналки и экономики стран Западной Европы.
В эпицентре проблем — Германия. В первой декаде декабря заполненность ПХГ составляла 68,5%. Вроде бы позади треть отопительного сезона, а хранилища заполнены на 2/3 от номинала. Но впереди самые холодные месяцы — январь-февраль, а 100 % газа из ПХГ не извлечь: реально извлекаемый (рабочий) объем меньше номинального. Уже на этой неделе столбик термометра в Германии вновь опустится ниже 0 °C, что ускорит скорость отбора газа. Повторение морозов метеорологи обещают в первой декаде января.
Теплая погода несколько портит игру газовым трейдерам, однако ближе к марту цены на газ в Европе неминуемо поползут вверх, и чем явнее будет различимо дно в ПХГ, тем агрессивнее будет рост цен. При этом нужно понимать, что к новому сезону 2026/27 годов ПХГ вновь нужно будет наполнить до 100 %, но сделать это с рекордно низкой базы, что само по себе уже требует нетривиальных усилий.
В общем, пара по-настоящему холодных недель в Европе может создать новый энергетический кризис, который будет длиться весь год. И тотальная погодозависимость — новое хроническое состояние коммуналки и экономики стран Западной Европы.
🔥47🍾26👍16🤡7🤔5❤3😢1😐1
Долги россиян и бизнеса по налогам достигли рекордного размера
По данным Росстата, общая задолженность россиян и бизнеса по налогам, сборам, пеням и штрафам достигла рекордных 3,26 триллиона рублей. Это почти на 20% больше, чем за аналогичный период прошлого года — видимо, прошлогодние долги решили отблагодарить Росстат процентами за просрочку. Из этой суммы примерно 1,2 трлн рублей — чистая недоимка по налогам, то есть то, что реально не было уплачено вовремя, а остальные около 2 трлн рублей — это уже пеня и штрафы, которые растут сами по себе, словно грибы после дождя, особенно если дождь — это автоматизированное администрирование.
Для сравнения, в январе‑сентябре 2024 года задолженность составляла около 2,7 трлн рублей, а теперь вот вам плюс 20%. Рост налоговой задолженности показывает, что и гражданам, и бизнесу всё сложнее платить по счетам. Пеня и штрафы растут сами по себе, превращая долг в налоговую версию бегущей дорожки: чем дольше не платишь, тем быстрее растёт сумма.
При этом за 10 месяцев налоги в бюджет всё-таки поступают — порядка 49 трлн рублей, и поступления растут примерно на 8%. То есть платят не все, но кто платит — молодец, или у него отличная бухгалтерия.
@naebrosh
По данным Росстата, общая задолженность россиян и бизнеса по налогам, сборам, пеням и штрафам достигла рекордных 3,26 триллиона рублей. Это почти на 20% больше, чем за аналогичный период прошлого года — видимо, прошлогодние долги решили отблагодарить Росстат процентами за просрочку. Из этой суммы примерно 1,2 трлн рублей — чистая недоимка по налогам, то есть то, что реально не было уплачено вовремя, а остальные около 2 трлн рублей — это уже пеня и штрафы, которые растут сами по себе, словно грибы после дождя, особенно если дождь — это автоматизированное администрирование.
Для сравнения, в январе‑сентябре 2024 года задолженность составляла около 2,7 трлн рублей, а теперь вот вам плюс 20%. Рост налоговой задолженности показывает, что и гражданам, и бизнесу всё сложнее платить по счетам. Пеня и штрафы растут сами по себе, превращая долг в налоговую версию бегущей дорожки: чем дольше не платишь, тем быстрее растёт сумма.
При этом за 10 месяцев налоги в бюджет всё-таки поступают — порядка 49 трлн рублей, и поступления растут примерно на 8%. То есть платят не все, но кто платит — молодец, или у него отличная бухгалтерия.
@naebrosh
🤯23❤12🤬10👍6🤔4🤡2😁1
Технологическое процветание на паузе: США, Британия и говядина
В сентябре Великобритания и США подписали «technology prosperity deal», сделку стоимостью около $40 млрд. На бумаге она обещала стать прорывом: сотрудничество в искусственном интеллекте, квантовых технологиях и ядерной энергетике. Звучало красиво: совместное будущее, инновации, стратегическое партнёрство. На практике это оказалось скорее политическим сигналом — «мы друзья, но правила игры задаём мы».
Прошло меньше года, и США неожиданно приостановили реализацию сделки. Причина, как часто бывает, оказалась далека от технологий. Вашингтон недоволен, что Лондон медлит с уступками по торговле: нетарифные барьеры, правила для еды и промышленных товаров, стандарты продукции. Несмотря на то что Великобритания согласилась пустить на свой рынок 13 000 тонн американской говядины в год без пошлин, этого оказалось недостаточно для американской стороны. США хотят большего доступа для своей сельхозпродукции и признания своих стандартов.
Кроме того, британский цифровой налог, приносящий бюджету около 800 млн фунтов в год и действующий в основном на американские технологические компании, стал ещё одной точкой трения. В Лондоне его называют «не ключевым вопросом», в Вашингтоне — удобным рычагом давления.
Параллельно с этим Британия и США подписали фармацевтический пакет, который уже назвали «историческим». В рамках этого соглашения США сняли тарифы на британские лекарства, а Лондон пообещал увеличить расходы NHS на медикаменты. Формально это выглядит как прогресс, на деле же технологическая часть сделки на $40 млрд остаётся замороженной и превращается в инструмент давления в более широкой торговой игре.
Таким образом, «технологическое процветание» откладывается: пока цифры и правила решают, что можно и куда, технологии ждут своего часа. Сделка, обещавшая объединить ИИ, квантовые технологии и ядерную энергетику, пока превратилась в политический манёвр, а «особые отношения» не такими уж и крепкими.
@naebrosh
В сентябре Великобритания и США подписали «technology prosperity deal», сделку стоимостью около $40 млрд. На бумаге она обещала стать прорывом: сотрудничество в искусственном интеллекте, квантовых технологиях и ядерной энергетике. Звучало красиво: совместное будущее, инновации, стратегическое партнёрство. На практике это оказалось скорее политическим сигналом — «мы друзья, но правила игры задаём мы».
Прошло меньше года, и США неожиданно приостановили реализацию сделки. Причина, как часто бывает, оказалась далека от технологий. Вашингтон недоволен, что Лондон медлит с уступками по торговле: нетарифные барьеры, правила для еды и промышленных товаров, стандарты продукции. Несмотря на то что Великобритания согласилась пустить на свой рынок 13 000 тонн американской говядины в год без пошлин, этого оказалось недостаточно для американской стороны. США хотят большего доступа для своей сельхозпродукции и признания своих стандартов.
Кроме того, британский цифровой налог, приносящий бюджету около 800 млн фунтов в год и действующий в основном на американские технологические компании, стал ещё одной точкой трения. В Лондоне его называют «не ключевым вопросом», в Вашингтоне — удобным рычагом давления.
Параллельно с этим Британия и США подписали фармацевтический пакет, который уже назвали «историческим». В рамках этого соглашения США сняли тарифы на британские лекарства, а Лондон пообещал увеличить расходы NHS на медикаменты. Формально это выглядит как прогресс, на деле же технологическая часть сделки на $40 млрд остаётся замороженной и превращается в инструмент давления в более широкой торговой игре.
Таким образом, «технологическое процветание» откладывается: пока цифры и правила решают, что можно и куда, технологии ждут своего часа. Сделка, обещавшая объединить ИИ, квантовые технологии и ядерную энергетику, пока превратилась в политический манёвр, а «особые отношения» не такими уж и крепкими.
@naebrosh
😁35👍12❤11🤔5💯3
Япония и ее «околоноль»
Япония встала, потянулась и впервые с 1995 года решила, что ноль — это не единственная философия жизни. Банк Японии готов поднять ставку до 0,75% с прежних 0,5% — звучит скромно, но по местным меркам это уже почти монетарный экстрим. Последний раз такие уровни страна видела 30 лет назад, когда CD-плееры были технологическим прорывом, а дефляция ещё не стала национальным видом спорта.
Формально всё выглядит как «нормализация политики», по факту — осторожный шаг человека, который 20 лет боялся включить свет, чтобы не спугнуть инфляцию. Теперь инфляция держится выше целевых 2% почти четыре года подряд, в основном благодаря еде: за 2025 год подорожали более 20 тысяч продуктов и напитков, что на 64,6% больше, чем годом ранее. Японцы, привыкшие к стабильным ценникам, внезапно обнаружили, что рис тоже умеет расти.
Ключевой аргумент регулятора — зарплаты. По данным региональных отделений ЦБ, компании снова обещают «бамперные» повышения из-за дефицита рабочей силы. То есть инфляция теперь якобы не только импортная и не только из-за слабой иены, а почти «здоровая», с поддержкой доходов. Почти — потому что реальные зарплаты всё ещё хромают, а домохозяйства радость от роста цен чувствуют быстрее, чем от роста доходов.
Губернатор Уэда аккуратно намекает, что это не разовая акция: ставки будут расти дальше, но «в зависимости от реакции экономики». Перевод с центральнобанковского — мы будем повышать, пока рынки не начнут нервно икать. Нейтральный уровень Банк Японии видит где-то между 1% и 2,5%, но путь туда обещает быть медленным и с постоянными оглядками на курс иены.
Иена, к слову, остаётся главным источником головной боли. Слишком слабая — разгоняет импортную инфляцию и бесит потребителей, слишком сильная — портит жизнь экспортёрам. Власти уже привычно говорят, что «готовы к интервенциям», что на японском монетарном диалекте означает: мы будем смотреть и выражать обеспокоенность.
В итоге 0,75% — это не про жёсткость, а про символизм. Япония официально признаёт: эпоха вечного нуля закончилась. Правда, делает это так медленно и осторожно, что остальной мир может и не заметить. Но для страны, где 0,1% считался событием, это почти революция. Саркастично, но факт: самая консервативная монетарная система планеты всё-таки вспомнила, что ставки можно повышать.
@naebrosh
Япония встала, потянулась и впервые с 1995 года решила, что ноль — это не единственная философия жизни. Банк Японии готов поднять ставку до 0,75% с прежних 0,5% — звучит скромно, но по местным меркам это уже почти монетарный экстрим. Последний раз такие уровни страна видела 30 лет назад, когда CD-плееры были технологическим прорывом, а дефляция ещё не стала национальным видом спорта.
Формально всё выглядит как «нормализация политики», по факту — осторожный шаг человека, который 20 лет боялся включить свет, чтобы не спугнуть инфляцию. Теперь инфляция держится выше целевых 2% почти четыре года подряд, в основном благодаря еде: за 2025 год подорожали более 20 тысяч продуктов и напитков, что на 64,6% больше, чем годом ранее. Японцы, привыкшие к стабильным ценникам, внезапно обнаружили, что рис тоже умеет расти.
Ключевой аргумент регулятора — зарплаты. По данным региональных отделений ЦБ, компании снова обещают «бамперные» повышения из-за дефицита рабочей силы. То есть инфляция теперь якобы не только импортная и не только из-за слабой иены, а почти «здоровая», с поддержкой доходов. Почти — потому что реальные зарплаты всё ещё хромают, а домохозяйства радость от роста цен чувствуют быстрее, чем от роста доходов.
Губернатор Уэда аккуратно намекает, что это не разовая акция: ставки будут расти дальше, но «в зависимости от реакции экономики». Перевод с центральнобанковского — мы будем повышать, пока рынки не начнут нервно икать. Нейтральный уровень Банк Японии видит где-то между 1% и 2,5%, но путь туда обещает быть медленным и с постоянными оглядками на курс иены.
Иена, к слову, остаётся главным источником головной боли. Слишком слабая — разгоняет импортную инфляцию и бесит потребителей, слишком сильная — портит жизнь экспортёрам. Власти уже привычно говорят, что «готовы к интервенциям», что на японском монетарном диалекте означает: мы будем смотреть и выражать обеспокоенность.
В итоге 0,75% — это не про жёсткость, а про символизм. Япония официально признаёт: эпоха вечного нуля закончилась. Правда, делает это так медленно и осторожно, что остальной мир может и не заметить. Но для страны, где 0,1% считался событием, это почти революция. Саркастично, но факт: самая консервативная монетарная система планеты всё-таки вспомнила, что ставки можно повышать.
@naebrosh
👍24👀18❤11🤔5😁1
💻 Бизнес приносит прибыль, а
КРИПТА — преумножает капитал
Ты получаешь:
💼 Реальные кейсы, стратегии, которые работают СЕЙЧАС
⚖️ От теории к практике уже при первом касании
💰 Стабильный заработок, четкая аналитика, минимизация рисков
💬 На канале Алексея Морозова предприниматели осваивают системный подход
и превращают его в рост дохода на крипторынке
💵 Цель то $4000–5000 в месяц и выше
⏳Места ограничены.
Если ссылка активна значит, ты ещё успеваешь
👉 Заходи сейчас. Время работать на результат
https://xn--r1a.website/+hM1Hzh5Q4Y5mZmE1
КРИПТА — преумножает капитал
Ты получаешь:
💼 Реальные кейсы, стратегии, которые работают СЕЙЧАС
⚖️ От теории к практике уже при первом касании
💰 Стабильный заработок, четкая аналитика, минимизация рисков
💬 На канале Алексея Морозова предприниматели осваивают системный подход
и превращают его в рост дохода на крипторынке
💵 Цель то $4000–5000 в месяц и выше
⏳
Если ссылка активна значит, ты ещё успеваешь
👉 Заходи сейчас. Время работать на результат
https://xn--r1a.website/+hM1Hzh5Q4Y5mZmE1
🔥23👍19👎15❤13👀10💩5❤🔥1🤝1🎄1
Forwarded from Графономика
Удивительно, но в общеэкономическом плане Россия отстаёт от США лишь на 20 лет. ВВП ППС на душу в России (с учётом глубоких депрессивных моногородов и прочих окраин) сегодня превышает 40 тыс. долларов США. В США этот уровень был достигнут недавно, в 2004 году, то есть на нашей памяти.
Более того, сегодня отрыв подушевого ВВП в США от российского всего лишь в два раза. При хорошем интенсивном росте, как это было в 2023–2024 годах, российский подушевой ВВП ППС может догнать американский за 15 лет. Понятно, что США не будут стоять на месте в своём развитии, другое дело, что расти так быстро, как экономика России, Штаты не смогут, поскольку все возможные ниши для роста закрыты.
Интересно и другое: в 90-е и 00-е годы казалось, что уровень жизни Германии, Швеции и прочих стран Европы для россиян недостижим в обозримом будущем. Но судя по имеющимся трендам, уже в следующем десятилетии средний россиянин будет жить лучше среднего немца или шведа. И это даже при условии, что европейские экономики не будут падать, а мы лишь продолжим расти прежними (порой рваными) темпами. Даже сейчас это звучит невероятно, но это наше русское экономическое чудо, которое мы сами создали за последние два десятилетия.
Более того, сегодня отрыв подушевого ВВП в США от российского всего лишь в два раза. При хорошем интенсивном росте, как это было в 2023–2024 годах, российский подушевой ВВП ППС может догнать американский за 15 лет. Понятно, что США не будут стоять на месте в своём развитии, другое дело, что расти так быстро, как экономика России, Штаты не смогут, поскольку все возможные ниши для роста закрыты.
В России же одна лишь программа замены примитивного сырьевого экспорта экспортом среднего передела: не нефть — а дизель; не СУГ — а пластмассы; не уголь — а электричество; не природный газ — а метанол и удобрения и т. д., способна стать мощным драйвером развития на десятилетие вперёд. При этом строительство НПЗ, газохимических заводов, ТЭС будет происходить на современной техбазе, что сведёт к минимуму потребность в новых рабочих руках. Современный гигантский химический завод — это сотни, иногда считанные тысячи рабочих мест. То есть главная проблема современной экономики России — нехватка рабочих рук — совершенно не помешает этому.
Но любой химзавод — это огромные отчисления в бюджет в виде налога на прибыль и акцизов. При этом таких заводов нужно не так много: гиганты в районе Усть-Луги, Новороссийске и Находке — в тех местах, где сегодня отгружается нефть-сырец на экспорт.
Интересно и другое: в 90-е и 00-е годы казалось, что уровень жизни Германии, Швеции и прочих стран Европы для россиян недостижим в обозримом будущем. Но судя по имеющимся трендам, уже в следующем десятилетии средний россиянин будет жить лучше среднего немца или шведа. И это даже при условии, что европейские экономики не будут падать, а мы лишь продолжим расти прежними (порой рваными) темпами. Даже сейчас это звучит невероятно, но это наше русское экономическое чудо, которое мы сами создали за последние два десятилетия.
❤71🤣50🔥21🤔19👍11🤡9🤯5😁3🥰1🤮1💯1
Госкомпании перестали платить: почему долги перед бизнесом выросли в разы
В российской экономике проявился тревожный симптом, который раньше старались не выносить на поверхность: госкомпании массово задерживают оплату контрактов с бизнесом. По данным «Ведомостей», объём зафиксированных долгов по обращениям предпринимателей вырос примерно на 200% всего за год. Если в 2024 году было около 200 обращений на сумму 1,5 млрд руб., то в 2025-м — уже 548 обращений почти на 4,03 млрд руб. Речь идёт прежде всего о закупках по 223-ФЗ, то есть о контрактах с компаниями с государственным участием.
Важно, что это не разовая статистическая аномалия. Эксперты и представители бизнеса отмечают: массовыми неплатежи стали с конца 2024 года. Фактически госкомпании начали системно использовать поставщиков как источник бесплатного оборотного капитала. Для крупной корпорации задержка оплаты на 30–90 дней — управляемая проблема, для малого или среднего подрядчика — риск кассового разрыва и остановки бизнеса.
Причины происходящего лежат на поверхности. Первая — падение доходов самих госкомпаний. Экспортные ограничения, рост издержек, необходимость финансировать инвестиционные программы и социальные обязательства привели к тому, что свободной ликвидности стало меньше. При этом долговая нагрузка у крупнейших госигроков остаётся колоссальной: совокупный чистый долг крупнейших компаний с госучастием измеряется десятками триллионов рублей. В такой ситуации расчёты с контрагентами становятся переменной, которую проще «подвинуть».
Вторая причина — денежно-кредитная политика. Высокая ключевая ставка сделала кредиты дорогими даже для крупных заёмщиков. Обслуживание долга съедает всё большую долю денежных потоков, и компании начинают экономить не на себе, а на поставщиках. По сути, неплатёж по контракту становится альтернативой банковскому кредиту, только без процентов и без формальных последствий.
Третья проблема — институциональная. Несмотря на формальные требования 223-ФЗ, реальных санкций за просрочку оплаты для госкомпаний немного, а переговорная позиция бизнеса слаба. Жалобы есть, но для многих подрядчиков они означают конфликт с ключевым заказчиком и риск потерять будущие контракты. Поэтому официальная статистика, вероятно, отражает лишь часть реального объёма задолженности.
Экономические последствия такого поведения гораздо шире, чем кажется. Когда госкомпания задерживает платёж, она запускает цепочку неплатежей дальше: подрядчик не платит субподрядчику, тот — своим поставщикам и сотрудникам. В условиях высокой ставки и ограниченного доступа к финансированию это усиливает общий стресс в экономике и бьёт прежде всего по малому и среднему бизнесу, который формально считается «опорой роста».
@naebrosh
В российской экономике проявился тревожный симптом, который раньше старались не выносить на поверхность: госкомпании массово задерживают оплату контрактов с бизнесом. По данным «Ведомостей», объём зафиксированных долгов по обращениям предпринимателей вырос примерно на 200% всего за год. Если в 2024 году было около 200 обращений на сумму 1,5 млрд руб., то в 2025-м — уже 548 обращений почти на 4,03 млрд руб. Речь идёт прежде всего о закупках по 223-ФЗ, то есть о контрактах с компаниями с государственным участием.
Важно, что это не разовая статистическая аномалия. Эксперты и представители бизнеса отмечают: массовыми неплатежи стали с конца 2024 года. Фактически госкомпании начали системно использовать поставщиков как источник бесплатного оборотного капитала. Для крупной корпорации задержка оплаты на 30–90 дней — управляемая проблема, для малого или среднего подрядчика — риск кассового разрыва и остановки бизнеса.
Причины происходящего лежат на поверхности. Первая — падение доходов самих госкомпаний. Экспортные ограничения, рост издержек, необходимость финансировать инвестиционные программы и социальные обязательства привели к тому, что свободной ликвидности стало меньше. При этом долговая нагрузка у крупнейших госигроков остаётся колоссальной: совокупный чистый долг крупнейших компаний с госучастием измеряется десятками триллионов рублей. В такой ситуации расчёты с контрагентами становятся переменной, которую проще «подвинуть».
Вторая причина — денежно-кредитная политика. Высокая ключевая ставка сделала кредиты дорогими даже для крупных заёмщиков. Обслуживание долга съедает всё большую долю денежных потоков, и компании начинают экономить не на себе, а на поставщиках. По сути, неплатёж по контракту становится альтернативой банковскому кредиту, только без процентов и без формальных последствий.
Третья проблема — институциональная. Несмотря на формальные требования 223-ФЗ, реальных санкций за просрочку оплаты для госкомпаний немного, а переговорная позиция бизнеса слаба. Жалобы есть, но для многих подрядчиков они означают конфликт с ключевым заказчиком и риск потерять будущие контракты. Поэтому официальная статистика, вероятно, отражает лишь часть реального объёма задолженности.
Экономические последствия такого поведения гораздо шире, чем кажется. Когда госкомпания задерживает платёж, она запускает цепочку неплатежей дальше: подрядчик не платит субподрядчику, тот — своим поставщикам и сотрудникам. В условиях высокой ставки и ограниченного доступа к финансированию это усиливает общий стресс в экономике и бьёт прежде всего по малому и среднему бизнесу, который формально считается «опорой роста».
@naebrosh
💯75🤔29🤬12❤10😢9👍5😭3🔥2🖕2🤡1
Как американская промышленность 15 лет выглядела мёртвой — из-за ошибки в калькуляторе
Американская промышленность — странный зверь. В ней работает около 10% занятых, но именно она тянет на себе больше двух третей корпоративных расходов на исследования и разработки. Логично ожидать, что производительность там растёт быстро и красиво. Так и было — до кризиса 2008 года.
А потом что-то сломалось.
С 2009 года официальная статистика показывает почти нулевой рост производительности в промышленности США. Экономисты хватаются за голову, МВФ пишет про «структурную стагнацию», политики говорят о деградации индустрии. Панихида длится уже 15 лет.
Проблема в том, что промышленность продолжала вкладываться в технологии, автоматизацию и новые продукты. Денег на исследования меньше не стало. Заводы не превратились в музеи. Но по бумагам — тишина.
Несколько экономистов решили проверить: а точно ли проблема в реальной экономике, а не в том, как её считают.
И вот тут начинается самое интересное.
Оказалось, что почти весь рост и почти вся «стагнация» производительности американской промышленности сидят в одной отрасли — производстве компьютеров, электроники и чипов. Именно она с конца 80-х тянула промышленную производительность вверх, и именно она после 2009 года «утопила» её в статистике.
Причина банальна и одновременно прекрасна: цены.
Чтобы посчитать рост производства, статистики сначала считают, как меняются цены, а потом вычитают инфляцию. Если инфляция завышена — рост получается заниженным. А в технологиях это критично, потому что товары постоянно становятся лучше.
Компьютер за те же деньги сегодня в разы мощнее, чем 10 лет назад. Формально цена та же, по факту — продукт другой. Это нужно учитывать. Такой учёт называется корректировкой на улучшение качества.
И вот сюрприз: для потребительских цен в США эти улучшения считают тщательно. А для цен, по которым считают промышленное производство, — гораздо хуже. Там просто не успевают за технологическим прогрессом.
В результате электроника и компьютеры выглядят так, будто они «не дешевеют», хотя на самом деле становятся всё лучше за те же деньги. Производство занижается, рост — тоже.
Экономисты пересчитали данные аккуратнее и получили неприятный для апокалипсиса результат. Рост производительности в промышленности США после 2009 года не исчез. Его просто недосчитали — примерно на 0,8 процентного пункта в год.
В реальности никакой 15-летней комы не было. Производительность в промышленности росла примерно на 0,6% в год. В производстве товаров длительного пользования рост был не слабый, а вполне приличный. А в электронике — вообще отличный, просто статистика его «съела».
То есть американская промышленность всё это время не деградировала. Её аккуратно похоронили бухгалтеры, которые не успели понять, что компьютер в 2025 году — это не компьютер в 2005-м, даже если цена на ценнике похожа.
Можно спорить, стоит ли переписывать экономическую историю последних лет. Но факт остаётся фактом: когда мы говорим про «падение производительности», иногда речь идёт не о заводах и рабочих, а о таблицах, формулах и старых методичках.
И да — если вы 15 лет слышали, что промышленность США «застряла», возможно, она просто ушла вперёд быстрее, чем за ней успела статистика.
@naebrosh
Американская промышленность — странный зверь. В ней работает около 10% занятых, но именно она тянет на себе больше двух третей корпоративных расходов на исследования и разработки. Логично ожидать, что производительность там растёт быстро и красиво. Так и было — до кризиса 2008 года.
А потом что-то сломалось.
С 2009 года официальная статистика показывает почти нулевой рост производительности в промышленности США. Экономисты хватаются за голову, МВФ пишет про «структурную стагнацию», политики говорят о деградации индустрии. Панихида длится уже 15 лет.
Проблема в том, что промышленность продолжала вкладываться в технологии, автоматизацию и новые продукты. Денег на исследования меньше не стало. Заводы не превратились в музеи. Но по бумагам — тишина.
Несколько экономистов решили проверить: а точно ли проблема в реальной экономике, а не в том, как её считают.
И вот тут начинается самое интересное.
Оказалось, что почти весь рост и почти вся «стагнация» производительности американской промышленности сидят в одной отрасли — производстве компьютеров, электроники и чипов. Именно она с конца 80-х тянула промышленную производительность вверх, и именно она после 2009 года «утопила» её в статистике.
Причина банальна и одновременно прекрасна: цены.
Чтобы посчитать рост производства, статистики сначала считают, как меняются цены, а потом вычитают инфляцию. Если инфляция завышена — рост получается заниженным. А в технологиях это критично, потому что товары постоянно становятся лучше.
Компьютер за те же деньги сегодня в разы мощнее, чем 10 лет назад. Формально цена та же, по факту — продукт другой. Это нужно учитывать. Такой учёт называется корректировкой на улучшение качества.
И вот сюрприз: для потребительских цен в США эти улучшения считают тщательно. А для цен, по которым считают промышленное производство, — гораздо хуже. Там просто не успевают за технологическим прогрессом.
В результате электроника и компьютеры выглядят так, будто они «не дешевеют», хотя на самом деле становятся всё лучше за те же деньги. Производство занижается, рост — тоже.
Экономисты пересчитали данные аккуратнее и получили неприятный для апокалипсиса результат. Рост производительности в промышленности США после 2009 года не исчез. Его просто недосчитали — примерно на 0,8 процентного пункта в год.
В реальности никакой 15-летней комы не было. Производительность в промышленности росла примерно на 0,6% в год. В производстве товаров длительного пользования рост был не слабый, а вполне приличный. А в электронике — вообще отличный, просто статистика его «съела».
То есть американская промышленность всё это время не деградировала. Её аккуратно похоронили бухгалтеры, которые не успели понять, что компьютер в 2025 году — это не компьютер в 2005-м, даже если цена на ценнике похожа.
Можно спорить, стоит ли переписывать экономическую историю последних лет. Но факт остаётся фактом: когда мы говорим про «падение производительности», иногда речь идёт не о заводах и рабочих, а о таблицах, формулах и старых методичках.
И да — если вы 15 лет слышали, что промышленность США «застряла», возможно, она просто ушла вперёд быстрее, чем за ней успела статистика.
@naebrosh
😁35❤21🤔14🔥7🤡6👎3👍2