Каннские заметки все просачиваются в нашу интернет-газету. Разбираемся с Асей Заболоцкой (@choosebritish) в задаче двух тел - Кроненберга и Фаржа.

удовольствием посетила микроскопическую выставку «Уроки радости и боли» В ГЭС-2, посвященную Динаре Асановой.

Мне кажется, это замечательное событие и (по моему личному мнению) обделенное вниманием со стороны СМИ. Есть небольшой текст в Искусстве кино, но на этом, кажется, все. (все, как и сам журнал Искусство кино).

Пространство безупречно показывает, как несоизмерим талант Асановой со временем, в котором она жила, и будущим, которое наступило. От Асановой в прямом смысле слова ничего не осталось, кроме ее кино.
Но самое грустное, что даже эти прекрасные фильмы никто смотреть не будет. Сложно уловить контекст, понять метафоры, вникнуть в проблематику. Надо лезть в словарь, читать газеты, нюхать прадедушкин одеколон. А без этого непонятно, почему здесь жжется листва, а тут он ей дарит ландыши. Зачем парни отращивают дебильные усы, а Белла Ахмадулина читает стихи на холоде. Слишком много проблем. Эти фильмы не получится смотреть, пока обедаешь или едешь в метро. Они требуют серьезной мыслительной деятельности.

Просто удивительно, что нашелся человек в искусстве, который потратил свою жизнь на то, чтобы так глубоко забраться в чужую юность. Каждой реплике в фильме Асановой веришь не потому, что ее написал талантливый сценарист, а потому что ее никто не выдумал. Она взята из жизни.

Помню еще в документальном фильме «Очень вас всех люблю» Игорь Алимпиев приезжает в морг, куда доставили тело Асановой после смерти. Он спрашивает у работника: Вы помните, кто такая Динара Асанова?
Тот говорит: Нет, не помню. А кто это?
Тот отвечает: Просто так получилось, что в какой-то момент ваши судьбы пересеклись.

Наверное, это самый лучший некролог, который я слышала.

«Семя священного инжира», может, и несовершенный фильм, но бесспорная кульминация каннского показа, во многом оправдывающая существование фестиваля со всем его гламуром, тщеславием, битвой амбиций. Разумеется,  есть картины тоньше, полифоничней,  изящней сделанные. Есть эксперименты в пространстве киноязыка, неожиданные сплавы  видов и жанров кинематографа. Но Мохаммад Расулоф в ограниченном пространстве притчи (и возможностей подпольной съемки) рассказал о главной боли Ирана и современного мира: авторитаризме и теократии, беспощадной мизогинии, жесточайшей борьбе с инакомыслием и инакомыслящими.      
 
     Редкий пример совпадения: мощи гражданского поступка и  кинематографического высказывания. Да, «кино прямого действия», но такой силы и страсти, что способно не только описывать, но вмешиваться и даже воздействовать на реальность.
      А само описание жестокой реальности автор превращает в миф о семье как сколе общества.  

Камерное, поначалу с телевизщионной картинкой кино Расулоф разворачивает в аллегорию о режиме-насильнике, для которого жестокость, произвол, убийство – способ существования. Но еще это кино о разрыве в ментальности разных поколений. Старшие готовы мириться и даже получать преференции за лояльность, молодые – идти до конца.  И в фильме есть поразительная хроника иранских протестов из соцсетей, снятая на телефоны. https://www.festival-cannes.com/f/the-seed-of-the-sacred-fig/