2. “Советы по домоводству для наемного убийцы”, Халльгрим Хельгасон
Вторым, кого я вспомнила, стал Хельгасон. Автор он плодовитый, и переводят на русский его хорошо, есть из чего выбрать. Я остановлюсь на романе легком, веселом и даже дурашливом, в котором писатель смотрит на Исландию глазами приезжего.

Наемный убийца проваливает задание и бежит из Нью-Йорка. В аэропорту он понимает, что за ним уже идет охота и ворует личность католического священника, который должен был лететь в Исландию. Чтобы выжить, наемнику теперь придется делать вид, что он — верный и консервативный служитель церкви, а это ой как нелегко. И в самые неподходящие моменты его к тому же накрывает тоска по родной Хорватии.
(Corpus, 2010, перевод: С. Таск)

3. “Последние ритуалы”, Ирса Сигурдардоттир
Может, кто-то из вас помнит феномен исландской сборной по футболу, где все игроки днем работали на серьезных работах, типа юристами или врачами, а вечерами играли в футбол. Вот Ирса Сигурдардоттир такая же: вообще-то она инженер-строитель, а книжки пишет в свободное время. И делает это весьма успешно: Сигурдардоттир — самый переводимый современный исландский писатель.

"Последние ритуалы" — детектив об убийстве эксцентричного студента, на груди которого обнаружили вырезанный древний рунический знак. Расследование его гибели идет по двум направлениям. Первое, которое ведет адвокат по просьбе семьи студента, прагматичное и укорененное в настоящем. Второе же направление связывает убийство с далекими ужасами прошлого, когда в Европе царила инквизиция. Это первая книга из цикла об адвокате Торе Гудмундсдоттир.
(АСТ, 2011, перевод: А. Раскина)

4. “Каменный мешок”, Арнальдур Индридасон
Арнальдур Индридасон — потомственный писатель, но его отца на русский, кажется, не переводили. Арнальдур продолжает славную традицию мрачных северных детективов и получает за это награды не только в родной Исландии, но и, например, в Великобритании.

Как раз за “Каменный мешок” британцы его и отметили. На строительном участке находят труп, которому уже лет пятьдесят, не меньше. Такое дело и так не просто расследовать, а у инспектора Эрленда к тому же заболела дочь. Но он все же берется за дело, собирает крупинку за крупинкой, и его уносит в страшные годы Второй мировой, где балом правило зло.
(Corpus, 2010, перевод: И. Свердлов)

Как вам, будем продолжать?

В четверг вручили "Просветителя", если ещё ничего по челледжеру в ноябре не читали, то вот вам хороший такой список с подсказками

“Поляк”, Дж. М. Кутзее: роман о том, как сильно может отличаться то, что один человек сказал, а второй услышал (перевод Марины Клеветенко)

Я, наконец-то, дождалась нового романа Джона Максвелла Кутзее и буквально за пару часов прочитала его весь. Справедливости ради скажу, что “Поляк” — это скорее повесть, в книге чуть меньше 200 страниц. Но такого понятия в английском языке нет, поэтому пусть будет роман, по-кутзеевски краткий и четкий.

“Поляк” — книга про общение, про понимание или даже скорее непонимание. В романе сталкиваются не только носители разных языков, которым сложно общаться друг с другом, но и разные способы донести свои мысли и свои чувства до адресата. Способы эти не ограничиваются словами через рот. Кутзее показывает, как можно общаться, например, при помощи искусства — музыки и литературы. Или как на общение влияют современные гаджеты, например, электронное письмо можно просто удалить, не удостоив обратившегося ответом.
↓

Эту сложность темы общения и понимания Кутзее упаковывает в свою фирменную краткость. В “Поляке”, кажется, он превзошел и самого себя, и Чехова. И дело не только в том, что в книге меньше 200 страниц, а в том, что глава может состоять из одного предложения, а на одной странице, где-то ближе к концу, помещается целых 5 глав! Кутзее всегда любил четкость формулировок и пренебрегал многословием (наверное, сказывается его программистское прошлое), но “Поляк” в этом плане бьет все рекорды.

Итак, Беатрис уже пятьдесят, она жена богатого испанца, мать взрослых детей и думает, что уже все про себя знает. Чтобы не скучать от безделья, она организует культурные мероприятия, в частности, концерты классической музыки. На этот раз к ним едет польский пианист, переосмысливший Шопена. В его сложной фамилии столько шипящих звуков, что все просто зовут его “поляк”. Ему за 70, он статный, с пышной седой шевелюрой и огромными руками, как и подобает виртуозному пианисту.

После концерта Беатрис ведет его в ресторан, как вежливая хозяйка. А потом получает от него письмо, из которого становится ясно — поляк не равнодушен к Беатрис. Изъясняется он четко и прямо — зовет ее с собой на гастроли, пишет, как она волнует его сердце, не смущается ее замужеством. То ли ему сложно плести изящные кружева флирта на не поддающемуся ему английском, то ли он чувствует, что у него просто нет времени на долгие игры и ухаживания.

Беатрис сначала не поддается на уговоры, но, конечно же, все случается, иначе зачем тогда писать роман? Для Беатрис отношения с мужем уже давно стали если не деловыми, то партнерскими, и этот настойчивый и бескомпромиссный язык любви, которым изъясняется польский пианист, кажется новым и свежим. Такому сложно сопротивляться.

У поляка и Беатрис не все гладко. Они до самого конца будут с трудом понимать друг друга, по-разному называть то, что между ними происходит, общаться словно при помощи шифров и кодов:

“Все их разговоры похожи на этот: они обмениваются монетами в темноте, не догадываясь об их истинном номинале.”

Но изредка будет случатся чудо, они будут ловит одну волну.

Кутзее — писатель из ЮАР, который прекрасно владеет языком африкаанс. Но в самом начале карьеры он выбрал английский для своего творчества, наверное, для того, чтобы как можно больше людей прочитали его книги именно такими, какими он их задумывал. Кажется, еще тогда его тревожила сложность перевода, разность языков и то,что люди могут не так его понять (что в карьере Кутзее происходило, например, с романом “Бесчестье”).

“Поляк” с его постоянным напоминанием о том, что Беатрис не говорит по-польски, пианист не понимает испанского и плохо изъясняется на английском, показывает какой огромной иногда бывает разница между тем, что один человек говорит, а второй слышит.

Рубрика “Архив” напоминает, о чем “Книжный гриб” писал ровно год назад:

▪️5 страшных книг, если хочется продлить себе Хэллоуин;
▪️несколько хороших нон-фиков в честь нон-фикового ноября (вдруг кому-то и сейчас интересно, там немного про секс в Средневековье и много про языки и переводы);
▪️Чарльз Болтон или Черный Барт — грабитель, который сочинял и читал стихи;
▪️5 не очень веселых книг о цирке (если кому-то не хватает цирка в собственной жизни).

Еще он рекомендовал “О красоте” Зэди Смит (как сейчас помню — читала ее в самолете) и “Обещание” Деймона Гэлгута (получается продолжение вчерашней темы Кутзее, потому что Гэлгут тоже из ЮАР).

Принесла вам прекрасное и неожиданное о том, как запрещали «Любовника леди Чаттерлей». Прекрасное, потому что дарит надежду, что все запрещено (ну или скорее ограниченное) сейчас, вскоре перестанет быть таковым. Оригинал статьи тут.

Дэвид Лоуренс закончил «Любовника леди Чаттерлей» в 1928 году, но, как известно, ни один издатель ни в родной ему Англии, ни в Соединенных Штатах не желал связываться с романом из-за его “грязненьких моментиков”. Поэтому Лоуренс в частном порядке отпечатал тысячу экземпляров, чтобы потом продать книгу друзьям (в тот же год ему пришлось напечатать еще двести штук). Но поскольку книга не была защищена авторскими правами, быстро начали распространяться пиратские копии, что побудило Лоуренса опубликовать свое «Полное авторское популярное издание» во Франции в 1929 году.
↓

О книге заговорили, и в 1932 году — уже после смерти Лоуренса — издательства в США и Великобритании опубликовали свои собственные издания романа. . . убрав оттуда “нежелательные” пассажи. («Чего издатели хотели достичь этим очищения? Были ли чистая жизнь и чистое чтение синонимами и одинаково достойными? И кого же выбрали для выполнения грязной работы по очистке нашей леди от ее грязных мыслишек?» — задавался вопросом в автобиографии Барни Россет, который добился издания “Любовника леди Чаттерлей” без цензуры.)

Полная версия, так сказать без купюр, не появлялась (по крайней мере, легально) в Великобритании до осени 1960 года. Ее публикация стала возможна после того как издательство Penguin Books предстало перед судом в соответствии с Законом о непристойных публикациях в 1959 году и выиграло дело. В течение десяти дней судебного процесса представитель обвинения Мервин Гриффит-Джонс лихо перечислял все «слова из четырех букв» в книге (думаю, даже те, кто английского не знает, понимает, о каком слове идет речь) и потребовал — искренне, хотя позже его за это будут высмеивать, — чтобы суд решил, является ли «Любовник леди Чаттерлей» той книгой, «которую читали бы ваши жены или слуги».

Несомненно, это только подогрело общественный интерес к книге. Итак, 10 ноября 1960 года, когда издательство Penguin опубликовало «Любовника леди Чаттерлей» в том виде, в котором роман и задумывался, первый тираж в 200 000 экземпляров был распродан за день. В течение следующих трех месяцев было продано около трех миллионов экземпляров книги, которая принесла радость и литературное наслаждение женам, слугам и многим другим людям во всем мире.

Есть два типа новостей, мимо которых я в последнее время не могу пройти: книжные запреты и ИИ. Сегодня про второй.

Это уже не совсем новость, если исходить из корня “-нов-”, но все расскажу: словарь английского языка Collins выбрал слово 2023 года. Им стала аббревиатура AI, то есть ИИ, то есть “искусственный интеллект”. Объясняет такой выбор издатель словаря тем, что ИИ стал доминирующей темой в 2023 году, а его использование за последний год выросло в 4 раза.

ИИ обошел таких достойных кандидатов, как:
▪️greedflation (жаднофляция) — термин, означающий использование инфляции как предлог, чтобы повышать цены до искусственного уровня в целях увеличение корпоративной прибыли;
▪️debanking (собственно, дебанкинг) — действие, лишающее человека банковских услуг;
▪️nepo baby (непотизмовые детки) — термин, описывающий детей знаменитостей, чье карьера взлетела, как предполагается, только благодаря известности их родителей.
▪️deinfluencing (деинфлюсиентво, снижение влияния) — использование соцсетей для предупреждения подписчиков, что стоит избегать определенные продукты или не следовать определенному образу жизни.

В итоге из этого, далеко неполного списка слов, был выбран ИИ, а сам список, по словам издателя, отображает «постоянно развивающийся язык и те проблемы, которые волнует его пользователей». Расскажите кто-нибудь, пожалуйста, тем, кто постоянно хочет законсервировать русский язык, что это нормально, когда язык меняется.

Кембриджский словарь словом 2023 года тоже выбрал термин, связанный с ИИ: hallucinate (галлюцинировать). Слово, конечно, не новое, но в этом году оно обрело новое значение:

Когда искусственный интеллект (компьютерная система, обладающая некоторыми качествами человеческого мозга, например, способностью создавать язык, похожий на человеческий) галлюцинирует, он выдает ложную информацию.

В течение 2023 года лексикографы Кембриджского словаря добавляли в словарь новые определения, связанные с ИИ. Многие существующие слова, такие как “галлюцинировать”, в этом году также приобрели дополнительные значения, связанные с ИИ. Команда Кембриджского словаря выбрала его словом 2023 года, поскольку признала, что новое значение отражает суть того, почему люди говорят об ИИ: "ИИ — это мощный инструмент, но мы все еще учимся, как безопасно и эффективно взаимодействовать с ним — это означает понимать как его потенциально сильных сторон, так и текущих слабых сторон".

#нонфик #историческая

В ноябре, месяце книг в жанре нон-финшен, я обещала самой себе читать “Киноспекуляции” Квентина Тарантино… и обманула саму себя, прочитав вместо этого “Землю, одержимую демонами”. Ни о чем не жалею.

Я люблю Нелли Блай не только за то, что она почти моя тезка (хотя и за это тоже). Она вообще какая-то нереальная и потрясающая, а если вспомнить годы ее жизни (1864-1922), то ее смелость поражает еще больше.

Известна Нелли Блай в основном благодарям двум эпизодам ее биографии: она провела 10 дней в больнице для душевнобольных, куда проникла под предлогом, собственно, душевной болезни, чтобы посмотреть, как обращаются там с пациентами (после ее репортажей оттуда в США произошла реформа здравоохранения) и объехала вокруг света за 80 дней, совсем как у Жюля Верна.

Про первое ее “приключение” есть целая книга “Десять дней в сумасшедшем доме”, очень рекомендую, она коротенькая. Про второе — ниже. Оригинал статьи тут.
↓

14 ноября 1889 года журналистка Нелли Блай (настоящее имя Элизабет Джейн Кокран) отправилась из Нью-Йорка по следам Филеаса Фогга, персонажа приключенческого роман Жюля Верна “Вокруг света за 80 дней”, с целью не просто проделать это же путешествие, но и побить рекорд Фогга.

С самого начала ее боссы в газете New York World Джозефа Пулитцера не хотели отпускать Блай.

— Для вас это невозможно — сказал ей главный редактор. — Во-первых, вы женщина и нуждаетесь в защитнике, но даже если бы вы смогли совершить путешествие в одиночку, вам нужно было бы нести столько багажа, что он помешал бы вам быстро менять свои решения… только мужчина способен проделать такое.

— Ладненько, — ответил Блай. — Отправляйте мужчину, и я тоже отправлюсь в тот же день, но от лица какой-то другой газеты, и обставлю его.

В этом они не сомневались и в конце концов уступили.

Блай села на борт «Огасты Виктории», не имея с собой ничего, кроме одежды — одного платья и одного пальто (сшитых специально для этого случая из прочного материала) — и одной единственной сумочки.

“Никто не знает настоящую вместимость обычной сумочки до тех пор, пока крайняя необходимость не заставит проявить всю свою изобретательность для того, чтобы свести все к минимально возможному диапазону”, — писала она. — “В свою я смогла уместить две дорожные шляпы, три вуали, пару тапочек, полный комплект туалетных принадлежностей, чернильницу, ручки, карандаши и писчую бумагу, булавки, иголки и нитки, халат, пиджак, маленькую фляжку и чашку, несколько полных комплектов нижнего белья, большой запас носовых платков и новых рюшей и, самое громоздкое и бескомпромиссное — баночку кольдкрема, чтобы лицо не потрескалось в тех различных климатах, в которых мне придется побывать».

Целью Блай было совершить путешествие за 75 дней; она управилась всего за 72 и вернулась в Джерси-Сити с большой помпой (и огромными продажами газеты New York World) 25 января 1890 года. Она также победила свою конкурентку — еще одну журналистку по имени Элизабет Бисленд, которая пыталась совершить тот же подвиг (двигаясь в противоположном направлении) для Cosmopolitan.

Забавный факт: прибыв в Париж, Блай выкрала время, чтобы съездить в Амьен и повидаться с Жюлем Верном.
— Если вы уложитесь в 75 дней, я буду аплодировать вам обеими руками, — сказал он Блай.
Учитывая, что она превзошла даже эти ожидания, можно только надеяться, что Верн нашел где-то и третью руку, которой тоже аплодировал.

Букера в этом году вручили ирландскому писателю Полу Линчу за книгу «Песнь пророка». Пишут, что это антиутопия о том, как в Ирландию приходит тоталитаризм. На русском лауреата обещают издать уже в начале следующего года. Книга выйдет в издательстве «Иностранка».

Лауреата прошлого года, роман «Семь лун Маали Алмейды» Шехана Карунатилаки, в переводе ждем уже целый год, обещаю, что в конце декабря он все же выйдет в издательстве "Альпина". А я его еще год назад прочитала и даже написала отзыв, читайте, кому интересно. Роман очень загадочный и витиеватый (начать хотя бы с того, что он написан от второго лица, и закончить тем, что он о шри-ланкийской гражданской войне), но точно достойный внимания.

https://mnogobukv.hse.ru/news/809196813.html