АНГЕЛ

"Я - игрушечный барабанщик", - подумал Дмитрий Анатольевич и вдруг мелко и часто застучал правой ногой по дорогому паркету пола, как бы отбивая такт или подыгрывая неслышной мелодии. Трам-там-там, трам-там-там. Дмитрий Анатольевич схватил со стола вилку и нож и стал бойко стучать ими по краю стола, не забывая отыгрывать ритм правой ногой. Трам-там-там, трам-там-там. "Я твоя белая горячка", - подумал Дмитрий Анатольевич и, не переставая барабанить, уставился обоими налитыми кровью глазами в дверной проём, и тоже вдруг начал посвистывать: фить-фить-фить, фить-фить-фить.

Дмитрий Анатольевич не прикасался к бутылке более месяца, и белой горячки у него не было. Он не пил, не курил, не кололся, не нюхал и воздерживался более месяца. Более месяца. "Я - космический космонавт", - и Дмитрий Анатольевич встал и пошёл к дверному проёму, не переставая стучать ножом и вилкой уже по стенам и не забывая подстукивать правой ногой, как-то диковинно извиваясь и клонясь то на одну сторону, то на другую, и не забывая посвистывать: фить-фить-фить, фить-фить-фить. Солнце, выглянув последний из-за чёрного леса, упало куда-то по ту сторону деревьев, и очень быстро стало темно.

Дмитрий Анатольевич отложил вилку и нож и зажёг свечку. Стало тихо. Пот крупными прозрачными шариками катился по уставшему от барабанной дроби лицу, и рукам, и всему телу Дмитрия Анатольевича. Держа в руках свечку, он вышел в соседнюю комнату, соседнюю залу. В зале было пусто и пыльно. Месяц назад, впервые почувствовав это, Дмитрий Анатольевич разогнал всех слуг, перерубил кабели связи и остался один в своём обширном поместье. Что "это", что "это" почувствовал Дмитрий Анатольевич, спросите вы. Дмитрий Анатольевич почуствовал это - присутствие. И с каждым днём чувствовал всё яснее и ближе.

Комната. Зала. Комната. Тени. Дмитрий Анатольевич брёл по одной комнате за другой, проходил длинным путём по всем комнатам главного дома. По всем бесконечным комнатам огромного главного дома. Дмитрий Анатольевич зашёл в главную залу - тронный зал - так полушутливо, полувсерьёз, на две трети льстиво называли её его слуги. Пламя свечи качнулось и едва не погасло. В креслах посередине тронного зала он увидел фигуру.

В левой руке Дмитрий Анатольевич держал свечку. Пальцами правой руки, как когда-то, в далёком детстве он видел не то у бабки в деревне, не то ещё где, он загасил пламя. Была ли бабка, была ли деревня? А впрочем, неважно. Дмитрий Анатольевич загасил свечку, но темнее не стало. Оттуда, из центра зала лился мягкий, слегка красноватый, неяркий свет. Дмитрий Анатольевич направился в центр.

- Здорово, - сказал Дмитрий Анатольевич и тут же поправился, - здрасьте.

Он не отрываясь глядел на фигуру. Она словно бы пламенела в зелёном кресле, и волны не то огня, не то света пробирали её насквозь. Дмитрий Анатольевич не мог сказать, был ли это мужчина или была это женщина, слишком неясны были её черты в огненных волнах.

Дмитрий Анатольевич хотел сесть в кресло напротив, но почему-то упал на колени. Дмитрий Анатольевич хотел коснуться фигуры, но не решился. "Я - небо", - решил про себя Дмитрий Анатольевич. Мысли его путались, цеплялись одна за другую, собирались в брабантское кружево. "Я - поле". Но взгляд его работал ясно и чётко, как бы оторвавшись от покрытого снегом раздумий мозга.

Фигура поднялась со своего места, и Дмитрий Анатольевич увидел, что за спиной её были такие же огненные, как она сама, похожие на соколиные, крылья, а выражение лица грозно и страшно. Ангел подал Дмитрию Анатольевичу руку, и Дмитрий Анатольевич как бы против своей воли схватил её. Ангел приподнялся над паркетом, и Дмитрий Анатольевич приподнялся вместе с ним. Раз, раз, раз, поднялись они шаг за шагом, как по ступенькам, на воздух, и так же шаг за шагом, всё ускоряя шаги, двинулись в сторону от центра большой и просторной главной залы поместья.

"Я - птица", - успел подумать Дмитрий Анатольевич и выплыл в окно.

#codexbestiarium