СПАС
Земля гудела, каждый взрыв отзывался дрожью в теле и тупой болью в ушах. Подлесок вокруг опорника, еще вчера шелестевший листвой, теперь являл собой месиво из срезанных сучьев и дерна, пропитанных гарью. Его взвод в окружении, третий день на «подножном корму», а главное, боекомплект и вода почти на исходе. И мало надежды на помощь. Напрасно вчерашний курсант, лейтенант Воронцов пытался скрывать отчаяние, бойцы всё видели – они видели его глаза после каждого доклада по рации. Выход один, прорываться.
Воронцов обвел взглядом блиндаж и, замедлившись, снял со стены стяг Спаса Нерукотворного – дар земляков-волонтеров, тщательно свернул и, ослабив бронежилет, убрал за пазуху. Это верно, на фронте атеистов не бывает. Он понял это при первом налете вражьей «арты», когда, вжавшись в траву, не мог подавить животный ужас и лишь шептал, как заведенный: «Господи, господи, господи…». Он со стыдом вспомнил, как смутился перед отъездом словам матери, подавшей ему простой нательный крестик на веревочке: «Надень, Андрюша, он остался от бабушки. Он тебя сохранит». Да, сохранит. А он, Андрей Воронцов постарается сохранить в этой неразберихе 15 вверенных ему душ, таких же почти необстрелянных, как он сам.
Вскоре небо потемнело, и стал накрапывать дождь. Самое время.
- Ну что, готовы? – спросил Андрей. - Тогда вперед, держать дистанцию, экономить патроны.
И они двинулись - где ползком, где перебежками, то продираясь через кустарник, то увязая берцами в размокшем густом черноземе. К обеду дождь кончился, и опять ожила «арта», и не разобрать, кто и откуда накладывал, враги или наши. Пару раз вступали в короткие перестрелки и оба раза, словно по согласию, расходились без прямого боя. А потом увязли в болоте, и когда выбрались, силы были уже на пределе.
- Больше не могу, - сказал со стоном Димка, молоденький контрактник из Подмосковья. – Кто как, а я снимаю броню.
Андрей промолчал, он и сам был того же мнения. И первым снял бронежилет. За ним последовали другие. У троих бронежилетов вообще не было, оставили у опорника, чтобы двигаться налегке. А зря. Под вечер они напоролись всерьез, банально утратили от усталости бдительность. Завязался бой, пошли раненые. Экономь, не экономь, а патроны кончались. Рядом охнул и свалился Димка.
- Живой? – склонился над ним Андрей.
- Я всё, - сказал паренек, потом побелел и вытянулся. Андрей закрыл ему глаза. И вдруг наступила гробовая тишина, совершенно непонятная в данной обстановке. А потом началась суматошная пальба со стороны противника, но в этот раз не по ним.
- Это наши пришли на выручку! - крикнул Андрей и поднялся во весь рост, оглядывая бойцов. – У кого патроны остались, за мной! – И тут же острая боль обожгла грудь, правая рука онемела и повисла плетью, автомат упал на траву. Сделав два шага вперед, он тоже упал и провалился в бездну.
Очнулся Андрей уже в госпитале, после операции. Ранение в грудь, пробито легкое.
- А знамя твое в сохранности, - сказала ему пожилая медсестра. – Только кровью залито. Стирать я не стала, это на вечную память будет. Я так думаю, это Бог от вас смерть отвел, ребята.
- Не от всех, - вздохнул лейтенант. – Димку убило.
- Это, какого Димку, Кругликова?
- Его, а вы откуда знаете?
- Живой твой Димка, в соседней палате лежит. Его вперед тебя оперировали, тяжелое ранение, в живот.
- А я ему глаза закрыл…
- Это не беда. Ты закрыл, а Бог открыл. А чего у тебя с глазами, слезы что ли? Поплачь, поплачь, это полезно, если от радости.
Вот, пожалуй, и все, что рассказал Андрей Воронцов землякам-волонтерам по прибытию домой. А знамя Спаса Нерукотворного с кровавым пятном с тех пор бережно хранится в местном храме. И каждый год, в День Победы его выносят на крестный ход, напоминая всем о мужестве воинов и о силе веры, способной творить чудеса.
Екатерина Володина
#СВОихнебросаем #СВО #Грантдлякреативныхкоманд #АнамСудьбуРоссииДоверяли #ПисателиРоссииФронту