Сегодня ночью снился Костя Мильчин, который убеждал меня, что его полное имя — Константин Зоилович Милкивей, и даже показывал что-то вроде паспорта, но очень издалека, так что я разглядела на бумажке только фото в тюбетейке и овальную наклейку вроде тех, что лепят на бананы.

Каким сонником можно воспользоваться, чтобы узнать, к чему это? Можно ли считать этот сон литературным?

Обещала же.

«Доказательство человека» объявлено романом про будущее. Обманули дурачка на четыре кулачка. Первый кулачок — не роман, а новеллы в общем сеттинге и примерно общем времени, но без малейшего сюжетного единства. Второй кулачок — не роман, не новеллы, а больше фильм. Третий кулачок — даже не фильм, а сериал. Четвёртый кулачок — вообще не про будущее, хотя формально действие происходит через несколько сотен лет от условного «сейчас». Пройдёмся по ним последовательно.

Роман в новеллах — хорошая штука, но это действительно не совсем он, потому что нет сюжетного стержня или хотя бы тонкой былинки, которая бы соединяла все новеллы из сборника. Скорее, «Доказательство человека» обладает свойством, которое хотелось бы видеть во всех крепких сборниках рассказов, а не антологиях, — единство по замыслу, общий вайб. Некоторый клубок припекающих автора проблем и вопросов, где каждая следующая новелла пытается к этому клубку с разных сторон подобраться. Да, есть общий сеттинг: условное будущее, всех цифровизируют и загоняют в облачную банку; была война-войнища и радиоактивный пепел покрыл наше всё; боевые человекоподобные роботы заполоняют. Лёгкий кивок в сторону чернозеркальных страхов, а что если технологии жахнут, и мы, печальные, будем лежать в руинах всего, что сами наворотили. Этот сеттинг мы много раз видели, и кто-то наверняка развоняется, что писать в нём уж очень легко, только для начписов. А я так скажу: нечего вообще оглядываться на легко-нелегко, очевидно-неочевидно. Хочется писать — и пишите. Если получится круто, то любой лёгкий ход простят, вон к Янагихаре вопросы только у зануд и хейтеров. А если получится плохо, то получится плохо и в том случае, если взять что-то сложное. Вопрос: а получилось ли у Гончукова? Если считать, что он писал социальную фантастику, антиутопию и жанровую прозу, то нет, не получилось. Но как по мне, писал он совсем не это, так что лично я разваниваться не буду. А что именно он писал — расскажу чуть дальше, а то знаю я вас, выдай вам сразу все ответы, вы и читать дальше не будете. Хитрецы.

Возвращаемся к кулачкам. Фильмовость-сериальность текста действительно сквозит изо всех щелей, и я сейчас уверена, что отметила бы это в любом случае, даже не знай я, что Гончуков — сценарист, режиссёр и ещё там какие-то умные киношные слова, в которых я не разбираюсь. Задним числом-то мы все такие уверенные, особенно я. Причина банально в стиле и построении сцен: много диалогов, стремительность и динамичность, визуальная составляющая описаний — хоть сейчас неси для техзаданий художнику по интерьерам, костюмам и рендеру. На самом деле это неплохо, потому что написано гладко и ладно, да и мы все, читатели, избалованы кинематографом, легко готовы поддаться киношной магии. Так что каждая новелла — это отдельная серия. Я бы даже не стала бухтеть про «Чёрное зеркало», но без этого никак, всё-таки самый узнаваемый референс и смысловая направленность. Наверное, лучше сделаю реверанс в сторону «Электрических снов» Дика, чуть больше похоже, только снам сто лет в обед, а у Гончукова отдельные навязчивые мысли повторяются чаще, чем в диковском разброде.

Наконец, кулачок с нефутуристичностью будущего. В нём есть несколько элементов, которые важны для сюжета и задумки, и они связаны с постепенной цифровизацией, роботизацией и военизацией. Все остальные возможные «-ции» в тексте отсутствуют. Через много сотен лет ничего кроме трёх факторов выше не изменилось. Такие же люди, такой же язык, очень похожий быт, даже остальные технологии не то чтобы куда-то шагнули. Не увидь я в тексте конкретных дат, то думала бы, что это две тысячи тридцатый или сороковой, после пары-тройки конкретных технологических прорывов и падений.

И тут может показаться, что я сижу и ругаю «Доказательство человека», вон сколько кулаков, и все фуфуфу. А вот нетушки. У всех этих особенностей есть свои причины.

Задумка автора не выстроить фантастический мир, не написать сюжетный роман с чёткими арками, не попугать новыми технологиями и их возможным развитием. Как по мне, так Гончукова волнуют вполне конкретные вопросы, с которыми каждый взрослый человек неизбежно сталкивается в минуты раздумий и рефлексии. А что, если люди не меняются? Что если они всегда, в любом времени и сеттинге, несут на себе груз похожих проблем, трудностей и страхов? Перенеси все эти рассказы в другое обрамление, и они не особенно потеряют по смыслу, разве что судорожно придётся переписывать цифровизацию личности под что-то менее подходящее. Мы всегда боимся одного и того же, беспокоимся из-за одного и того же. Сегодня это выглядит так, через триста лет будет выглядеть вот так, а в восемнадцатом веке выглядело иначе, но суть от этого не меняется. Страшно потерять себя, страшно не найти себя, страшно за близких, страшно расчеловечиться, страшно облажаться, страшно, когда врут, страшно прожить жизнь впустую, война очень страшная. Хотите узнать, что ещё беспокоит всех и вся, — прочитайте «Доказательство человека», я тут каждую новеллу не буду пересказывать.

А для тех, кому важно чётко и быстро получить ответ на вопрос: «Ой, да это всё мы поняли, бла-бла-бла, а тебе самой понравилось или нет?», придётся ответить. Что-то — да. Что-то — нет. Что-то показалось повтором или самоповтором, а что-то показалось чёткой и ясной мыслью, которую можно отщипнуть, унести в личные чертоги разума и обкатать на досуге. От себя советую попробовать прочитать какой-нибудь один рассказ и тогда уже решить, надо оно вам или нет. Заглавный не берите, он может заиграть, только если предварительно напитаться атмосферой сеттинга. Мой любимый — «День рождения». Хоррор в последнем абзаце зашкаливающий.

Сегодня у меня день финальных работ креативного письма, и я старый ворчливый пень.

Я всегда говорила, что перед курсом «Как писакать» всем обязательно нужно проходить какой-нибудь условный курс «Как читакать». Потому что это важнее, это нужнее, а если студент не может прочесть даже задание, то может и не нужно ничего писать? Или не нужно писать, а нужно читать, если он считает, что его идея (например, стареет не человек, а его портрет!) оригинальна и свежа.

Сегодняшняя моя заметка дополняет предыдущую. Нужно ещё добавить в обязательный список курс «Как считакать», потому что ну невозможно же написать текст в заданном количестве знаков, обязательно нужно навойноимирить мильён художественных терзаний.

Радует, что много студентов, которые при неумении считакать хотя бы пишут неплохо. Иначе я ныла бы сюда в канал нон-стоп.

Я в детстве (да и сейчас) была дико жадным читателям. Когда я видела в учебнике литературе что-то с пометкой "Детский пересказ" или "Даётся в сокращении", я впадала в неистовство. Мне хотелось весь текст целиком, все буковки до последней, чтобы никто ничего не пересказывал и не сокращал за меня.

Обычно я искала полные тексты произведений и старалась читать их целиком. Иногда преуспевала и радовалась (спасибо, Свифт!). Иногда обламывала зубы и умирала (Рабле, ох).

Единственное, что тогда мне хотелось бы прочитать в кратком пересказе, а не целиком, — это "Айвенго". Но вот он гнусно был целиком, да ещё в каком-то раннем то ли пятом, то ли шестом классе, неделя на чтение, ну спасибо.

А у вас как были отношения с сокращёнками?

Слушаю "Оккульттрегера" Сальникова. Конечно, я была в курсе, что это фантастика. Но не думала, что самым диким фантастическим элементом станет попытка описать внутренний мир и проблемы женщины, когда ты вообще его не вкуриваешь. Пока что я так и вижу сорокалетнего дядьку, даже чтица с женским голосом не спасает. Поэтому даже не спрашивайте, как в театре моего воображения выглядит главная героиня. Такая ворчливая широкоплечая и сутулая Прасковья с трёхдневной щетиной на щеках, которой только дай побрюзжать про проклятых снежинок, проклятую повестку и проклятые феминитивы.

Но я пока ещё только на первой трети, вдруг она потом ка-а-а-ак выстрелит!

Мой уровень обращения с мудрыми цитатами.

Русскоязычное обычное фэнтези: заморачиваются с именами и фамилиями, ищут параллели и созвучия, стараются подобрать что-то неожиданное, но благозвучное, со смыслом и историей. Мучаются сто лет, переписывают пять раз.

Русскоязычное эротическое фэнтези: В тронный зал вошел могучий Алекс Андр.

Раньше я считала, что "Убить Бобрыкина" Саши Николаенко — это шедевр, который в моём сердечке долго не переплюнуть.

Беру свою мыслю обратно. "Муравьиный бог" Саши Николаенко взял и переплюнул Бобрыкина.

Добиваю последнюю книгу из шорт-листа Ясной Поляны. Это "снарк снарк". Пока ещё только на трети, но ощущения, как и всегда от Веркина, странные.

Веркин, конечно, всё тот же. Для меня он как Нил Гейман. Нил Гейман умеет придумывать очень крутые образы и сюжеты, но пишет весьма небрежно. Веркин тоже умеет придумывать будь здоров, но в деталях вечно творится абы что, а если текст больше повести по объёму, то всё расползается в разные стороны.

Вот и со снарком снарком то же самое. Отличный зачин: отечественный Твин-Пикс с балалайками и домами культуры, по которому приключаются странные герои, похожие на смесь Остапа Бендера и словоблудного пелевинского криэйтора. Но уже пять сотен страниц прошло, а это всё ещё зачин! Если воображать, что каждый писатель танцует от какой-то условной печки, то танец так и не начался, зато печка гигантская, пышет жаром и плюётся угольками во все стороны.

Пожалуйста, кто-нибудь, напишите книгу про инопланетянина в Дагестане, я теперь умираю, как хочу такой сюжет прочитать.

Не знаю, чой-то все ждут нового Пелевина, вон в Читай-городе уже всё заспойлерили.

Обычно не кидаю сюда ссылки на свои же видосы, но сегодня мой рот устал говорить, а пальцы с ним солидарны, так что вот.

https://youtu.be/wWsFB6PLrJw

Итак, что там с шорт-листом Яснополяны.

"Волшебный х**" Кремчукова — худшая книга года. Даже учитывая прочитанное порно-фэнтези про драконов. Графомань, красивости ради красивостей, все лучшие персонажи третьестепенны, основная мысль как в "Войне и мире". Вторая по главенству мысль: не всё так однозначно в войне с Украиной, и это суперпозиция в белом плаще, а все, кто так не думает, дураки глупые. Если возьмёт премию, то кто-то в жюри долбится в глаза.

"Оккульттрегер" Сальникова. Те же Петровы, но чуть пожиже и со сломанным посередине текста позвоночником. Исследовать интересно, но не как многогранную книгу, а как серию лёгкого сериала. Если дадут премию, то не удивлюсь, но и не обрадуюсь.

"Отец смотрит на запад" Манойло. Задорно, актуально, молодёжно, рвёт жопы старым пердунам. При этом неизбежно страдает детскими болезнями, гротескностью и дурацким магическим элементом, шоб сюжет двигался быстрее. Пока ещё не премия. Если же её вдруг дадут, то я посоветую родным членов жюри проверить, не подменили ли тех инопланетяне.

"Его последние дни" Джафарова. Краткий пересказ сюжета в разы интереснее самого романа, который слишком любит себя же поглаживать. Пока ещё сыровато. Если дадут премию, то я невероятно удивлюсь. Возможно, жюри устало.

"снарк снарк" Веркина. Твин-Пикс в российском Мухосранске, где все герои — салтыковощедринские недочеловеки с органчиками в разных местах. Главный герой так вообще пелевинский криэйтор с замашками Остапа Бендара. Сюжет формально присутствует, но считайте, что его нет, книга вообще не про это. Хорошо зайдет на очень необычного читателя. Того, кто в Твин-Пиксе ни разу даже на долю секунды не задался вопросом, кто убил Лору Палмер. Если дадут премию, то посоветую жюри пить антидепрессанты.

"Муравьиный бог" Николаенко. Многостраничное ритмическое лето, после которого хочется удавиться со светлой грустью в глазах. Затянуто, но специально. Неровно, вот это уже неспециально. Проходится по болевым точкам, исследует большое и малое. Обожаю. Если дадут премию, то буду рада и расскажу кулстори. А если не дадут, то всё равно расскажу.

Обещала кулстори для лауреатки — травлю кулстори.

В 2021 году я была в первой Школе критики Ясной поляны, и мы там плотно тусили с членами жюри. Не знаю, как сейчас, но тогда действительно обсуждалось много-много разных книг, в том числе на одном из застолий ув.члены говорили между собой про Николаенко.

Оказалось, что они хорошо с ней знакомы. Не в смысле с ней самой, а с её романами. И в обсуждении творчества всплыла фраза: «Сильный автор. Скорее всего, она скоро напишет что-то ого-го» (цитата вольная, я помню только смысл).

Вот ого-го и настало.

Наконец-то нормальная распределяющая.

Мир бессовестней литературы. Начала читать «Нетаньяху» Коэна шестого октября, ну да, ну да, отличное, блин, время. Но хотелось посмотреть, что эксклюзивного у Строк. Спойлер: отличная книга, очень ржачная и грязноватая, но неровная, начало может показаться занудным. Два полувоображаемых еврея с разных сторон еврейского спектра сталкиваются между собой. Один — гражданин мира, на иврите знает полтора слова, содержится при университете в качестве декоративного еврея и не очень переживает по поводу своего происхождения. Мямля и вечно сомневающийся в себе недотыкомка. Второй — угрюм, вонюч и волосат, ярый сионист и радикал, как раз тот самый Нетаньяху. И его сыночек Нетаньяху, который сейчас при власти в Израиле, несмотря на всю коррупцию и суды, тоже в книге есть. Но фрагментарно. В основном все члены семейства Нетаньяху производят разрушения, орут, воняют, хамят и бегают по улице с голыми письками. Когда я в послесловии прочитала, что это основано на реальных кулстори от Гарольда Блума, то выпала в осадок. Потом расскажу поподробнее как-нибудь, уф.

Сейчас присматриваюсь к "Вавилону" Куанг, но погрязаю в сомнениях. Причина: переводчица фанзона Рокачевская. Именно она доставляла больше всего перлов вроде "бесшумно прошлепал" в Фантастический книжный подкаст, и я не знаю, по зубам ли ей что-то действительно лингвистическое. Чо, кто читал, оно того стоит?

Снова время важнейших опросов. Сегодня по классике. Этот психологический тест по рассказу Чехова "Детвора" в своё время придумала моя хорошая знакомая Хойти. Думаю, что для вас настало время заглянуть вглубь себя и раскрыть передо мной душу.

Для этого нужно прочитать отрывок из рассказа, как дети играют.

Играют с азартом. Самый большой азарт написан на лице у Гриши. Это маленький, девятилетний мальчик с догола остриженной головой, пухлыми щеками и с жирными, как у негра, губами. Он уже учится в приготовительном классе, а потому считается большим и самым умным. Играет он исключительно из-за денег. Не будь на блюдечке копеек, он давно бы уже спал. Его карие глазки беспокойно и ревниво бегают по картам партнеров. Страх, что он может не выиграть, зависть и финансовые соображения, наполняющие его стриженую голову, не дают ему сидеть покойно, сосредоточиться. Вертится он, как на иголках. Выиграв, он с жадностью хватает деньги и тотчас же прячет их в карман. Сестра его Аня, девочка лет восьми, с острым подбородком и умными блестящими глазами, тоже боится, чтобы кто-нибудь не выиграл. Она краснеет, бледнеет и зорко следит за игроками. Копейки ее не интересуют. Счастье в игре для нее вопрос самолюбия. Другая сестра, Соня, девочка шести лет, с кудрявой головкой и с цветом лица, какой бывает только у очень здоровых детей, у дорогих кукол и на бонбоньерках, играет в лото ради процесса игры. По лицу ее разлито умиление. Кто бы ни выиграл, она одинаково хохочет и хлопает в ладоши. Алеша, пухлый, шаровидный карапузик, пыхтит, сопит и пучит глаза на карты. У него ни корыстолюбия, ни самолюбия. Не гонят из-за стола, не укладывают спать — и на том спасибо. По виду он флегма, но в душе порядочная бестия. Сел он не столько для лото, сколько ради недоразумений, которые неизбежны при игре. Ужасно ему приятно, если кто ударит или обругает кого. Ему давно уже нужно кое-куда сбегать, но он не выходит из-за стола ни на минуту, боясь, чтоб без него не похитили его стеклышек и копеек. Так как он знает одни только единицы и те числа, которые оканчиваются нулями, то за него покрывает цифры Аня. Пятый партнер, кухаркин сын Андрей, черномазый болезненный мальчик, в ситцевой рубашке и с медным крестиком на груди, стоит неподвижно и мечтательно глядит на цифры. К выигрышу и к чужим успехам он относится безучастно, потому что весь погружен в арифметику игры, в ее несложную философию: сколько на этом свете разных цифр, и как это они не перепутаются!