Начал читать социологию Макса Вебера. Текст даётся непросто — язык сложный, обилие терминологии, многое требует вдумчивого прочтения. Однако при помощи магии GPT я смог добиться полезного, как мне кажется, результата.

В общем, Вебер пишет, что поступки людей зависят от четырех оснований: разумных (целерациональных), ценностных (ценностно-рациональных), аффективных (эмоциональных) и традиционных (основанных на привычке). Нас интересуют первые два.

Разумные основания означают осознанный расчет: человек выбирает средства, оценивает последствия, сопоставляет цели между собой и действует, исходя из наиболее эффективного способа их достижения. Это мышление в категориях пользы, эффективности и предсказуемых результатов.

Ценностные основания противоположны разумным. Они исходят не из оценки последствий, а из веры в значимость самого действия: действовать так, как требует долг, этика, вера, честь или патриотизм. Здесь важен не результат, а соответствие внутреннему или внешнему требованию, воспринимаемому как обязательное.

Соответственно, государство как институт не требует от человека рационального расчета, а, напротив, побуждает его действовать исходя из системы ценностей. Оно взывает к долгу, верности, служению, любви к Родине, уважению к закону — то есть действовать исходя из предписаний, а не последствий. При этом само правительство, как я полагаю, принимает решения исходя преимущественно из разумных соображений: интересов управления, власти, экономики и стратегических целей. Там, наверху, если идеология и имеет значения, то точно не определяющее.

Далее Вебер пишет, что социальное отношение существует лишь постольку, поскольку существует вероятность, что один человек будет ориентироваться в своих действиях на поведение другого. Эта вероятность поддерживается не принуждением, а осмысленной взаимной установкой — именно здесь и вступает в силу система ценностей. Государство не навязывается извне, а существует в том виде, в каком человек сам считает себя обязанным быть его частью, действовать "так, как положено".

Отсюда следует, я считаю, что если нашей целью является преодоление государства как социального института, то это невозможно сделать, опираясь на систему ценностей, как таковую. Любая идеология — будь то коммунистическая, либеральная или фашистская — пока она опирается на веру, на партийный долг, на жертву, на служение высшей цели, просто воспроизводит государственную логику. Она продолжает относиться к человеку, как к объекту манипуляций, как к быдлу, короче, а не как к “свободной, всесторонне развитой личности”.

Преодоление государства возможно только на почве разумного конкретного мышления. Это означает отказ от действия «из долга» и переход к действию на основании понимания последствий, взаимных интересов, рационального согласования целей, применяемых к конкретно взятым вопросам. Способность мысль конкретно, разумно, с сознанием своих поступков и их последствий — вот альтернатива государственным отношениям.

Такой подход требует высокого интеллектуального развития индивида и общества в целом. В этом смысле подлинно социалистический проект, если он хочет действительно преодолеть государство, а не только сменить его вывеску, должен быть построен не на новых мифах и не на сакрализации пролетариата, партии, нации или справедливости, а на разумном рациональном конкретном мышлении. Оно начинается с того, что человек отказывается быть верующим в государство и революцию — и начинает быть участником осмысленного взаимодействия.

Сообщают, будто в свежем последнем номере легендарной курдской газеты “Серхвебун” (больше она под этим именем выходить не будет - такой символический шаг) были опубликованы размышления духовного лидера РПК Абдуллы Оджалана о дальнейшем развитии борьбы за социализм, а так же воззвание к прошедшему в начале мая XII съезду партии, в котором приведены 4 основных причины решения о самороспуске Рабочей Партии Курдистана:

Историческая миссия выполнена. РПК, как политическая организация, исчерпала своё предназначение, возникшее в контексте кризиса реального социализма, и выполнила задачу по признанию курдской идентичности. В этих условиях целесообразно завершить её деятельность.

Изменение стратегического курса. Первоначальная цель — создание национального государства — утратила актуальность. Взамен предлагается перейти к модели демократического общества, основанной на праве и политических механизмах, исключающих вооружённые методы.

Отсутствие признания. Государственные структуры отказываются от официального диалога с РПК, что делает невозможным участие организации в переговорных форматах. Это, по словам Оджалана, стало дополнительным основанием для роспуска.

Начало новой эпохи. Сформулирована необходимость перехода к этапу «Мира и Демократического Общества». Оджалан выразил уверенность в исторической значимости принятых решений и пожелал их успешной реализации.

Ни с одним из этих аргументов, понимая и идейную трансформацию Оджалана, и “стратегический тупик” РПК 90-х, спровоцировавший постепенный переход от марксизма-ленинизма к народническому федерализму прудонистского типа, поспорить нельзя (сам Оджалан пишет, что те, кто с ним не согласен - просто не имеют реалистичных альтернатив борьбы за лучшее общество и обречены на провал). Разве что четвертый пункт может вызвать некий скепсис, потому как турецкое государство как-то не спешит идти навстречу мирным инициативам РПК. Но, выдвигая миролюбиво-демократическую перспективу, курды, - и это было озвучено уже неоднократно, - не собираются и складывать оружие в одностороннем порядке только лишь из беспредметного пацифизма, требуя освобождения самого Оджалана, прекращения огня с турецкой стороны (сами они объявили одностороннее перемирие) и, в конечном итоге, конституционных изменений в самой Турции. 

Которые позволят защищать дело "демократического федерализма" сугубо мирными средствами, на что Ассоциация Общин Курдистана (членом которой является РПК) способна более чем. Ибо за полвека вокруг РПК была возведена огромная и разветвленная трансграничная социально-политическая структура, сильнейшим образом индоктринированная идеями Оджалана (апочизмом). Так что, главнокомандующий пока еще никуда не девшимися Народными силами самообороны (вооруженного крыла РПК) Мурат Карайылан совершенно не бравирует, когда говорит о том, что “Мы одинаково готовы и к миру, и к войне”.

Тем более (и это тоже было заявлено), что и речи быть не может о разоружении аффилированных с РПК структур в Сирии (Отряды народной самообороны) и Иране (Отряды Восточного Курдистана, боевое крыло Партии Свободной Жизни). Так что, история самобытного курдского движения не заканчивается.

“Социализм национально-государственного типа ведёт к поражению. Социализм демократического общества — к победе” - а вот так заканчивается финальная речь на XII съезде РПК Мурата Карайылана. Очень символично.

После знакомства с идеями Макса Вебера мне захотелось еще раз объяснить, как, на мой взгляд, экономика связана с поступками людей.

Я считаю, что экономика действительно определяет поведение людей, но эта связь совершенно не очевидна. На первый взгляд, большинство решений принимается не из экономических соображений, а, скажем, из стремления соответствовать ожиданиям окружающих — «что подумают другие». Мы всегда поглядываем на других (вера, мораль, законы и т.д.), когда думаем о том, как поступить самим. В этом смысле модель, где «базис определяет надстройку» и где А всегда ведет к Б, просто неверна. История работает не так.

Вполне возможно, что решения, основанные на чисто экономических мотивах, составляют лишь 10% от общего числа, тогда как остальные 90% — это, условно говоря, идеализм: убеждения, ценности, привычки, эмоции. Несмотря на это именно первые 10% оказываются определяющими, а не вторые 90%.

Почему? Потому что идеалистические решения крайне разнообразны и раздроблены. Они индивидуальны, зависят от культуры, религии, воспитания и личного опыта. А вот экономические потребности — особенно базовые: еда, вода, жилье, одежда — универсальны для всех людей, вне зависимости от культуры и времени. Поэтому решения, связанные с удовлетворением этих потребностей, присутствуют в любом обществе и в любой исторической эпохе.

Да, на уровне отдельного человека или сообщества может показаться, что экономика — вовсе не главный фактор. Люди, общества, народы могут руководствоваться идеалами. Но чем более широкую выборку решений мы возьмем, тем очевиднее определяющее влияние экономики. Потому что с годами и количеством людей экономические мотивы за счет своей однообразности накапливаются, тогда как остальные за счет своего разнообразия — фрагментируются.

Может быть, я объясняю это не слишком ясно, но суть такова: экономические причины в отдельных поступках вполне могут практически отсутствовать. Вполне возможно, что подавляющее большинство решений отдельного человека принимается под влиянием идеалистических мотивов. Но в исторической перспективе именно экономические решения оказываются наиболее частыми и воспроизводимыми. Экономика определяет ход истории не потому, что большинство решений напрямую связано с ней, а потому, что на длинной дистанции экономические решения оказываются самыми устойчивыми и повторяемыми.

В этом, собственно, и заключается конфликт между материализмом и идеализмом. Первый оперирует длительными, накопительными процессами, второй — краткосрочными и ситуативными. На самом деле оба подхода правы и неправы одновременно. Это и есть диалектика.

Современная политика — это политика самого дешёвого и циничного популизма. Почти все действующие политические силы, независимо от своей первоначальной идеологии, выродились в истеричных агитаторов, манипулирующих страхами населения и обещаниями немедленной справедливости: «вот только мы придем к власти — и всё изменится».

В основе такого популизма лежит противопоставление «честного народа» и «коррумпированных элит». Он может быть как левым, так и правым, демократическим или авторитарным, и при этом использовать любую риторику — от социальной справедливости и антиимпериализма до религиозного фундаментализма и фашизма.

В США, например, левый популизм воплощает Берни Сандерс, строящий свою повестку на борьбе с миллиардерами, корпоративным лобби и неравенством, обещая «вернуть страну народу». Его антипод — Дональд Трамп, типичный правый популист, формирующий образ настоящего американца, преданного либерально-коммунистическими элитами.

Во Франции левый популизм представлен движением Жан-Люка Меланшона, которое выступает против неолиберальной политики ЕС, за перераспределение богатства, социальные гарантии и прямую демократию, апеллируя к «народу», обманутому технократическими элитами. В риторике Меланшона присутствуют и антиимпериалистические мотивы, особенно в контексте поддержки борьбы палестинцев против израильской оккупации, что подаётся как часть глобального противостояния угнетённых и империалистических держав. Правый популизм во Франции воплощён в Национальном объединении Марин Ле Пен, чья риторика строится на защите «французов» от мигрантов, глобализации и брюссельской бюрократии, с акцентом на идентичность, безопасность и национальный суверенитет.

В свою очередь, в России так называемые «рассерженные патриоты» представляют собой форму правого популизма, выросшую на фоне военной мобилизации, разочарования в военных успехах и упадка имперских ожиданий. Они противопоставляют «настоящих» патриотов и солдат — честных, жертвующих собой ради Родины — коррумпированной, трусливой и безыдейной элите, которая, по их мнению, предала страну. Левый популизм, в свою очередь, использует символику советского прошлого, риторику социальной справедливости и антиимпериализма, включая поддержку «борьбы России с коллективным Западом» как якобы продолжение глобального антиимпериалистического фронта. Цель левого популизма — вернуть «настоящих» вождей, восстановить «народную власть» и наказать «предателей», но, как и в случае с правыми популистами, оставить нетронутой саму логику государственного угнетения.

Характерно при этом, что когда популизм прибегает к антиимпериалистической риторике, он сводит её к упрощённой моральной схеме: есть страдающий народ-жертва и агрессор. В этой конструкции больше не важно, какими политическими методами и с какими целями действует «жертва» — страдание автоматически приравнивается к прогрессивности. «Агрессор» же объявляется реакционным по определению: в силу своей силы, амбиций или принадлежности к империалистическому блоку.

Так даже из традиционной коммунистической риторики исчезает исторический анализ внутренних противоречий. Антиимпериализм превращается в универсальный лозунг, пригодный как для левых, так и для правых, стирая грань между коммунизмом и фашизмом. В обоих случаях борьба за независимость угнетённых народов или против «коллективного Запада» служит интересам пропагандистской мобилизации, подменяя понимание происходящего эмоциональной истерикой.

Мне нравится читать Димитриева, но у него есть склонность романтизировать исламизм и презирать Израиль, что порой приводит к откровенно нелепым геополитическим выводам.

Вопрос о ядерном оружии Ирана — это не вопрос «уничтожения Израиля» и уж тем более не вопрос «шиитского эсхатологического мифа». Пора бы уже усвоить: в Иране, как и в России, США и Израиле, ключевые решения принимают бюрократы с прагматичными, технократическими интересами, а не фанатики с мессианскими идеями.

Появление ядерного оружия у Ирана означает изменение регионального баланса сил. Ядерное оружие в первую очередь приносит пользу не своим применением, а своим наличием. История просто не знает случаев, когда его использование приносило бы стратегическую выгоду. Даже капитуляция Японии была вызвана не столько Хиросимой и Нагасаки, сколько другими факторами.

Ядерное оружие — это не инструмент войны, а инструмент геополитического сдерживания и шантажа. Его появление у Ирана сделает невозможной прямую военную операцию против него. А значит, каждый его шаг на международной арене станет критически чувствительным: все будут понимать, что «откатить» Иран назад будет практически невозможно.

Международная политика это натуральная игра престолов. Укрепление позиций Ирана за счёт ядерного оружия неизбежно вызовет цепную реакцию: Катар, Саудовская Аравия, ОАЭ и Турция также начнут стремиться к созданию собственного тактического и стратегического арсенала. Израиль же, уже обладая ядерным оружием, лишь усилит жёсткость и непримиримость в ответ на любое усиление Ирана в любой стране региона. В результате, каждая региональная подвижка, каждое политическое трение может спровоцировать непропорционально жестокую реакцию — и на этом фоне даже события в Газе покажутся чем-то незначительным.

И в Иране, и США, и в Израиле все это прекрасно понимают. Ядерная программа Ирана вызывает такой страх не только «у западных элит и в соседних с Ираном странах», но и в самом Иране. Именно поэтому даже сам Иран, при всей своей ненависти к Израилю, до сих пор воздерживается от производства ядерного оружия. Персы сами боятся действовать так круто. Они понимают, что появление ядерного оружия у них необратимо изменит правила игры и увековечит соперничество в регионе.

В недавнем российском меморандуме по Украине вновь выдвигаются требования об обеспечении прав русскоязычного населения, снятии ограничений на деятельность УПЦ и запрете героизации нацизма.

Эти пункты не новы, но важно понимать, зачем такие требования выдвигаются. Население отдельно взятого государства, как я уже говорил, априори склонно к национализму вне зависимости от классовой принадлежности — в первую очередь из-за набора устойчивых социальных привычек: языка, религии, отношения к историческим событиям. Именно эти привычки во многом определяют его образ жизни и повседневную идентичность.

Мирная, скажем так, экспансия любого государства заканчивается там, где заканчиваются общие привычки у населения. Эта грань очень тонкая, особенно на ранних этапах формирования государств и потому часто сопровождается насилием, направленным на разграничение территорий, народов и их культурных идентичностей. Со временем государство закрепляет свои "национальные привычки" через образование, СМИ и культуру, создавая более четкие границы и условия для относительно мирного сосуществования.

Обратная сторона этого процесса — рост сопротивления населения внешнему вмешательству. Люди, привыкшие жить определённым образом, будут яростно защищать свой уклад, сформированный годами, десятилетиями и даже целыми поколениями. Таким образом, чем дольше существуют независимые государства, тем труднее их оккупировать и включить в чужую национальную систему.

Отсюда становится ясно, что борьба за права национальных меньшинств — это, в сущности, борьба за политическое влияние и лояльное население в приграничных и не очень странах. Такое население важно и в случае войны (для диверсий и облегчения оккупации), и в мирное время (для продвижения интересов через сериалы, ТГ-каналы, новостные ленты, культурные мероприятия и так далее).

Россия настаивает на защите русского языка, УПЦ и борьбе с героизацией нацизма не столько по гуманитарным причинам, сколько как способ сохранить влияние на Украине — через СМИ, церковь и, конечно же, советскую ностальгию. На практике, "борьба с нацизмом" это простое прикрытие для продвижения коммунистических нарративов. То есть так называемая российская борьба с нацизмом это право Зюганова, Пучкова, Жукова, Семина, Майснера, Васильева и так далее отстаивать положительный образ коммунизма за рубежом с целью облегчения продвижения интересов России на международной арене.

Все соседи России это понимают, и поэтому по возможности щемят РПЦ, русский язык и коммунистическую идеологию, вызывая соответствующее негодование вышеупомянутых лиц и российской власти вместе с ними. Ведь дело идет об ущемлении интересов российского национализма, русской государственности, интернационального антиимпериализма во имя пролетарского пролетариата наиболее реакционными элементами сионистско-фашистского капитала.

В то время как на самом деле это не вопрос русофобии и антикоммунизма вообще. Это вопрос предотвращения российского вмешательства, которое по большому счету даже не является чем-то уникальным по сравнению с остальными государствами. Просто так устроена международная политика.

Еще раз про то, как коммунисты обслуживают интересы России на международной арене.

Недавно в Чехии были принят законопроект, который вводит уголовную ответственность за пропаганду коммунизма и коммунистических символов. Коммунистическая партия Чехии и Моравии уже успела осудить правительственную инициативу. К ней также присоединилась известная своей приверженностью ортодоксальному марксизму-ленинизму Коммунистическая партия Греции. Согласно заявлению греческих коммунистов:

криминализация коммунизма в Чехии является следствием внедрения антиисторической теории «двух крайностей», уравнивания чудовища фашизма-нацизма с социализмом-коммунизмом, распространения ненаучных теорий о «тоталитарных режимах»

А также:

Огромным вызовом для народов является попытка отождествить СССР, Красную Армию, коммунистические партии, возглавлявшие героическую борьбу партизанских движений против нацистских оккупантов, с нацистским-фашистским зверем. Это оскорбляет память миллионов борцов, отдавших свои жизни за Победу над фашизмом, а также их детей и внуков.

С одной стороны, может показаться, что перед нами искреннее переживание за репутацию интернационализма и коммунизма. Однако греческие коммунисты почему-то не упомянули в своей заметке, что Коммунистическая партия Чехии и Моравии с которой они солидаризовались в своем заявлении является одной из самых пророссийских партий в Евросоюзе.

1. Так, например, евродепутат и лидер KSČM Kateřina Konečná заявила в мае 2024 года:

Мы не являемся сторонниками Путина… Он просто защищает свою страну от угрозы… Мы ему не просто можем, а должны верить.

2. Бывший депутат KSČM Zdeněk Ondráček заявил в феврале 2022 года:

Я восхищаюсь Путиным за его терпение с этой украинской фашистской швалью

3. В 2018 –2019 годах представители KSČM, включая членов руководства (например, Йозефа Скалу), посетили аннексированный Крым.

4. В интервью КПРФ в 2021 году Войтех Филип, председатель Коммунистической партии Чехии и Моравии, напрямую заявил, что их задача на предстоящих выборах в парламент Чехии,

чтобы антироссийские и проамериканские политические силы не добились успеха на выборах в октябре этого года.

В общем и целом KSČM последовательно занимает пророссийскую позицию, не поддерживает территориальную целостность Украины, оправдывает СВО заявлениями в духе “где вы были 8 лет, пока Украина убивала женщин и детей” и так далее.

Могли ли не знать греческие коммунисты, что имеют дело с филиалом КПРФ в Чехии, который опустился даже до союза с чешскими ультраправыми? Нет, это исключено. Просто греческие коммунисты одной рукой рвут на себе рубаху борьбы с империализмом, а другой рукой ведут пропаганду поддержки и оправдания российского империализма на европейской арене под предлогом борьбы за честное имя коммунизма и интернационализма.

Ортодоксальные марксисты зачастую признают империалистический характер таких партий, как КПРФ. Они могут говорить: да, КПРФ — это не авангард пролетариата, а партия, защищающая интересы российского империализма. Однако, одновременно с этим, они систематически игнорируют вполне незамысловатый факт: интересы КПРФ и ее сторонников не ограничиваются территорией России. Эти интересы активно продвигаются за её пределами, в том числе через партии и движения в Европе, которые оперируют коммунистической идеологией.

Когда на территории европейских стран начинается давление на коммунистов марксисты, как ортодоксального толка, так и социал-шовинистического представляют это исключительно как проявление антикоммунизма. Они утверждают, что речь идёт о попытках дискредитации коммунистической идеологии, приравнивании коммунизма к нацизму и наступлении реакции. Но при этом они совершенно игнорируют конкретный политический контекст: данные силы нередко напрямую продвигают внешнеполитические интересы России под прикрытием борьбы с империализмом.

Иными словами, они не просто абстрагируются от вопросов классового анализа конкретной политической практики и целей этих партий — они становятся пособниками российских интересов в Европе, лишь потому что оно замаскировано под «антиимпериализм» или «интернационализм».

Подобная слепота — выборочная и идеологически мотивированная — позволяет им на словах осуждать «буржуазную» природу КПРФ, но на деле — замалчивать роль коммунистической идеологии в продвижении внешнеполитической повестки российской буржуазии. Ведь если признать, что российские интересы за рубежом защищаются под красными флагами и с песнями о социализме, то придётся признать, что и сам «левый интернационализм» в его сегодняшней форме может быть инструментом буржуазной политики. А это уже подрывает всю риторику таких партий как, например, Коммунистическая партия Греции.

Потому что в ином случае появятся вопросы — а ты, дорогой мой коммунистический друг, марксист-ленинец, пламенный борец за революцию и диктатуру пролетариата, на самом деле друг международного рабочего класса или ты простой пособник империализма, который использует антифашистскую и антиимпериалистическую ностальгию для продвижения интересов конкретно взятого империалиста? Друг, говоришь? А почему же ты нападаешь на любые попытки защититься от российского влияния в Европе?

Коммунистическая партия Греции завела свой ТГ-канал. Немного почитав его, я увидел обилие антиизраильской пропаганды — государство-убийца, террористическое государство и подобные эпитеты для демонизации оппонентов.

Кому-то покажется, что подобная риторика совершенно справедлива и я не стану с этим спорить. Однако мне все же показалось странным, что критика империализма идет не с позиции классового анализа, а с позиции эмоциональной истерии. Мне показалось, что есть в этом что-то предвзятое. Поэтому я решил разузнать, а что же с другой стороной ближневосточного конфликта — что там с иранскими империалистами? В итоге я узнал, что генеральный секретарь Коммунистической партии Греции Димитрис Куцумбас регулярно встречается с иранскими послами: с Бехнам Бехрузом в 2013 и 2014, с Маджид М. Шабестари в 2016, Ахмад Надери в 2019.

Далее я обнаружил, что всякий раз, когда сталкивались интересы Ирана и Запада, то греческие коммунисты выступали с резкой критикой Запада, но не Ирана. В риторике КПГ вы не встретите утверждений об антикоммунистическом, империалистическом или дестабилизирующем ситуацию на Ближнем Востоке Иране. В некоторых материалах откровенно провозглашалось, что борьба Запада с Ираном за сферы влияния на Ближнем Востоке это борьба империалистического Запада с иранским народом и что все антиимпериалистические силы должны осудить действия Запада против Ирана.

Наконец, я решил взять 30 русскоязычных статей с сайта КПГ, содержащие слово “Иран” и прогнать их через ЧатГПТ. Я попросил нейросеть оценить риторику греческих коммунистов по отношению к США, ЕС, НАТО, Израилю, России и Ирану по пятибальной шкале. В результате выяснилось (смотри скрин), что коммунистическая партия Греции полностью замалчивает империалистический характер Ирана и демонизирует исключительно западный империалистический блок.

Иными словами, греческие коммунисты встали на сторону менее реакционного империалиста. С другой стороны, мне необходимо пересмотреть роль коммунистов, как таковых. Возможно коммунисты представляют собой не столько интересы российского империализма, сколько совокупные интересы всех империалистов, противостоящих западному империалистическому блоку.

Как говорится,

Люди всегда были и всегда будут глупенькими жертвами обмана и самообмана в политике, пока они не научатся за любыми нравственными, религиозными, политическими, социальными фразами, заявлениями, обещаниями разыскивать интересы тех или иных классов.

Как я и ожидал, Коммунистическая партия Греции нашла своего менее реакционного империалиста. Никаких слов об империалистическом характере иранского режима, никаких обвинений Ирана в дестабилизации региона своей политикой поддержки международного терроризма, нет даже никакого классового анализа. Иран, согласно заявлению КПГ, это менее реакционная жертва израильской агрессии, а буржуазно-империалистической Греции необходимо "выразить свою солидарность с палестинским народом, народами Ирана, Ливана, Сирии, Йемена и всеми народами региона".

В этом плане, все же необходимо чуть расширить понятие марксизма-ленинизма от представителя интересов российского империализма до антизападного шовинизма и поборника малых и слабых буржуазных националистов, империалистов, исламистов и фашистов во имя пролетариата, конечно.

С моей стороны, я добавлю, что считаю обе стороны конфликта правыми и неправыми одновременно. Упертость Ирана касательно ядерной сделки совершенно справедлива, учитывая международные интервенции в Ливию и Ирак, а также нападение России на Украину. С другой стороны, стремление Израиля обезопасить себя после событий 7 октября также совершенно оправданы. Нападение иранских марионеток в знак "солидарности" с народом Палестины стало сигналом того, что Иран может начать обстреливать Израиль по абсолютно любой надуманной причине. Проблема истории вообще в том, что зачастую в ней как бы все стороны по своему правы и ничего с этим не сделать, если сохраняется международная политика, как таковая.

Отдельно надо выделить почему вообще происходят межгосударственные столкновения и почему марксисты капитально отстали со своими идеями об империализме.

Как я уже неоднократно говорил, каждое государство представляет из себя самостоятельную экономическую единицу. Государство может идти на сближение с кем-то или на отдаление в интересах обслуживания собственной системы и никак иначе. Идеология тут вообще не имеет никакого значения. Она лишь служит оправданием задним числом. Коммунисты ничем не отличаются от империалистов, когда защищают интересы своего отечества. Все всегда защищают интересы исключительно своего отечества, а все остальные нам завидуют.

Межгосударственное насилие и войны возникают как результат столкновение двух независимых систем, претендующих на региональное или даже глобальное господство. То есть претендующих на региональное или даже глобальное развитие в соответствии с уникальными потребностями своей уникальной экономической системы.

В этом и заключается вся проблема. Не существует никаких способов состыковать две государственные системы так, чтобы в равной степени удовлетворить интересы двух независимых систем. Они слишком разные, слишком уникальные. Значит, одна система должна быть лишена каких-то прав, сломлена и подчинена другой. Так развитие государственной системы выходит за пределы своих национальных границ. Так постепенно развивается человеческое общество.

Это мучительный насильственный процесс и в сущности нет принципиальной разницы на стороне какого государства вы будете. Но если вы все же хотите найти наиболее “прогрессивную” сторону, то ее следует искать за пределами государственных отношений как таковых и желательно за пределами рыночных отношений тоже.

Государства невозможно преодолеть заранее не подготавливая для этого организационную замену — низовое, добровольное, некоммерческое, неполитическое взаимодействие между людьми. Этого марксисты не поняли, потому что никогда не изучали государства и логику межгосударственных отношений, а всегда сосредотачивались лишь на сущности общественных отношений, полностью отбрасывая их содержание и форму, превращая свое знание всего и вся на свете в наиболее догматичное и бесполезное учение ни о чем.

Внешний контур безопасности Исламской Республики Иран, организованный лидерами КСИР, строился на очень передовых для 20 века, да даже и 21 века, сетевых принципах.

Первый - региональные союзы и прокси-армии в стратегических местах. Проиранские силы постоянно угрожали противникам Ирана - Израилю, Аравии и др., а в случае начала войны должны были нанести по ним тяжелый удар.

В Ливане "Хезболла" была "государством в государстве" и единолично контролировала юг и восток страны. Для удара по Израилю она накопила до 150,000 ракет. Хуситы в Йемене атаковали саудовскую территорию дронами и держали под прицелом Аденский пролив. ХАМАС готовил боевиков в Газе. Шиитские ополчения в Ираке - "Катаиб Хезболла", "Асаиб Ахль аль-Хакк", "Бадр" - имели двойное подчинение государству и КСИР. Правительство Асада в Сирии служило центральным транзитным узлом между Ираном и Ливаном, там размещались ракетные комплексы и системы ПВО. На поддержку Сирии Ираном было потрачено $16 млрд. Бригады "Фатемийюн" из афганских шиитов-хазара и "Зейнабийюн" из пакистанских шиитов воевали в Сирии и Ираке против суннитских джихадистов. Несколько проиранских группировок есть даже в Бахрейне.

Второй - исламистские экономические, политические и даже криминальные структуры, разбросанные по всему Ближнему и Среднему востоку. Преимущественно формировались по конфессиональному принципу (шииты, алавиты, зейдиты в Йемене и проч), но не только. Палестинцы из ХАМАС не шииты и не признавали духовного влияния аятолл, но получали от Ирана $100 млн ежегодно.

В перечисленных странах у проиранских сетей было серьезное политическое представительство, контроль целых министерств, параллельные социальные службы занимавшиеся гуманитаркой и взаимопомощью. Помню, меня очень впечатлило в Сирии, как иранцы успевали внедриться буквально в любую сферу.

Всем этим структурам Иран оказывал поддержку, но также они кормились на местных схемах - продажа иранской нефти, контрабанда, "религиозный налог", даже производство наркотиков, ну и обычном бизнесе.

Третий - массовые системы вооружений, которые легко можно было передавать союзным структурам. Типа баллистических ракет и беспилотников. Иран делает ставку на тысячи простых систем вместо сотен сложных - ракеты "Зульфикар" и "Фаджр", дроны-камикадзе "Шахед", минометы, РПГ, противокорабельные ракеты "Нур" многое другое. Союзники получали комплектующие либо технологии для собственного производства.

Так было до 2023 года. Но сейчас ситуация сильно изменилась. Хамас - не в том состоянии, чтоб атаковать Израиль. Хэзболла доминировавшая в Ливане, фактически обезглавлена и мы не видим ее участия сейчас, далее в самом Ливане она теряет влияние. Асад опиравшийся на алавитское (формально шиитское) и другие меньшинства рухнул вслед за Хэзболлой, ее ослабление - одна из причин победы ХТШ в декабре 2024. Территория Сирии теперь не используется для ракетных ударов по Израилю, наоборот над ней заправляются израильские самолеты атакующие цели в Иране. Хуситы атакуют, но очевидно не в тех масштабах, что необходимо, они возможно ослаблены после бомбардировок. Иракские шиитские ополчения в Ираке дистанцируются от "Оси сопротивления", сосредотачиваются на "защите от суннитского джихадизма". Во многих местах проиранские группы теряют влияние из-за недовольства населения криминальными схемами работы.

Очевидно, что война в Газе, атаки Ливана и Йемена это подготовительные мероприятия Израиля перед главным ударом. И начались они после атаки 7 октября. Вслед за этим стали сыпаться иранские прокси и открылся путь израильской авиации в Иран.

Атака 7 октября объяснялась лидерами ХАМАС, как ответ на вторжение евреев в Аль-Аксу.  Скорее причиной было желание актуализировать палестинскую проблему и сорвать арабо-израильскую нормализацию. Видимо, палестинцы не ожидали настолько масштабного ответа. Но по факту сейчас - обрушена архитектура, которую Иран строил десятилетиями.

Раз уже делал обзор позиций иранской левой по поводу выборов, небезынтересно будет узнать, чего они думают насчет разыгравшейся ирано-израильской войны. Ибо война поставила иранскую левую в достаточно деликатное положение.

С одной стороны, иранская левая испытывает традиционную историческую ненависть к Израилю (ака сионизму) и радеет за Палестину. С другой стороны, режим Исламской республики тоже воспринимается как реакционная и антинародная тирания. И теперь, когда эти два врага столкнулись между собой, возникла некая коллизия.

В основном, иранцы разрешили создавшееся противоречие через типичные “водные” декларации, наполненные знакомыми канцелярскими штампами о “решительном осуждении” и “наглом попрании”. 

Партия Туде (бывшая официальная компартия страны) , Организация народных фидаинов (большинство), Левая партия, прокляли “преступную агрессию фашистско-синонистского режима Нетаньяху”, указали на опасность втягивания страны в большую региональную войну и потребовали все “прогрессивные и свободолюбивые силы” возвысить свой голос за мир. Сама Исламская Республика тоже подверглась критике, но скорее вскользь; основной удар этих месседжей все-таки направлен против “ничем (?) не спровоцированной агрессии Израиля” (так вот у Организации фидаев/большинства сказано) и касается возможных тяжелых последствий продолжения войны для самого Ирана.

Чуть радикальнее высказался базирующийся в Нидерландии Совет сотрудничества левых и коммунистических сил, - куда входят Социалистический рабочий союз, Компартия Ирана, Компартия Ирана (хекматистская), Организация Рабочий Путь (Рах-е Каргар) и Народная организация фидаев (меньшинство), - который выпустил коммюнике, где осуждения идут не только в адрес напавшего Израиля, но и в сторону самого исламского режима, который попал впросак из-за своей “безосновательной стратегии ядерного сдерживания, построенной ценой сотен миллиардов долларов и экономических страданий десятков миллионов иранцев”. Теперь эта стратегия рухнула и Иран из-за неё подвергается атакам “расистского израильского правительства”. И так как народ не встает на защиту воинственных тегеранских мулл, те начинают раскручивать патриотическую пропаганду с целью использовать израильское нападение для консолидации народа вокруг самих себя. Но, дескать, настоящая война иранского народа - это война против самого исламского режима, так то.

Прямых призывов к восстанию иранцы конечно же не выбрасывают, и лишь Компартия Ирана отдельно выпустила зажигательный манифест с рассуждениями о необходимости “расширения усилий по организации революционного свержения Исламской Республики”. Однако КПИ из всех иранских левых карликов самая неортодоксальная и как-то после 7 октября 2023 она прославилась тем, что назвала атаковавших Израиль членов Хамас террористами, присовокупив что-то там о преступности атак против рандомных гражданских лиц, что конечно сразу же вызвало бурю в стакане.

Но в целом, оппозиционная иранская левая пока обошлась классическими в таких случаях формальными заявлениями, что и понятно - все эти люди сидят за рубежом, инструментов влияния в Иране у них (по видимому) нет и при таких раскладах истошно кричать в пустоту революционные лозунги как-то безответственно.

Как и всегда, оригинальностью отличился “Альянс антиимпериалистических левых”, объединяющий каких-то анонимов, вполне познавших науку логики Гегеля. У них страшная анафема агрессорам-сионистам сочетается с требованиями абсолютного единения рабочих и крестьян вокруг правительства заради “тотальной защиты родины” от империалистического натиска.

Кроме этих теоретиков, давно уже раскрывших антиимпериалистический характер КСИР и высшего духовенства ИРИ (“Альянс антиимпериалистических левых” только тем и занимается, что хвалит иранский антиимпериализм по любому поводу), в диаспоре наличествуют и более солидные аналитики.

Речь о старой марксистско-ленинской/ходжаистской Трудовой Партии Ирана (более известной под названием “Туфан” - “Буря”; такой журнал они когда-то издавали). Сии товарищи провозгласили военную оборону Ирана от “сионистской агрессии” вполне законной, а предлог, из-за которого агрессия и началась, - проблемы с достижением ядерной сделки, - формальным и надуманным. Который, якобы, просто понадобился сионистам для продолжения своей давно задуманной “бандитской войны в интересах колониальной политики”. Иными словами, “Туфан” поддержал право Ирана на активную защиту от натиска “сионистского образования”. Все это очень по хрестянске, очень православна прогрессивно.

Да не просто поддержал, а еще и сурово раскритиковал всех прочих иранских оппозиционных левых, - само собой, ревизионистов и оппортунистов, - которые застеничиво (а некоторые и открыто) придерживаются т.н. “теории борьбы с двумя полюсами”. Уравнивая, стало быть, сионистско-американский империализм и исламский фундаментализм. Дескать, под флагом борьбы с исламским режимом, эти коммунисты на самом деле способствуют укреплению сионистов и американских империалистов. Короче, ничего нового, сплошная диалектика.

Такой вот разброс мнений среди ни на что не влияющих иранских коммунистов и левых, на любой вкус.

Собственно, иранские коммунисты, насколько можно судить, строят свою позицию вокруг защиты национального суверенитета (вплоть до риторики о «нашей родине») от империалистического вмешательства. При этом совершенно отсутствует представление о том, что на Ближнем Востоке разворачивается борьба между империалистическими центрами за передел сфер влияния. В их интерпретации Иран не является империалистом. Израиль осуждается за агрессию, США — за вмешательство во внутренние дела, но сама международная политика Ирана не подвергается никакой критике. Диктатура Хаменеи упоминается, но одновременно звучат формулировки вроде «сегодня национальные интересы нашей страны оказались под огромной угрозой».

Вероятно, именно по этой причине заявление Трудовой партии Ирана было размещено на сайте Коммунистической партии Греции. Их международно-политические позиции практически идентичны: существует западный империалистический блок, а все остальные — исключительно его жертвы.

Подобную картину можно наблюдать и в российской коммунистической среде. Социал-шовинистские марксисты, как и следовало ожидать, сплотились вокруг Z-патриотов. Но даже ортодоксальные марксисты, считающие себя принципиальными, ведут ту же игру, что и КПГ с Туде: империализм вроде как везде, но все внимание — на «фашистско-нацистский Израиль», а Иран, выходит, если и виновен в чем-то, то совсем чуть-чуть. Короче, всё по классике — «необоснованная агрессия».

По сути, каждый раз, когда ортодоксальные коммунисты сталкиваются с вопросом империализма, они оказываются заложниками собственных советских нарративов и, вне зависимости от конкретной ситуации, занимают антизападную позицию. Это уходит корнями во внешнеполитическую линию СССР, который с ленинских времён делал ставку на «менее реакционных» националистов (вспомним союз с убийцей коммунистов Ататюрком), империалистов и даже фашистов. Ортодоксальный марксизм в таком виде никогда не признавал, что империалисты могут быть одинаково враждебны трудящимся. Он всегда вставал на сторону тех, кто выступал против Запада — считалось, что если кто-то против Запада, значит он за СССР, а значит прогрессивен по определению.

После распада СССР эта логика продолжает действовать по инерции. Иран против Запада? Значит, прогрессивен. Израиль за Запад? Значит, фашистский империалист, совершающий ничем не спровоцированные атаки на всех своих соседей. Классовый анализ вылетает в трубу, и на его месте возникает политическая шизофрения, в которой черносотенство и коммунистическое мракобесие сливаются в антиизраильском экстазе.

Коммунисты сочувствуют Ирану, потому что между коммунизмом и исламским фундаментализмом существует нечто общее. Обе идеологии возникли как реакция на социальную несправедливость, вызванную экономическим отставанием от Запада. В первом случае — это Российская империя и Октябрьская революция; во втором — Иран и исламская революция.

Обе идеологии строились на противопоставлении западной демократии и либерализму. Из этого вытекала критика западного образа жизни как бездуховного, материалистичного и аморального. В противоположность этому, и коммунисты, и исламисты считали себя носителями высших моральных принципов, отвергая западное стяжательство ради духовного самосовершенствования — будь то ради построения коммунизма или исламского халифата (понятия, в чем-то схожие по структуре и целеполаганию).

Отсюда следовала иная, чуждая западному либерализму концепция государственного насилия как средства наведения порядка и мобилизации общества. Государству, будь то коммунистическому или исламскому, отводилась роль активного носителя и распространителя идеологических ценностей, служащих цели национального возрождения и преодоления отсталости.

Экономическая отсталость, задержка в индустриализации и преимущественно аграрное население стали благоприятной почвой для распространения подобных идей. Коммунизм стал выражением этих противоречий в Европе и России, а на Ближнем Востоке — сначала под влиянием СССР — они приняли форму светских национально-освободительных движений, а затем трансформировались в исламский фундаментализм.

На деле, считать терроризм и исламский радикализм следствием “примитивности” ближневосточных народов или сущности самой религии — значит не понимать природы социальных процессов. Коммунисты сочувствуют Ирану, Сирии, Ираку или Палестине не столько потому, что это менее реакционные империалисты, сколько потому, что узнают в них самих себя в прошлом.

И в этом они абсолютно правы. Но они ошибаются, когда провозглашают борьбу с западным империализмом высшей формой социального прогресса, игнорируя тот факт, что прозападные режимы вроде монархий Персидского залива показывают совершенно иные результаты экономического и социального развития, нежели перманентные борцы за национальное освобождение.

В общем, я бы сказал так. Тот, кто провозглашал борьбу с империализмом в начале XX века, был, возможно, великим идеалистом и прогрессистом. Но тот, кто продолжает делать это в XXI — он не просто идиот, он реакционер, который теми или иными путями оправдывает любые преступления и репрессии, если они осуществляются в целях борьбы с Западом. Именно поэтому современные коммунисты деградировали до явной и не очень поддержки режима исламских фундаменталистов в Иране.

Сообщают, будто Оджалан за несколько дней до нападения Израиля на Иран передал сообщение на волю со следующими тезисами:

- Иранская система не позволяет нормально жить обществу. Присутствует угнетение женщин, национальное угнетение (курдов, белуджей, арабов), отсутствует плюрализм. 

- Сейчас на Ближнем Востоке только одна Газа (имеется в виду, символ бессмысленного хаоса и разрушения), но если войну не остановить и не установить сильную демократию, “у нас будет 50 таких городов как Газа”. Каждый город станет Газой.

- Ирано-израильская война повлияет на Курдистан. Курды должны усилить свою оборону посредством единства. 

- Иностранное вмешательство - само по себе результат внутренней слабости. Репрессии против различных групп привели ко внутренней нестабильности, которая открывает возможность для иностранного вмешательства, включая и нападение Израиля.

- Курдское единство как необходимый фактор самообороны. Война подавляет общество, люди гибнут, все платят за это. Курды должны защищать себя от последствий таких региональных кризисов посредством единства.

- Если на Ближнем Востоке не будет установлена свободная жизнь и демократическая система, хаос и война будут углубляться. Все человечество находится под угрозой.

*

Между тем, по запрещенным соцсетям уже расходятся реплики турецких националистов о том, что, якобы, у Партии Свободной Жизни Курдистана есть “таинственный план”, согласно которому, по мере разрастания кризиса в Иране, курды намерены оккупировать Западный Азербайджан (турки естественно не используют название Восточного Курдистана ни в каком виде) и превратить его в полунезависимый кантон по типу сирийской Рожавы. Где, якобы, они проведут чистки против этнических турок и азербайджанцев, создав еще один “очаг антитурецкого терроризма”. Может быть (может быть, об этом прямо не говорится) таким образом начинается легкий прогрев публики на тему необходимости ввода турецких и иракских войск в Западный Азербайджан для “обеспечения стратегической безопасности” в случае падения блистательных тегеранских стратегов.

Впрочем, на другом конце Ирана ситуация тоже потенциально может грозить иностранным вмешательством, ибо Пакистан в лице министра планирования Ахсана Икбала уже успел заявить, что не позволит боевикам усилить свои “террористические атаки”, воспользовавшись ирано-израильской войной. Тут речь идет, естественно, о Белуджистане; как о пакистанской, так и об его иранской части (пограничная провинция Систан и Белуджистан), где действуют несколько суннитских вооруженных группировок белуджей, подвергающихся в шиитском Иране и религиозной, и национальной дискриминации. 

И хотя между иранскими и пакистанскими повстанцами нет крепких прямых взаимоотношений (белуджи в Иране закономерно держатся исламизма, тогда как в исламистском Пакистане повстанцы принципиально светские), сама по себе перспектива дестабилизации Ирана не может не пугать Пакистан. Ибо в таком случае возникает перспектива трансформации пока что изолированного мятежа в пакистанском Белуджистане (газовой житнице Пакистана и ключевом пункте пакистанско-китайского сотрудничества по организации мощного торгового коридора) из вялотекущей (стреляют и взрывают солдат и полицию там буквально каждый день) в куда более угрожающую форму.

Уже сейчас пакистанский истеблишмент выражает озабоченность насчет возможности обеспечения Ираном стабильности в “своей” части беспокойного Белуджистана, но если воинственные господа из Тегерана свалятся от тех ударов, которые им нанес Израиль, одним перекрытием границы (сегодня Пакистан, выразивший полную солидарность со сражающимся Ираном, закрыл её на неопределенный срок) дело может и не обойтись.

Такие дела.

Если судить об Иране строго с марксистско-ленинской точки зрения, то он, безусловно, не является империалистическим государством. Здесь нет перенакопления капитала, финансовой экспансии и транснациональных банковских корпораций. Напротив — страна страдает от санкций, экономической изоляции, технологической отсталости и нестабильности. Экономика Ирана ориентирована не на экспорт капитала, а на выживание и поддержание внутреннего порядка.

Однако в этом и заключается ограниченность классического ленинизма как идеологии начала XX века. Его схема империализма предельно механистична: если нет избыточного капитала и сращивания финансового и промышленного капиталов, значит, государство автоматически считается угнетённым. Такая логика приводит к упрощённой черно-белой картине мира, в которой поддержка предоставляется любому, кто конфликтует с империалистами — прежде всего США и Западом.

С этой точки зрения, Коммунистическая партия Греции, призывающая к объединению народов в борьбе против «американо-сионистских захватчиков», действует в полном соответствии с ортодоксальным марксизмом-ленинизмом. То, что Иран — реакционный теократический режим, подавляющий женщин, профсоюзы, коммунистов и этнические меньшинства, значения не имеет. Главное — он против НАТО. А значит, наш сукин сын.

Можно возразить, что Иран — не самостоятельный игрок, а действует под влиянием китайского империализма. Но тогда исчезает субъектность самого Ирана, и говорить о его суверенитете или территориальной целостности, которые якобы нарушают «американо-сионистские агрессоры», нет никакого смысла. Точно так же не имеет смысла винить Израиль, если мы считаем его американской марионеткой. Там, где нет субъектности, ответственности быть не может.

А между тем Иран обязан нести ответственность за свою внешнюю политику. С момента исламской революции 1979 года его стратегия строилась не только на обороне, но и на активной экспансии, шантаже и угрозах западному присутствию в регионе. Центральным элементом этой политики стал контроль над Ормузским проливом и использование нефтяной логистики как рычага давления. Это была не просто оборонительная политика — это была стратегия, направленная на подрыв архитектуры ближневосточного доминирования США.

Иран:
— создавал и вооружал прокси-сети (Хезболла, Хуситы, шиитские милиции);
— экспортировал идеологию шиитского сопротивления и антисемитизма;
— вытеснял конкурентов в Сирии, Ираке и Ливане;
— развивал наступательное, а не только оборонительное вооружение;
— систематически вмешивался во внутренние дела соседей.

Продолжение...

Начало.

Это не поведение угнетенного. Это поведение регионального претендента на гегемонию. Иран не выражает интересы трудящихся или народов региона — он защищает интересы собственной национальной буржуазии, стремящейся к самостоятельному капиталистическому развитию и ревизии существующего несправедливого, по его мнению, порядка на всем Ближнем Востоке.

Но при этом — он всё ещё не является империалистом в ленинском смысле! Проблема здесь не столько в Иране, сколько в том, что сама теория империализма Ленина давно устарела. Современный мир устроен иначе: милитаризм, шовинизм, экспансионизм не обязательно проистекают из перенакопления капитала. Они могут быть следствием любой формы международной конкуренции, включая борьбу за выживание.

В этом смысле и Советский Союз ничем принципиально не отличался — ни от Ирана, ни от США, ни от Израиля. Те проблемы, которые Ленин описывал как «империализм», часто проистекают не из капиталистической логики как таковой, а из самой природы государственной раздробленности: множества противоречащих друг другу бюрократических аппаратов, каждый из которых вынужден утверждаться через насилие над другими.

Однако признать это с позиции ортодоксального марксизма-ленинизма невозможно. Потому что, будучи пропущенным через логику государственного строительства он стал одним из видов бюрократической идеологии. Он давно перестал быть диалектическим методом и превратился в догму, в которой любое западное явление по умолчанию порочно, а любой антагонист Запада — потенциальный союзник международного рабочего класса. Эта логика не просто ошибочна, но и вредна для всех, кто действительно хочет сделать мир лучше.

Вот уже несколько десятилетий западная дипломатия обсуждает иранскую ядерную программу как угрозу для США и их союзников — прежде всего Израиля. Риторика в духе «Тегеран хочет стереть Израиль с лица земли» повторяется регулярно. С технической точки зрения это действительно возможно. Однако военно-политическая ценность подобного удара — нулевая: Израиль нанесёт гарантированный ответный ядерный удар, вмешаются США, и Иран, как государство, прекратит свое существование. В Тегеране это прекрасно понимают.

Главная цель ядерного оружия для Ирана — не разрушение Израиля, а политический иммунитет. После Ирака и Ливии иранская элита окончательно перестала верить в международные гарантии. Мирные соглашения, инспекции и обещания великих держав — всё это рассматривается как пустая болтовня. Ядерное оружие, как показал пример КНДР, — это единственная настоящая гарантия, что тебя не тронут.

Однако не стоит впадать в иллюзии об «оборонительном характере» этого проекта. Иммунитет от демократических бомбардировок автоматически означает свободу действовать агрессивно в регионе. Иран не собирается прятаться за ядерным оружием. Он хочет использовать его для завоевания регионального господства.

Ключевой точкой здесь выступает Ормузский пролив. Через него проходит около 30% мировой морской нефти. Контроль над этим узлом даёт Ирану возможность диктовать условия всему мировому рынку нефти. Если Тегеран получит статус ядерной державы, он сможет шантажировать мир не угрозой ядерного удара по Тель-Авиву, а угрозой паралича нефтяных поставок в Индию, Китай, Японию и ЕС. Формально — без объявления войны. Не понравились санкции? В проливе появляются мины. Не дали кредиты? Падают дроны на танкеры. Сдерживать это будет почти что невозможно — ядерный Иран бомбить нельзя.

Таким образом, обладая ядерным оружием, Иран получает возможность не торговать, а командовать. КСИР в любой момент сможет сказать: «Теперь вы отдаёте нам 10, 20, 30% от нефтяного трафика в виде уступок, инвестиций, кредитов, налички, покемонов — или теряете больше». Это не теория — это практика уже опробованная в Йемене, Ираке и Ливане, только теперь распространенная на всю планету.

Даже Китай смотрит на подобную перспективу с тревогой. Пока Иран под санкциями, он продаёт нефть по серым схемам через теневой флот — дёшево, предсказуемо, удобно. Но если Иран получит право быть официальной ядерной державой, он станет не союзником, а неконтролируемым центром силы, способным влиять на цены, логистику и международную повестку. Китай в таком раскладе теряет стабильность и контроль. Поэтому Пекин не особо возражает против израильской спецоперации.

Новая Персидская империя не нужна никому, потому что её амбиции выходят далеко за пределы ее собственных возможностей. Ядерное оружие в руках Ирана — это натуральный апокалипсис для всего мирового порядка, сделанный страной, которая нихера не стоит с точки зрения социально-экономических возможностей.

Пока сама не успеваю писать оценки событий, хочу поделиться мнением одного из самых уважаемых мною российских востоковедов профессора Николая Сухова:

"Сейчас мы являемся свидетелями резкого и опасного обострения конфликта на Ближнем Востоке. Прямое участие США в боевых действиях против Ирана — нанесение массированных ракетных ударов по ключевым ядерным объектам — меняет ситуацию коренным образом. Это уже не ограниченная операция Израиля с поддержкой Вашингтона на дистанции. Сейчас мы имеем дело с открытой военной конфронтацией между США и Ираном, что резко повышает риски широкомасштабной войны в регионе.

Цели этой операции очевидны и значительно шире, чем просто сдерживание ядерной программы Тегерана. Удары пришлись не только по объектам атомной инфраструктуры в Фордо, Натанзе и Исфахане, но и по системам ПВО, центрам связи, складам баллистических ракет и штабу «Корпуса стражей исламской революции» (КСИР). Уничтожение высших военных руководителей, включая начальника Генштаба и командующего КСИР, а также нанесение ударов по резиденциям близких к аятолле Хаменеи — это попытка не просто парализовать военную машину Ирана, но и дестабилизировать политическую верхушку страны, подорвать моральный дух режима.

Израиль и США объединяют усилия в рамках стратегии, направленной на разрушение иранского режима как целостной структуры власти, рассматривая Иран не только как ядерную угрозу, но и как источник региональной нестабильности, поддерживающий через КСИР и прокси вооружённые конфликты от Йемена до Ливана и Сирии

Эта эскалация — шаг к кардинальному срыву системы иранского влияния на Ближнем Востоке.

Геополитический контекст этой операции крайне важен.

Иран — ключевой узел в китайском проекте «Один пояс – один путь», по его территории проходят стратегически важные сухопутные маршруты, связывающие Китай с Персидским заливом. Израиль является звеном альтернативного маршрута IMEC, через который проходят грузопотоки из Индии в Европу.

Действия Израиля и США можно рассматривать как часть более широкой глобальной шахматной партии, направленной на ограничение расширения влияния Китая и перекройку логистических цепочек в Евразии.

Сейчас, когда США напрямую вошли в конфликт, мы наблюдаем повышение рисков многоплановой эскалации.

Региональные партнёры Вашингтона — арабские монархии Персидского залива — с одной стороны, почувствуют поддержку и укрепление американских гарантий безопасности. Но с другой стороны, они столкнутся с ростом угроз со стороны иранских прокси и возможным распространением насилия на свою территорию, что создаст новые вызовы для стабильности и развития.

В мировом масштабе конфликт нарастает в критический момент для глобальной экономики. Иран, несмотря на санкции и ограничения, остаётся одним из крупнейших поставщиков нефти. Любые перебои в его экспорте из-за боевых действий и риска блокировки важных транспортных коридоров могут вызвать скачки цен на энергоносители, что ударит по рынкам и увеличит инфляционное давление по всему миру.

Для России, которая является одним из ключевых игроков на Ближнем Востоке и традиционным союзником Ирана и Сирии, это серьёзный вызов. Угроза прямого столкновения с США возрастает, Москва может усилить свою военную и дипломатическую поддержку Тегерана, что ещё больше осложнит ситуацию и усилит геополитическое противостояние между великими державами.
Сегодня мы стоим на пороге перехода от длительного конфликта с элементами «замороженной войны» к открытому военному противостоянию с крайне высокой степенью неопределённости и рисков. Это конфликт систем, идеологий и сфер влияния, в котором победа одной из сторон обернётся масштабными изменениями не только для региона, но и для мировой архитектуры безопасности.

Таким образом, нынешние удары США — начало новой фазы ближневосточного кризиса, где ставки максимально высоки, а пространство для дипломатии и компромиссов стремительно сужается".