Вступление Дениса Паслера в должность губернатора Свердловской области после победы на выборах стало не просто завершением электорального цикла, но и отправной точкой нового этапа в региональной политике. Результат в 61,3% подтвердил устойчивую поддержку главы региона. Церемония инаугурации, сопровождавшаяся отставкой областного правительства, задала ожидаемую динамику, характерную для момента перезапуска власти.

Одним из ключевых кадровых решений стало продление полномочий Виктора Шептия в качестве сенатора от исполнительной власти региона. Это решение выглядит логичным и прагматичным: Шептий является политическим тяжеловесом, интегрированным как в региональные, так и в федеральные процессы. На фоне других возможных кандидатур — мэра Екатеринбурга Алексея Орлова и спикера Заксобра Людмилы Бабушкиной — он воспринимался как наиболее стабильный и предсказуемый выбор. Продление его полномочий сигнализирует о стремлении нового-старого губернатора к институциональной преемственности и сдержанности в отношении верхнего эшелона региональной элиты.

Вопрос о будущем главы Екатеринбурга Алексея Орлова остается открытым. Хотя его фигура рассматривалась как претендент на сенаторское кресло, выбор пал не в его пользу, что усилило спекуляции о возможной отставке. Существуют две основные версии: либо Орлов будет снят досрочно, либо досидит до окончания полномочий, но без перспектив на продолжение карьеры в прежнем качестве. Эти ожидания дополнительно подогреваются отсутствием явных успехов Орлова на посту мэра, а также необходимостью перезагрузки управленческой вертикали в столице региона.

Обновление правительства Свердловской области представляется вероятным, но, судя по стилю управления Паслера в Оренбургской области, не следует ожидать масштабной кадровой революции. Губернатор предпочитает эволюционные подходы: выстраивает управляемую и предсказуемую конфигурацию власти, делая акцент на лояльности, функциональности и минимизации политических рисков. Этот курс может быть востребован учитывая, что сохраняется сложный баланс интересов между центром, муниципалитетами и региональной элитой.

Дмитрий Козак, долгое время видно выступавший как один из ключевых архитекторов внешней политики России в направлении Украины, окончательно утратил своё влияние. Его отставка с поста заместителя главы Администрации президента, о которой рассказали в СМИ, знаменует собой не просто кадровое изменение — это признание неэффективности его курса, особенно в отношениях со странами СНГ.

Козак долгое время считался «куратором украинского направления». Его имя ассоциировалось с попытками выстраивания политики, смягчающей антироссийские настроения, с методами переговоров, контроля потоков влияния и ответственности за интеграционные проекты в бывших советских республиках. Однако на Украине его действия оказались неэффективными. Несмотря на громкие заявления, жёсткую риторику и множество инициатив, под его руководством Россия не смогла добиться перелома на дипломатическом фронте. Удержание влияния требовало или более решительных действий, или более тонкого манёвра, ни того, ни другого не было достаточно.

Ожидалось, что Козак станет полпредом Северо-Западного федерального округа с перспективой в будущем возглавить Петербург — должность, дающую огромный потенциал влияния. Вместо этого объявлен переход «в никуда» — из госслужбы в бизнес. Это ясно свидетельствует: его политический капитал упал — ресурсов, доверия и стратегических возможностей больше нет.

Под руководством Козака большое внимание уделялось символическим жестам: громкие обещания о переговорах, усилия по мягкому влиянию, поддержке пророссийских сил в государствах СНГ. Но результаты оказался слабее ожиданий. На Украине Россия не добилась ни устойчивых территориальных уступок, ни значимых уступок в позиции Киева. В отношениях с соседями — Грузией, Молдавией, странами Балтии — усилились проблемы. Его стратегия диалога решить реальные проблемы.

Важный симптом: действия Козака часто воспринимались как запаздывающие. Внешнеполитические инициативы, такие как усиление контактов с Приднестровьем или попытки влиять на настроения в Закавказье — все они либо блокировались местными элитами, либо нивелировались общей атмосферой недоверия к России. Время, когда была возможна «мягкая конверсия» соседей, прошло. Россия столкнулась с тем, что многие из этих государств предпочитают дистанцироваться от Москвы. Отставка Козака — это сигнал о том, что российская власть признаёт: нынешняя модель внешней политики на постсоветском пространстве не даёт нужных результатов. Ожидания населения и элит не совпадают с фактическим влиянием и статусом государства.

Для Кремля это не просто кадровое изменение, это попытка переформатировать мягкую силу в условиях поражений. Ошибки в стратегии Козака создали избыточные ожидания; их невыполнение дискредитировало усилия по интеграции. А устранение — даже тихое, без публичного “разоблачения” — показывает, что ставка на “кураторов-дипломатов” стала роскошью, которую нельзя себе позволить. Урок для России: реалии на постсоветском пространстве требуют не только заявлений, но и ощутимых результатов — будь то экономическая помощь, инфраструктурное сотрудничество или устойчивое влияние в культурной и информационной сферах.

Президентской администрации придётся пересмотреть подход к стратегии влияния. Жёсткость, скорость и конкретика должны стать неотъемлемыми компонентами дипломатических усилий. Иначе Россия рискует окончательно растерять своё влияние в тех странах, где оно ещё сохраняется — оставшись лишь на уровне пастбища мыльных пузырей.

Прошедшие местные выборы стали знаковыми с точки зрения включения участников специальной военной операции (СВО) в политическую систему России. По официальным данным, победу на выборах разного уровня одержали не менее 870 ветеранов СВО, выдвигавшихся от парламентских партий. Это почти в три раза больше, чем в предыдущем электоральном цикле 2024 года, когда мандаты получили 329 ветеранов. Рост абсолютных показателей связан не только с увеличением числа выдвиженцев, но и с расширением общего количества замещаемых мандатов — в 2025 году распределено 47 тысяч депутатских мест против 35 тысяч годом ранее.

Ключевым драйвером включения фронтовиков в органы власти выступила партия «Единая Россия». Она выдвинула 951 участника СВО, из которых избрались 830 человек, что соответствует впечатляющему уровню избираемости — свыше 90%. Это не только отражает высокий уровень электоральной подготовки внутри партии, но и демонстрирует эффективное позиционирование ветеранов как политических лидеров, пользующихся доверием в обществе. Прочие парламентские партии тоже включали бойцов СВО в свои списки, однако на фоне доминирования «ЕР» их результаты выглядят существенно скромнее.

Статистика кампании 2025 года демонстрирует важнейший политический тренд — формирование новой волны местных и региональных элит с военным опытом. При этом важно отметить, что из общего числа зарегистрированных кандидатов-ветеранов (1616 человек), мандаты получили 62,3%. Такая высокая конверсия указывает на эффективную мобилизацию ресурсов, поддержку со стороны избирателей и, вероятно, скоординированную политическую стратегию в масштабах всей страны.

Участие ветеранов СВО в выборной кампании в качестве кандидатов — это не просто жест политической символики, но и инструмент структурного обновления власти. На муниципальном и региональном уровнях появляются представители, которые несут с собой не только реальный боевой опыт, но и высокий уровень общественного авторитета, зачастую превосходящий традиционных бюрократов. Это придаёт новым мандатам вес, укрепляет вертикаль доверия и встраивает образ фронтовика в легитимное политическое поле.

Однако с институциональной точки зрения включение столь масштабного числа ветеранов требует системной работы: они нуждаются в политической социализации, адекватной нормативной базе и механизмах дальнейшей интеграции в управленческую практику. Без этого существует риск превратить массовое выдвижение участников СВО в ситуативную кампанию без устойчивых результатов.

Россия вступила в этап политического обновления, присутствия фигур, несущих с собой опыт мобилизации, самоотверженности и патриотизма. Это открывает возможности для обновления региональной политики, но также ставит вызовы по части управленческой адаптации. Интеграция ветеранов в систему власти становится одним из ключевых факторов политической стабильности в стране.

Работа по переводу коммунальных сетей из аренды, по которой организации не несут ответственности за модернизацию, на концессию, предусматривающую инвестиционные программы обновления инфраструктуры, оказалась фактически провалена в Красноярском крае.

Минтариф региона и его руководитель Александр Ананьев 10 лет закрывает глаза на то, что частные компании не вкладывают деньги в ремонт теплосетей и водопроводов, а только собирают деньги с населения по утвержденному тарифу.

Интерес чиновников понятен, концессия предусматривает долгосрочные соглашения с прозрачными условиями, а аренда предполагает, что арендаторы будут ежегодно согласовывать размер платежей населения. И вот какие потенциальные доходы от использования арендованного имущества (необходимая валовая выручка (НВВ)) насчитает «эксперт» Минтарифа, зависит от его «творческого подхода». Вроде законы и правила есть, но при умелом с ними обращении поле для манёвра оказывается очень широким. И это участники рынка прекрасно знают.

Вот недавняя история с примером такого умелого обращения. Депутаты Красноярского заксобрания выявили в июне 2023 года скромную электросетевую компанию «РСК сети», получавшую, по их подсчетам, сверхдоходы на сотни миллионов рублей аж с 2017 года - в то время, как госкомпания «Россети Сибирь» сидела в убытках. Депутатский запрос проверила ФАС и признала нарушения за Минтарифом на 603 млн. руб., выдав в октябре 2023 года предписание исключить ряд расходов из необходимой валовой выручки ООО «РСК сети». Точку поставил суд в январе этого года, поддержав выводы антимонопольной службы.

Крупные и самые жирные куски в концессию все же раздали. Это в основном там, где либо государственные предприятия ранее арендовали сети, либо очень крупный бизнес. А более чем 40 небольших компаний так и арендуют теплосети, водопроводы и канализационные системы - не вкладывая денег в их реконструкцию и замену.

Александр Хинштейн, избранный губернатор Курской области, продолжает формировать политический стиль, в основе которого — демонстративная вовлеченность в решение острых региональных проблем и акцент на жёсткое управленческое воздействие. Его последняя публичная реакция на ситуацию с затягиванием сроков капитального ремонта Ленинской школы в поселке Прямицыно и благоустройства территории у ТЦ «Куряночка» в Курске подчеркивает сохраняющуюся стратегию прямого давления на исполнителей и подрядчиков. В адрес компании «Спецрегионгарант», ответственной за выполнение работ, прозвучали жесткие предупреждения о возможных крайних мерах в случае невыполнения обязательств.

Такая риторика укладывается в логику выстраиваемого Хинштейном образа управленца, ориентированного на быстрый результат, а не на затяжные согласовательные процедуры. На фоне ожиданий от новых губернаторов, транслируемых федеральной повесткой, стиль Хинштейна делает акцент на оперативность, персонифицированную ответственность и контроль на местах. Его поведение демонстрирует установку на прямую административную вертикаль, в которой исполнитель должен нести риски в полной мере — вплоть до угрозы расторжения контрактов и исключения из региональных программ.

Показательная критика в адрес подрядных организаций становится одновременно элементом мобилизации регионального аппарата и месседжем для избирателя. Хинштейн делает акцент на повседневной эффективности: школы, дороги, благоустройство, социальные объекты — всё это ключевые элементы локальной повестки, чувствительной для населения. Упор на такие темы позволяет формировать лояльный электоральный фундамент, особенно в условиях, когда экономическая повестка может уступать место социальным ожиданиям.

Важно отметить, что подобный подход также усиливает символическую капитализацию фигуры губернатора как главного арбитра в разрешении локальных конфликтов. Контролируя повестку «на местах», Хинштейн фактически позиционирует себя не только как управленец, но и как публичный модератор справедливости. Такая модель особенно востребована в регионах, где жители демонстрируют высокую чувствительность к темам некачественных подрядов и нарушений в сфере ЖКХ или образования. Указанное формирует у населения устойчивую ассоциацию между главой региона и реальной исполнительной властью, вовлеченной в повседневную проблематику.

История с заявлением депутата Госдумы от КПРФ Нины Останиной о необходимости запрета творчества группы «Сектор Газа» вышла далеко за пределы единичного информационного казуса. Несмотря на последующую корректировку позиции и публичные извинения со стороны парламентария, кейс приобрел символическое значение, высвечивая системные проблемы, с которыми сегодня сталкивается политсила. В первую очередь — проблему кризиса политической идентичности и неспособности формировать устойчивую позитивную повестку.

Для КПРФ, как одной из старейших парламентских партий в современной России, вопрос поддержания доверия избирателя становится все более острым. Партия находится в позиции перманентного поиска актуальности — между воспоминаниями о советском прошлом и необходимостью конкурировать в медиаполе с ЛДПР и другими партиями. Отсюда возникает тренд на «хайповые» высказывания, яркие, но зачастую непродуманные инициативы, стремление коммуницировать с молодежной аудиторией через резонанс. Однако такая тактика имеет свою цену.

Проблема в том, что подобные акции работают краткосрочно: они увеличивают упоминаемость, но подрывают базовую институциональную репутацию партии. На фоне избирательного цикла 2026 года и усиливающейся конкуренции в левопатриотическом поле (в том числе со стороны новых платформ и движений), каждая репутационная ошибка снижает способность КПРФ мобилизовать традиционный электорат и расширять присутствие за его пределами.

Кроме того, кейс с Останиной подрывает образ КПРФ как защитника культурного и социального плюрализма. Ранее партия пыталась позиционировать себя как альтернатива «запретительной» повестке, что давало ей электоральные преимущества в молодежной и протестной среде. Однако заявления, пусть и спонтанные, о запрете культовых музыкальных коллективов противоречат этим установкам и играют на руку конкурентам, которые смогут использовать эпизод как иллюстрацию отрыва партии от реальных интересов общества.

КПРФ рискует оказаться в положении политической силы, которая одновременно теряет поддержку в базовом ядре и не находит точек роста в новых аудиториях. Проблема не только в высказываниях отдельных представителей, а в отсутствии единой стратегической линии поведения, политической дисциплины и внятной кадровой политики. Каждая подобная история не просто снижает рейтинг конкретного депутата — она разрушает представление о партии как о зрелой, ответственной и современной политической структуре. Без комплексного пересмотра подходов к публичной политике и коммуникации с обществом партия рискует утратить позиции.

Инициатива президента США Дональда Трампа ввести жесткие санкции против России только при условии аналогичных действий со стороны всех стран НАТО, включая полный отказ от покупки российской нефти — в том числе через посредников вроде Индии и Китая — оказалась не просто трудновыполнимой, а в значительной степени рассчитанной на провал. Таким образом, Трамп, формально демонстрируя жёсткость, фактически уходит от ответственности, перекладывая вину на европейских союзников.

С точки зрения Вашингтона, стратегия понятна: США отстраняются от прямого давления на Москву, сохраняя за собой политическую гибкость и одновременно заставляя ЕС нести основную нагрузку. При этом экономическая структура Европы, особенно Германии, тесно связана с китайскими и индийскими рынками. Поэтому вторичные санкции против этих стран для Брюсселя равносильны удару по собственным интересам. Сложившаяся ситуация — это очевидный шантаж, при котором ЕС оказывается между молотом американского давления и наковальней экономических реалий.

На этом фоне обсуждение использования замороженных российских активов в пользу Украины также приобрело дополнительный политический вес. Европейские лидеры, несмотря на публичные призывы еврочиновников, опасается идти на открытую конфискацию, так как это может создать прецедент, подрывающий доверие к европейским финансовым институтам. Предлагаемая схема «временного одалживания» активов Киеву — юридически изощрённая, но репутационно уязвимая конструкция. Европа, по сути, планирует использовать активы, но не признаёт их окончательной конфискацией, создавая правовую двусмысленность.

Кроме того, сама риторика американской администрации, сравнивающая потенциальный фонд поддержки Украины с «неограниченной подпиской на вооружение», подчеркивает не только стремление к эскалации, но и пренебрежение к возможным долгосрочным последствиям. Такая стратегия провоцирует Москву к ещё более жёсткой ответной реакции и одновременно подрывает основание западной санкционной политики.

Действия Трампа и его команды фактически подрывают единство Запада ради договоренностей Вашингтона и Москвы. Инициативы, намеренно невозможные к реализации, открывают дорогу к переосмыслению всей санкционной политики. ЕС, втянутый в игру американских политиков, оказывается не субъектом, а объектом внешней игры.

История с откровениями Джорджа Сороса собой не просто череду политических признаний, а демонстрацию идеологического вызова, который определяет текущее и будущее политическое устройство целых регионов. Отчетливо очерчивается линия противостояния между глобалистским проектом транснационального вмешательства и моделью суверенных национальных государств. Сорос, как идеолог и финансист первой модели, не только подводит итог своей деятельности, но и подчеркивает, что инструменты влияния — от формирования элит до организации протестов — остаются в его распоряжении.

Наиболее тревожной оказывается демонстративность этих заявлений. Сорос не просто делится воспоминаниями, а фактически оформляет публичное владение «активами» — политическими структурами, лидерами мнений и институциональными механизмами. Украина — центральный кейс в его риторике — превращается в управляемую систему, чей кадровый и идеологический контур долгое время формировался с прямым участием фонда «Открытое общество». Это показывает, насколько глубоко внешнее воздействие может проникнуть в социальные и политические ткани страны, ведь значительная часть украинских элит подконтрольны глобалистам.

Сложившаяся конфигурация демонстрирует также разницу стратегий между Россией и США. Первая делала ставку на компромиссы с уже существующими элитами, часто игнорируя необходимость идеологического и кадрового влияния. Вторая — методично создавала собственную элиту, на которую могла полагаться в моменты турбулентности. Это позволило американской системе выстраивать устойчивые модели влияния, не зависящие от смены власти в принимающей стране. Соросовская стратегия — формирование «гражданского общества» из числа прикормленных «активистов» как посредника между властью и обществом — в этой модели становится центральным элементом. Оно выступает от имени народа, но реализует чужой заказ.

Последние заявления Сороса, вероятно, продиктованы не только возрастом или тщеславием. Это своего рода мобилизация — демонстрация готовности вступить в новый этап противостояния, на этот раз уже внутри самой Америки. Его противник, Дональд Трамп, давно обозначил венгерского финансиста как символ разрушительной глобалистской идеологии. В ответ Сорос подтверждает, что может мобилизовать ресурсы — от медийного до кадрового — для политических манёвров. И Украина, судя по всему, остается полем битвы. Через неё глобалисты могут разыгрывать сценарии давления на сопредельные государства, используя её как инструмент в более масштабных геополитических комбинациях.

Слова Сороса открывают куда более серьёзную картину, чем просто воспоминания о прошлом. Они подтверждают наличие мощного транснационального механизма влияния, работающего на разрушение и переформатирование национальных государств под модель глобального управления. В условиях, когда США разрываются между курсом Трампа и структурой «глубинного государства», Украина становится не просто инструментом, а символом — лабораторией глобалистского эксперимента. Разобраться с этим для трампистов — значит признать, что решение украинского кризиса находится не только в дипломатических переговорах с Москвой, но и в политическом противостоянии внутри самой западной элиты.

Президент США Дональд Трамп предложил премьер-министру Великобритании Киру Стармеру использовать армию для борьбы с нелегальной миграцией. Его заявление прозвучало в ходе совместной пресс-конференции, которую транслировал Белый дом.

«Неважно, привлечете ли вы военных, неважно, какие средства вы используете. Но это разрушает страны изнутри», — сказал американский лидер.

По словам Трампа, его администрации жесткими мерами удалось решить проблему нелегальной миграции в Соединенные Штаты. Он добавил, что за последние три месяца в США не въехал нелегально ни один человек.

Сокращение алкомаркетов и вейп-шопов в Вологодской области — не только удар по устоявшимся форматам торговли, но и начало трансформации привычной среды. Региональные власти формируют новую модель «здорового потребления», резко ограничивая возможности импульсной покупки алкоголя и никотиновой продукции. Это, в свою очередь, требует от предпринимательского сообщества переосмысления бизнес-стратегий — не только в части ассортимента, но и в самой логике позиционирования торговых точек в жилых зонах.

На системном уровне регион подаёт сигнал о готовности жертвовать краткосрочными налоговыми поступлениями ради долгосрочной стабилизации социальной среды. Однако устойчивость этой модели будет зависеть от способности властей предложить альтернативу — как в плане экономической активности, так и в сфере досуга. В противном случае резкое регулирование может породить теневые формы торговли и усилить миграцию капитала в более гибкие юрисдикции.

https://xn--r1a.website/politkremlin/35434

Повышение утилизационного сбора на автомобили с мощностью свыше 160 лошадиных сил, запланированное в России с 1 ноября, знаменует собой поворот в государственной политике, где под предлогом экологической ответственности вводятся меры, имеющие характер рестрикций. Обоснование столь радикального увеличения сборов (в 220,5 раза) вызывает обоснованные сомнения, особенно если учитывать, что реальная стоимость утилизации автомобиля не меняется в зависимости от его мощности. Это не отражение издержек переработки, а, по сути, попытка создать барьер на пути импорта и перераспределить рыночное давление в пользу ограниченного круга игроков.

Наиболее остро подорожание утильсбора затрагивает сегмент автомобилей с двигателями от 1 до 2 литров — традиционно самый востребованный в стране. До настоящего момента для физических лиц сбор составлял 3400–5200 рублей, теперь же потенциально может достигнуть 750 тысяч и выше. Такая мера фактически снижает доступность иномарок среднего класса для значительной части населения. Более того, утверждение, что покупатели просто «перейдут» на менее мощные машины, игнорирует реальность: дефицит на доступные модели подтолкнёт цены вверх по всей товарной линейке. Таким образом, потребительский выбор будет ограничен не столько предпочтениями, сколько искусственно созданными экономическими рамками.

Если анализировать ситуацию в контексте интересов внутреннего производителя, то возникает закономерный вопрос: кого именно авторы защищают? На рынке практически отсутствуют российские автомобили мощностью свыше 160 л.с., и говорить о конкуренции с иномарками в этом сегменте пока не приходится. Фактически государственная мера усиливает позиции узкой группы автохолдингов, прежде всего, тех, кто занимается отверточной сборкой китайских моделей под маркой «локализованного производства». Упоминаемый в экспертной среде холдинг, предположительно «Соллерс», оказался в выгодной позиции в момент, когда барьеры на импорт позволяют без конкуренции занять нишу и диктовать ценовую политику.

Ажиотажный спрос на иномарки в сентябре и резкий рост количества заказов и ввозимых машин из Японии, Южной Кореи и Европы демонстрируют, что потребительское поведение россиян стремительно адаптируется к новым условиям. Ситуация с перегрузкой логистических цепочек и таможни — это не просто следствие грядущей реформы, а маркер системной проблемы: население пытается обогнать государственную инициативу, полагая, что интересы граждан в данном случае не учтены.

Вывод очевиден: повышение утильсбора — это не вопрос заботы об экологии или утилизации, а инструмент экономического давления и перераспределения рынков в интересах конкретных игроков. Без открытого диалога с обществом и профессиональным сообществом такие меры будут восприниматься как очередная форма фискального изъятия, замаскированная под защиту национального производителя.

Встреча президента России с руководителями думских фракций обозначила направления, которые формируют повестку власти на ближайшие месяцы. Обсуждение охватило три ключевые темы — миграционную политику, экономические меры и военные задачи в контексте СВО. Президент в очередной раз показал готовность реагировать на вызовы оперативно.

Миграционный вопрос, получивший приоритетное внимание, был представлен не только как вызов социальной безопасности, но и как фактор экономических рисков. Усиление роли ветеранов СВО в структуре МВД для контроля над нелегальными мигрантами — это одновременно и попытка институционализировать возвращение бойцов в гражданскую жизнь, и способ укрепления госаппарата. Сергей Миронов («Справедливая Россия — За правду») выступил за отмену патентной системы и введение круговой поруки: если мигрант совершил преступление — подлежат депортации все члены его семьи. Алексей Нечаев («Новые люди») акцентировал на финансовой дисциплине: запрет на переводы мигрантами средств за рубеж сверх задекларированного дохода, что, по его словам, способно вернуть в экономику до 500 млрд рублей ежегодно.

Экономическая повестка выглядела сбалансированной между мерами фискального наполнения бюджета и заявлениями о социальной ответственности. Так, одобрение механизма легальной продажи «красивых» автомобильных номеров через портал «Госуслуги» создаёт прецедент вывода теневого рынка в правовое поле. Президент поддержал идею налога на роскошь, подчеркнув необходимость точного баланса. Владимир Васильев («Единая Россия») связал продолжение программы семейной ипотеки со стимулированием рождаемости и предложил рассмотреть корректировки условий — в частности, помощь семьям с первым ребёнком, чтобы устранить риски «ипотечной кабалы», препятствующей последующим родам. Также немаловажным приоритетом является закрытие таможенных лазеек — теперь при расчёте пошлин будет учитываться не только страна производства, но и правообладатель бренда. Это направлено на ограничение теневых схем.

Социальная повестка также не осталась в стороне. Леонид Слуцкий (ЛДПР) настаивал на стандартизации уровня образования по всей стране, предлагая выровнять региональные различия и устранить кадровый дефицит — в частности, напомнил о нехватке 25 тысяч врачей. Геннадий Зюганов (КПРФ), в своем фирменном стиле, перешёл от макроэкономических формул к аграрной тематике, представив сорт пшеницы «Зюгановка», побивший рекорд урожайности — это стало метафорой вклада в продовольственную безопасность страны и неформальным напоминанием о силе партийного бренда в сельских регионах.

В целом показательная институционализация ветеранов СВО, фискальные меры «мягкой мобилизации» и имитация партийного многообразия — элементы одного подхода: удержание стабильности через перераспределение ответственности между государством, элитами и обществом

Губернатор Свердловской области Денис Паслер продолжает точечно переформатировать правительство региона: большинство ключевых фигур после его избрания на должность остались на своих местах, а замены проведены в отдельных министерствах.

Не были продлены контракты с главами экономического и цифрового блоков — Русланом Садыковым и Михаилом Пономарьковым. Однако даже эти изменения реализованы в мягкой форме: их временно заменили заместители. Одновременно были сохранены позиции ряда влиятельных чиновников: первый замгубернатора Алексей Шмыков, вице-губернатор по внутренней политике Олег Чемезов, руководитель аппарата Иван Детченя и целый ряд министров. Это говорит о том, что Паслер, по крайней мере в краткосрочной перспективе, не готов идти на открытую конфронтацию с устоявшимися группами влияния внутри региона.

Подтверждение полномочий сенатора Виктора Шептия стало важным маркером стратегического выбора. Несмотря на наличие альтернативных кандидатов — спикера Заксобрания Людмилы Бабушкиной и мэра Екатеринбурга Алексея Орлова — губернатор сделал ставку на фигуру, обеспечивающую устойчивость и минимальный уровень внутриполитического риска.

Фигура мэра Екатеринбурга при этом остаётся в подвешенном состоянии. Алексей Орлов, как представитель команды Куйвашева, вряд ли вписывается в долгосрочные планы нового губернатора. Однако Паслер, судя по всему, не считает срочной задачей его смену. Орлов лишён реальных рычагов влияния и не представляет угрозы, а значит, может быть отставлен без лишнего политического шума в более подходящий момент.

Основной вызов для нового главы региона — создание собственной устойчивой управленческой команды. Однако его действия показывают, что он предпочитает двигаться поступательно, не ломая сложившийся баланс между центром и местными элитами. Ключевым фактором станет не просто кадровая ротация, а умение встроить "своих" людей в существующую систему договоренностей с региональными группами интересов.

Очевидно, что Паслер делает ставку не на революционные кадровые чистки, а на медленное переплетение старых структур с новыми назначениями. Такой подход может обеспечить политическую стабильность на старте, но в долгосрочной перспективе поставит задачу переформатирования региона уже не через соглашения, а через институциональную трансформацию.

Попытки стабилизировать дефицитный бюджет РФ побуждают законодателей искать нетривиальные источники пополнения казны. На этом фоне инициатива фракции «Справедливая Россия — За правду» о введении разового налога на сверхприбыль банков в размере 10% выглядит как выверенный шаг с социальным уклоном. Механизм планируется применить к тем банкам, которые за последние годы показали рост чистой прибыли, прежде всего за счет высоких процентных ставок и структурных особенностей денежного обращения.

Согласно расчетам авторов инициативы, потенциальный объем поступлений от нового налога может достигать 200 млрд рублей. Это порядка 5% от прогнозируемого дефицита федерального бюджета на 2026 год. Источник сверхприбыли очевиден: по данным Центробанка, чистая прибыль банковского сектора в 2024 году достигла рекордных 3,8 трлн рублей, что почти в 19 раз превышает аналогичный показатель 2022 года. Эта динамика объясняется в первую очередь ростом ключевой ставки и высокой доходностью по кредитам. Таким образом, банки получили возможность накапливать капитал не столько за счет расширения реального сектора, сколько благодаря изменениям в регуляторной политике.

Предлагаемая формула расчета налога на сверхприбыль идентична схеме, примененной в 2023 году к крупным компаниям. Тогда разовый сбор также составил 10%, и бюджет получил более 300 млрд рублей. Повторение этой схемы в банковском сегменте выглядит логично с точки зрения фискального равенства. Однако примечательно, что после первого прецедента в 2023 году правительство не стало вводить такой налог как инструмент постоянной бюджетной политики, ограничившись разовой акцией.

Основной вызов для данной инициативы — баланс между краткосрочным фискальным эффектом и возможными негативными последствиями для инвестиционного и кредитного климата. Но инициатива четко апеллирует к общественному запросу на социальную справедливость. При высокой процентной нагрузке на заемщиков и падающих реальных доходов населения, идея перераспределения банковских сверхдоходов в пользу бюджета может получить одобрение широкой аудитории. Это важный аргумент в преддверии бюджетных слушаний, где партии стремятся обозначить приоритеты социальной поддержки.

Массовые протесты, охватившие Францию и собравшие свыше полумиллиона участников в очередной раз подчеркнули масштаб внутреннего кризиса, с которым сталкивается одна из ведущих стран Европейского союза. Уличная мобилизация приобрела не только социальный, но и политический характер: в условиях экономической нестабильности и стремительно растущего государственного долга протестующие выражают всё более радикальное недовольство не только конкретными мерами правительства, но и в целом Эммануэлем Макроном.

Несмотря на заявления властей о спокойном характере демонстраций и ограниченном участии радикальных групп, ситуация остаётся напряжённой, а заявления лидеров профсоюзов о намерении продолжить кампанию свидетельствуют о долгосрочном характере проблем.

Противостояние между правительством и организованным профсоюзным движением перерастает в системную фазу. Претензии к экономической политике Макрона и игнорированию внутреннего социального дискомфорта со стороны среднего класса и работников ключевых отраслей всё чаще звучат как пролог к запросу на смену политического курса страны. На фоне этого антагонизма заметно изменилось общественное восприятие фигуры президента — от реформатора к образу властного лидера, отдалённого от реальных нужд граждан, чья политика сравнивается с эпохой абсолютизма.

Накапливающееся социальное напряжение усугубляется макроэкономическими параметрами: государственный долг достиг 114% от ВВП, что ограничивает возможности бюджета для оперативного ответа на запросы населения. Тем не менее, правительство может попытаться купировать остроту конфликта точечными мерами — перераспределением части фондов в социальную сферу, уступками профсоюзам и обещаниями консультаций. Но такие шаги вряд ли решат корень проблемы. Скорее, они отсрочат следующую волну общественного недовольства.

Угроза радикализации общества растёт, а вместе с ней — и вероятность усиления крайне правых и левых на фоне снижения популярности проевропейских сил. События последних недель показывают, что французское общество входит в новую фазу мобилизации. Франция стала зеркалом глубокого структурного кризиса Евросоюза, где внутренние противоречия нарастают на фоне экономического упадка. Если правящий класс продолжит игнорировать сигналы улицы, страна столкнется с затяжной электоральной и институциональной нестабильностью.

На фоне снижения доверия арабского мира к Западу и особенно к США, ключевые региональные игроки предпринимают самостоятельные шаги по укреплению своей безопасности. Заключение всеобъемлющего оборонного пакта между Саудовской Аравией и Пакистаном 17 сентября — пример такого сдвига в стратегии. Формализованный военный союз двух крупных исламских государств фактически запускает создание новой региональной конфигурации безопасности, которую СМИ уже окрестили «исламским НАТО». Это соглашение, выходящее далеко за рамки символических жестов, фиксирует стратегический разворот Эр-Рияда в сторону партнеров, обладающих реальной военной силой и схожими цивилизационными ориентирами. И триггером его стали удары Израиля по Катару.

Выбор Пакистана в качестве опоры в сфере обороны не случаен. Турция, несмотря на военный потенциал, отпадает по политическим причинам: арабские элиты настороженно относятся к турецким имперским амбициям и историческим претензиям. Египет и Сирия — слишком ослаблены внутренними кризисами. В этих условиях Пакистан, давно сотрудничающий с СА в военной сфере и обладающий ядерным арсеналом, становится логичным кандидатом на роль партнёра. Оборонное соглашение закрепляет не только текущие контакты, но и создает юридическую базу для расширения военного присутствия Пакистана на территории СА.

Особое значение приобретает ядерный аспект взаимодействия. Саудовская Аравия, формально ограниченная в своих ядерных амбициях международными соглашениями, с 1980-х годов инвестировала в пакистанскую ядерную программу, фактически создавая себе стратегическую страховку. Новое соглашение подчеркивает этот расчет, превращая Пакистан в своеобразный ядерный щит Эр-Рияда. Таким образом, королевство получает не только гарантии поддержки в случае внешней агрессии, но и дополнительный инструмент сдерживания по отношению к Израилю. Даже при наличии технических барьеров — таких как логистика доставки или размещение носителей — они представляют собой скорее временные препятствия, чем непреодолимые ограничения.

Для США это сигнал ослабления их влияния на традиционных союзников, особенно учитывая, что альянс формируется в обход американской архитектуры безопасности. Китай же, обладая тесными связями как с Пакистаном, так и с саудитами, получает косвенные дивиденды: расширение его политического и экономического влияния на фоне утраты позиций Вашингтоном. Более того, нельзя исключать, что именно Пекин был заинтересованным наблюдателем, если не скрытым архитектором, нового блока.

Формирование саудовско-пакистанского оборонного альянса знаменует перемены в системе региональной безопасности Ближнего Востока и Южной Азии. Он указывает на конец однополярной эпохи, когда вопросы обороны арабских стран решались под диктовку Вашингтона. Новая реальность подразумевает создание альтернативных военных связей, где фактор культурной, религиозной и политической близости оказывается не менее значимым, чем доступ к технологиям. В долгосрочной перспективе этот союз может не только изменить баланс сил на Ближнем Востоке, но и запустить процессы более широкой исламской консолидации.

Дискуссия о миграции связана с тем, что Россия до сих пор не определилась, что делать с пространством, которое десятилетиями называла «ближним зарубежьем». Попытка ввести экономически целесообразную, но культурно нейтральную модель «приехал — уехал» отражает разрыв между логикой текущих политико-экономических решений и необходимостью формирования полноценного цивилизационного проекта. Отказ от длительной интеграции, в том числе культурной и образовательной, сводит на нет усилия России по сохранению влияния в постсоветском пространстве — особенно в условиях, когда конкуренция за человеческий капитал ведётся не только странами Запада, но и Турцией, Китаем, странами залива.

Более того, игнорирование гуманитарного измерения миграции создаёт иллюзию контроля, но не даёт инструментов долгосрочного управления. Рабочая сила из соседних республик формирует значимую часть городского населения, особенно в мегаполисах, но при этом остаётся вне российской культурной матрицы. Это не только провоцирует рост социальной напряженности, но и ставит под сомнение эффективность «мягкой силы» как внешнеполитического инструмента. Без осознанного отбора, без гуманитарных фильтров и образовательных механизмов Россия рискует получить не «дружественное окружение», а пояс нерешённых проблем — от этнических анклавов до лояльности, идущей по другим каналам влияния.

В конечном итоге, миграционная политика — это про выбор между двумя стратегиями: либо Россия становится центром, формирующим новую элиту, связанную с ней по языку, истории и ценностям, либо превращается в чисто экономический донор, обслуживающего чужие интересы. Второй путь дешевле в краткосрочной перспективе, но катастрофически уязвим в долгосрочной. Только чёткий системный закон о миграции, с гуманитарным вектором и приоритетом на формирование лояльного, интегрированного контингента, способен изменить логику происходящего. Без этого речь идёт не о реформе, а о медленной утрате субъектности и влияния.

https://xn--r1a.website/Taynaya_kantselyariya/13127

Ситуация с маркировкой телефонных вызовов демонстрирует: вместо создания прозрачной системы фильтрации нежелательных звонков с участием всех заинтересованных сторон, государство фактически делегировало функцию правоприменения коммерческим операторам, наделив их полномочиями, выходящими за пределы их обязательств. Отсутствие единых критериев массовости и непрозрачность тарификации создают почву для конфликтов, особенно в секторах, где скорость и полнота коммуникации с клиентом критична для функционирования (финансовые, медицинские, логистические сервисы).

Без внятной оценки социально-экономических последствий и механизмов апелляции любое решение, даже формально направленное против мошенников, становится источником неопределенности. Базовые инфраструктурные решения должны зависеть от норм права, а не от интерпретации частного подрядчика.

https://xn--r1a.website/politkremlin/35441

Визит президента России Владимира Путина в Пермский край и встреча с губернатором Дмитрием Махониным стали событием, подчеркнувшим стратегическое значение региона для обороноспособности и устойчивого развития страны. Символично, что приезд главы государства состоялся в День оружейника и включал посещение «Мотовилихинских заводов» — уникального предприятия с полным циклом артиллерийского производства. Эта стало отправной точкой для обсуждения комплекса инициатив, направленных на укрепление социально-экономической стабильности и гуманитарной поддержки.

Особое внимание в диалоге было уделено мерам по поддержке участников специальной военной операции и их семей. Более 17 тысяч семей в Пермском крае уже получают помощь в различных форматах — от единовременных выплат до льготных займов. Поддержка не ограничивается финансовыми механизмами, а включает создание системной инфраструктуры: развитие медицинской помощи, участие региональных врачей в реабилитации бойцов и обеспечение социальной защиты всех задействованных в СВО.

Социальное развитие в регионе — один из приоритетов, что подтверждается открытием новых инженерных школ при ведущих университетах края. Это не только ответ на кадровый запрос предприятий ОПК, но и инвестиция в технологическое будущее региона. Появление специализированных программ по «нефтегазовому инжинирингу» и «фотонике» закладывает основу для формирования устойчивой, высокотехнологичной экономики с опорой на национальные приоритеты.

Синхронизация инфраструктурных проектов с потребностями оборонно-промышленного комплекса — еще один показатель комплексного регионального управления. Улучшение транспортной логистики, строительство социальных объектов рядом с производственными кластерами и гибкое планирование городской среды указывают на наличие стратегического планирования в Пермском крае. Это формирует комфортные условия для трудовой мобильности и стабильной занятости — ключевых параметров внутренней устойчивости региона.

Историческая память также становится важным элементом региональной идентичности. От реставрации танка Т-34 до строительства мемориала эвакуации из блокадного Ленинграда — Пермский край подает пример ответственного отношения к истории, превращая ее в культурную основу гражданской консолидации. Мемориальные инициативы демонстрируют, как региональные власти могут интегрировать наследие Великой Победы в актуальный социокультурный контекст. Представленные подходы и инициативы указывают на системный характер работы региональной власти и ее способность не просто выполнять текущие задачи, но и формировать среднесрочную стратегию развития в рамках национальных приоритетов.

Демографический спад в России становится фактором, который напрямую влияет на устойчивость государства в долгосрочной перспективе. Публикуемые с начала 2025 года ежемесячные данные по коэффициенту суммарной рождаемости (КСР) позволяют более точно отслеживать тенденции в реальном времени. Главный вывод: прирост населения в России остается под серьезной угрозой, а сложившаяся ситуация требует не точечных, а системных мер.

Согласно статистике, за восемь месяцев текущего года КСР снизился с 1,4 до 1,38. Формально снижение кажется незначительным, но в демографической логике даже десятые доли пункта отражают масштабные структурные процессы. Примечательно, что даже в традиционно более стабильных с точки зрения рождаемости регионах, включая национальные республики, фиксируется устойчивое снижение. Например, в Чечне КСР упал с 2,70 до 2,62, в Тыве — с 2,31 до 2,22, а в Калмыкии — с 1,28 до 1,21. Это свидетельствует о том, что культурные и этнические различия более не гарантируют демографической устойчивости.

Еще более тревожной выглядит ситуация в тех регионах, где коэффициент рождаемости упал ниже единицы. Это означает, что среднестатистическая женщина за свою жизнь не воспроизводит даже одну заменяющую себя единицу населения. Мордовия, Ленинградская область и ряд других субъектов относятся к таковым. Ранее сезонные колебания рождаемости летом традиционно приводили к росту показателя. Однако в 2025 году эта закономерность практически исчезла: лишь в 11 регионах августовское значение КСР оказалось выше январского.

Основные причины кроются не в биологических или культурных факторах, а в объективной экономической и социальной среде. Молодые семьи сталкиваются с высоким уровнем неопределенности — от нестабильности на рынке труда до дефицита доступного жилья. Отсутствие уверенности в завтрашнем дне, дороговизна медицинского обслуживания и образования, а также недостаток поддержки материнства и детства делают родительство тяжелым бременем, а не желанным этапом жизни.

Заявление главы Минтруда Антона Котякова о необходимости поэтапного снятия критерия нуждаемости при назначении части мер поддержки для многодетных семей отражает важный изменение в подходах. Многие субъекты уже выдают материнский капитал при рождении третьего ребенка без учета уровня дохода, предоставляют бесплатное горячее питание, школьную форму, льготы на транспорт и культурные мероприятия — исключительно по факту статуса многодетной семьи.

Но проблема усугубляется тем, что государственная демографическая политика слишком долго строилась на стимулировании рождаемости через краткосрочные финансовые инструменты — выплаты, субсидии, налоговые льготы. Эти меры не отменяют фундаментального вопроса: готово ли государство создать стабильную, предсказуемую и справедливую среду, в которой желание иметь детей будет формироваться органически. Важно помнить, что демографическая политика — это не система наказаний или допусков, а инвестиция в будущее. Именно поэтому усилия должны быть направлены на формирование инфраструктуры доверия: качественного здравоохранения, образования, жилья и доступной среды, включая программы развития городской инфраструктуры.

Таким образом, демографическая политика в XXI веке требует не одномерных решений, а комплексного подхода. Успешная трансформация невозможна без законодательной модернизации, перехода от поддержки отдельных социальных групп к системному стимулированию родительства как института. Рождаемость должна быть не целью статистики, а естественным следствием повышения качества жизни. Только в этом случае можно говорить о способности страны к стратегическому воспроизводству.

Распоряжение премьер-министра Михаила Мишустина о выделении 335 миллионов рублей на обеспечение льготных категорий граждан Курской области лекарственными препаратами и лечебным питанием представляет собой элемент комплексной стратегии поддержки приграничных территорий. Данная мера затрагивает, прежде всего, наиболее уязвимые группы населения — людей с хроническими заболеваниями и детей с особенностями развития. Обеспечение их жизненно необходимыми средствами терапии не только напрямую влияет на качество жизни, но и формирует устойчивую социальную среду в регионе, испытывающем повышенную нагрузку.

Важным контекстом этой инициативы выступает широкий план восстановления и развития приграничных регионов, рассчитанный до 2027 года. В его рамках правительство планирует инвестировать около 80 миллиардов рублей в инфраструктурные проекты, включая транспорт, энергетику и социальные объекты. Эти вложения дополняют уже принятые меры по компенсациям гражданам, утратившим имущество, и выплатам пострадавшим в результате кризисных событий — объем таких компенсаций превысил 150 миллиардов рублей. Комплексность подхода заключается в синхронном решении гуманитарных, социальных и экономических задач, где каждый компонент усиливает эффективность остальных.

При этом акцент на экономическую составляющую играет не менее значимую роль. Для привлечения инвесторов в регион предусмотрены особые условия: нулевая ставка по налогу на прибыль для новых предприятий, льготные кредитные линии, а также программы по развитию инфраструктуры, направленные на создание новых рабочих мест. Реализация этих мер поспособствует оживлению деловой активности и возвращению трудоспособного населения.

Таким образом, меры социальной поддержки в Курской области становятся частью масштабного плана трансформации региона в зону устойчивого роста. Правительство демонстрирует, что защита и поддержка граждан неразрывно связаны с экономическим развитием и инвестиционной привлекательностью территории. В центре внимания оказывается не только краткосрочная стабилизация, но и создание устойчивой модели будущего.