Новый налог, старый трюк: как поддерживают промышленность в России
Вот и дождались: Минпромторг и Минфин решили, что российская промышленность слишком счастлива без дополнительного «вдохновения» от государства. С 1 сентября 2026 года на горизонте маячит «промышленный сбор» — фактически новый платеж с готовой промышленной продукции в критически важных отраслях. Официально он заявлен как инструмент поддержки технологического суверенитета, неофициально — ещё один способ пополнить бюджет.
Плательщиками станут как импортёры, так и отечественные производители. На первом этапе сбор будет взиматься только с готовой продукции, а затем список подлежащих обложению товаров постепенно расширят. Ставка сбора определяется индивидуально для каждой единицы продукции, но не превысит 5 000 руб., что чиновники называют «умеренной нагрузкой».
Однако давайте добавим фактуру: отрасль уже в спаде — индекс PMI обрабатывающих отраслей составляет ~47 пунктов, что свидетельствует о сокращении активности. Поддержка от государства фактически урезается: субсидии промышленности в проекте бюджета на 2025‑2027 годы предусмотрены, но сравнительно небольшие и далеко не покроют нагрузку. Напомню, на программу развития электро- и радиоэлектронной промышленности заложено около 186,5 млрд руб. — менее 0,5% от всех федеральных расходов (а если точнее, около 0,42% от бюджета). Сумма должна поддержать отечественных производителей микрочипов и радиооборудования, но уже с 2027 года финансирование этой программы планируется сократить, что делает проект больше символическим, чем промышленным.
Кредиты под инвестиции стали огромными по ставке — высокий процент делает любые проекты менее рентабельными. При этом рентабельность большинства производств низка, маржа тонка, нагрузка растёт: повышение НДС с 20% до 22% добавляет болта, сбор добавляет груз.
Итог получился следующим: промышленность — в спаде; помощи — почти нет; кредиты дороги; налоговой и сборов новых — вагон.
@naebrosh
Вот и дождались: Минпромторг и Минфин решили, что российская промышленность слишком счастлива без дополнительного «вдохновения» от государства. С 1 сентября 2026 года на горизонте маячит «промышленный сбор» — фактически новый платеж с готовой промышленной продукции в критически важных отраслях. Официально он заявлен как инструмент поддержки технологического суверенитета, неофициально — ещё один способ пополнить бюджет.
Плательщиками станут как импортёры, так и отечественные производители. На первом этапе сбор будет взиматься только с готовой продукции, а затем список подлежащих обложению товаров постепенно расширят. Ставка сбора определяется индивидуально для каждой единицы продукции, но не превысит 5 000 руб., что чиновники называют «умеренной нагрузкой».
Однако давайте добавим фактуру: отрасль уже в спаде — индекс PMI обрабатывающих отраслей составляет ~47 пунктов, что свидетельствует о сокращении активности. Поддержка от государства фактически урезается: субсидии промышленности в проекте бюджета на 2025‑2027 годы предусмотрены, но сравнительно небольшие и далеко не покроют нагрузку. Напомню, на программу развития электро- и радиоэлектронной промышленности заложено около 186,5 млрд руб. — менее 0,5% от всех федеральных расходов (а если точнее, около 0,42% от бюджета). Сумма должна поддержать отечественных производителей микрочипов и радиооборудования, но уже с 2027 года финансирование этой программы планируется сократить, что делает проект больше символическим, чем промышленным.
Кредиты под инвестиции стали огромными по ставке — высокий процент делает любые проекты менее рентабельными. При этом рентабельность большинства производств низка, маржа тонка, нагрузка растёт: повышение НДС с 20% до 22% добавляет болта, сбор добавляет груз.
Итог получился следующим: промышленность — в спаде; помощи — почти нет; кредиты дороги; налоговой и сборов новых — вагон.
@naebrosh
🤬103🤯25❤7👎6💯5🤔4😭4😁3🤷3🔥1
75% пенсий и 100% иллюзий — как Социальный фонд снова пошёл по кругу
Пока общественность обсуждает дефицит федерального бюджета и новые налоги, тихо, почти по-английски, прилетела новость поважнее: в Социальном фонде закончились деньги. Не метафорически, а буквально. На пенсии и пособия хватает только на три четверти, то есть 75%. Остальное — “потом как-нибудь из федерального бюджета”.
Федеральный бюджет, правда, тоже не в форме. Поэтому трансферты — те самые деньги, которыми он подкармливал Соцфонд, — решили сократить. Было запланировано 4 трлн руб., стало 3,6. Мелочь, скажете вы? Ну да, если не считать, что это минимальный уровень поддержки за последние годы, и именно из этих денег платятся пенсии миллионам людей.
В итоге формула проста и безжалостна: расходы растут до 17 трлн рублей, доходы падают до 16,2 трлн, дефицит — почти 780 млрд. Почти вдвое больше, чем планировали. Всё как в старом анекдоте: “денег нет, но вы держитесь — желательно до 65, а лучше до 70 лет”.
Чтобы залатать дыру, власти делают ровно то, что делают всегда: повышают взносы, отменяют льготы и расширяют список тех, кто “должен платить”. Уже досталось IT-компаниям, теперь в очереди самозанятые и безработные. Последние, видимо, будут платить соцвзносы с отсутствия дохода. Логика железная: “если денег нет — значит, вы что-то скрываете”.
Главная ирония в том, что в 2018 году ради бездефицитности фонда и была проведена печально знаменитая пенсионная реформа. Обещали, что “поднимем пенсионный возраст — и всё станет стабильно”. Шесть лет спустя можно подводить итоги: возраст подняли, стабильности — нет. Денег в фонде всё равно не хватает примерно на четверть выплат ежегодно.
Федеральный бюджет уже устал прикрывать дыру, ведь и у него дефицит в триллионах. Но если он перестанет подкидывать деньги фонду, выплаты остановятся. Поэтому схема напоминает игру в горячую картошку: Минфин перекидывает дефицит в Соцфонд, Соцфонд — обратно, и так до бесконечности.
Если коротко, то нынешняя пенсионная система — это не социальный контракт, а финансовая пирамида с госгарантией. Только проценты по ней платятся не из доходов, а из надежды. Надежды, что “в будущем всё как-нибудь выровняется”. Но не выровняется. Через 5–10 лет нас ждёт новая пенсионная реформа — просто потому, что арифметика не умеет в обещания. Пока же можно с уверенностью сказать одно: если вам до пенсии ещё лет двадцать, рассчитывайте на себя.
@naebrosh
Пока общественность обсуждает дефицит федерального бюджета и новые налоги, тихо, почти по-английски, прилетела новость поважнее: в Социальном фонде закончились деньги. Не метафорически, а буквально. На пенсии и пособия хватает только на три четверти, то есть 75%. Остальное — “потом как-нибудь из федерального бюджета”.
Федеральный бюджет, правда, тоже не в форме. Поэтому трансферты — те самые деньги, которыми он подкармливал Соцфонд, — решили сократить. Было запланировано 4 трлн руб., стало 3,6. Мелочь, скажете вы? Ну да, если не считать, что это минимальный уровень поддержки за последние годы, и именно из этих денег платятся пенсии миллионам людей.
В итоге формула проста и безжалостна: расходы растут до 17 трлн рублей, доходы падают до 16,2 трлн, дефицит — почти 780 млрд. Почти вдвое больше, чем планировали. Всё как в старом анекдоте: “денег нет, но вы держитесь — желательно до 65, а лучше до 70 лет”.
Чтобы залатать дыру, власти делают ровно то, что делают всегда: повышают взносы, отменяют льготы и расширяют список тех, кто “должен платить”. Уже досталось IT-компаниям, теперь в очереди самозанятые и безработные. Последние, видимо, будут платить соцвзносы с отсутствия дохода. Логика железная: “если денег нет — значит, вы что-то скрываете”.
Главная ирония в том, что в 2018 году ради бездефицитности фонда и была проведена печально знаменитая пенсионная реформа. Обещали, что “поднимем пенсионный возраст — и всё станет стабильно”. Шесть лет спустя можно подводить итоги: возраст подняли, стабильности — нет. Денег в фонде всё равно не хватает примерно на четверть выплат ежегодно.
Федеральный бюджет уже устал прикрывать дыру, ведь и у него дефицит в триллионах. Но если он перестанет подкидывать деньги фонду, выплаты остановятся. Поэтому схема напоминает игру в горячую картошку: Минфин перекидывает дефицит в Соцфонд, Соцфонд — обратно, и так до бесконечности.
Если коротко, то нынешняя пенсионная система — это не социальный контракт, а финансовая пирамида с госгарантией. Только проценты по ней платятся не из доходов, а из надежды. Надежды, что “в будущем всё как-нибудь выровняется”. Но не выровняется. Через 5–10 лет нас ждёт новая пенсионная реформа — просто потому, что арифметика не умеет в обещания. Пока же можно с уверенностью сказать одно: если вам до пенсии ещё лет двадцать, рассчитывайте на себя.
@naebrosh
🤬86😢56💯41❤23🔥13👍4👏4😭3🤔2🤡1
«Один работает — двое ждут пенсию»
В продолжение поста про пенсии. В России сегодня 28,1% населения — пенсионеры. Почти каждый третий житель страны уже «на заслуженном отдыхе», и это неизбежно увеличивает нагрузку на тех, кто ещё работает. Растёт давление на трудоспособное население и пенсионную систему — основу, на которой держится экономика.
Движущая сила любой экономики — это работающие граждане. Когда их становится меньше, а число пенсионеров увеличивается, рост замедляется. И это не абстракция: государство платит пенсии из бюджета, а страховые взносы в СФР поступают с выплат работающих людей. Чем больше тех, кто работает, тем стабильнее пенсионная система. Чем меньше — тем выше риск, что баланс просто не сойдётся.
Сейчас в стране на одного пенсионера приходится 1,76 работающих гражданина. То есть, каждый работающий россиянин сегодня — это не просто налогоплательщик, а человек, который одновременно обеспечивает пенсию для старшего поколения и будущее для младшего. И если демографические тренды не изменятся, экономика будет на пределе выносливости.
А тренды сейчас следующие: средняя продолжительность жизни в России выросла с примерно 67 лет в начале 2000-х до около 73 лет сегодня. Люди живут дольше — и это, безусловно, достижение. Но экономически это означает, что государству приходится выплачивать пенсии дольше, а пенсионная нагрузка увеличивается.
Одновременно население стремительно стареет: за последние 30 лет средний возраст россиян вырос с 34 до 41 года. При этом рождаемость продолжает снижаться — число новорождённых сократилось более чем на треть за десятилетие, а коэффициент рождаемости держится около 1,4 ребёнка на женщину. Это означает, что через 15–20 лет на рынок труда выйдет гораздо меньше молодых работников, чем уходит на пенсию сейчас. Новая рабочая сила сокращается — и восполнить её становится всё труднее.
Так формируется главная демографическая дилемма: страна живёт дольше, но работает меньше. Без притока молодых кадров, роста производительности и пересмотра подхода к пенсионной системе этот баланс в будущем станет всё более хрупким.
@naebrosh
В продолжение поста про пенсии. В России сегодня 28,1% населения — пенсионеры. Почти каждый третий житель страны уже «на заслуженном отдыхе», и это неизбежно увеличивает нагрузку на тех, кто ещё работает. Растёт давление на трудоспособное население и пенсионную систему — основу, на которой держится экономика.
Движущая сила любой экономики — это работающие граждане. Когда их становится меньше, а число пенсионеров увеличивается, рост замедляется. И это не абстракция: государство платит пенсии из бюджета, а страховые взносы в СФР поступают с выплат работающих людей. Чем больше тех, кто работает, тем стабильнее пенсионная система. Чем меньше — тем выше риск, что баланс просто не сойдётся.
Сейчас в стране на одного пенсионера приходится 1,76 работающих гражданина. То есть, каждый работающий россиянин сегодня — это не просто налогоплательщик, а человек, который одновременно обеспечивает пенсию для старшего поколения и будущее для младшего. И если демографические тренды не изменятся, экономика будет на пределе выносливости.
А тренды сейчас следующие: средняя продолжительность жизни в России выросла с примерно 67 лет в начале 2000-х до около 73 лет сегодня. Люди живут дольше — и это, безусловно, достижение. Но экономически это означает, что государству приходится выплачивать пенсии дольше, а пенсионная нагрузка увеличивается.
Одновременно население стремительно стареет: за последние 30 лет средний возраст россиян вырос с 34 до 41 года. При этом рождаемость продолжает снижаться — число новорождённых сократилось более чем на треть за десятилетие, а коэффициент рождаемости держится около 1,4 ребёнка на женщину. Это означает, что через 15–20 лет на рынок труда выйдет гораздо меньше молодых работников, чем уходит на пенсию сейчас. Новая рабочая сила сокращается — и восполнить её становится всё труднее.
Так формируется главная демографическая дилемма: страна живёт дольше, но работает меньше. Без притока молодых кадров, роста производительности и пересмотра подхода к пенсионной системе этот баланс в будущем станет всё более хрупким.
@naebrosh
💯66🤔22👍18❤14🤣9🔥8👎6🤡4🤬1😢1🤨1
Кредитный фристайл: как бизнес прыгнул в кредитную яму
Ну что ж, поздравляем — корпоративная романтика с банком дошла до нового этапа: просрочка стала массовым явлением. Доля компаний, которые вовремя платить перестали, достигла рекордных ~24% c начала 2023 года она выросла в два раза. Да-да, почти четверть бизнеса теперь живёт по принципу «потом заплачу» (и, похоже, под «потом» понимают «когда-нибудь в далёком будущем»).
Объём просроченной задолженности компаний подрос почти до ₽3 трлн — это не «вдребезги», но впечатляет: кому-то же нужно кормить коллекторов и реструктуризации. Рост год к году получился максимально резким с осени 2023-го.
А сама совокупная кредитная нагрузка бизнеса? Более ₽80 трлн — потому что если уж брать, то основательно. Впрочем, часть компаний брала кредиты на фоне «временных» двойных ставок, рассчитывая, что ставка скоро упадёт. Не упала — упала, но только… в ноябре и то не намного. Долго думали.
Давление на бизнес усилилось и из-за снижения прибыли: за восемь месяцев 2025 года компании заработали 17,6 трлн руб. против 20 трлн за тот же период 2024 года. Падение доходов связано со снижением потребительского спроса на фоне высоких ставок, ростом издержек из-за нехватки персонала, налоговыми изменениями, увеличением процентных расходов, а также с удорожанием импорта оборудования и сырья из-за санкций и логистики.
Да и вот ещё пикантность: банки за это время не устроили вечеринку снисхождения — они ужесточили требования к заёмщикам. То есть ставка пала, но двери в новые кредиты стали потуже, а старые — под микроскопом. Что логично: когда у тебя в портфеле растёт просрочка, доверие не возвращается по акции.
Вывод: многие фирмы взяли кредиты при ставках «неудобно высоких, но скоро снизят», получили снижение — а получили ещё и банковские препоны + реальную просрочку. Результат — больше компаний с проблемами, выше риски дефолтов и реструктуризаций, а экономика получает приятный бонус в виде повышенной неопределённости.
@naebrosh
Ну что ж, поздравляем — корпоративная романтика с банком дошла до нового этапа: просрочка стала массовым явлением. Доля компаний, которые вовремя платить перестали, достигла рекордных ~24% c начала 2023 года она выросла в два раза. Да-да, почти четверть бизнеса теперь живёт по принципу «потом заплачу» (и, похоже, под «потом» понимают «когда-нибудь в далёком будущем»).
Объём просроченной задолженности компаний подрос почти до ₽3 трлн — это не «вдребезги», но впечатляет: кому-то же нужно кормить коллекторов и реструктуризации. Рост год к году получился максимально резким с осени 2023-го.
А сама совокупная кредитная нагрузка бизнеса? Более ₽80 трлн — потому что если уж брать, то основательно. Впрочем, часть компаний брала кредиты на фоне «временных» двойных ставок, рассчитывая, что ставка скоро упадёт. Не упала — упала, но только… в ноябре и то не намного. Долго думали.
Давление на бизнес усилилось и из-за снижения прибыли: за восемь месяцев 2025 года компании заработали 17,6 трлн руб. против 20 трлн за тот же период 2024 года. Падение доходов связано со снижением потребительского спроса на фоне высоких ставок, ростом издержек из-за нехватки персонала, налоговыми изменениями, увеличением процентных расходов, а также с удорожанием импорта оборудования и сырья из-за санкций и логистики.
Да и вот ещё пикантность: банки за это время не устроили вечеринку снисхождения — они ужесточили требования к заёмщикам. То есть ставка пала, но двери в новые кредиты стали потуже, а старые — под микроскопом. Что логично: когда у тебя в портфеле растёт просрочка, доверие не возвращается по акции.
Вывод: многие фирмы взяли кредиты при ставках «неудобно высоких, но скоро снизят», получили снижение — а получили ещё и банковские препоны + реальную просрочку. Результат — больше компаний с проблемами, выше риски дефолтов и реструктуризаций, а экономика получает приятный бонус в виде повышенной неопределённости.
@naebrosh
🤬64😢19💯19❤12🤷♀7🤔2🤡2😭2👍1👎1🔥1
Forwarded from Графономика
Российская экономика очень причудлива. Например, в России есть высокие технологии такого уровня, аналогов которым нет ни в Европе, ни в США, ни в Китае: «Буревестник», «Посейдон», «Орешник» — и множество других устрашающих слов. В то же время доля обрабатывающей промышленности в ВВП России сегодня ниже, чем в Таджикистане. А такие страны, как Белоруссия и Узбекистан, опережают Россию на голову по доле обрабатывающей промки в экономике - данные ЕАБР.
Конечно, это эхо 90-х, когда нашу страну просто выбили с рынка гражданского ширпотреба: Россия лишилась собственного производства от велосипедов до гражданских самолётов. И в эту нишу вошли партнёры из Европы и КНР. Последние активно заимствовали технологии не только у Штатов и Европы, но и из России. Вся китайская армия — реплики на поделки СССР.
Конечно, некоторые очаги промышленных инноваций сохранить удалось: «Росатом», «Роскосмос», «Ростех» — могут показать такие штуки... Но в то же время своего современного народного автомобиля; индустриальной газовой турбины; массового процессора, а значит, смартфона и компьютера; низкооборотного судового двигателя, а значит коммерческого флота — этого у нас нет. И нет предпосылок к тому, что появится.
Современная микроэлектроника — это 1–1,5 млн рабочих мест, современный кластер судостроения — более 2 млн занятых, производство автомобильной платформы — аналогичный порядок цифр. При этом нужны не просто рандомные рабочие руки. Нужны слесари, сварщики, фрезеровщики, инженеры, IT-шники — квалифицированные кадры, которых не завезёшь оптом из Средней Азии, не купишь в Китае и даже не позаимствуешь в Северной Корее. А у нас сейчас острый дефицит рабочих рук даже на имеющуюся скудную обработку.
Конечно, это эхо 90-х, когда нашу страну просто выбили с рынка гражданского ширпотреба: Россия лишилась собственного производства от велосипедов до гражданских самолётов. И в эту нишу вошли партнёры из Европы и КНР. Последние активно заимствовали технологии не только у Штатов и Европы, но и из России. Вся китайская армия — реплики на поделки СССР.
Конечно, некоторые очаги промышленных инноваций сохранить удалось: «Росатом», «Роскосмос», «Ростех» — могут показать такие штуки... Но в то же время своего современного народного автомобиля; индустриальной газовой турбины; массового процессора, а значит, смартфона и компьютера; низкооборотного судового двигателя, а значит коммерческого флота — этого у нас нет. И нет предпосылок к тому, что появится.
Современная микроэлектроника — это 1–1,5 млн рабочих мест, современный кластер судостроения — более 2 млн занятых, производство автомобильной платформы — аналогичный порядок цифр. При этом нужны не просто рандомные рабочие руки. Нужны слесари, сварщики, фрезеровщики, инженеры, IT-шники — квалифицированные кадры, которых не завезёшь оптом из Средней Азии, не купишь в Китае и даже не позаимствуешь в Северной Корее. А у нас сейчас острый дефицит рабочих рук даже на имеющуюся скудную обработку.
💯131👍32❤16😢13🤔6🤬6🤯2👎1🥰1💩1🤣1
Инфляция? Не видели.
Пять лет назад 100 000 рублей звучали как вполне уверенная сумма, что-то между “можно позволить себе маленькую роскошь” и “жизнь вроде идёт нормально”. Сегодня это уже больше похоже на “спасибо, пригодятся”.
В 2019 году чашка рафа или матча-латте в Кофемании стоила примерно 350–370 руб. Сегодня — около 800 руб. за ту же самую чашку. Рост почти +120%. То есть если пять лет назад 100 000 руб. позволяли выпить около 280 чашек, то сейчас — всего 125. Ты всё такой же, кофе всё такой же, а ощущение роскоши стало в два раза дороже. Шикарная визуализация того, как “официальная инфляция 7-8%” превращается в реальную. Бокал вина в ресторане уровня Novikov: был 650–750, теперь 1200–1600. Поездка на такси по центру Москвы выросла с 350–400 руб. до 900–1100. Даже фастфуд не спасает. В 2019 Биг Мак (ныне Биг Хит) стоил около 129 руб., сейчас — 165–185. На те же 100 000 рублей раньше можно было купить 775 бургеров. Теперь — около 540, а именно на 30% меньше.
Продукты? Пожалуйста. В Перекрёстке авокадо пять лет назад стоил 69 руб., сейчас — 180–200. Лосось был 700 руб., но с тех пор вырос до 1300–1600. Пармезан стоил около тысячи, теперь — 1800–2200. На 100 000 рублей раньше можно было чувствовать себя человеком, который «берёт всё, что любит». Сейчас — как человек, который «берёт меньше и с болью внутри».
С жильём всё ещё веселее. В 2019 году квадратный метр в Москве стоил примерно 227 тысяч. Сейчас — 400–420 тысяч. Твои 100 000 рублей пять лет назад покупали почти половину квадрата. Теперь — четверть. То есть за тот же набор денег ты стал в два раза меньше помещаться в собственную квартиру. Просто физически. Ещё немного — и 100 000 рублей будут покупать право дотронуться до стены застройщика.
Путёвки — вообще отдельная драма. В 2019 году неделя в Турции в хорошем отеле стоила 45–55 тысяч на человека. Сегодня — 90–120 тысяч. Раньше 100 000 спокойно отправляли в отпуск двоих. Сейчас они отправляют одного — и без шампанского. На внутреннем рынке ситуация не мягче: поездка в Сочи подорожала в два раза.
И всё это очень наглядно показывает, что официальная инфляция и реальная — две разные вселенные. На бумаге инфляция может выглядеть как “всего 7-8% в год”, но когда лично ты видишь, что кофе, путешествия, продукты и квадратные метры выросли на 70–120%, — понимаешь, что таргетирование инфляции у нас работает примерно как бронежилет из фольги.
Можно, конечно, сказать: “Да, обойдёмся без всего, будем экономить, жить скромно, не есть, не пить, не ездить”. Но тогда мы просто уничтожаем средний класс, а именно он поддерживает экономику, стабильность и вообще чувство того, что жизнь в стране не превращается в survival mode каждый день. Без него экономика превращается в игру для олигархов и богатых, а для всех остальных — постоянный стресс.
@naebrosh
Пять лет назад 100 000 рублей звучали как вполне уверенная сумма, что-то между “можно позволить себе маленькую роскошь” и “жизнь вроде идёт нормально”. Сегодня это уже больше похоже на “спасибо, пригодятся”.
В 2019 году чашка рафа или матча-латте в Кофемании стоила примерно 350–370 руб. Сегодня — около 800 руб. за ту же самую чашку. Рост почти +120%. То есть если пять лет назад 100 000 руб. позволяли выпить около 280 чашек, то сейчас — всего 125. Ты всё такой же, кофе всё такой же, а ощущение роскоши стало в два раза дороже. Шикарная визуализация того, как “официальная инфляция 7-8%” превращается в реальную. Бокал вина в ресторане уровня Novikov: был 650–750, теперь 1200–1600. Поездка на такси по центру Москвы выросла с 350–400 руб. до 900–1100. Даже фастфуд не спасает. В 2019 Биг Мак (ныне Биг Хит) стоил около 129 руб., сейчас — 165–185. На те же 100 000 рублей раньше можно было купить 775 бургеров. Теперь — около 540, а именно на 30% меньше.
Продукты? Пожалуйста. В Перекрёстке авокадо пять лет назад стоил 69 руб., сейчас — 180–200. Лосось был 700 руб., но с тех пор вырос до 1300–1600. Пармезан стоил около тысячи, теперь — 1800–2200. На 100 000 рублей раньше можно было чувствовать себя человеком, который «берёт всё, что любит». Сейчас — как человек, который «берёт меньше и с болью внутри».
С жильём всё ещё веселее. В 2019 году квадратный метр в Москве стоил примерно 227 тысяч. Сейчас — 400–420 тысяч. Твои 100 000 рублей пять лет назад покупали почти половину квадрата. Теперь — четверть. То есть за тот же набор денег ты стал в два раза меньше помещаться в собственную квартиру. Просто физически. Ещё немного — и 100 000 рублей будут покупать право дотронуться до стены застройщика.
Путёвки — вообще отдельная драма. В 2019 году неделя в Турции в хорошем отеле стоила 45–55 тысяч на человека. Сегодня — 90–120 тысяч. Раньше 100 000 спокойно отправляли в отпуск двоих. Сейчас они отправляют одного — и без шампанского. На внутреннем рынке ситуация не мягче: поездка в Сочи подорожала в два раза.
И всё это очень наглядно показывает, что официальная инфляция и реальная — две разные вселенные. На бумаге инфляция может выглядеть как “всего 7-8% в год”, но когда лично ты видишь, что кофе, путешествия, продукты и квадратные метры выросли на 70–120%, — понимаешь, что таргетирование инфляции у нас работает примерно как бронежилет из фольги.
Можно, конечно, сказать: “Да, обойдёмся без всего, будем экономить, жить скромно, не есть, не пить, не ездить”. Но тогда мы просто уничтожаем средний класс, а именно он поддерживает экономику, стабильность и вообще чувство того, что жизнь в стране не превращается в survival mode каждый день. Без него экономика превращается в игру для олигархов и богатых, а для всех остальных — постоянный стресс.
@naebrosh
💯226🔥26❤17😢13👍9😁5🤡5🤔4🤬3🥴3😭2
Что будет, если купить золото «на черный день»
Золото — древнейший символ богатства и с виду надежный актив. Его часто называют убежищем на случай войн и кризисов, поскольку золото способно сохранять свою ценность веками, и это проверено самой историей.
Не будем спорить с данной концепцией, но приведем несколько ярких примеров, когда золото явно не справилось со своей задачей.
Блокадный Ленинград
Даже в то тяжелое время в городе оставались люди, которые владели золотом. Об этом известно из советской криминальной хроники про задержания уличных спекулянтов.
Звучит ужасно, но факт: во время войны отчаявшиеся люди меняли золото на еду. Например, за монету или кольцо можно было выменять кусок масла, стакан сахара или манки.
Аналогично во время голода 1932-1933 годов население СССР добровольно меняло золото в Торгсине (валютных магазинах) на масло и сахар по кратно заниженному курсу.
Конфискация ценностей
В 1933 году президент США подписал указ, запретивший гражданам владеть золотом в объеме более 5 унций (тогда около $100). Излишки нужно было сдавать по установленной цене, за нарушение — штрафы и тюрьма.
Всего за XX век было несколько кампаний по ограничению владения золотом, в том числе в респектабельных странах, где права инвесторов принято защищать: в Италии в 1935 году, в Австралии в 1959 году, в Британии в 1966 году.
В нацистской Германии евреи-беженцы не могли вывезти золото, оно изымалось прямо на границе. В Советской России и СССР конфискацию ценностей у населения проводили несколько раз — под предлогом классовой борьбы.
Обесценение в 1990-х
Для целых поколений людей золото оказалось убыточным активом. Речь о тех, кто покупал его в 1980-е и особенно в 1990-е годы. С учетом инфляции тех лет драгметалл не покрывал даже рост цен на ежедневные товары.
В январе 1980 года золото достигло рекордных на тот момент $850 за унцию и с тех пор только падало. К 2002 году оно опустилось до $293. Всего за 22 года реальная покупательная способность слитка снизилась на 85%.
Для людей, у которых пик карьеры и бизнеса пришелся на те годы, золото представляло ровно такой же интерес, как сегодня алмазы или винтажные шляпы: дорого, красиво, но бесполезно в плане сбережения денег.
Биржевые кризисы XXI века
Несмотря на сказанное выше, даже в 1990-е многие инвесторы полагали, что золото — важный элемент диверсификации. И для баланса держали часть портфеля в металле на случай падения рынка акций и облигаций.
Но в пиковые моменты кризиса это им не помогло. В 2008 году золото за несколько месяцев потеряло более 30% цены. В марте 2020 года и весной 2022 года металл, падая синхронно с акциями, подешевел на 10-15%.
Это значит, что у инвесторов не было возможности использовать золото как резерв для покупки упавших в цене акций и бондов. В тот момент, когда защитные свойства металла были особенно нужны, — они не сработали.
Любишь злую и умную аналитику? Тебе — точно к нам. Заходи и подписывайся на MG Daily
Инвестируешь? Пиши в наш приват. Подберем стратегию, которая реально защищает.
Золото — древнейший символ богатства и с виду надежный актив. Его часто называют убежищем на случай войн и кризисов, поскольку золото способно сохранять свою ценность веками, и это проверено самой историей.
Не будем спорить с данной концепцией, но приведем несколько ярких примеров, когда золото явно не справилось со своей задачей.
Блокадный Ленинград
Даже в то тяжелое время в городе оставались люди, которые владели золотом. Об этом известно из советской криминальной хроники про задержания уличных спекулянтов.
Звучит ужасно, но факт: во время войны отчаявшиеся люди меняли золото на еду. Например, за монету или кольцо можно было выменять кусок масла, стакан сахара или манки.
Аналогично во время голода 1932-1933 годов население СССР добровольно меняло золото в Торгсине (валютных магазинах) на масло и сахар по кратно заниженному курсу.
Конфискация ценностей
В 1933 году президент США подписал указ, запретивший гражданам владеть золотом в объеме более 5 унций (тогда около $100). Излишки нужно было сдавать по установленной цене, за нарушение — штрафы и тюрьма.
Всего за XX век было несколько кампаний по ограничению владения золотом, в том числе в респектабельных странах, где права инвесторов принято защищать: в Италии в 1935 году, в Австралии в 1959 году, в Британии в 1966 году.
В нацистской Германии евреи-беженцы не могли вывезти золото, оно изымалось прямо на границе. В Советской России и СССР конфискацию ценностей у населения проводили несколько раз — под предлогом классовой борьбы.
Обесценение в 1990-х
Для целых поколений людей золото оказалось убыточным активом. Речь о тех, кто покупал его в 1980-е и особенно в 1990-е годы. С учетом инфляции тех лет драгметалл не покрывал даже рост цен на ежедневные товары.
В январе 1980 года золото достигло рекордных на тот момент $850 за унцию и с тех пор только падало. К 2002 году оно опустилось до $293. Всего за 22 года реальная покупательная способность слитка снизилась на 85%.
Для людей, у которых пик карьеры и бизнеса пришелся на те годы, золото представляло ровно такой же интерес, как сегодня алмазы или винтажные шляпы: дорого, красиво, но бесполезно в плане сбережения денег.
Биржевые кризисы XXI века
Несмотря на сказанное выше, даже в 1990-е многие инвесторы полагали, что золото — важный элемент диверсификации. И для баланса держали часть портфеля в металле на случай падения рынка акций и облигаций.
Но в пиковые моменты кризиса это им не помогло. В 2008 году золото за несколько месяцев потеряло более 30% цены. В марте 2020 года и весной 2022 года металл, падая синхронно с акциями, подешевел на 10-15%.
Это значит, что у инвесторов не было возможности использовать золото как резерв для покупки упавших в цене акций и бондов. В тот момент, когда защитные свойства металла были особенно нужны, — они не сработали.
Любишь злую и умную аналитику? Тебе — точно к нам. Заходи и подписывайся на MG Daily
Инвестируешь? Пиши в наш приват. Подберем стратегию, которая реально защищает.
👍26❤18👎12🤔10😁3💩3🔥1
Европа: континент, который придумал промышленность — и умудрился потерять её за одно поколение
Европейская экономика сегодня напоминает роскошный старый особняк, где фасад ещё держится, а внутри давно осыпалась штукатурка. Стоит копнуть цифры — и становится ясно: деиндустриализация перестала быть трендом и превратилась в норму.
Начнём со стали — символа индустриальной мощи. ЕС в 2018–2022 производил в среднем 149,48 млн тонн стали в год. В 2024 году — уже 129,5 млн. Минус 13%. Если смотреть шире, с 2008-го падение достигает 30%. Германия, некогда стальной мотор Европы, опустилась до 37 млн тонн в 2022 году — минимума за полтора десятилетия. В 2025-м производство падает ещё на 13,7% год к году, а гигант Thyssenkrupp режет 11 тысяч рабочих мест — почти 40% штата. Во Франции ситуация ещё драматичнее: от 150 доменных печей в 1961 году осталось пять. И так по всему континенту — заводы больше закрывают, чем модернизируют.
Тем временем Китай в 2024 выплавляет почти 1 млрд тонн стали и экспортирует 110,72 млн — то есть почти весь годовой объём Европы. На его долю приходится 53% мировой стали, а из 50 крупнейших сталелитейных компаний мира 27 китайские. Европейских — всего три. Континент, который создал промышленную эпоху, стал крупнейшим импортёром её ключевого материала.
Но главное — энергия. То самое топливо экономики. В Европе она стоит в три раза дороже, чем в США или Китае. В Великобритании — в пять. Логика проста: если хочешь уничтожить промышленность, сделай электричество дорогим. Результат не заставил себя ждать. В Британии с 2021 по 2024 годы энергоёмкие отрасли сократились на 33%. Производство бумаги упало на 29%, нефтехимии — на 30%, минералов — на 31%, металлов и литья — на 46%. Германия потеряла 10% общего индустриального выпуска всего за два года.
Инвестиции в энергетику тоже показательны. В 2019 году ЕС вложил $260 млрд против $420 млрд в США и $560 млрд в Китае. После кризиса вырос до $450 млрд, но Китай — до $850 млрд. Европа пытается догонять, но бежит по беговой дорожке, в то время как остальные едут на электровелосипеде с мотором.
Автопром — ещё одна гордость Европы — стремительно превращается в музейный экспонат. На отрасль завязаны 13,8 млн рабочих мест, но сокращения идут лавиной: за один только 2024 год — минус 88 619 позиций, из которых Германия потеряла 68 385. Завод VW в Вольфсбурге работает на 56% мощности. Во Франции выпуск автомобилей за 20 лет рухнул на 63%. Британия опустилась до уровня 1950-х — выпуск 750 тысяч машин в год.
На этом фоне китайский BYD производит электрокары на 35% дешевле Volkswagen. Доля немецких брендов в Китае упала с 26% в 2019 до 18,7% сегодня. Продажи тоже летят вниз: VW — минус 9,5%, Mercedes — минус 7%, BMW — минус 13,4%.
С инновациями история ещё проще: их нет. В 1995 году производительность европейской промышленности была 95% от уровня США. Сегодня — 80%. В сфере ИИ Европа фактически отсутствует: 70% крупных моделей создаются в США, 65% мирового облака контролируют три американские компании. Крупнейший европейский облачный игрок держит жалкие 2% рынка. В R&D Европа тратит €270 млрд — меньше США почти вдвое в пересчёте на экономику. А за последние 50 лет ЕС не создал ни одной компании стоимостью более €100 млрд. США за тот же период создали шесть компаний стоимостью более $1 трлн.
Европа застряла между двумя зависимостями: экспортной от США и импортной от Китая. И обе стороны требуют «выбора», на который у ЕС уже нет стратегического суверенитета. Угрозы Трампа ввести тарифы 50–100% обрушат последние отрасли, которые ещё держатся. Но континент продолжает раздавать красивые пресс-релизы вместо того, чтобы заниматься собственной индустрией.
@naebrosh
Европейская экономика сегодня напоминает роскошный старый особняк, где фасад ещё держится, а внутри давно осыпалась штукатурка. Стоит копнуть цифры — и становится ясно: деиндустриализация перестала быть трендом и превратилась в норму.
Начнём со стали — символа индустриальной мощи. ЕС в 2018–2022 производил в среднем 149,48 млн тонн стали в год. В 2024 году — уже 129,5 млн. Минус 13%. Если смотреть шире, с 2008-го падение достигает 30%. Германия, некогда стальной мотор Европы, опустилась до 37 млн тонн в 2022 году — минимума за полтора десятилетия. В 2025-м производство падает ещё на 13,7% год к году, а гигант Thyssenkrupp режет 11 тысяч рабочих мест — почти 40% штата. Во Франции ситуация ещё драматичнее: от 150 доменных печей в 1961 году осталось пять. И так по всему континенту — заводы больше закрывают, чем модернизируют.
Тем временем Китай в 2024 выплавляет почти 1 млрд тонн стали и экспортирует 110,72 млн — то есть почти весь годовой объём Европы. На его долю приходится 53% мировой стали, а из 50 крупнейших сталелитейных компаний мира 27 китайские. Европейских — всего три. Континент, который создал промышленную эпоху, стал крупнейшим импортёром её ключевого материала.
Но главное — энергия. То самое топливо экономики. В Европе она стоит в три раза дороже, чем в США или Китае. В Великобритании — в пять. Логика проста: если хочешь уничтожить промышленность, сделай электричество дорогим. Результат не заставил себя ждать. В Британии с 2021 по 2024 годы энергоёмкие отрасли сократились на 33%. Производство бумаги упало на 29%, нефтехимии — на 30%, минералов — на 31%, металлов и литья — на 46%. Германия потеряла 10% общего индустриального выпуска всего за два года.
Инвестиции в энергетику тоже показательны. В 2019 году ЕС вложил $260 млрд против $420 млрд в США и $560 млрд в Китае. После кризиса вырос до $450 млрд, но Китай — до $850 млрд. Европа пытается догонять, но бежит по беговой дорожке, в то время как остальные едут на электровелосипеде с мотором.
Автопром — ещё одна гордость Европы — стремительно превращается в музейный экспонат. На отрасль завязаны 13,8 млн рабочих мест, но сокращения идут лавиной: за один только 2024 год — минус 88 619 позиций, из которых Германия потеряла 68 385. Завод VW в Вольфсбурге работает на 56% мощности. Во Франции выпуск автомобилей за 20 лет рухнул на 63%. Британия опустилась до уровня 1950-х — выпуск 750 тысяч машин в год.
На этом фоне китайский BYD производит электрокары на 35% дешевле Volkswagen. Доля немецких брендов в Китае упала с 26% в 2019 до 18,7% сегодня. Продажи тоже летят вниз: VW — минус 9,5%, Mercedes — минус 7%, BMW — минус 13,4%.
С инновациями история ещё проще: их нет. В 1995 году производительность европейской промышленности была 95% от уровня США. Сегодня — 80%. В сфере ИИ Европа фактически отсутствует: 70% крупных моделей создаются в США, 65% мирового облака контролируют три американские компании. Крупнейший европейский облачный игрок держит жалкие 2% рынка. В R&D Европа тратит €270 млрд — меньше США почти вдвое в пересчёте на экономику. А за последние 50 лет ЕС не создал ни одной компании стоимостью более €100 млрд. США за тот же период создали шесть компаний стоимостью более $1 трлн.
Европа застряла между двумя зависимостями: экспортной от США и импортной от Китая. И обе стороны требуют «выбора», на который у ЕС уже нет стратегического суверенитета. Угрозы Трампа ввести тарифы 50–100% обрушат последние отрасли, которые ещё держатся. Но континент продолжает раздавать красивые пресс-релизы вместо того, чтобы заниматься собственной индустрией.
@naebrosh
👍57❤29💯28🤔7🤡5🔥2🤷2👎1😢1
Бюджет будущего?
Если кто-то надеялся увидеть в новом бюджете хоть намёк на развитие - забудьте. Документ выглядит как предупреждение: будет хуже. Цифры здесь честнее любых слов. Доходы 2026 года составляют 40,28 трлн руб., расходы — 44,07 трлн, дефицит — почти 3,8 трлн. На 2027-й доходы заложены на уровне 42,91 трлн, расходы 46,09 трлн, дефицит чуть более 3,1 трлн, а в 2028-м доходы — 45,87 трлн, расходы — 49,38 трлн, дефицит — 3,5 трлн. Дефицит в ближайшие три года будет держаться стабильно между трёх и четырёх триллионов рублей, как будто это норма, а не сигнал о системной слабости бюджета. Для сравнения, в 2025 году дефицит планировался всего 1,17 трлн, но к концу ноября вырос почти в пять раз — до 5,7 трлн.
Госдолг растёт, и это значит, что значительная часть бюджета уйдёт не на развитие, а на обслуживание этих займов и на латание дыр. Чем больше долга, тем меньше денег остаётся на промышленность, инфраструктуру, технологии. Реальный сектор снова оказывается в тени, а государство зависимо от внешних факторов: колебания цен на нефть или санкции мгновенно отражаются на финансах.
Например, на «Национальную экономику» в 2026 году заложено всего 4 768,4 млрд руб., что составляет примерно 10,8% всех расходов. В 2027 и 2028 годах доля останется примерно на том же уровне — 10,6% и 11,1% соответственно. То есть вся реальная экономика страны — дороги, промышленность, транспорт, энергообеспечение, инфраструктура, технологии — получает всего 11% расходов. На фоне того, что одиночные мегапроекты иногда стоят больше, это звучит почти издевательски. При этом на оборону и силовой блок в 2026 году выделяется 12,605 трлн руб., почти в три раза больше, чем на всю экономику, а разница в абсолютных цифрах — около 7,8 трлн руб. Реальные отрасли получают крохи, а приоритеты бюджетной политики очевидны: сегодняшний день важнее развития. На это есть отдельные примеры. Госпрограмма «Развитие промышленности и повышение конкурентоспособности» урезана на 21,1% в 2026 году (с 1 757,7 млрд до 1 387 млрд) и на 15,5% в 2027 году (с 2 010 млрд до 1 697,6 млрд).
Нефтегазовые доходы, которые когда-то были кормушкой для бюджета, тоже показывают тревожные сигналы. Доля доходов бюджета от нефти и газа снижается с 31–32% в 2024 году до 26% в 2026-м, что делает бюджет менее устойчивым и более зависимым от налогового давления на бизнес и население.
Минфин, пытаясь компенсировать нехватку средств, повышает НДС с 20% до 22%, переводит малый бизнес на общий режим с порога в 20 млн руб. оборота и вводит технологический сбор до 5 000 руб. за единицу электроники. Соотвественно, импорт подорожает, а отечественная промышленность, которой урезали финансирование, не сможет восполнить спрос.
Очевидно, что цены взлетят из-за налогов и сборов для бизнеса, урезанных субсидий, повышенных ставок и т д, но в бюджете официальная инфляция заложена на уровне 4%, что выглядит крайне оптимистично. И видимо, чтобы люди все же могли себе что-то позволить, МРОТ саркастически повышен с 22 440 до 27 093 руб., косметическая прибавка, которая съедается ростом цен и налоговой нагрузкой.
В итоге, реальный сектор получает примерно 11% расходов, оборона — около 29%, дефицит держится на уровне 3–4 трлн, а бюджет зависит от долгов и нестабильных нефтегазовых поступлений. Рост налоговой нагрузки, сокращение поддержки промышленности и зависимость от займов делают бюджет-2026 не инструментом развития, а планомерным удушением экономики.
@naebrosh
Если кто-то надеялся увидеть в новом бюджете хоть намёк на развитие - забудьте. Документ выглядит как предупреждение: будет хуже. Цифры здесь честнее любых слов. Доходы 2026 года составляют 40,28 трлн руб., расходы — 44,07 трлн, дефицит — почти 3,8 трлн. На 2027-й доходы заложены на уровне 42,91 трлн, расходы 46,09 трлн, дефицит чуть более 3,1 трлн, а в 2028-м доходы — 45,87 трлн, расходы — 49,38 трлн, дефицит — 3,5 трлн. Дефицит в ближайшие три года будет держаться стабильно между трёх и четырёх триллионов рублей, как будто это норма, а не сигнал о системной слабости бюджета. Для сравнения, в 2025 году дефицит планировался всего 1,17 трлн, но к концу ноября вырос почти в пять раз — до 5,7 трлн.
Госдолг растёт, и это значит, что значительная часть бюджета уйдёт не на развитие, а на обслуживание этих займов и на латание дыр. Чем больше долга, тем меньше денег остаётся на промышленность, инфраструктуру, технологии. Реальный сектор снова оказывается в тени, а государство зависимо от внешних факторов: колебания цен на нефть или санкции мгновенно отражаются на финансах.
Например, на «Национальную экономику» в 2026 году заложено всего 4 768,4 млрд руб., что составляет примерно 10,8% всех расходов. В 2027 и 2028 годах доля останется примерно на том же уровне — 10,6% и 11,1% соответственно. То есть вся реальная экономика страны — дороги, промышленность, транспорт, энергообеспечение, инфраструктура, технологии — получает всего 11% расходов. На фоне того, что одиночные мегапроекты иногда стоят больше, это звучит почти издевательски. При этом на оборону и силовой блок в 2026 году выделяется 12,605 трлн руб., почти в три раза больше, чем на всю экономику, а разница в абсолютных цифрах — около 7,8 трлн руб. Реальные отрасли получают крохи, а приоритеты бюджетной политики очевидны: сегодняшний день важнее развития. На это есть отдельные примеры. Госпрограмма «Развитие промышленности и повышение конкурентоспособности» урезана на 21,1% в 2026 году (с 1 757,7 млрд до 1 387 млрд) и на 15,5% в 2027 году (с 2 010 млрд до 1 697,6 млрд).
Нефтегазовые доходы, которые когда-то были кормушкой для бюджета, тоже показывают тревожные сигналы. Доля доходов бюджета от нефти и газа снижается с 31–32% в 2024 году до 26% в 2026-м, что делает бюджет менее устойчивым и более зависимым от налогового давления на бизнес и население.
Минфин, пытаясь компенсировать нехватку средств, повышает НДС с 20% до 22%, переводит малый бизнес на общий режим с порога в 20 млн руб. оборота и вводит технологический сбор до 5 000 руб. за единицу электроники. Соотвественно, импорт подорожает, а отечественная промышленность, которой урезали финансирование, не сможет восполнить спрос.
Очевидно, что цены взлетят из-за налогов и сборов для бизнеса, урезанных субсидий, повышенных ставок и т д, но в бюджете официальная инфляция заложена на уровне 4%, что выглядит крайне оптимистично. И видимо, чтобы люди все же могли себе что-то позволить, МРОТ саркастически повышен с 22 440 до 27 093 руб., косметическая прибавка, которая съедается ростом цен и налоговой нагрузкой.
В итоге, реальный сектор получает примерно 11% расходов, оборона — около 29%, дефицит держится на уровне 3–4 трлн, а бюджет зависит от долгов и нестабильных нефтегазовых поступлений. Рост налоговой нагрузки, сокращение поддержки промышленности и зависимость от займов делают бюджет-2026 не инструментом развития, а планомерным удушением экономики.
@naebrosh
😢57💯46❤20🤬16👎12🤔9👍7😱3🤡2🤣1😭1
И снова про бюджет. Куда ведет налоговый манёвр. Ч1
Попытка правительства сократить дефицит 2025 года за счёт повышения налогов оказалась неработающей: на фоне снижения цен на нефть, падения экспортных объёмов и замедления экономики рост ненефтегазовых доходов начал стремительно ослабевать к концу года. Нефтегазовые же доходы снижались всё быстрее. В итоге совокупные доходы бюджета — 29,9 трлн рублей за январь–октябрь — лишь незначительно превысили уровень прошлого года (29,7 трлн, +0,8%), тогда как расходы выросли на 15% и уже достигли 34,1 трлн. То есть доходы покрывают только 88% текущих расходов, формируя дефицит 4,3 трлн рублей (1,9% ВВП) по итогам 10 месяцев. Октябрьский провал — дефицит 403 млрд — стал неожиданным даже для оптимистичных прогнозов.
Изначально правительство ожидало рост ненефтегазовых доходов до 29,4 трлн рублей (+3,8 трлн, +15%). Впоследствии план поднимали до 30,2 трлн — нереальной величины, и лишь в третьем варианте бюджета вернулись к 28,43 трлн (+2,85 трлн). Фактическая динамика говорит о другом: поступления НДС снижают темпы роста с 9,3% в I квартале до 6% по итогам восьми месяцев, а в сентябре рост ненефтегазовых доходов упал до 6% к прошлому году, а в октябре стал отрицательным (96% к октябрю 2024 года). Накопленный прирост сократился до 11%, и существенная часть этой цифры объясняется не ростом активности, а ростом цен (дефлятор ВВП 4–5%, инфляция 8%).
Этого хватило лишь для минимальной компенсации нефтегазовой просадки: с мая по октябрь поступления от нефти и газа упали до уровня около 70% прошлогодних, а в среднем за 10 месяцев оказались на 21% ниже 2024 года.
Ситуацию резко ухудшили санкции США против «Роснефти» и «Лукойла» (с 22 октября): они уже привели к падению закупок со стороны Китая, Индии и Турции. Индийские НПЗ, обеспечивающие две трети импорта российской нефти в Индию, не сделали ни одного заказа на декабрь. Морские поставки в Индию и Китай упали до 1,9 млн барр./сутки против 3,05 млн до санкций (–60%). Общие поставки сократились лишь на 9,7%, потому что экспорт на «теневых» танкерах вырос вчетверо — до 1,3 млн барр./сутки.
Одновременно дисконт Urals к Brent увеличился почти вдвое — с $11–12 до $19–20; на рынке его оценивают в $16–18. Цена Urals уже опускалась до $50–53 за баррель, а при Brent $63 и дисконте $20 может падать до $43 — это на 26% ниже прогноза ($58), заложенного в бюджет. В результате нефтегазовые доходы рискуют сократиться минимум на 25% за счёт одновременного падения объёмов и расширения дисконта.
Для выполнения последнего плана по нефтегазовым доходам правительству нужно собрать 1,2 трлн рублей за ноябрь–декабрь — это 75% поступлений двух последних месяцев 2024 года. Сделать это за счёт текущих продаж невозможно; бюджет, вероятно, будет «подтянут» только благодаря квартальным и четырёхмесячным платежам компаний. Но дополнительных сверхплановых доходов, способных сократить дефицит, уже не будет.
@naebros
Попытка правительства сократить дефицит 2025 года за счёт повышения налогов оказалась неработающей: на фоне снижения цен на нефть, падения экспортных объёмов и замедления экономики рост ненефтегазовых доходов начал стремительно ослабевать к концу года. Нефтегазовые же доходы снижались всё быстрее. В итоге совокупные доходы бюджета — 29,9 трлн рублей за январь–октябрь — лишь незначительно превысили уровень прошлого года (29,7 трлн, +0,8%), тогда как расходы выросли на 15% и уже достигли 34,1 трлн. То есть доходы покрывают только 88% текущих расходов, формируя дефицит 4,3 трлн рублей (1,9% ВВП) по итогам 10 месяцев. Октябрьский провал — дефицит 403 млрд — стал неожиданным даже для оптимистичных прогнозов.
Изначально правительство ожидало рост ненефтегазовых доходов до 29,4 трлн рублей (+3,8 трлн, +15%). Впоследствии план поднимали до 30,2 трлн — нереальной величины, и лишь в третьем варианте бюджета вернулись к 28,43 трлн (+2,85 трлн). Фактическая динамика говорит о другом: поступления НДС снижают темпы роста с 9,3% в I квартале до 6% по итогам восьми месяцев, а в сентябре рост ненефтегазовых доходов упал до 6% к прошлому году, а в октябре стал отрицательным (96% к октябрю 2024 года). Накопленный прирост сократился до 11%, и существенная часть этой цифры объясняется не ростом активности, а ростом цен (дефлятор ВВП 4–5%, инфляция 8%).
Этого хватило лишь для минимальной компенсации нефтегазовой просадки: с мая по октябрь поступления от нефти и газа упали до уровня около 70% прошлогодних, а в среднем за 10 месяцев оказались на 21% ниже 2024 года.
Ситуацию резко ухудшили санкции США против «Роснефти» и «Лукойла» (с 22 октября): они уже привели к падению закупок со стороны Китая, Индии и Турции. Индийские НПЗ, обеспечивающие две трети импорта российской нефти в Индию, не сделали ни одного заказа на декабрь. Морские поставки в Индию и Китай упали до 1,9 млн барр./сутки против 3,05 млн до санкций (–60%). Общие поставки сократились лишь на 9,7%, потому что экспорт на «теневых» танкерах вырос вчетверо — до 1,3 млн барр./сутки.
Одновременно дисконт Urals к Brent увеличился почти вдвое — с $11–12 до $19–20; на рынке его оценивают в $16–18. Цена Urals уже опускалась до $50–53 за баррель, а при Brent $63 и дисконте $20 может падать до $43 — это на 26% ниже прогноза ($58), заложенного в бюджет. В результате нефтегазовые доходы рискуют сократиться минимум на 25% за счёт одновременного падения объёмов и расширения дисконта.
Для выполнения последнего плана по нефтегазовым доходам правительству нужно собрать 1,2 трлн рублей за ноябрь–декабрь — это 75% поступлений двух последних месяцев 2024 года. Сделать это за счёт текущих продаж невозможно; бюджет, вероятно, будет «подтянут» только благодаря квартальным и четырёхмесячным платежам компаний. Но дополнительных сверхплановых доходов, способных сократить дефицит, уже не будет.
@naebros
🤔41❤13🔥9🤡6😢5😁2👍1🤯1🤣1
И снова про бюджет. Куда ведет налоговый манёвр. Ч2
Расходы же — наоборот — традиционно растут к концу года. Обычно в ноябре–декабре приходится около четверти всех трат, а сейчас за 10 месяцев исполнено уже 80% годового плана. Чтобы уложиться в лимит 42,8 трлн рублей, нужно сократить расходы на 18% относительно ноября–декабря 2024 года, что практически недостижимо. Прогнозируемый дефицит — около 6 трлн рублей, то есть значительно выше 3% ВВП, и с высокой вероятностью потребуются новые корректировки бюджета — четвертые за год.
На этом фоне власти запускают новый налоговый манёвр на 2026 год. Повышение фискальной нагрузки должно принести дополнительно 1,4 трлн рублей и увеличить ненефтегазовые доходы до 31,36 трлн (с 28,43 трлн). Но и эта прибавка покрывает лишь около четверти ожидаемого дефицита. Кроме того, рост НДС и других налогов в условиях стагнации даст гораздо меньший эффект: расчёты экспертов показывают, что повышение ставки НДС на 1 п. п. снижает собираемость на 2 п. п. из-за падения спроса и продаж.
Бюджет-2026 построен исходя из роста ВВП 1,3%, однако экономика уже сейчас охлаждается сильнее этого уровня. Продолжающееся давление глобального профицита нефти может снизить нефтегазовые доходы ещё на 15% к и так низкой базе 2025 года. Это одновременно ухудшит фискальные параметры и инвестиционные возможности частного сектора, усилив риск рецессии, на который указывают опережающие индексы.
На фоне растущего дефицита государство усиливает давление на бизнес новыми налогами и квазиналоговыми изъятиями, включая штрафные санкции и «разморозку» прибыли прежних лет. Логика репрессивного взыскания предполагает, что бизнес не сможет уйти в тень, даже при падении прибыли. Но эффект таких мер краткосрочный: после всплеска поступлений начинается длительное снижение деловой активности, а значит и налоговой базы. Повышение налогов не решит проблему дефицита, что вынудит государство наращивать дорогие внутренние заимствования. В итоге экономика может войти в связку хронического фискального дефицита и хронической стагнации частного сектора — именно туда и ведёт дорога очередного налогового манёвра.
@naebrosh
Расходы же — наоборот — традиционно растут к концу года. Обычно в ноябре–декабре приходится около четверти всех трат, а сейчас за 10 месяцев исполнено уже 80% годового плана. Чтобы уложиться в лимит 42,8 трлн рублей, нужно сократить расходы на 18% относительно ноября–декабря 2024 года, что практически недостижимо. Прогнозируемый дефицит — около 6 трлн рублей, то есть значительно выше 3% ВВП, и с высокой вероятностью потребуются новые корректировки бюджета — четвертые за год.
На этом фоне власти запускают новый налоговый манёвр на 2026 год. Повышение фискальной нагрузки должно принести дополнительно 1,4 трлн рублей и увеличить ненефтегазовые доходы до 31,36 трлн (с 28,43 трлн). Но и эта прибавка покрывает лишь около четверти ожидаемого дефицита. Кроме того, рост НДС и других налогов в условиях стагнации даст гораздо меньший эффект: расчёты экспертов показывают, что повышение ставки НДС на 1 п. п. снижает собираемость на 2 п. п. из-за падения спроса и продаж.
Бюджет-2026 построен исходя из роста ВВП 1,3%, однако экономика уже сейчас охлаждается сильнее этого уровня. Продолжающееся давление глобального профицита нефти может снизить нефтегазовые доходы ещё на 15% к и так низкой базе 2025 года. Это одновременно ухудшит фискальные параметры и инвестиционные возможности частного сектора, усилив риск рецессии, на который указывают опережающие индексы.
На фоне растущего дефицита государство усиливает давление на бизнес новыми налогами и квазиналоговыми изъятиями, включая штрафные санкции и «разморозку» прибыли прежних лет. Логика репрессивного взыскания предполагает, что бизнес не сможет уйти в тень, даже при падении прибыли. Но эффект таких мер краткосрочный: после всплеска поступлений начинается длительное снижение деловой активности, а значит и налоговой базы. Повышение налогов не решит проблему дефицита, что вынудит государство наращивать дорогие внутренние заимствования. В итоге экономика может войти в связку хронического фискального дефицита и хронической стагнации частного сектора — именно туда и ведёт дорога очередного налогового манёвра.
@naebrosh
💯72🤔29❤9🔥9💩9🤬4😢4🤡2😭2🤣1🙈1
Экономика без рецессии
Эльвира Набиуллина уверяет, что говорить о рецессии «не следует», потому что при рецессии «неизбежны две вещи» — рост безработицы и падение реальных зарплат, «чего сейчас у нас и близко нет». И формально всё действительно выглядит именно так: по данным Росстата, среднемесячная номинальная зарплата за январь–август 2025 года выросла на 14,4% к аналогичному периоду прошлого года (годом ранее было 18%), а если сравнивать со спокойным 2021 годом, то прирост составил 75% в номинале и 19% в реальном выражении. Среднедушевые доходы населения с 2021-го поднялись на 80% номинально и на 25% реально. Всё это происходит на фоне увеличения реального ВВП всего на на 0,4–0,6%, то есть зарплаты идут вперёд, экономика еле догоняет, а производительность труда за 2022–2025 годы поднялась всего на 2,8%. В результате получается странная модель, где деньги в руках растут быстрее, чем объём того, что производится.
Проблема в том, что этот рост не является признаком «здоровья», как настаивает глава ЦБ. Он — результат структурной деформации экономики. Только в первый год СВО российский рынок труда потерял около 1% работников, ещё 0,5 млн человек уехали, примерно 0,3 млн оказались в мобилизации. Затем, в 2023–2025 годах, по словам Дмитрия Медведева, в армию по контракту ушли 410 тыс. человек в 2023 году, 490 тыс. в 2024-м и ещё 366 тыс. за десять месяцев 2025-го — всего около 1,3 млн человек, или 1,7% всех занятых. Итого за три с половиной года из производительного сектора выбыло не менее 2,7% рабочей силы. Этот отток совпал с ростом спроса на рабочие руки в оборонном секторе, оплачиваемые выше среднего. В результате дефицит рабочей силы стал системным, зарплатная гонка — неизбежной, а рост доходов населения — побочным эффектом сжатия рынка труда, а не подъемом производительности, которая за 2022–2025 годы выросла лишь на 2,8%.
Эта же перестройка привела к радикальному перераспределению доходов в структуре ВВП. На рубеже 2019–2020 годов доли оплаты труда и валовой прибыли были примерно равны — около 45% каждая. В 2021–2022 годах, на фоне сырьевого бума, всё резко сместилось: доля оплаты труда упала до 41%, а доля прибыли выросла до 52%. Но с 2023 года, на фоне тех самых структурных перекосов, процесс развернулся: в 2024 году труд уже занимал 44% ВВП, а прибыль опустилась до 48,4%. В первой половине 2025 года доля оплаты труда достигла 50%, а прибыли — лишь 44%. То есть ресурсы экономики теперь перераспределяются в пользу зарплат не потому, что экономика растёт, а потому что гражданский сектор теряет людей, которым приходится платить всё больше.
По факту, экономика демонстрирует не рост, а стагфляцию: выпуск стоит на месте, цены растут, а зарплаты поднимаются в тех секторах, где производство фактически сокращается. Картина в промышленности показывает это особенно отчётливо. В добыче полезных ископаемых выпуск за год упал на 2,5%, а реальные зарплаты снизились на 1,7% — это единственный сектор, где динамика выглядит «нормально». В обрабатывающих производствах выпуск вырос лишь на 2,4%, а зарплаты увеличились на 2,8%. В строительстве выпуск фактически нулевой, но зарплаты прибавили 3,5%.
В крупнейшем сегменте обрабатывающей промышленности ситуация ещё ярче: сокращение выпуска в диапазоне от 2% до 11% (в среднем −6,3%) сочетается с ростом реальных зарплат на 4,5%. Есть отрасли, где спад составляет 7–29%, но зарплаты всё равно хотя бы стагнируют или растут. И лишь оборонные производства показывают и рост выпуска, и рост зарплат на уровне около 4% — именно они вытягивают статистику вверх, маскируя общий спад.
И конечный аргумент — при этом инфляция остаётся упорно высокой, вот уже 20 месяцев она составляет 8% и выше.
Так формируется парадоксальная конструкция: реальные зарплаты в третьем квартале 2025 года на 19% выше уровня третьего квартала 2021-го, реальные доходы — на 25% выше, а реальный ВВП за 3,5 года вырос всего на 6,9–7,1%. Это не ситуация сильной экономики, а ситуация, в которой резко сжатое предложение труда и смещённое распределение доходов создают иллюзию роста на фоне стагнации.
@naebrosh
Эльвира Набиуллина уверяет, что говорить о рецессии «не следует», потому что при рецессии «неизбежны две вещи» — рост безработицы и падение реальных зарплат, «чего сейчас у нас и близко нет». И формально всё действительно выглядит именно так: по данным Росстата, среднемесячная номинальная зарплата за январь–август 2025 года выросла на 14,4% к аналогичному периоду прошлого года (годом ранее было 18%), а если сравнивать со спокойным 2021 годом, то прирост составил 75% в номинале и 19% в реальном выражении. Среднедушевые доходы населения с 2021-го поднялись на 80% номинально и на 25% реально. Всё это происходит на фоне увеличения реального ВВП всего на на 0,4–0,6%, то есть зарплаты идут вперёд, экономика еле догоняет, а производительность труда за 2022–2025 годы поднялась всего на 2,8%. В результате получается странная модель, где деньги в руках растут быстрее, чем объём того, что производится.
Проблема в том, что этот рост не является признаком «здоровья», как настаивает глава ЦБ. Он — результат структурной деформации экономики. Только в первый год СВО российский рынок труда потерял около 1% работников, ещё 0,5 млн человек уехали, примерно 0,3 млн оказались в мобилизации. Затем, в 2023–2025 годах, по словам Дмитрия Медведева, в армию по контракту ушли 410 тыс. человек в 2023 году, 490 тыс. в 2024-м и ещё 366 тыс. за десять месяцев 2025-го — всего около 1,3 млн человек, или 1,7% всех занятых. Итого за три с половиной года из производительного сектора выбыло не менее 2,7% рабочей силы. Этот отток совпал с ростом спроса на рабочие руки в оборонном секторе, оплачиваемые выше среднего. В результате дефицит рабочей силы стал системным, зарплатная гонка — неизбежной, а рост доходов населения — побочным эффектом сжатия рынка труда, а не подъемом производительности, которая за 2022–2025 годы выросла лишь на 2,8%.
Эта же перестройка привела к радикальному перераспределению доходов в структуре ВВП. На рубеже 2019–2020 годов доли оплаты труда и валовой прибыли были примерно равны — около 45% каждая. В 2021–2022 годах, на фоне сырьевого бума, всё резко сместилось: доля оплаты труда упала до 41%, а доля прибыли выросла до 52%. Но с 2023 года, на фоне тех самых структурных перекосов, процесс развернулся: в 2024 году труд уже занимал 44% ВВП, а прибыль опустилась до 48,4%. В первой половине 2025 года доля оплаты труда достигла 50%, а прибыли — лишь 44%. То есть ресурсы экономики теперь перераспределяются в пользу зарплат не потому, что экономика растёт, а потому что гражданский сектор теряет людей, которым приходится платить всё больше.
По факту, экономика демонстрирует не рост, а стагфляцию: выпуск стоит на месте, цены растут, а зарплаты поднимаются в тех секторах, где производство фактически сокращается. Картина в промышленности показывает это особенно отчётливо. В добыче полезных ископаемых выпуск за год упал на 2,5%, а реальные зарплаты снизились на 1,7% — это единственный сектор, где динамика выглядит «нормально». В обрабатывающих производствах выпуск вырос лишь на 2,4%, а зарплаты увеличились на 2,8%. В строительстве выпуск фактически нулевой, но зарплаты прибавили 3,5%.
В крупнейшем сегменте обрабатывающей промышленности ситуация ещё ярче: сокращение выпуска в диапазоне от 2% до 11% (в среднем −6,3%) сочетается с ростом реальных зарплат на 4,5%. Есть отрасли, где спад составляет 7–29%, но зарплаты всё равно хотя бы стагнируют или растут. И лишь оборонные производства показывают и рост выпуска, и рост зарплат на уровне около 4% — именно они вытягивают статистику вверх, маскируя общий спад.
И конечный аргумент — при этом инфляция остаётся упорно высокой, вот уже 20 месяцев она составляет 8% и выше.
Так формируется парадоксальная конструкция: реальные зарплаты в третьем квартале 2025 года на 19% выше уровня третьего квартала 2021-го, реальные доходы — на 25% выше, а реальный ВВП за 3,5 года вырос всего на 6,9–7,1%. Это не ситуация сильной экономики, а ситуация, в которой резко сжатое предложение труда и смещённое распределение доходов создают иллюзию роста на фоне стагнации.
@naebrosh
💯64👍37❤17🤬16🤔4😁1😢1🤡1😭1
Импортозамещение на минималках: как делать рывок, когда денег хватает только на шаг
Отрасль электронного машиностроения снова напоминает о себе — и, как обычно, в формате «денег нет, но вы держитесь». Недофинансирование в 33,1 млрд руб. выглядит как небольшая погрешность лишь на бумаге. На деле — это тот самый недостающий болт, из-за которого весь красивый технологический корабль начинает скрипеть.
Зачем вообще нужна эта программа? Потому что без своей элементной базы мы остаёмся технологическим арендатором: чужие станки, чужие чипы, чужие компоненты. И это не про смартфоны, это про авиацию, транспорт, связь, энергетику, промышленность — вообще всё, что шевелится и работает. Если нет собственной микроэлектроники, то суверенитет в высоких технологиях превращается в рекламный слоган, а не в состояние экономики. Тем более когда доступ к зарубежному оборудованию стал «по остаточному принципу», а 88% отраслевых технологий до сих пор завязаны на импорт.
Именно поэтому к 2030-му собирались заменить импорт как минимум на 70% и создать своё оборудование для двадцати технологических маршрутов — от микроэлектроники 180–28 нм до фотоники и силовых решений. Задумка прекрасна, реализация — как обычно. На программу выделено более 240 млрд руб., но с учётом старых дыр потребность — почти 124 млрд сверх того. А по факту на НИОКР в ближайшие годы планируется 90,8 млрд. То есть по дороге к 2030-му мы уже срезали треть маршрута.
И отчётность последних лет — отличный иллюстратор. В 2024 году обещали 43,3 млрд — дали 23,7. В 2025-м план 40 млрд, реальность — 15,7. Дальше объявлены 30 млрд на 2026 год, затем по 25 млрд до 2028-го. Если продолжать в том же духе, к концу 2025 года отставание по НИОКР перевалит за шесть десятков работ. Но никто не собирается ничего сокращать — обещания священны, даже если денег нет.
Почему это всё катастрофически мало? Потому что создание микроэлектронных технологий — это не про десятки миллиардов. Один современный завод по производству чипов в мире стоит сотни миллиардов рублей в пересчёте. А полный цикл — от литографии до эпитаксии — может потянуть на триллионы. На фоне таких цифр наши «планы на 25 млрд» выглядят как попытка построить космический корабль из конструктора «Мир». И возможно нам и не стоит пытаться догнать. Но на этом фоне нам предлагают загадочное спасение в виде технологического сбора на импорт. То есть свое недофинансируем, чужое облагаем пошлиной.
Но оптимизма у нас много — он, в отличие от финансирования, возобновляемый ресурс. Поэтому продолжаем строить технологическое будущее. Медленно. Осторожно.
@naebrosh
Отрасль электронного машиностроения снова напоминает о себе — и, как обычно, в формате «денег нет, но вы держитесь». Недофинансирование в 33,1 млрд руб. выглядит как небольшая погрешность лишь на бумаге. На деле — это тот самый недостающий болт, из-за которого весь красивый технологический корабль начинает скрипеть.
Зачем вообще нужна эта программа? Потому что без своей элементной базы мы остаёмся технологическим арендатором: чужие станки, чужие чипы, чужие компоненты. И это не про смартфоны, это про авиацию, транспорт, связь, энергетику, промышленность — вообще всё, что шевелится и работает. Если нет собственной микроэлектроники, то суверенитет в высоких технологиях превращается в рекламный слоган, а не в состояние экономики. Тем более когда доступ к зарубежному оборудованию стал «по остаточному принципу», а 88% отраслевых технологий до сих пор завязаны на импорт.
Именно поэтому к 2030-му собирались заменить импорт как минимум на 70% и создать своё оборудование для двадцати технологических маршрутов — от микроэлектроники 180–28 нм до фотоники и силовых решений. Задумка прекрасна, реализация — как обычно. На программу выделено более 240 млрд руб., но с учётом старых дыр потребность — почти 124 млрд сверх того. А по факту на НИОКР в ближайшие годы планируется 90,8 млрд. То есть по дороге к 2030-му мы уже срезали треть маршрута.
И отчётность последних лет — отличный иллюстратор. В 2024 году обещали 43,3 млрд — дали 23,7. В 2025-м план 40 млрд, реальность — 15,7. Дальше объявлены 30 млрд на 2026 год, затем по 25 млрд до 2028-го. Если продолжать в том же духе, к концу 2025 года отставание по НИОКР перевалит за шесть десятков работ. Но никто не собирается ничего сокращать — обещания священны, даже если денег нет.
Почему это всё катастрофически мало? Потому что создание микроэлектронных технологий — это не про десятки миллиардов. Один современный завод по производству чипов в мире стоит сотни миллиардов рублей в пересчёте. А полный цикл — от литографии до эпитаксии — может потянуть на триллионы. На фоне таких цифр наши «планы на 25 млрд» выглядят как попытка построить космический корабль из конструктора «Мир». И возможно нам и не стоит пытаться догнать. Но на этом фоне нам предлагают загадочное спасение в виде технологического сбора на импорт. То есть свое недофинансируем, чужое облагаем пошлиной.
Но оптимизма у нас много — он, в отличие от финансирования, возобновляемый ресурс. Поэтому продолжаем строить технологическое будущее. Медленно. Осторожно.
@naebrosh
🤬55🤡26❤11👍9😁7🤔6😢3🤷♂2🤯1😭1
Forwarded from Графономика
На диаграмме — построенные и планируемые к строительству СЭС в разбивке по странам. Если кратко — МЭА считает, что генерация СЭС вырастет кратно в ближайшие годы. В первую очередь — за счёт Китая, Индии, Бразилии и США. Здорово? — Здорово!
Решит ли это хоть одну проблему энергетики в этих странах? — Нет. Китай, как добывал без малого 5 млрд тонн угля в год, так и будет добывать, США, как сжигали газ сотнями миллиардов кубов в год, так и будут сжигать, и дай бог закроют хоть одну старую АЭС.
Благодаря СЭС местами насилие над планетой снизится: например, темпы роста добычи угля в том же Китае упали до нуля в этом году из-за массового внедрения ВИЭ. Накануне по этому поводу высказался глава «Роснефти» Игорь Сечин:
То есть ни о каком тотальном отказе от угля в Китае речи не идёт. Просто углепром в Китае достигла таких циклопических размеров, что с этим надо что-то делать, так как такая зависимость от одного вида топлива несёт колоссальный риск для энергетики, а значит и экономики: а что если завтра потоп в угледобывающих регионах?
Интересно и то, что пионеры «энергоперехода» — страны Европы — представлены на диаграмме в углах. То есть сегодня они не доминируют на рынке СЭС. Более-менее солидно выглядит Испания. Однако возникает закономерный вопрос: что случится с энергосистемой страны в случае, если прогноз МЭА сбудется и генерация СЭС там вырастет в 5 раз? А ведь несколько месяцев назад энергосистема Испании уже пережила блэкаут из-за обилия солнечного электричества. Во сколько раз вырастет аварийность?
Решит ли это хоть одну проблему энергетики в этих странах? — Нет. Китай, как добывал без малого 5 млрд тонн угля в год, так и будет добывать, США, как сжигали газ сотнями миллиардов кубов в год, так и будут сжигать, и дай бог закроют хоть одну старую АЭС.
Благодаря СЭС местами насилие над планетой снизится: например, темпы роста добычи угля в том же Китае упали до нуля в этом году из-за массового внедрения ВИЭ. Накануне по этому поводу высказался глава «Роснефти» Игорь Сечин:
Угольная сфера обретает второе дыхание, Китай в отличие от Запада понимает: альтернативная энергетика дополняет традиционную, не заменяет её
То есть ни о каком тотальном отказе от угля в Китае речи не идёт. Просто углепром в Китае достигла таких циклопических размеров, что с этим надо что-то делать, так как такая зависимость от одного вида топлива несёт колоссальный риск для энергетики, а значит и экономики: а что если завтра потоп в угледобывающих регионах?
Интересно и то, что пионеры «энергоперехода» — страны Европы — представлены на диаграмме в углах. То есть сегодня они не доминируют на рынке СЭС. Более-менее солидно выглядит Испания. Однако возникает закономерный вопрос: что случится с энергосистемой страны в случае, если прогноз МЭА сбудется и генерация СЭС там вырастет в 5 раз? А ведь несколько месяцев назад энергосистема Испании уже пережила блэкаут из-за обилия солнечного электричества. Во сколько раз вырастет аварийность?
🤔32❤18👍6💯2👎1👏1😁1
Германия: цифры, которые не дают спать инвесторам
Ах да — начнём с финального аккорда: в 2024‑м году ВВП Германии сократился на 0,2% по сравнению с 2023-м. Это уже второй год подряд падение — в 2023‑м ВВП упал на ~0,3%.
Сектор обрабатывающей промышленности за тот же год показал снижение — валовая добавленная стоимость упала примерно на 3,0%. Теперь — производственный удар, по‑настоящему. В декабре 2024 года промышленное производство упало на 2,4% месяц‑к‑месяцу, что стало одним из самых резких падений за последние месяцы. В первом квартале 2025‑го был кратковременный рывок — март показал рост: +2,3% к февралю. Но уже в апреле 2025‑го — снова падение: промышленное производство сократилось на 1,4% MoM и на 1,8% по сравнению с апрелем 2024‑го. А в июне 2025‑го — новый удар: производство понизилось на 1,9% MoM — самый резкий спад с июля 2024‑го.
В результате: чуть‑чуть стабилизации — и снова вниз.
Что с экспортом? Здесь ситуация тоже не сахар. В 2024‑м общий экспорт, по официальным данным, сократился — хотя и ненамного, но падение налицо. То есть, внешние рынки — не выход.
Что это даёт на выходе: экономика, ориентированная на индустрию и экспорт, — с двух сторон под давлением. Внутренний спрос хромает, производство рушится, внешние рынки не спасают.
Внутренний спрос, который мог бы подстраховать экономику, подкачал. Германия решила быть примерной и сократила государственный долг на ~10% ВВП, но результат оказался двойным: бюджетный дефицит в 2024 году составил €118,8 млрд (~2,8% ВВП), в 2023-м — €87,4 млрд (~2,1% ВВП), а в первом полугодии 2025 года — €28,9 млрд (~1,3% ВВП). Меньше расходов — меньше стимулов для экономики.
Госдолг на фоне всего этого держится на ≈62,5% ВВП (~€2,7 трлн) — не катастрофа, но ясно, что Германия выбирает стабильность и реструктуризацию вместо краткосрочных стимулов.
Если вы когда-то думали, что «Германия — это навсегда», — цифры говорят иначе. Это не временные сложности. Это структурная ломка. Автомобильные заводы, машиностроение, сложные цепочки — всё трещит по швам.
Но давайте быть честными: можно пытаться говорить о диверсификации, сервисах, «новой добавленной стоимости». Можно надеяться, что страна перестроится под новые реалии. Можно оптимизировать, инвестировать, переориентироваться.
Только вот вопрос: а сколько времени и ресурсов пойдет на это — и будут ли те, кто ждет «старую Германию», готовы терпеть падение, пока «новая» не вырастет.
@naebrosh
Ах да — начнём с финального аккорда: в 2024‑м году ВВП Германии сократился на 0,2% по сравнению с 2023-м. Это уже второй год подряд падение — в 2023‑м ВВП упал на ~0,3%.
Сектор обрабатывающей промышленности за тот же год показал снижение — валовая добавленная стоимость упала примерно на 3,0%. Теперь — производственный удар, по‑настоящему. В декабре 2024 года промышленное производство упало на 2,4% месяц‑к‑месяцу, что стало одним из самых резких падений за последние месяцы. В первом квартале 2025‑го был кратковременный рывок — март показал рост: +2,3% к февралю. Но уже в апреле 2025‑го — снова падение: промышленное производство сократилось на 1,4% MoM и на 1,8% по сравнению с апрелем 2024‑го. А в июне 2025‑го — новый удар: производство понизилось на 1,9% MoM — самый резкий спад с июля 2024‑го.
В результате: чуть‑чуть стабилизации — и снова вниз.
Что с экспортом? Здесь ситуация тоже не сахар. В 2024‑м общий экспорт, по официальным данным, сократился — хотя и ненамного, но падение налицо. То есть, внешние рынки — не выход.
Что это даёт на выходе: экономика, ориентированная на индустрию и экспорт, — с двух сторон под давлением. Внутренний спрос хромает, производство рушится, внешние рынки не спасают.
Внутренний спрос, который мог бы подстраховать экономику, подкачал. Германия решила быть примерной и сократила государственный долг на ~10% ВВП, но результат оказался двойным: бюджетный дефицит в 2024 году составил €118,8 млрд (~2,8% ВВП), в 2023-м — €87,4 млрд (~2,1% ВВП), а в первом полугодии 2025 года — €28,9 млрд (~1,3% ВВП). Меньше расходов — меньше стимулов для экономики.
Госдолг на фоне всего этого держится на ≈62,5% ВВП (~€2,7 трлн) — не катастрофа, но ясно, что Германия выбирает стабильность и реструктуризацию вместо краткосрочных стимулов.
Если вы когда-то думали, что «Германия — это навсегда», — цифры говорят иначе. Это не временные сложности. Это структурная ломка. Автомобильные заводы, машиностроение, сложные цепочки — всё трещит по швам.
Но давайте быть честными: можно пытаться говорить о диверсификации, сервисах, «новой добавленной стоимости». Можно надеяться, что страна перестроится под новые реалии. Можно оптимизировать, инвестировать, переориентироваться.
Только вот вопрос: а сколько времени и ресурсов пойдет на это — и будут ли те, кто ждет «старую Германию», готовы терпеть падение, пока «новая» не вырастет.
@naebrosh
👍36🤔27❤14👌2
Побеждает ли Китай в гонке инноваций?
Китай, который ещё 15–20 лет назад был глобальным производственным цехом, сегодня превращается в гигантскую научную лабораторию, финансируемую государством, корпорациями и миллионами инженеров. Объёмы его инвестиций в исследования давно перестали быть «впечатляющими» — они стали структурным шоком для всех, кто привык считать Запад технологическим центром мира. В 2023 году Китай потратил на НИОКР $781 млрд, всего на $42 млрд меньше США, которые традиционно занимали абсолютное первое место. Для сравнения: в 2007 году китайские расходы составляли $136 млрд, то есть менее трети американских $462 млрд. Если кому-то нужно наглядное определение слова «рывок», то вот оно.
При этом дело не только в росте государственного финансирования, которое превысило американское ещё в 2015 году. За последнее десятилетие корпоративные R&D в КНР буквально раздулись до размеров индустрии. Число корпоративных научно-исследовательских организаций перевалило за 150 тысяч — почти в три раза больше, чем десять лет назад, — а количество сотрудников, занятых в НИОКР, достигло 5 миллионов человек. Ежегодно Китай выпускает около 50 тысяч STEM-докторов, в то время как США — примерно 34 тысячи. Когда кто-то из западных экспертов пытается утешать себя разговорами о «качестве» китайских исследований, цифры тихо хихикают.
В прикладных областях картина ещё более красноречивая. Только в сфере чистой энергии в Китае действуют или строятся 54 промышленных проекта коммерческого масштаба — втрое больше, чем в США. В таких ключевых направлениях, как аккумуляторы, альтернативные топлива, материалы и электрификация транспорта, Китай стал не только крупнейшим производителем, но и крупнейшим генератором технологических знаний. Не случайно именно там европейские и американские автоконцерны внезапно учатся делать то, на что у себя дома тратят годы. Немецкие инженеры признают, что создание полуавтономных функций в Китае заняло у Volkswagen около 18 месяцев, тогда как в Германии на это ушло бы минимум четыре года, если не четыре с половиной — с обязательной паузой на внутренние споры и ритуальные коммерческие переговоры с поставщиками.
Иностранные компании это прекрасно чувствуют: только в Шанхае число их R&D-центров за пять лет выросло с 441 до 631. В Пекине за десять месяцев было открыто 58 новых центров, доведя общее число до 279. Mercedes-Benz, BMW, Volkswagen, Stellantis — всего западные производители заключили технологические партнёрства минимум с 38 китайскими компаниями и институтами. Даже Renault, которая вообще больше не продаёт машины в Китае, внезапно решила открыть там центр исследований, чтобы хотя бы понимать, что происходит на самом быстрорастущем технологическом рынке мира.
Конечно, у китайской модели есть свои «чудесные» стороны: коррупция, неэффективные субсидии, миллиарды, улетевшие в проекты, которые живут меньше, чем средний стартап в Кремниевой долине. Но Пекин прекрасно осознаёт проблему и активно перестраивает систему: от децентрализованного потока местных субсидий страна переходит к централизованному распределению капитала, создавая, например, государственный фонд в $7,2 млрд для вложений в стратегические сектора — ИИ, квантовые технологии, передовое оборудование и космос. Местные власти теперь должны сокращать бездумные программы и «индустриальные хобби», которые только порождали избыток мощностей.
Но самое важное — Китай готов мириться с издержками ради результата. Китайские чиновники прекрасно понимают, что пузырь на ранней стадии — это способ создать конкуренцию, а конкуренция — способ вырастить сильнейших игроков.
@naebrosh
Китай, который ещё 15–20 лет назад был глобальным производственным цехом, сегодня превращается в гигантскую научную лабораторию, финансируемую государством, корпорациями и миллионами инженеров. Объёмы его инвестиций в исследования давно перестали быть «впечатляющими» — они стали структурным шоком для всех, кто привык считать Запад технологическим центром мира. В 2023 году Китай потратил на НИОКР $781 млрд, всего на $42 млрд меньше США, которые традиционно занимали абсолютное первое место. Для сравнения: в 2007 году китайские расходы составляли $136 млрд, то есть менее трети американских $462 млрд. Если кому-то нужно наглядное определение слова «рывок», то вот оно.
При этом дело не только в росте государственного финансирования, которое превысило американское ещё в 2015 году. За последнее десятилетие корпоративные R&D в КНР буквально раздулись до размеров индустрии. Число корпоративных научно-исследовательских организаций перевалило за 150 тысяч — почти в три раза больше, чем десять лет назад, — а количество сотрудников, занятых в НИОКР, достигло 5 миллионов человек. Ежегодно Китай выпускает около 50 тысяч STEM-докторов, в то время как США — примерно 34 тысячи. Когда кто-то из западных экспертов пытается утешать себя разговорами о «качестве» китайских исследований, цифры тихо хихикают.
В прикладных областях картина ещё более красноречивая. Только в сфере чистой энергии в Китае действуют или строятся 54 промышленных проекта коммерческого масштаба — втрое больше, чем в США. В таких ключевых направлениях, как аккумуляторы, альтернативные топлива, материалы и электрификация транспорта, Китай стал не только крупнейшим производителем, но и крупнейшим генератором технологических знаний. Не случайно именно там европейские и американские автоконцерны внезапно учатся делать то, на что у себя дома тратят годы. Немецкие инженеры признают, что создание полуавтономных функций в Китае заняло у Volkswagen около 18 месяцев, тогда как в Германии на это ушло бы минимум четыре года, если не четыре с половиной — с обязательной паузой на внутренние споры и ритуальные коммерческие переговоры с поставщиками.
Иностранные компании это прекрасно чувствуют: только в Шанхае число их R&D-центров за пять лет выросло с 441 до 631. В Пекине за десять месяцев было открыто 58 новых центров, доведя общее число до 279. Mercedes-Benz, BMW, Volkswagen, Stellantis — всего западные производители заключили технологические партнёрства минимум с 38 китайскими компаниями и институтами. Даже Renault, которая вообще больше не продаёт машины в Китае, внезапно решила открыть там центр исследований, чтобы хотя бы понимать, что происходит на самом быстрорастущем технологическом рынке мира.
Конечно, у китайской модели есть свои «чудесные» стороны: коррупция, неэффективные субсидии, миллиарды, улетевшие в проекты, которые живут меньше, чем средний стартап в Кремниевой долине. Но Пекин прекрасно осознаёт проблему и активно перестраивает систему: от децентрализованного потока местных субсидий страна переходит к централизованному распределению капитала, создавая, например, государственный фонд в $7,2 млрд для вложений в стратегические сектора — ИИ, квантовые технологии, передовое оборудование и космос. Местные власти теперь должны сокращать бездумные программы и «индустриальные хобби», которые только порождали избыток мощностей.
Но самое важное — Китай готов мириться с издержками ради результата. Китайские чиновники прекрасно понимают, что пузырь на ранней стадии — это способ создать конкуренцию, а конкуренция — способ вырастить сильнейших игроков.
@naebrosh
💯55👍32❤18🔥3😭2🤔1
Forwarded from Графономика
Самой рентабельной компанией России в прошлом году стал Сбербанк. Впервые в современной истории страны по размерам прибыли банк обошёл любую компанию нефтегазовой отрасли!
🔸 Сбер заработал чистой прибыли больше, чем государственные «Роснефть» или «Газпром»!
🔸Сбер заработал чистой прибыли больше, чем всё российское машиностроение вместе взятое или логистика и энергетика вместе.
🔸Банк №2 в России - ВТБ в прошлом году заработал прибыли больше, чем вся российская черная металлургия (по доступным данным).
🔸 «Альфа-Банк» заработал прибыли больше, нежели ГМК «Норильский никель» или вся угольная отрасль страны.
В преддверии роста налоговой нагрузки для всего российского бизнеса хотелось бы напомнить высказывание министра финансов Антона Силуанова:
🔸Среди других российских лидеров по размерам заработанной прибыли в прошлом году можно выделить значительный рывок компании «Полюс» — для неё это исторический максимум прибыли. По итогам 2025 года будет еще лучше так как цена золота в этом году стремительно росла.
🔸Благодаря «кубышке» размещенной на депозитах прекрасные результаты продемонстрировал «Сургутнефтегаз», став 4-й компанией страны по размерам заработанной чистой прибыли. «Сургутнефтегаз» самая рентабельная частная компания страны. В прошлом году она обошла прошлого лидера — компанию «Лукойл».
Полный список «#ТОП400» крупнейших российских корпораций и обзорная статья ✅доступны на Sponsr по цене 0,00000003% от годовой прибыли Сбера.
🔸 Сбер заработал чистой прибыли больше, чем государственные «Роснефть» или «Газпром»!
🔸Сбер заработал чистой прибыли больше, чем всё российское машиностроение вместе взятое или логистика и энергетика вместе.
🔸Банк №2 в России - ВТБ в прошлом году заработал прибыли больше, чем вся российская черная металлургия (по доступным данным).
🔸 «Альфа-Банк» заработал прибыли больше, нежели ГМК «Норильский никель» или вся угольная отрасль страны.
В преддверии роста налоговой нагрузки для всего российского бизнеса хотелось бы напомнить высказывание министра финансов Антона Силуанова:
«Повышение налогов для кредитных организаций может негативно повлиять на их способность наращивать капитал и кредитовать экономику. Кроме того, большинству российских банков свойственен государственный статус, и повышение налога может привести к снижению дивидендов».
🔸Среди других российских лидеров по размерам заработанной прибыли в прошлом году можно выделить значительный рывок компании «Полюс» — для неё это исторический максимум прибыли. По итогам 2025 года будет еще лучше так как цена золота в этом году стремительно росла.
🔸Благодаря «кубышке» размещенной на депозитах прекрасные результаты продемонстрировал «Сургутнефтегаз», став 4-й компанией страны по размерам заработанной чистой прибыли. «Сургутнефтегаз» самая рентабельная частная компания страны. В прошлом году она обошла прошлого лидера — компанию «Лукойл».
Полный список «#ТОП400» крупнейших российских корпораций и обзорная статья ✅доступны на Sponsr по цене 0,00000003% от годовой прибыли Сбера.
🤬69😭10❤9👎9🤔7😁4
Великая победа над бедностью, которой нет
В России снова объявили победу над бедностью: по данным Росстата, в 2025 году 6,6% населения (9,6 млн человек) имеют доходы ниже границы бедности. Это исторический минимум, и с 2019 года официальная бедность якобы сократилась почти вдвое. Но если копнуть глубже, картина выглядит совсем иначе.
Причина разницы проста: Росстат считает бедных по доходам, а не по расходам. Доходы — это то, что человек получает, а расходы показывают, на что он реально может жить. Между этими величинами есть налоги, кредиты, долги, помощь родственникам и сбережения. Когда смотрим на фактическое потребление, бедность оказывается почти в два раза выше: 14,5% населения (21,3 млн человек) тратят меньше прожиточного минимума в 16 927 рублей в месяц, что соответствует двум минимальным продуктовым корзинам. Ещё точнее, на питание ниже одной продуктовой корзины (8463 рубля) тратят 17,3% населения (25 млн человек).
Причём методика Росстата специально занижает бедность. Прожиточный минимум рассчитывается на основе потребительской корзины, где продукты стоят 8463 рубля, а все остальные товары и услуги оцениваются как удвоенный продуктовый набор, то есть ещё 8464 рубля. Таким образом, суммарная корзина равна 16 927 рублям, и если доход человека выше этой суммы, его официально не считают бедным, даже если на практике он едва сводит концы с концами.
Структура расходов населения также сильно отличается от «идеальной» модели. Росстат использует пропорцию 50% на продукты, 25% на товары и 25% на услуги, которая характерна лишь для 10% самых бедных. Средний россиянин распределяет расходы иначе: 36% на продукты, 32% на товары и 32% на услуги. Если учесть реальную структуру потребления и сбалансировать корзину, минимальный прожиточный минимум увеличивается до 25 390 рублей, и под этим порогом оказывается уже 38% населения (56 млн человек).
Для сравнения, доходы ниже половины медианного дохода (методика ООН и ОЭСР) имеют 18% населения (26 млн человек), а расходы ниже прожиточного минимума в два продуктовых набора — 14,5%. Если смотреть только на расходы на питание ниже одной корзины, это 17% населения. То есть, в зависимости от методики, цифры бедности колеблются от 6,6% до 38%.
Главный вывод очевиден: официальная статистика показывает успехи в борьбе с бедностью, но реальные данные по расходам и опросы населения говорят, что ситуация гораздо хуже. В 2025 году Россия лишь вернулась к минимальному уровню бедности, достигнутому в 2012 году, а большинство граждан продолжают жить на грани выживания.
@naebrosh
В России снова объявили победу над бедностью: по данным Росстата, в 2025 году 6,6% населения (9,6 млн человек) имеют доходы ниже границы бедности. Это исторический минимум, и с 2019 года официальная бедность якобы сократилась почти вдвое. Но если копнуть глубже, картина выглядит совсем иначе.
Причина разницы проста: Росстат считает бедных по доходам, а не по расходам. Доходы — это то, что человек получает, а расходы показывают, на что он реально может жить. Между этими величинами есть налоги, кредиты, долги, помощь родственникам и сбережения. Когда смотрим на фактическое потребление, бедность оказывается почти в два раза выше: 14,5% населения (21,3 млн человек) тратят меньше прожиточного минимума в 16 927 рублей в месяц, что соответствует двум минимальным продуктовым корзинам. Ещё точнее, на питание ниже одной продуктовой корзины (8463 рубля) тратят 17,3% населения (25 млн человек).
Причём методика Росстата специально занижает бедность. Прожиточный минимум рассчитывается на основе потребительской корзины, где продукты стоят 8463 рубля, а все остальные товары и услуги оцениваются как удвоенный продуктовый набор, то есть ещё 8464 рубля. Таким образом, суммарная корзина равна 16 927 рублям, и если доход человека выше этой суммы, его официально не считают бедным, даже если на практике он едва сводит концы с концами.
Структура расходов населения также сильно отличается от «идеальной» модели. Росстат использует пропорцию 50% на продукты, 25% на товары и 25% на услуги, которая характерна лишь для 10% самых бедных. Средний россиянин распределяет расходы иначе: 36% на продукты, 32% на товары и 32% на услуги. Если учесть реальную структуру потребления и сбалансировать корзину, минимальный прожиточный минимум увеличивается до 25 390 рублей, и под этим порогом оказывается уже 38% населения (56 млн человек).
Для сравнения, доходы ниже половины медианного дохода (методика ООН и ОЭСР) имеют 18% населения (26 млн человек), а расходы ниже прожиточного минимума в два продуктовых набора — 14,5%. Если смотреть только на расходы на питание ниже одной корзины, это 17% населения. То есть, в зависимости от методики, цифры бедности колеблются от 6,6% до 38%.
Главный вывод очевиден: официальная статистика показывает успехи в борьбе с бедностью, но реальные данные по расходам и опросы населения говорят, что ситуация гораздо хуже. В 2025 году Россия лишь вернулась к минимальному уровню бедности, достигнутому в 2012 году, а большинство граждан продолжают жить на грани выживания.
@naebrosh
💯160❤19🤔13😢9😱3👎2🤬2👏1🤡1
Экономика русского Севера выросла на треть, но продолжает терять людей
Российская Арктика с 1990 года увеличила экономику на 34%, обогнав Аляску (+29%), хотя отстала от других северных регионов: ВРП полярной Швеции вырос на 73%, а ВВП Исландии — на 165%. Казалось бы, успех: промышленность развивается, добыча растет, цифры внушают оптимизм. Но одновременно население региона сократилось на треть — с 3,43 миллиона до 2,36 миллиона человек. Парадокс очевиден: экономика растет, а людей становится меньше. Причина - после 90-х экономический рост не сопровождался полноценным развитием инфраструктуры и условий для жизни.
Ситуация с населением арктических регионов на 2025 год наглядно демонстрирует: Россия — 2,362 млн человек (–31% с 1990 г.), США — 740 тысяч (+35%), Финляндия — 677 тысяч (+6%), Швеция — 539 тысяч (+5%), Норвегия — 513 тысяч (+11%), Исландия — 384 тысячи (+51%), Канада — 136 тысяч (+62%), Дания — 111 тысяч (+8%). Север в России теряет людей, тогда как соседние арктические регионы растут: общий прирост населения других стран за тот же период составил 19%.
Развитие промышленности по регионам русской Арктики подтверждает эту диспропорцию между ростом экономики и падением населения. Коми потеряла 30% промышленного производства и 43% жителей, Мурманская область — 23% и 45%, Карелия — 19% и 34%. Красноярский край прибавил 20% промышленности, но население сократилось на 10%. ЯНАО — +69% промышленности и +7% населения, Архангельская область — +95% и –38%, Якутия — +170% и –9%, Чукотский АО — +355% промышленности и –71% населения, Ненецкий АО — +496% и –19%. В среднем по всей русской Арктике промышленность выросла на 43%, а население сократилось на 31%, в то время как по всей России промышленность увеличилась на 10%, а население снизилось всего на 1%.
Большие цифры по промышленности понятны. Добыча сырья в Арктике увеличилась на 76% по сравнению с 1990 годом, в основном за счет экспорта нефти и газа. Остальная промышленность прибавила всего 6%, и то в основном переработку сырья. Северный морской путь к 2025 году должен был перевозить 110 миллионов тонн грузов, но прогнозируется всего 42 миллиона, в основном сырьё для Китая.
Но и убыль людей понятна. Исторически развитие севера строилось на опорных городах и промышленной инфраструктуре, где узлы индустрии поддерживали окружающие территории через плановые нормы и балансы. Сегодня концепция смещена в сторону оптимизации: сохраняются только «опорные» города, остальным приходится выживать самостоятельно, что усиливает социальное и экономическое неравенство.
Экономическая практика последних десятилетий показала, что частный капитал ориентирован на прибыль здесь и сейчас с минимальными рисками. Добыча сырья идёт активнее всего, переработка и производство добавляют меньше. Полноценное развитие севера требует реиндустриализации с опорой на долгосрочные научно-технические цепочки и общественную собственность на средства производства. Только тогда экономика сможет согреть заброшенные территории и превратить север из «цифрового роста» в реальное, живое пространство.
@naebrosh
Российская Арктика с 1990 года увеличила экономику на 34%, обогнав Аляску (+29%), хотя отстала от других северных регионов: ВРП полярной Швеции вырос на 73%, а ВВП Исландии — на 165%. Казалось бы, успех: промышленность развивается, добыча растет, цифры внушают оптимизм. Но одновременно население региона сократилось на треть — с 3,43 миллиона до 2,36 миллиона человек. Парадокс очевиден: экономика растет, а людей становится меньше. Причина - после 90-х экономический рост не сопровождался полноценным развитием инфраструктуры и условий для жизни.
Ситуация с населением арктических регионов на 2025 год наглядно демонстрирует: Россия — 2,362 млн человек (–31% с 1990 г.), США — 740 тысяч (+35%), Финляндия — 677 тысяч (+6%), Швеция — 539 тысяч (+5%), Норвегия — 513 тысяч (+11%), Исландия — 384 тысячи (+51%), Канада — 136 тысяч (+62%), Дания — 111 тысяч (+8%). Север в России теряет людей, тогда как соседние арктические регионы растут: общий прирост населения других стран за тот же период составил 19%.
Развитие промышленности по регионам русской Арктики подтверждает эту диспропорцию между ростом экономики и падением населения. Коми потеряла 30% промышленного производства и 43% жителей, Мурманская область — 23% и 45%, Карелия — 19% и 34%. Красноярский край прибавил 20% промышленности, но население сократилось на 10%. ЯНАО — +69% промышленности и +7% населения, Архангельская область — +95% и –38%, Якутия — +170% и –9%, Чукотский АО — +355% промышленности и –71% населения, Ненецкий АО — +496% и –19%. В среднем по всей русской Арктике промышленность выросла на 43%, а население сократилось на 31%, в то время как по всей России промышленность увеличилась на 10%, а население снизилось всего на 1%.
Большие цифры по промышленности понятны. Добыча сырья в Арктике увеличилась на 76% по сравнению с 1990 годом, в основном за счет экспорта нефти и газа. Остальная промышленность прибавила всего 6%, и то в основном переработку сырья. Северный морской путь к 2025 году должен был перевозить 110 миллионов тонн грузов, но прогнозируется всего 42 миллиона, в основном сырьё для Китая.
Но и убыль людей понятна. Исторически развитие севера строилось на опорных городах и промышленной инфраструктуре, где узлы индустрии поддерживали окружающие территории через плановые нормы и балансы. Сегодня концепция смещена в сторону оптимизации: сохраняются только «опорные» города, остальным приходится выживать самостоятельно, что усиливает социальное и экономическое неравенство.
Экономическая практика последних десятилетий показала, что частный капитал ориентирован на прибыль здесь и сейчас с минимальными рисками. Добыча сырья идёт активнее всего, переработка и производство добавляют меньше. Полноценное развитие севера требует реиндустриализации с опорой на долгосрочные научно-технические цепочки и общественную собственность на средства производства. Только тогда экономика сможет согреть заброшенные территории и превратить север из «цифрового роста» в реальное, живое пространство.
@naebrosh
💯72❤23👍8😱8🔥6😢4🙏4👎1🤔1
Китайский профицит: миллион проблем на триллион долларов
Китай в 2024-м снова доказал, что если уж разгоняться, то только до космических масштабов. Положительное сальдо торгового баланса впервые перевалило за 1,076 трлн долларов за 11 месяцев — и это после того, как весь прошлый год страна еле-еле не дотянула до круглого триллиона. Спасибо американской тарифной войне? Да скорее наоборот — Вашингтон с Пекином подписали перемирие, и Китай тут же включил экспортную турбину.
Ноябрь вообще оказался праздничным: экспорт подскочил на 5,9% после октябрьского падения, импорт скромно прибавил 1,9%, а месячный профицит — «всего лишь» 112 млрд долларов. При этом официально поставки в США в последние месяцы якобы «сокращаются», но чудесным образом растут на 29% год к году — правда, уже после того, как товар заехал куда-нибудь в Юго-Восточную Азию, где экспорт в ноябре вырос на 8%. Как бы говорит Китай: «Что, транзит через третьи страны? Ой, мы не заметили».
Европейцы тоже не удержались — экспорт в ЕС прыгнул аж на 14,8% после едва заметных 0,9% в октябре. Ослабление юаня делает своё дело, европейские производители — нервно курят. Макрон вообще заявил, что дисбаланс «невыносимый», но пока ограничился только громкими словами и невнятными намёками на новые тарифы.
Все это происходит на фоне внутреннего спроса, который Пекин всё пытается «разбудить» уже пятый год подряд, пока рынок недвижимости медленно истекает воздухом. Си Цзиньпин снова говорил о необходимости сделать внутреннее потребление главным двигателем роста, но в итоге поставил ставку на экспортные отрасли — электромобили, аккумуляторы, роботов. Ну а что, если уж мировая экономика тормозит, нужно хотя бы успеть продать миру побольше китайских электрокаров, пока никто не передумал.
Тем временем аналитики Morgan Stanley смотрят вперёд и улыбаются: по их оценке, доля Китая в мировом экспорте к 2030 году вырастет до 16,5% с нынешних 15%. И никакие протекционисты, по их мнению, этому сильно не помешают — по крайней мере, не раньше, чем убедятся, что у них самих заводы роботов и батарей хотя бы включаются.
А экономисты Capital Economics вообще ожидают, что китайский профицит в 2025-м станет ещё больше. То есть Китай, похоже, собирается продолжать играть роль глобального экспортного пылесоса, а мир — возмущаться и покупать дальше. Вопрос лишь в том, кто первый перестанет делать вид, что его это устраивает.
@naebrosh
Китай в 2024-м снова доказал, что если уж разгоняться, то только до космических масштабов. Положительное сальдо торгового баланса впервые перевалило за 1,076 трлн долларов за 11 месяцев — и это после того, как весь прошлый год страна еле-еле не дотянула до круглого триллиона. Спасибо американской тарифной войне? Да скорее наоборот — Вашингтон с Пекином подписали перемирие, и Китай тут же включил экспортную турбину.
Ноябрь вообще оказался праздничным: экспорт подскочил на 5,9% после октябрьского падения, импорт скромно прибавил 1,9%, а месячный профицит — «всего лишь» 112 млрд долларов. При этом официально поставки в США в последние месяцы якобы «сокращаются», но чудесным образом растут на 29% год к году — правда, уже после того, как товар заехал куда-нибудь в Юго-Восточную Азию, где экспорт в ноябре вырос на 8%. Как бы говорит Китай: «Что, транзит через третьи страны? Ой, мы не заметили».
Европейцы тоже не удержались — экспорт в ЕС прыгнул аж на 14,8% после едва заметных 0,9% в октябре. Ослабление юаня делает своё дело, европейские производители — нервно курят. Макрон вообще заявил, что дисбаланс «невыносимый», но пока ограничился только громкими словами и невнятными намёками на новые тарифы.
Все это происходит на фоне внутреннего спроса, который Пекин всё пытается «разбудить» уже пятый год подряд, пока рынок недвижимости медленно истекает воздухом. Си Цзиньпин снова говорил о необходимости сделать внутреннее потребление главным двигателем роста, но в итоге поставил ставку на экспортные отрасли — электромобили, аккумуляторы, роботов. Ну а что, если уж мировая экономика тормозит, нужно хотя бы успеть продать миру побольше китайских электрокаров, пока никто не передумал.
Тем временем аналитики Morgan Stanley смотрят вперёд и улыбаются: по их оценке, доля Китая в мировом экспорте к 2030 году вырастет до 16,5% с нынешних 15%. И никакие протекционисты, по их мнению, этому сильно не помешают — по крайней мере, не раньше, чем убедятся, что у них самих заводы роботов и батарей хотя бы включаются.
А экономисты Capital Economics вообще ожидают, что китайский профицит в 2025-м станет ещё больше. То есть Китай, похоже, собирается продолжать играть роль глобального экспортного пылесоса, а мир — возмущаться и покупать дальше. Вопрос лишь в том, кто первый перестанет делать вид, что его это устраивает.
@naebrosh
👍48❤19🤔15😢3🤣3👻1
Россияне, сдаём деньги в кассу: нефтегаз больше не кормит. Придётся помочь.
Помните времена, когда «Газпром» и нефтяники считались главными спонсорами бюджета? Так вот, эти времена закончились — и тихо, без фанфар. В 2025-м Россию ждёт самое масштабное сжатие нефтегазовых доходов за последние годы. И угадайте, кто будет компенсировать недостачу? Правильно — те, кто стоит в очереди на АЗС и выкладывает всё больше за коммуналку.
За десять месяцев нефтегазовые доходы рухнули на 21%, оставив казну с жалкими 7,498 трлн рублей — минус 2 трлн, если говорить без прикрас. Это даже не просадка — это пробоина.
Прогноз ещё веселее. При нынешних ценах на нефть бюджет-2025 получит примерно 8,5 трлн рублей. Для понимания: в 2022-м было 11,6 трлн. Тогда «жирок» надулся за счёт ценового пика и азиатского спроса. Теперь всё — диета.
И вот динамика нефтегазовых поступлений, если коротко:
2021 — 9,05 трлн
2022 — 11,58 трлн (золотые времена, которые не вернутся)
2023 — 8,82 трлн
2024 — 11,13 трлн
2025 — ожидаемые 8,5 трлн
Как говорится: было ваше — стало наше, а теперь ищем, где взять ещё.
Система ловко заменила «капризные» экспортные пошлины на железобетонный НДПИ. И ровно до тех пор, пока НДПИ давал 10,4 трлн в год, всем было кайфово. Но в этом году волшебная машина тоже закашляла:
НДПИ упал на 25%, НДД — на 21,5%.
Даже корову с доильным аппаратом можно доить только до какого-то момента.
Именно поэтому с осени россияне на АЗС уже оплачивают чьи-то проблемки нефтепереработки, а с 2025 года Минфин решает проблему проще всего — повышением НДС до 22%, чтобы добрать 1,5 трлн рублей. Логика гениальна: если экспорт не тянет — потянете вы.
При этом нефтянка на бумаге вроде даже довольна: в третьем квартале крэк-спреды выросли, дизель стал давать +32%, а экспорт бензина — на 6–7% доходнее. Ура? Не спешите.
Это только опт. А заправки, милые АЗС, работали в прямой отрицательной прибыли: покупали топливо всё дороже, а продавать «по рынку» государство не разрешало.
А потом наступил октябрь — и стало совсем весело.
Запрет на экспорт топлива продлили, Urals снова расширил дисконт: ещё +1,5 доллара вниз. Итог: российская нефть стоит $52, что на $11,5 дешевле Brent. И это при угрозах Трампа «отучить Индию покупать российскую нефть» — а Индия, на секундочку, тот ещё донор скидок.
И всё это великолепие возвращает нас к простому выводу: если нефтяники и газовики больше не кормят бюджет, кормить придётся нам. Через бензин, коммуналку, НДС и всё то, что так приятно ложится в кошелёк.
И да: тарифы ЖКХ с 1 июля уже выросли на 11,9%, газ — на 10,3%. Просто чтобы картина была полной.
@naebrosh
Помните времена, когда «Газпром» и нефтяники считались главными спонсорами бюджета? Так вот, эти времена закончились — и тихо, без фанфар. В 2025-м Россию ждёт самое масштабное сжатие нефтегазовых доходов за последние годы. И угадайте, кто будет компенсировать недостачу? Правильно — те, кто стоит в очереди на АЗС и выкладывает всё больше за коммуналку.
За десять месяцев нефтегазовые доходы рухнули на 21%, оставив казну с жалкими 7,498 трлн рублей — минус 2 трлн, если говорить без прикрас. Это даже не просадка — это пробоина.
Прогноз ещё веселее. При нынешних ценах на нефть бюджет-2025 получит примерно 8,5 трлн рублей. Для понимания: в 2022-м было 11,6 трлн. Тогда «жирок» надулся за счёт ценового пика и азиатского спроса. Теперь всё — диета.
И вот динамика нефтегазовых поступлений, если коротко:
2021 — 9,05 трлн
2022 — 11,58 трлн (золотые времена, которые не вернутся)
2023 — 8,82 трлн
2024 — 11,13 трлн
2025 — ожидаемые 8,5 трлн
Как говорится: было ваше — стало наше, а теперь ищем, где взять ещё.
Система ловко заменила «капризные» экспортные пошлины на железобетонный НДПИ. И ровно до тех пор, пока НДПИ давал 10,4 трлн в год, всем было кайфово. Но в этом году волшебная машина тоже закашляла:
НДПИ упал на 25%, НДД — на 21,5%.
Даже корову с доильным аппаратом можно доить только до какого-то момента.
Именно поэтому с осени россияне на АЗС уже оплачивают чьи-то проблемки нефтепереработки, а с 2025 года Минфин решает проблему проще всего — повышением НДС до 22%, чтобы добрать 1,5 трлн рублей. Логика гениальна: если экспорт не тянет — потянете вы.
При этом нефтянка на бумаге вроде даже довольна: в третьем квартале крэк-спреды выросли, дизель стал давать +32%, а экспорт бензина — на 6–7% доходнее. Ура? Не спешите.
Это только опт. А заправки, милые АЗС, работали в прямой отрицательной прибыли: покупали топливо всё дороже, а продавать «по рынку» государство не разрешало.
А потом наступил октябрь — и стало совсем весело.
Запрет на экспорт топлива продлили, Urals снова расширил дисконт: ещё +1,5 доллара вниз. Итог: российская нефть стоит $52, что на $11,5 дешевле Brent. И это при угрозах Трампа «отучить Индию покупать российскую нефть» — а Индия, на секундочку, тот ещё донор скидок.
И всё это великолепие возвращает нас к простому выводу: если нефтяники и газовики больше не кормят бюджет, кормить придётся нам. Через бензин, коммуналку, НДС и всё то, что так приятно ложится в кошелёк.
И да: тарифы ЖКХ с 1 июля уже выросли на 11,9%, газ — на 10,3%. Просто чтобы картина была полной.
@naebrosh
🤬133💯38❤26🤔5👎4😁4😭4👍2😢2🤡2😐1