Что делал “Книжный гриб” в сентябре? Переворачивал календарь и:

▪️праздновал свой четвертый день рождения и вспоминал, как это было в сентябре 2019 года;
▪️с удивлением смотрел на 10 странных семей из книг;
▪️с ужасом и постыдным интересом перебирал 6 тру-крайм романов;
▪️собирал самые интересные книжные новинки сентября;
▪️с интересом узнал, какой город чаще всего встречается в литературе;
▪️зачитывался Набоковым: тут вот “Пнин”, а тут “Король, дама, валет”;
▪️поучал, что поэзия — это смертельно опасно;
▪️спрашивал вас (и до сих пор вопрошает), что такое в вашем видении “карательная литература”;
▪️наконец-то, дождался перевода “Фонтан переполняется” Ребекки Уэст и позорился своим переводом кусочка этого романа.

Друзья, коллеги, издатели и сочувствующие!

Если кто-то купит права на эту книгу, я готова прямо сейчас ее переводить. Это же просто переводческая мечта! Наконец-то, действительно полезный и нужный нонфик.

Когда пару лет назад я писала околокнижные статьи для одного интернет-издания, у меня выработалась привычка везде писать букву ё так, как её и надо писать — с двумя точками сверху. Такая была редакционная политика: е — это е, а ё — это ё. Вначале было сложновато, если честно, но потом стало невозможно игнорировать ё и заменять её на е.

А вот в книжки — это вам не статьи на развлекательных порталах, в них ё пишется только если без неё теряется смысл слова или в именах собственных, в остальных случаях точки безжалостно выкидываются. Такие вот правила: никакого уважения.

К чему это я? К тому, что на той неделе я смотрела правку редактора к моему литературному переводу (помните, я говорила, там шикарно-кроваво-исторический детектив) и насчитала целых три ё, которые редактор терпеливо правила на ё. Вроде на 100+ страниц не много, но ровно на три ё больше, чем надо.

В общем, если ё вошла когда-то в твою жизни, изгнать её оттуда уже очень трудно. Какие у вас отношения с ё?

Вручили "Ясную поляну":

▪️"Муравьиный бог: реквием" Саши Николаенко в номинации "Современная русская проза";
▪️"Пуп света" Венко Андоновского в номинации "Инностранная литература";
■ "Все рушится" Чинуа Ачебе в номинации "Пропущенные шедевры";
■ "Его последние дни" Рагима Джафарова в номинации "Выбор читателей".

А завтра, завтра, завтра уже кому-то дадут целого настоящего Нобеля.

"За новаторские пьесы и прозу, в которых он заставляет звучать то, что невозможно выразить словами" - вот за что в этом году дали Нобелевскую премию по литературе. Под такой узкий критерий подошёл только норвежский писатель и драматург Юн Фоссе. Кто-то когда-то даже назвал его современным Беккетом. Кое-что у Фоссе уже переведено на русский (и проза, и драма), так что читать можно уже сейчас.

В последние дни перед вручением букмекеры поставили его на первое место.

Помните, я вот тут писала, что Лондон — именно тот город, о котором чаще всего писали в книгах за последние 100 лет? И вот настал момент, когда, если следовать моему челленджеру, нужно читать книги, в который Лондон фигурирует.
↓

Думаю, найти такую книжку не составит труда, но вот несколько подсказок из моего списка прочитанного:

▪️“Белые зубы”, Зэди Смит — современная классика, которая смотрит на Лондон как на столицу метрополии, где смешались культуры и судьбы;
▪️“Никогда”, Нил Гейман — позволю себе вольность и включу эту фантазию о подземном сверхъестественном Лондоне сюда, потому что, кто его знает, вдруг Нижний Лондон тоже существует;
▪️“Жизнь после жизни”, Кейт Аткинсон — в каждой главе героиня делает выбор, после которого умирает, а в следующей она идет другой дорогой, ее жизнь продолжается, но только до новой развилки;
▪️“Зов кукушки”, Роберт Гэлбрейт — первая книга из детективной серии о Корморане Страйке, в которой Лондон кажется вечно дождливым и мрачным, но за это писатели его и любят;
▪️“Миссис Дэллоуэй”, Вирджиния Вулф — если еще не дошли до этой книги, то самое время, это всего лишь один день в Лондоне, но он кажется целой жизнью.

Что я сама буду читать, пока не решила, так что советы и рекомендации приветствуются.

Я сейчас по половинке чайной ложки в день читаю новое, совершенно потрясное, издание “Молота ведьм” на русском языке. Этот сборник статей, вернее трактат, о демонологии и о том, как распознавать ведьм и как с ними расправляться, был написан в 1486 году двумя монахами и очень образованным людьми — Генрихом Крамером и Якобом Шпренгерем.

Вещь эта, вообще-то уникальная, потому что русский — третий европейский язык, на который перевели “Молот ведьм” с латинского. Было это давно, еще в 1930-х (да, в советское время разрешили и выделили деньги на перевод Malleus Maleficārum, которым занялся Николай Цветков), а в 2023 вышло новое здание с комментариями и добавлениями историка-медиевиста Григория Бакуса. Чтиво не самое легкое, но очень уж под настроение середины осени подходит. И тут в дополнение попадается на глаза статья LitHub о Салемском процессе над ведьмами. Оригинал тут, ниже — мой перевод.
↓

В начале 1692 года у небольшой группы девочек в городке Салем-Виллидж в штате Массачусетс начались загадочные припадки — конвульсии, крики, разбрасывание вещей. Молитва от симптомов не избавила, и тогда местный врач заявил, что они, должно быть, страдают от «злой руки», то есть колдовства. Вскоре девушки назвали имена трех женщин, которых обвиняли в ведьмовстве — так всерьез началась охота на ведьм. В последующие месяцы более 150 человек были обвинены в колдовстве. 27 мая губернатор Уильям Фипс учредил специальный суд для рассмотрения обвинений; первой женщиной, представшей перед судом, стала Бриджит Бишоп, которую быстро осудили и повесили уже 10 июня; еще пятерых повесили в июле; следующих пятерых — в августе. 22 сентября 1692 года казнили последних восьмерых.

А к октябрю Фипс вдруг изменил свое мнение о судебных процессах (связано это было, вероятно, с тем, что его собственную жену тоже обвинили в ведьмовстве). Сначала он объявил, что «призрачные доказательства» (то есть сны и тому подобные) больше не являются достаточными для осуждения кого-либо, а после постановил, что ведьм нельзя арестовывать, и освободил большинство из тех, кто в тот момент сидел в тюрьме.
Конечно же, то был не конец, ни в деле, ни в коллективном литературном воображении.

«В 1692 году в колонии Массачусетского залива за колдовство казнили четырнадцать женщин, пятерых мужчин и двух собак», — пишет писательница и историк Стейси Шифф. — «Колдовство появилось в январе. Первая казнь через повешение произошла в июне, последняя – в сентябре. Далее последовало полное глухое молчание. Тех, кто перенес это тяжелое испытание, смущало не столько хитрое колдовство, сколько неуклюжая организация правосудия. Невиновных повесили. Виновные суда избежали. Клятву никогда об этом не забывать никто не давал; вместо этого самой подходящей реакцией было предать эти девять месяцев забвению. И так было на протяжении целого поколения. С тех пор мы воскрешаем в памяти Салем — наш национальный кошмар, сырую, но переспелую бульварную статью, антиутопическую главу из нашего прошлого. Она потрескивает, мерцает и прокладывает себе путь сквозь американскую историю и литературу».

Ну и картиночка под настроение

Собрала в одном месте трейлеры новых экранизаций. Тут все вперемешку, фильмы и сериалы, но все такое красивое и интересное, что должно хватить на холодные вечера вплоть до нового года. А еще необычно много экранизаций рассказов и один фильм, снятый по фотоальбому.

https://telegra.ph/8-novyh-knizhnyh-ehkranizacij-10-03

В октябре книжные новинки подобрались все какие-то тяжелые и грустные, но очень уж привлекающее внимание:

1. “Поляк”, Дж. М. Кутзее
Новое от Кутзее (взволнованный визг) выйдет на русском одновременно с международным релизом. Речь тут пойдет о неродном языке. Беатрис — дама из Барселоны, успешная мать, счастливая жена и меломанка. В Барселону приглашают польского пианиста Витольда, который на Беатрис не производит никакого впечатления, а вот она на него — еще какое. Но как донести свои чувства на языке, который тебе не родной? (Обложку найти не смогла, поэтому пусть будет ее английская версия)

2. “Поход на Бар-Хото”, Леонид Юзефович
В “Походе на Бар-Хото” Леонид Абрамович обращается к любимому приёму для исторических романов — реальные декорации и вымышленная история. На фоне глобальных происшествий — на востоке монголы пытаются избавиться от Китая, а на западе назревает война, которую назовут Первой Мировой — происходит личная драма офицера Солодовникова. Глобальное отражается в частном, и очень сложно не стать просто очередной песчинкой в огромных часах времени.

3. “Карта утрат”, Белинда Танг
Итянь уже давно живет в США и не вернулся бы в Китай, если бы не звонок матери. Его отец вышел из дома и не вернулся. Они уже давно не общаются из-за давней взаимной обиды, но Итянь все равно едет в деревню, где вроде бы все родное, но совсем уже чужое. В попытках понять, куда мог деться отец, герою придется раскрыть давно запертое прошлое и хорошенько его поворошить.

4. “Возвращение в кафе “Полустанок”, Фэнни Флэгг
Моя любовь к Фэнни Флэгг началась с романа «Жареные зеленые помидоры в кафе “Полустанок”», и вот его продолжение. Это история Бади, который в первой части был еще совсем маленьким. Теперь он состарился и решил вернуться в городок, где прошло его сумбурное, но счастливое детство. Городок уже откровенно захирел, но самое главное в нем всегда были и остаются люди.

5. “После банкета”, Юкио Мисима
Юкио Мисима занимает почетную должность самого читаемого японского автора в мире. “После банкета” — роман о женщине, которая становится женой немолодого дипломата, сторонника реформ. И когда политика становится частью семейной жизни, героине становится сложно отделить одно от другого. Два мира сталкиваются, а жертвой их битвы становится любовь.

6. “Фарфоровый солдат”, Матиас Мальзьё
Французский писатель Матиас Мальзьё взял за основу романа жизнь собственного отца. Во время Второй Мировой он, будучи ребенком, секретно проник в оккупированную Лотарингию, где жила его бабушка. Там даже французский язык под запретом, а если солдаты прознают о нелегале, то всю семью могут расстрелять. Мальчик — не единственная опасность, вместе с ним в доме прячется еврейская девушка, так что все ходят по очень тонкому льду.

Harper’s Bazaar записал чувства и мысли писателей, чьи книги недавно запретили в Америке в отдельных штатах. Вся статья тут, а я приведу цитаты, которые тронули меня:

▪️Та-Нехиси Коутс
Та-Нехиси Коутс — автор книги «Между миром и мной», своего рода письма сыну об опыте и истории темнокожего человека в Америке. С момента публикации в 2015 году книгу запретили в Техасе, Пенсильвании, Южной Каролине и других штатах.

💬 «Когда я узнал, что мою книгу запретили, я почувствовал надежду? Гордость? Люди запрещающие — нехорошие люди. Использование такого грубого инструмента показывает, насколько они напуганы и какую опасность ощущают. Цитируя покойную великую Джун Джордан: «Я должен стать угрозой для своих врагов».

▪️Майк Курато
Графический роман Майка Курато «Пылающий» 2020 года — стал в прошлом году одной из самых запрещенных книг. Это полуавтобиографическая история о мальчике, над которым издевались в лагере для бойскаутов, потому что он гей. Книга подверглась нападкам в Миссури, Флориде и Юте. В 2022 году школьный полицейский в Техасе, временно убрал книгу с полки после того, как родитель подал жалобу, даже несмотря на то, что ранее экспертная комиссия сочла книгу подходящей для старшеклассников.

💬 «Я создал “Пылающего” для того, чтобы помочь детям, которые чувствуют себя отчужденными, изолированными и отчаявшимися, а те, кто запрещают книги, хотят лишить их этой помощи. Хотя делается это якобы во имя «защиты детей», это абсолютно не так. Я нахожу утешение в своих новых работах».

▪️Арт Шпигельман
Арт Шпигельман — известный художник-комиксист. Его графический роман, в котором рассказывается об опыте его родителей, переживших Холокост, изучается во многих школах по всей стране с момента его публикации в 1986 году. Но он также часто становился и предметом запрета, например, недавно, в январе 2022 года, школа в штате Теннесси исключила роман из учебной программы восьмого класса.

💬 «Я чувствую, что тенденции, вызванные безумной потребностью контролировать мысли детей способами, которые лично я осуждаю, и которые действительно являются отголоском того, как в Германии 1930-х годов сжигали книги, прискорбны».

На прошлой неделе вручили Нобеля норвежскому писателю и драматургу Юну Фоссе. Споров и разногласий это решение не вызвало. В последнее время Нобелевский комитет вообще ведет себя очень тихо и торжественно, скандалов с него хватило, он затаился. А ведь каких-то 7 лет назад премия ушла Бобу Дилану за его поэтические тексты. Вот шуму-то было, теперь поэту-песеннику, наверное, никогда не дадут (были тут разговоры, что надо бы ГБ дать литературного Нобеля).

Но мало, кто знает, что на следующий же год после Дилана Нобель снова ушел поэту-песеннику! И имя его — Кадзуо Исигуро.

Понятно, что это я так, навожу скандальности, и Исигуро наградили за романы, и тем не менее, он тоже пишет тексты песен. И в марте 2024 года выйдет целый сборник Исигуровской лирики.

Все началось еще в студенчестве, но тогда Исигуро пришлось в какой-то момент сделать выбор между крупной прозой и поэзией. Победила первая. А потом случай свел его с джазовой певицей Стейси Кент — и понеслось. Он начал писать для нее песни.

В сборник войдут тексты песен, написанные с 2007 года. Как говорит издатель, он станет “увлекательным дополнением к произведениям Исигуро”. В текстах заметны характерные для писателя темы: память, любовь, путешествия. Так что может и ГБ дождется своего Нобеля.