Forwarded from Terra Teutonica
Обычно когда говорят о средневековых преступниках, то на ум сразу приходит образ городского бедняка и маргинала с ножом в руке в темной подворотне. Однако история знает криминальные субкультуры средневекового общества, состоявшие из организованных групп, поставивших свое разбойничье ремесло на профессиональный уровень. Идеальным регионом для процветания таких криминальных корпораций в 14-15 веках была, конечно, Италия.
«...постоянного войска не существовало нигде. Войны церкви с Висконти, распри между Монферратом и Миланом, Сиеной и Перуджией, Пизой и Флоренцией доставляли наемным бандам беспрерывно новую пищу, ибо всякий сеньор и всякий город нуждались в них. Сами они составляли странствующие военные государства, замечательно хорошо организованные. Предводителя этих кругом зашитых в железо барбутов (как они назывались по своим шлемам) окружал совет из четырех капитанов из рейтаров (cavalieri) и из стольких же пехотинцев (masnadieri). Важные случаи возносились сверх того по республиканскому обычаю, на общее собрание всех капралов. Констабли, маршалы, капралы составляли именно различные градации (grades) в военном таком союзе, смотря по тем бандирам или эскадронам, на которые делилась компания. Были судьи, нотариусы, казначеи, выдававшие добычу и жалованье и заведовавшие финансами. Целый гарем женщин, увезенных монахинь и добровольных потаскушек сопровождал эти банды, которым предшествовало паническое бегство и последовали голод и чума. Пестрый их лагерь был рынком, на кагором добыча монастырей и городов продаваема была мириадам торгашей, причем крупные банки Италии состояли в деловых связях с капитанами, помещавшими к ним на проценты награбленную добычу. С государями и республиками компании вели переговоры в дипломатических формах, как равные с равными. Посланцев их принимали они в малом военном совете или на великом парламенте; к государствам отправляли прокураторов и ораторов; принимали и выдавали договорные грамоты, снабжаемые каждым капитаном своей печатью, свинцовой или красного воска. Ядром всех переговоров являлось, всеконечно, одно лишь простое вымогательство денег»
"Грегоровиус: История города Рима в Средние века (от V до XVI столетия)"
«...постоянного войска не существовало нигде. Войны церкви с Висконти, распри между Монферратом и Миланом, Сиеной и Перуджией, Пизой и Флоренцией доставляли наемным бандам беспрерывно новую пищу, ибо всякий сеньор и всякий город нуждались в них. Сами они составляли странствующие военные государства, замечательно хорошо организованные. Предводителя этих кругом зашитых в железо барбутов (как они назывались по своим шлемам) окружал совет из четырех капитанов из рейтаров (cavalieri) и из стольких же пехотинцев (masnadieri). Важные случаи возносились сверх того по республиканскому обычаю, на общее собрание всех капралов. Констабли, маршалы, капралы составляли именно различные градации (grades) в военном таком союзе, смотря по тем бандирам или эскадронам, на которые делилась компания. Были судьи, нотариусы, казначеи, выдававшие добычу и жалованье и заведовавшие финансами. Целый гарем женщин, увезенных монахинь и добровольных потаскушек сопровождал эти банды, которым предшествовало паническое бегство и последовали голод и чума. Пестрый их лагерь был рынком, на кагором добыча монастырей и городов продаваема была мириадам торгашей, причем крупные банки Италии состояли в деловых связях с капитанами, помещавшими к ним на проценты награбленную добычу. С государями и республиками компании вели переговоры в дипломатических формах, как равные с равными. Посланцев их принимали они в малом военном совете или на великом парламенте; к государствам отправляли прокураторов и ораторов; принимали и выдавали договорные грамоты, снабжаемые каждым капитаном своей печатью, свинцовой или красного воска. Ядром всех переговоров являлось, всеконечно, одно лишь простое вымогательство денег»
"Грегоровиус: История города Рима в Средние века (от V до XVI столетия)"
👍31👎3
О настроениях перед войной
5 августа 1914 года, на следующий день после того, как Британия объявила войну Германии, в Лондоне можно было увидеть сцены ликования. Примерно тоже самое наблюдалось в Париже. Абсолютно заполненными были вокзалы в столице Франции. Огромное количество людей собиралось, чтобы проводить мобилизованных. Вот как об этом вспоминал французский пехотный офицер:
Британский историк Ричард Кобб писал о оживлённости на сборных пунктах
Однако не все были воодушевлены началом войны. Немецкий офицер запаса, оказавшийся в это время по делам в Антверпене, описывал процедуру призыва более прозаично:
В первую неделю августа по всей Европе действительно были мобилизованы сотни тысяч лошадей. Даже в Британии их рекрутировали 165 000 – для кавалерии и качестве тягловой силы для артиллерии и обозов. Австрийская армия мобилизовала 600 000 лошадей, немецкая 750 000, а русская – более 1 000 000.
Гражданскую одежду резервисты отправляли домой родным. Один из них, по фамилии Шоу, впоследствии писал:
Братья Гракхи
На фото: Ликующие толпы в Лондоне и Париже в день объявления войны
5 августа 1914 года, на следующий день после того, как Британия объявила войну Германии, в Лондоне можно было увидеть сцены ликования. Примерно тоже самое наблюдалось в Париже. Абсолютно заполненными были вокзалы в столице Франции. Огромное количество людей собиралось, чтобы проводить мобилизованных. Вот как об этом вспоминал французский пехотный офицер:
В шесть часов утра, даже не подав сигнала, поезд медленно тронулся с места. В этот момент совершенно неожиданно, словно взметнувшееся от тлеющих углей пламя, из тысяч глоток вырвалась "Марсельеза". Все мужчины стояли у окон вагонов и махали фуражками. Люди на перронах и в соседних поездах махали в ответ… Толпы народа собирались на каждой станции, у каждого шлагбаума, у каждого окна. Отовсюду слышались крики: "Да здравствует Франция! Да здравствует армия!" Люди махали платками и шляпами. Женщины посылали воздушные поцелуи и осыпали наш состав цветами. Молодые люди кричали в ответ: "До свидания! До скорой встречи!"
Британский историк Ричард Кобб писал о оживлённости на сборных пунктах
Совершенно незнакомые люди перебрасывались фразами, которые на первый взгляд могли бы показаться странными, но собеседники прекрасно понимали друг друга. Все они словно стали вдруг персонажами "Алисы в Стране чудес" игральными картами, днями недели или датами какого-то особого календаря. "Ты в какой день? спрашивал кто-нибудь и, не дожидаясь ответа, словно утверждая свое превосходство, гордо ронял: Я сегодня". Тот, к кому он обращался, явно был обескуражен: "Я на девятый". (Не повезло бедняге пропустит самое интересное, ведь к тому времени все закончится.) Стоявший рядом с ним спешил сообщить: "Мне не придется ждать слишком долго – я на третий". – "А я на одиннадцатый…" (Этот точно до Берлина не доберется)
Однако не все были воодушевлены началом войны. Немецкий офицер запаса, оказавшийся в это время по делам в Антверпене, описывал процедуру призыва более прозаично:
Когда 3 августа я добрался до Бремена, семья меня уже оплакивала. Они думали, что я расстрелян бельгийцами. […] 4 августа я был призван в армию и приписан к 18-му резервному полку полевой артиллерии, формировавшемуся в Беренфельде близ Гамбурга, приблизительно в 120 километрах от моего родного дома. Никого из родственников к зданию, где нас собрали, не подпустили. Как только представилась возможность, я передал семье записку. На перроне штатских тоже не было, только представители Красного Креста они раздавали всем желающим сигареты и сласти. В военном эшелоне я встретил друзей по гребному и теннисному клубу, чему очень обрадовался. […] 6 августа нам выдали полевую форму. Я такую никогда не носил – серо-зеленая, с тусклыми пуговицами. Выдали и каски, обтянутые серой тканью, чтобы не блестели на солнце, а также высокие сапоги для верховой езды, коричневые и очень тяжелые… Все солдаты и большинство офицеров, как и я, оказались резервистами, но командир был из кадровых. […] Почти все унтер-офицеры тоже кадровые. А лошади, как и мы, резервисты. Как выяснилось, большинство лошадей в стране стояло на учете, и их владельцы спортсмены, фермеры и т. д. обязывались регулярно сообщать о них, чтобы армия в случае необходимости могла быстро пополнить кавалерию и хозяйственные службы
В первую неделю августа по всей Европе действительно были мобилизованы сотни тысяч лошадей. Даже в Британии их рекрутировали 165 000 – для кавалерии и качестве тягловой силы для артиллерии и обозов. Австрийская армия мобилизовала 600 000 лошадей, немецкая 750 000, а русская – более 1 000 000.
Гражданскую одежду резервисты отправляли домой родным. Один из них, по фамилии Шоу, впоследствии писал:
Я упаковывал свой темно-зеленый костюм и вдруг подумал, что, возможно, мне уже никогда не придется надеть…
Братья Гракхи
На фото: Ликующие толпы в Лондоне и Париже в день объявления войны
👍33👎3
Шахматы при дворе Альфонсо X: как игра объединила эпоху
В 1283 году по заказу короля Кастилии Альфонсо X Мудрого была создана «Книга о шахматах, костях и настольных играх» (Libro del axedrez, dados e tablas). Единственный экземпляр этой книги хранится в Королевской библиотеке монастыря Сан-Лоренсо.
Книга посвящена играм, которыми увлекались придворные короля. Она отражает богатые культурные связи Кастилии с исламским миром и демонстрирует удивительное для Средневековья равенство.
В книге приводится разбор более сотни шахматных задач, активно цитируются арабские источники и исследуется древнеиндийское происхождение этой игры.
Особое значение шахмат подчёркивают многочисленные иллюстрации: в них показано, как в шахматы играют все и везде — монарх и дворяне, рыцари, монахи и монахини, купцы и военные, мальчики и девочки.
Период правления Альфонсо X запомнился расцветом светской куртуазной культуры, а его особая любовь к шахматам объединяла людей разных статусов и вероисповеданий.
В 1283 году по заказу короля Кастилии Альфонсо X Мудрого была создана «Книга о шахматах, костях и настольных играх» (Libro del axedrez, dados e tablas). Единственный экземпляр этой книги хранится в Королевской библиотеке монастыря Сан-Лоренсо.
Книга посвящена играм, которыми увлекались придворные короля. Она отражает богатые культурные связи Кастилии с исламским миром и демонстрирует удивительное для Средневековья равенство.
В книге приводится разбор более сотни шахматных задач, активно цитируются арабские источники и исследуется древнеиндийское происхождение этой игры.
Особое значение шахмат подчёркивают многочисленные иллюстрации: в них показано, как в шахматы играют все и везде — монарх и дворяне, рыцари, монахи и монахини, купцы и военные, мальчики и девочки.
Период правления Альфонсо X запомнился расцветом светской куртуазной культуры, а его особая любовь к шахматам объединяла людей разных статусов и вероисповеданий.
👍27👎3
Крестьянская реформа в России: прусский или американский путь?
Русский историк Покровский считал, что главной предпосылкой крестьянской реформы был бурный рост цен на зерно на мировом рынке.
«Крестьянская "свобода" была прямым ответом на высокие хлебные цены, установившиеся в Западной Европе с сороковых годов», — писал историк.
Эта тенденция продолжалась даже несмотря на промышленный кризис в Европе. В определённой мере её стимулировала и Крымская война, дестабилизировавшая черноморскую торговую зону.
«В общем экспорте России накануне отмены крепостного права доля зерновых превысила 35%», — отмечал Покровский.
Интересно, что с появлением у помещиков денег их задолженность только росла. Ранее средства шли на поддержание дворянского образа жизни, но теперь они стали инвестироваться в хозяйство.
Помещичье имение приобретало черты современного предприятия. Чем больше помещикам требовались деньги, тем выше был их интерес к реформе. Правда, такой, которая бы обязала крестьян выкупать земли у дворянства — по сути, решить проблему долгов и обеспечить инвестиций для дворянских имений.
Главный вопрос заключался не в том, освобождать ли крестьян, а в том, как это сделать: с землёй или без неё.
Перед страной стоял выбор между «прусским» и «американским» путями развития.
«Прусская модель» предусматривала существование свободного, но безземельного крестьянства: вся земля оставалась в руках помещиков, зажиточные крестьяне становились арендаторами, а бедные — батраками или уходили в города.
Это давало промышленности большое количество рабочей силы, помещики же превращали свои владения в крупные аграрные предприятия, и становились естественным продолжением быстро растущих городских фабрик.
«Американская модель», наоборот, предполагала полную ликвидацию помещичьего землевладения. (В Северной Америке, впрочем, ликвидировать ничего не пришлось, поскольку феодальных отношений там не было.)
Крестьянские хозяйства должны были превратиться в высокопроизводительные семейные фермы, конкурирующие между собой и создающие основы для капитализма в деревне. Постепенное разорение мелких ферм обеспечивало приток рабочей силы в города, одновременно повышая производительность в сельском хозяйстве.
Царское правительство было вынуждено выбрать компромиссный вариант: крестьяне получили землю, но наделы были крайне малыми. Организовать эффективное производство на такой основе было невозможно. Более того, крестьяне должны были выплачивать полученную землю или работать в помещичьем хозяйстве.
Реализация «прусской модели» требовала наличия сильной городской буржуазии, которая могла бы быстро использовать освобождающуюся рабочую силу и способствовать модернизации помещичьих хозяйств. Однако в России такой буржуазии не было. «Прусский путь» в российских условиях неизбежно привёл бы к массовой безработице, социальной напряжённости и бунтам.
С другой стороны, «американский путь» подрывал бы позиции помещиков, на которых опиралось российское государство. Без сильной буржуазии власти просто не могли рассчитывать на другую социальную опору. Раздел помещичьих владений создал бы социальный вакуум, который неизбежно привёл бы к кризису всей политической системы.
Либеральные мыслители могли бесконечно спорить о преимуществах различных западных моделей, не думая о последствиях. Петербургские бюрократы, напротив, мало интересовавшиеся теориями, инстинктивно выбрали самое безболезненное решение.
В результате страна сделала рывок, двигаясь по собственному, русскому пути, в котором элементы капитализма сосуществовали и переплетались со средневековыми структурами.
Даже под конец Российской империи, государство, заинтересованное в развитии промышленности, всячески содействовало сохранению старых порядков в сельском хозяйстве.
Русский капитализм, сложившийся в таких условиях, отличался от западноевропейского. Его опорой в деревне был не фермер и не предприниматель, а общинный крестьянин и помещик, лишь номинально оставивший позади времена крепостного права.
Братья Гракхи
Картина: Чтение манифеста 1861 года, Григорий Мясоедов
Русский историк Покровский считал, что главной предпосылкой крестьянской реформы был бурный рост цен на зерно на мировом рынке.
«Крестьянская "свобода" была прямым ответом на высокие хлебные цены, установившиеся в Западной Европе с сороковых годов», — писал историк.
Эта тенденция продолжалась даже несмотря на промышленный кризис в Европе. В определённой мере её стимулировала и Крымская война, дестабилизировавшая черноморскую торговую зону.
«В общем экспорте России накануне отмены крепостного права доля зерновых превысила 35%», — отмечал Покровский.
Интересно, что с появлением у помещиков денег их задолженность только росла. Ранее средства шли на поддержание дворянского образа жизни, но теперь они стали инвестироваться в хозяйство.
Помещичье имение приобретало черты современного предприятия. Чем больше помещикам требовались деньги, тем выше был их интерес к реформе. Правда, такой, которая бы обязала крестьян выкупать земли у дворянства — по сути, решить проблему долгов и обеспечить инвестиций для дворянских имений.
Главный вопрос заключался не в том, освобождать ли крестьян, а в том, как это сделать: с землёй или без неё.
Перед страной стоял выбор между «прусским» и «американским» путями развития.
«Прусская модель» предусматривала существование свободного, но безземельного крестьянства: вся земля оставалась в руках помещиков, зажиточные крестьяне становились арендаторами, а бедные — батраками или уходили в города.
Это давало промышленности большое количество рабочей силы, помещики же превращали свои владения в крупные аграрные предприятия, и становились естественным продолжением быстро растущих городских фабрик.
«Американская модель», наоборот, предполагала полную ликвидацию помещичьего землевладения. (В Северной Америке, впрочем, ликвидировать ничего не пришлось, поскольку феодальных отношений там не было.)
Крестьянские хозяйства должны были превратиться в высокопроизводительные семейные фермы, конкурирующие между собой и создающие основы для капитализма в деревне. Постепенное разорение мелких ферм обеспечивало приток рабочей силы в города, одновременно повышая производительность в сельском хозяйстве.
Царское правительство было вынуждено выбрать компромиссный вариант: крестьяне получили землю, но наделы были крайне малыми. Организовать эффективное производство на такой основе было невозможно. Более того, крестьяне должны были выплачивать полученную землю или работать в помещичьем хозяйстве.
Реализация «прусской модели» требовала наличия сильной городской буржуазии, которая могла бы быстро использовать освобождающуюся рабочую силу и способствовать модернизации помещичьих хозяйств. Однако в России такой буржуазии не было. «Прусский путь» в российских условиях неизбежно привёл бы к массовой безработице, социальной напряжённости и бунтам.
С другой стороны, «американский путь» подрывал бы позиции помещиков, на которых опиралось российское государство. Без сильной буржуазии власти просто не могли рассчитывать на другую социальную опору. Раздел помещичьих владений создал бы социальный вакуум, который неизбежно привёл бы к кризису всей политической системы.
Либеральные мыслители могли бесконечно спорить о преимуществах различных западных моделей, не думая о последствиях. Петербургские бюрократы, напротив, мало интересовавшиеся теориями, инстинктивно выбрали самое безболезненное решение.
В результате страна сделала рывок, двигаясь по собственному, русскому пути, в котором элементы капитализма сосуществовали и переплетались со средневековыми структурами.
Даже под конец Российской империи, государство, заинтересованное в развитии промышленности, всячески содействовало сохранению старых порядков в сельском хозяйстве.
Русский капитализм, сложившийся в таких условиях, отличался от западноевропейского. Его опорой в деревне был не фермер и не предприниматель, а общинный крестьянин и помещик, лишь номинально оставивший позади времена крепостного права.
Братья Гракхи
Картина: Чтение манифеста 1861 года, Григорий Мясоедов
👍30👎5
Нацисты, коммунисты и сутенёры: почему убили Хорста Весселя?
Берлин, 1930-й год. В холодный вечер, 14 января, отдыхавший в своей комнате штурмфюрер СА Хорст Вессель услышал звон колокольчика.
Так его хозяйка сообщала, когда к нему приходили гости. 22-летний Вессель открыл дверь своей комнаты и увидел напротив себя огромного незнакомца – тот достал пистолет из кармана и нажал на курок.
Пуля попала в шею, молодой человек упал, истекая кровью. Подруга Весселя, Эрна Яйнихен, хорошо разглядела стрелка.
«Это ты, Али?», – спросила она.
Нападавший и трое его соучастников скрылись в ночи. Вместо того чтобы вызвать скорую помощь, Яйнихен позвонила в НСДАП – Вессель был руководителем местной ячейки в глубоко коммунистическом районе Фридрихсхайн.
Две соперничающие версии возникли после той ночи. Нацисты утверждали, что Весселя убил коммунистический «Красный фронт», а коммунисты заявляли, что Вессель был сутенером, убитым другим сутенером, что их политические взгляды не имели значения.
Сегодня мы знаем, что правда где-то посередине, хотя точный ответ так и не найден.
В 1933 году, через три года после убийства, Гитлер заявил, что смерть Весселя была «высшей жертвой» и что через сотни лет, когда, быть может, от самого Берлина ничего не останется, Вессель по-прежнему будет жив в народной памяти.
Сегодня, 95 лет спустя, его имя мало кому известно.
Так почему его смерть имела такое значение в то время?
Братья Гракхи
Берлин, 1930-й год. В холодный вечер, 14 января, отдыхавший в своей комнате штурмфюрер СА Хорст Вессель услышал звон колокольчика.
Так его хозяйка сообщала, когда к нему приходили гости. 22-летний Вессель открыл дверь своей комнаты и увидел напротив себя огромного незнакомца – тот достал пистолет из кармана и нажал на курок.
Пуля попала в шею, молодой человек упал, истекая кровью. Подруга Весселя, Эрна Яйнихен, хорошо разглядела стрелка.
«Это ты, Али?», – спросила она.
Нападавший и трое его соучастников скрылись в ночи. Вместо того чтобы вызвать скорую помощь, Яйнихен позвонила в НСДАП – Вессель был руководителем местной ячейки в глубоко коммунистическом районе Фридрихсхайн.
Две соперничающие версии возникли после той ночи. Нацисты утверждали, что Весселя убил коммунистический «Красный фронт», а коммунисты заявляли, что Вессель был сутенером, убитым другим сутенером, что их политические взгляды не имели значения.
Сегодня мы знаем, что правда где-то посередине, хотя точный ответ так и не найден.
В 1933 году, через три года после убийства, Гитлер заявил, что смерть Весселя была «высшей жертвой» и что через сотни лет, когда, быть может, от самого Берлина ничего не останется, Вессель по-прежнему будет жив в народной памяти.
Сегодня, 95 лет спустя, его имя мало кому известно.
Так почему его смерть имела такое значение в то время?
Братья Гракхи
Telegraph
Нацисты, коммунисты и сутенёры: почему убили Хорста Весселя?
Берлин, 1930-й год. В холодный вечер, 14 января, отдыхавший в своей комнате штурмфюрер СА Хорст Вессель услышал звон колокольчика. Так его хозяйка сообщала, когда к нему приходили гости. 22-летний Вессель открыл дверь своей комнаты и увидел напротив себя…
👍28👎4
Гарри Гопкинс всемогущий
Гарри Гопкинс был одним из самых приближённых к Франклину Д. Рузвельту, играя важную роль в его команде с первого президентского срока и до последних дней. За свою карьеру Гопкинс реализовал множество значимых проектов, поэтому мы посвятим ему несколько постов. В этом расскажем о его деятельности в период Великой депрессии.
Значительная часть карьеры Гопкинса была связана с благотворительными организациями. На этот путь его направил один из профессоров Гриннеллского колледжа – доктор Стейнер, который однажды сообщил Гарри, что его могут взять в благотворительное учреждение «Кристадора Хауз» в Нью-Йорке. И хотя в молодости Гопкинс не был миссионером по своей натуре, он всё же согласился. Работа в сфере благотворительности превратила Гопкинса в активного борца за реформы. Вскоре он стал ревностным защитником интересов обездоленных и остался им навсегда.
Первой работой при Рузвельте для Гопкинса стал пост заместителя председателя Временной чрезвычайной администрации помощи в штате Нью-Йорк (ТЕРА), где Франклин Д. Рузвельт был губернатором. Всего спустя год после создания ТЕРА Гопкинс стал её главой. Рузвельту очень нравилось то, как работал Гопкинс. Он умел самостоятельно принимать важные решения, проявлять инициативу, быстро работать и стараться как можно меньше беспокоить самого Рузвельта.
После победы Рузвельта на президентских выборах (1932) Гопкинс возглавил Федеральную чрезвычайную организацию помощи (ФЕРА), которая обеспечивала общественными работами миллионы американцев в условиях кризиса. Деятельность ФЕРА отличалась принципами, новыми для своего времени. Во-первых, Гопкинс считал, что оказание помощи населению является обязанностью федерального правительства, а не частных организаций, как это было раньше. Во-вторых, он полагал, что людям, получающим помощь, необходимо выплачивать пособия наличными, а не талонами на продукты. В-третьих, помощь должна была включать не только продовольствие, но и одежду, жильё и медицинскую поддержку. Несмотря на сопротивление консервативных работников благотворительных организаций, действия Гопкинса реформировали всю концепцию социальной помощи, особенно в области общественного здравоохранения.
Вскоре Гопкинс возглавил и Администрацию гражданских работ (СВА). О результатах её деятельности писал Р. Шервуд:
Ещё одной организацией, которой руководил Гопкинс, стала Администрация по обеспечению работой (ВПА). Одновременно существовала схожая организация – ПВА, возглавляемая Гарольдом Икесом. Несмотря на схожесть целей, между организациями и их руководителями было заметное соперничество. Гопкинс и Икес представляли две противоположные концепции: первый видел задачу в том, чтобы предоставить работу как можно большему числу людей в кратчайший срок, считая полезность работы второстепенной. Икес, напротив, придерживался позиции бизнесмена и считал, что наилучший способ смягчить безработицу – повышение покупательной способности населения через субсидирование частных предпринимателей для строительства крупных самоокупаемых объектов.
Оба руководителя оставались верны Рузвельту, однако президент симпатизировал подходу Гопкинса. Тем не менее, он сохранял обе организации, опасаясь поднявшегося шума в случае отставки Икеса. Эта ситуация хорошо демонстрирует, как умело Рузвельт лавировал между различными группировками Демократической партии и своей администрации, поддерживая столь необходимую стабильность в кризисные времена.
Братья Гракхи
На фото: Ф.Д. Рузвельт и Г. Гопкинс в Рочестере, штат Миннесота, после посещения сына Джеймса Рузвельта в больнице (1938)
Гарри Гопкинс был одним из самых приближённых к Франклину Д. Рузвельту, играя важную роль в его команде с первого президентского срока и до последних дней. За свою карьеру Гопкинс реализовал множество значимых проектов, поэтому мы посвятим ему несколько постов. В этом расскажем о его деятельности в период Великой депрессии.
Значительная часть карьеры Гопкинса была связана с благотворительными организациями. На этот путь его направил один из профессоров Гриннеллского колледжа – доктор Стейнер, который однажды сообщил Гарри, что его могут взять в благотворительное учреждение «Кристадора Хауз» в Нью-Йорке. И хотя в молодости Гопкинс не был миссионером по своей натуре, он всё же согласился. Работа в сфере благотворительности превратила Гопкинса в активного борца за реформы. Вскоре он стал ревностным защитником интересов обездоленных и остался им навсегда.
Первой работой при Рузвельте для Гопкинса стал пост заместителя председателя Временной чрезвычайной администрации помощи в штате Нью-Йорк (ТЕРА), где Франклин Д. Рузвельт был губернатором. Всего спустя год после создания ТЕРА Гопкинс стал её главой. Рузвельту очень нравилось то, как работал Гопкинс. Он умел самостоятельно принимать важные решения, проявлять инициативу, быстро работать и стараться как можно меньше беспокоить самого Рузвельта.
После победы Рузвельта на президентских выборах (1932) Гопкинс возглавил Федеральную чрезвычайную организацию помощи (ФЕРА), которая обеспечивала общественными работами миллионы американцев в условиях кризиса. Деятельность ФЕРА отличалась принципами, новыми для своего времени. Во-первых, Гопкинс считал, что оказание помощи населению является обязанностью федерального правительства, а не частных организаций, как это было раньше. Во-вторых, он полагал, что людям, получающим помощь, необходимо выплачивать пособия наличными, а не талонами на продукты. В-третьих, помощь должна была включать не только продовольствие, но и одежду, жильё и медицинскую поддержку. Несмотря на сопротивление консервативных работников благотворительных организаций, действия Гопкинса реформировали всю концепцию социальной помощи, особенно в области общественного здравоохранения.
Вскоре Гопкинс возглавил и Администрацию гражданских работ (СВА). О результатах её деятельности писал Р. Шервуд:
Этой организацией, среди прочего, были выполнены следующие работы: построено или улучшено 40 тысяч школ; уложено 12 миллионов футов канализационных труб; построено 469 аэропортов и улучшено 529; построено или улучшено 255 тысяч миль дорог; 50 тысячам учителей предоставлена работа по обучению взрослых и в сельских школах, которые иначе пришлось бы закрыть; построено или улучшено 3700 стадионов и спортивных площадок
Ещё одной организацией, которой руководил Гопкинс, стала Администрация по обеспечению работой (ВПА). Одновременно существовала схожая организация – ПВА, возглавляемая Гарольдом Икесом. Несмотря на схожесть целей, между организациями и их руководителями было заметное соперничество. Гопкинс и Икес представляли две противоположные концепции: первый видел задачу в том, чтобы предоставить работу как можно большему числу людей в кратчайший срок, считая полезность работы второстепенной. Икес, напротив, придерживался позиции бизнесмена и считал, что наилучший способ смягчить безработицу – повышение покупательной способности населения через субсидирование частных предпринимателей для строительства крупных самоокупаемых объектов.
Оба руководителя оставались верны Рузвельту, однако президент симпатизировал подходу Гопкинса. Тем не менее, он сохранял обе организации, опасаясь поднявшегося шума в случае отставки Икеса. Эта ситуация хорошо демонстрирует, как умело Рузвельт лавировал между различными группировками Демократической партии и своей администрации, поддерживая столь необходимую стабильность в кризисные времена.
Братья Гракхи
На фото: Ф.Д. Рузвельт и Г. Гопкинс в Рочестере, штат Миннесота, после посещения сына Джеймса Рузвельта в больнице (1938)
👍25👎3
В продолжение о Гарри Гопкинсе (карикатура в комментариях)
В дополнение к вчерашнему посту рассмотрим карикатуру, изображающую сатирическую сцену, иронизирующую над управлением и расходованием средств в рамках программ «Нового курса» времен Великой депрессии. Как мы уже знаем, многие из этих программ находились под руководством Гарри Гопкинса.
Главный персонаж карикатуры – Гарри Гопкинс. Он собирается раздать рагу стоимостью 1½ миллиарда долларов, что символизирует средства, выделенные организациям, которыми он руководил, в частности Управлению общественных работ (ВПА). Гопкинс также держит кастрюлю с надписью «4 миллиарда 800 миллионов потрачено», что подчеркивает колоссальные суммы, уже направленные на реализацию программ «Нового курса». При этом он восклицает: «Ещё!».
Возмущение ситуацией выражает толстый мужчина, на фартуке которого написано «Политики» (возможно, собирательный образ представителей политического класса или чиновников). Он недовольно говорит: «Он хочет ещё!», намекая на постоянное стремление Гопкинса добиваться новых ассигнований для своих инициатив. Этот мужчина указывает пальцем на худощавого человека, рядом с которым стоит табличка «Те, кто действительно нуждаются в помощи».
Таким образом, политический класс, многие представители которого критиковали программы «Нового курса», пытается показать, что деятельность Гопкинса неэффективна и не касается тех, кто действительно нуждается в помощи.
Эта карикатура отражает неоднозначное отношение к инициативам ВПА и другим программам «Нового курса». Многие критики считали, что правительство США тратит чрезмерные суммы на проекты, не приносящие ощутимой пользы. Однако впоследствии стало очевидно, что острая фаза Великой депрессии была преодолена во многом благодаря «Новому курсу» Франклина Д. Рузвельта и усилиям одного из его самых преданных соратников – Гарри Гопкинса.
Братья Гракхи
В дополнение к вчерашнему посту рассмотрим карикатуру, изображающую сатирическую сцену, иронизирующую над управлением и расходованием средств в рамках программ «Нового курса» времен Великой депрессии. Как мы уже знаем, многие из этих программ находились под руководством Гарри Гопкинса.
Главный персонаж карикатуры – Гарри Гопкинс. Он собирается раздать рагу стоимостью 1½ миллиарда долларов, что символизирует средства, выделенные организациям, которыми он руководил, в частности Управлению общественных работ (ВПА). Гопкинс также держит кастрюлю с надписью «4 миллиарда 800 миллионов потрачено», что подчеркивает колоссальные суммы, уже направленные на реализацию программ «Нового курса». При этом он восклицает: «Ещё!».
Возмущение ситуацией выражает толстый мужчина, на фартуке которого написано «Политики» (возможно, собирательный образ представителей политического класса или чиновников). Он недовольно говорит: «Он хочет ещё!», намекая на постоянное стремление Гопкинса добиваться новых ассигнований для своих инициатив. Этот мужчина указывает пальцем на худощавого человека, рядом с которым стоит табличка «Те, кто действительно нуждаются в помощи».
Таким образом, политический класс, многие представители которого критиковали программы «Нового курса», пытается показать, что деятельность Гопкинса неэффективна и не касается тех, кто действительно нуждается в помощи.
Эта карикатура отражает неоднозначное отношение к инициативам ВПА и другим программам «Нового курса». Многие критики считали, что правительство США тратит чрезмерные суммы на проекты, не приносящие ощутимой пользы. Однако впоследствии стало очевидно, что острая фаза Великой депрессии была преодолена во многом благодаря «Новому курсу» Франклина Д. Рузвельта и усилиям одного из его самых преданных соратников – Гарри Гопкинса.
Братья Гракхи
👍17👎4
Немецкая подводная лодка у побережья Британии!
Мы уже обсуждали несколько значимых морских операций Второй мировой войны, осуществлённых итальянцами (Рейд на Александрию) и британцами (охота за немецким линкором «Тирпиц»). Пришло время поговорить об операциях моряков Германии.
Одной из самых дерзких идей командования ВМС Германии в начале Второй мировой войны было желание Дёница, командующего подводным флотом, проникнуть на подводной лодке в Скапа-Флоу – главную базу ВМС Великобритании, где на якорь становился флот метрополии. Эта идея занимала его мысли долгое время, и он тщательно обдумывал возможность подобной вылазки. В Первую мировую войну немцы тоже пытались провести подобный трюк, но неудачно: обе лодки тогда были потоплены. Конечно, перед глазами Дёница были эти две попытки, но он всё-таки решил рискнуть.
Тщательно изучив Скапа-Флоу при помощи самолётов-разведчиков, Дёниц решился на операцию. Её осуществление было поручено капитану Гюнтеру Прину. 8 октября 1939 года лодка U-47 покинула Киль и направилась в Скапа-Флоу. 13 октября на глубине 90 метров подводная лодка легла на грунт. В этот момент экипаж был проинформирован о предстоящей операции: через несколько часов их подводная лодка должна предпринять попытку прохода через заграждения Скапа-Флоу.
К началу 14 октября Прину и его экипажу удалось проникнуть в Скапа-Флоу. Прин заметил линкоры, находящиеся на расстоянии 3 000 метров от подводной лодки. По ним были выпущены три торпеды: одна по северной цели, две другие по другой. Через три минуты раздался первый взрыв – северная цель поражена, однако торпеды, выпущенные по второму кораблю, не разорвались. Четвёртая торпеда не достигла цели. Однако тревоги всё ещё не было – стояла тишина.
Прин изменил курс и увидел британский линейный крейсер Royal Oak. Были выпущены три торпеды, раздался сильнейший взрыв, взметнулись столбы воды, зарево пожара, в воздух полетели обломки. Порт оживился, зазвучала сирена! На британских эсминцах зажгли свет, со всех сторон заработали аппараты Морзе. Торпед больше не оставалось, и пришло время возвращаться домой. Подводной лодке Прина удалось уйти без повреждений и вернуться в Германию, в Вильгельмсхафен 17 октября. Вскоре капитану 1-го ранга Прину было присвоено звание контр-адмирала.
Радости Дёница не было предела, однако он был отчасти подавлен тем, что жертвой рейда стал лишь линейный крейсер Royal Oak, в который в итоге попали три торпеды. Погибли 24 офицера и около 800 матросов. В целом, авантюра немцев, несмотря на её дерзость и риск, оказалась успешной. Она имела значительный пропагандистский эффект – господство Британии в море было высмеяно тем, что на её главную базу проникла немецкая подводная лодка. Однако в материальном плане британцам был нанесён несущественный урон. Теперь же они стали более бдительными и усилили укрепление своих портов.
Естественно, британское командование было в ярости. Начались расследования, по итогам которых своего поста лишился комендант островов, адмирал Уилфред Френч. Заграждения блокшивами (защитные барьеры, созданные из затопленных списанных кораблей, чтобы перекрыть доступ врагу к важным водным объектам) были признаны неэффективными, и взамен них британцы, используя итальянских военнопленных, построили так называемые «барьеры Черчилля» – каменные дамбы через малые проливы в восточной части Скапа-Флоу. Система дамб общей длиной 2,3 км, начатая постройкой в мае 1940 года, была завершена только в 1944 году. Однако в самом Скапа-Флоу основные силы британского флота больше не оставались. Они были переведены в Лох-Эве, в Шотландии, а также в Саллмоворе, в районе Шетландских островов.
Братья Гракхи
На карте: Маневрирование U-47 в Скапа-Флоу
Мы уже обсуждали несколько значимых морских операций Второй мировой войны, осуществлённых итальянцами (Рейд на Александрию) и британцами (охота за немецким линкором «Тирпиц»). Пришло время поговорить об операциях моряков Германии.
Одной из самых дерзких идей командования ВМС Германии в начале Второй мировой войны было желание Дёница, командующего подводным флотом, проникнуть на подводной лодке в Скапа-Флоу – главную базу ВМС Великобритании, где на якорь становился флот метрополии. Эта идея занимала его мысли долгое время, и он тщательно обдумывал возможность подобной вылазки. В Первую мировую войну немцы тоже пытались провести подобный трюк, но неудачно: обе лодки тогда были потоплены. Конечно, перед глазами Дёница были эти две попытки, но он всё-таки решил рискнуть.
Тщательно изучив Скапа-Флоу при помощи самолётов-разведчиков, Дёниц решился на операцию. Её осуществление было поручено капитану Гюнтеру Прину. 8 октября 1939 года лодка U-47 покинула Киль и направилась в Скапа-Флоу. 13 октября на глубине 90 метров подводная лодка легла на грунт. В этот момент экипаж был проинформирован о предстоящей операции: через несколько часов их подводная лодка должна предпринять попытку прохода через заграждения Скапа-Флоу.
К началу 14 октября Прину и его экипажу удалось проникнуть в Скапа-Флоу. Прин заметил линкоры, находящиеся на расстоянии 3 000 метров от подводной лодки. По ним были выпущены три торпеды: одна по северной цели, две другие по другой. Через три минуты раздался первый взрыв – северная цель поражена, однако торпеды, выпущенные по второму кораблю, не разорвались. Четвёртая торпеда не достигла цели. Однако тревоги всё ещё не было – стояла тишина.
Прин изменил курс и увидел британский линейный крейсер Royal Oak. Были выпущены три торпеды, раздался сильнейший взрыв, взметнулись столбы воды, зарево пожара, в воздух полетели обломки. Порт оживился, зазвучала сирена! На британских эсминцах зажгли свет, со всех сторон заработали аппараты Морзе. Торпед больше не оставалось, и пришло время возвращаться домой. Подводной лодке Прина удалось уйти без повреждений и вернуться в Германию, в Вильгельмсхафен 17 октября. Вскоре капитану 1-го ранга Прину было присвоено звание контр-адмирала.
Радости Дёница не было предела, однако он был отчасти подавлен тем, что жертвой рейда стал лишь линейный крейсер Royal Oak, в который в итоге попали три торпеды. Погибли 24 офицера и около 800 матросов. В целом, авантюра немцев, несмотря на её дерзость и риск, оказалась успешной. Она имела значительный пропагандистский эффект – господство Британии в море было высмеяно тем, что на её главную базу проникла немецкая подводная лодка. Однако в материальном плане британцам был нанесён несущественный урон. Теперь же они стали более бдительными и усилили укрепление своих портов.
Естественно, британское командование было в ярости. Начались расследования, по итогам которых своего поста лишился комендант островов, адмирал Уилфред Френч. Заграждения блокшивами (защитные барьеры, созданные из затопленных списанных кораблей, чтобы перекрыть доступ врагу к важным водным объектам) были признаны неэффективными, и взамен них британцы, используя итальянских военнопленных, построили так называемые «барьеры Черчилля» – каменные дамбы через малые проливы в восточной части Скапа-Флоу. Система дамб общей длиной 2,3 км, начатая постройкой в мае 1940 года, была завершена только в 1944 году. Однако в самом Скапа-Флоу основные силы британского флота больше не оставались. Они были переведены в Лох-Эве, в Шотландии, а также в Саллмоворе, в районе Шетландских островов.
Братья Гракхи
На карте: Маневрирование U-47 в Скапа-Флоу
👍26👎3
Кризис хлебозаготовок и начало коллективизации
Завершение Гражданской войны поставило перед советским руководством задачу обеспечения мира между городом и деревней, одновременно с проведением быстрой индустриализации.
Переход к новому типу хлебозаготовок — когда свободные крестьяне были обязаны продавать государству зерно по твёрдым ценам — и последующий массовый экспорт зерна обеспечивали страну (по выражению Бухарина) «сельхозвалютой», необходимой для закупки машинного оборудования.
Особенно выгодной эта модель оказалась в первые годы после завершения Гражданской войны, когда мировые цены на зерно оставались весьма высокими.
Но вскоре политика обложения деревни «данью» стала давать сбои. С приближением Великой депрессии цены на зерно начали стремительно падать. Это вынуждало правительство снижать закупочные цены на зерно, а крестьяне, в свою очередь, сокращали посевы зерновых и переходили на более выгодные культуры.
В результате возникал дефицит продовольствия в быстро растущих городах, а также нехватка валюты. В 1925–1928 годах большевики регулярно снижали государственные закупочные цены на зерно, выжимая ресурсы для экспорта. Разрыв между ценами планового и частного секторов доходил до 200%.
В 1927 году разразился кризис хлебозаготовок. На частном рынке начался стремительный рост цен на хлеб. Этот поворот событий был вполне ожидаем, ведь дело заключалось не только в непредсказуемых колебаниях мировых цен — все эти годы крестьяне попросту не поспевали за растущим спросом быстро развивающихся советских городов.
Острый дефицит хлеба привёл к сокращению экспорта: с 2,177 млн тонн зерна в 1926–1927 годах до 344,4 тыс. тонн в 1927–1928 годах. В результате для обеспечения продовольствием городов пришлось ввезти 248,2 тыс. тонн зерна, потратив на это 27,5 млн рублей в валюте.
К началу 1928 года недобор по хлебозаготовкам составил 128 млн пудов по сравнению с предыдущим годом. Это ставило под угрозу программу импорта машин и оборудования — основу индустриализации.
Кризис спровоцировал новые разногласия в партии. Бухарин признавал, что причиной стало неадекватное ценообразование. Однако и Сталин, и левая оппозиция видели проблему в «саботаже» кулаков, скрывающих зерно.
Сталин выражался предельно просто: «Лучше нажать на кулака и выжать у него хлебные излишки, чем тратить валюту, предназначенную для ввоза оборудования для нашей промышленности».
Перед Сталиным стоял выбор: либо капитуляция перед правыми, либо ускорение темпов индустриализации и наступление на крестьянство. В январе 1928 года Политбюро проголосовало за применение чрезвычайных мер в отношении кулаков. Интересно, что решение поддержала и правая оппозиция. Бухарин ожидал, что такие меры будут временными.
«Чрезвычайные меры» дали ожидаемый результат: несмотря на плохой урожай, в 1928–1929 годах удалось заготовить зерна всего на 2% меньше, чем в 1926–1927 годах. Однако такая политика нарушила хрупкий компромисс между городом и деревней, установленный в конце Гражданской войны. Крестьянство утратило доверие к городу, а советское руководство не нашло решения лучше, чем ещё больше ужесточить свою политику.
В 1929 году, на фоне мировой депрессии, советскому руководству пришлось прибегнуть к массовому изъятию зерна и «раскулачиванию» крестьян, работающих на частный рынок. Временные меры становились системой, но в долгосрочной перспективе такой подход мог подорвать большевистский режим.
Никаких чётких планов на этот счёт не было. Ещё летом 1928 года Сталин утверждал, что «нельзя бороться с кулачеством путём раскулачивания», а разговоры об отмене НЭПа называл «контрреволюционной болтовнёй».
Но уже осенью того же года были приняты лозунги «Сплошная коллективизация» и «Ликвидация кулачества как класса».
Решение выходило само собой: репрессировать «кулаков», ликвидировать частные крестьянские хозяйства, объединяя всех производителей в подчинённые государству колхозы.
Изъятие зерна административным методом, минуя рынок, стало основой новой политики.
Братья Гракхи
Плакат: работа коллектива Кукрыниксов, 1930 г.
Завершение Гражданской войны поставило перед советским руководством задачу обеспечения мира между городом и деревней, одновременно с проведением быстрой индустриализации.
Переход к новому типу хлебозаготовок — когда свободные крестьяне были обязаны продавать государству зерно по твёрдым ценам — и последующий массовый экспорт зерна обеспечивали страну (по выражению Бухарина) «сельхозвалютой», необходимой для закупки машинного оборудования.
Особенно выгодной эта модель оказалась в первые годы после завершения Гражданской войны, когда мировые цены на зерно оставались весьма высокими.
Но вскоре политика обложения деревни «данью» стала давать сбои. С приближением Великой депрессии цены на зерно начали стремительно падать. Это вынуждало правительство снижать закупочные цены на зерно, а крестьяне, в свою очередь, сокращали посевы зерновых и переходили на более выгодные культуры.
В результате возникал дефицит продовольствия в быстро растущих городах, а также нехватка валюты. В 1925–1928 годах большевики регулярно снижали государственные закупочные цены на зерно, выжимая ресурсы для экспорта. Разрыв между ценами планового и частного секторов доходил до 200%.
В 1927 году разразился кризис хлебозаготовок. На частном рынке начался стремительный рост цен на хлеб. Этот поворот событий был вполне ожидаем, ведь дело заключалось не только в непредсказуемых колебаниях мировых цен — все эти годы крестьяне попросту не поспевали за растущим спросом быстро развивающихся советских городов.
Острый дефицит хлеба привёл к сокращению экспорта: с 2,177 млн тонн зерна в 1926–1927 годах до 344,4 тыс. тонн в 1927–1928 годах. В результате для обеспечения продовольствием городов пришлось ввезти 248,2 тыс. тонн зерна, потратив на это 27,5 млн рублей в валюте.
К началу 1928 года недобор по хлебозаготовкам составил 128 млн пудов по сравнению с предыдущим годом. Это ставило под угрозу программу импорта машин и оборудования — основу индустриализации.
Кризис спровоцировал новые разногласия в партии. Бухарин признавал, что причиной стало неадекватное ценообразование. Однако и Сталин, и левая оппозиция видели проблему в «саботаже» кулаков, скрывающих зерно.
Сталин выражался предельно просто: «Лучше нажать на кулака и выжать у него хлебные излишки, чем тратить валюту, предназначенную для ввоза оборудования для нашей промышленности».
Перед Сталиным стоял выбор: либо капитуляция перед правыми, либо ускорение темпов индустриализации и наступление на крестьянство. В январе 1928 года Политбюро проголосовало за применение чрезвычайных мер в отношении кулаков. Интересно, что решение поддержала и правая оппозиция. Бухарин ожидал, что такие меры будут временными.
«Чрезвычайные меры» дали ожидаемый результат: несмотря на плохой урожай, в 1928–1929 годах удалось заготовить зерна всего на 2% меньше, чем в 1926–1927 годах. Однако такая политика нарушила хрупкий компромисс между городом и деревней, установленный в конце Гражданской войны. Крестьянство утратило доверие к городу, а советское руководство не нашло решения лучше, чем ещё больше ужесточить свою политику.
В 1929 году, на фоне мировой депрессии, советскому руководству пришлось прибегнуть к массовому изъятию зерна и «раскулачиванию» крестьян, работающих на частный рынок. Временные меры становились системой, но в долгосрочной перспективе такой подход мог подорвать большевистский режим.
Никаких чётких планов на этот счёт не было. Ещё летом 1928 года Сталин утверждал, что «нельзя бороться с кулачеством путём раскулачивания», а разговоры об отмене НЭПа называл «контрреволюционной болтовнёй».
Но уже осенью того же года были приняты лозунги «Сплошная коллективизация» и «Ликвидация кулачества как класса».
Решение выходило само собой: репрессировать «кулаков», ликвидировать частные крестьянские хозяйства, объединяя всех производителей в подчинённые государству колхозы.
Изъятие зерна административным методом, минуя рынок, стало основой новой политики.
Братья Гракхи
Плакат: работа коллектива Кукрыниксов, 1930 г.
👍26👎4
Мы часто обсуждали американский нейтралитет в межвоенный период. Как и другим событиям того времени, ему было посвящено множество карикатур. Одна из наиболее сильных (по нашему мнению) – работа американского карикатуриста Герберта Лоуренса Блока (известного как Херблок).
Эта карикатура была опубликована в 1939 году, в период, когда дискуссии о том, стоит ли США сохранять нейтралитет или занимать более определённую позицию в мире, были особенно актуальны.
В 1930-х годах нейтралитет не только пользовался популярностью, но фактически стал основой внешней политики США. Это закреплялось, в частности, Законом о нейтралитете 1935 года, который запрещал поставки оружия как агрессорам, так и жертвам войн (на самом деле подобных законов было принято несколько, но здесь не будем углубляться в их подробности).
Карикатура Херблока как раз посвящена Закону о нейтралитете. Она состоит из четырёх панелей, каждая из которых изображает различные аспекты действий, предполагаемых этим законом. Подписи под панелями саркастически перечисляют задачи, которые, по мнению автора, абсурдно возлагаются на закон:
1. Закон должен «уберечь нас от любой войны»
2. Должен «обеспечить непрерывность американской торговли»
3. Должен «ограничить силу диктатур»
4. И, наконец, «в свободное время будет мыть полы и посуду»
Художник подчёркивает, что закон пытаются представить как универсальное средство для решения множества проблем: предотвращения войны, поддержания экономики и сдерживания диктатур. Однако на практике эти задачи либо противоречат друг другу, либо выходят за рамки возможностей одного закона.
Последняя панель, где закон «моет полы и посуду», усиливает сарказм, подчеркивая абсурдность таких ожиданий.
Братья Гракхи
Эта карикатура была опубликована в 1939 году, в период, когда дискуссии о том, стоит ли США сохранять нейтралитет или занимать более определённую позицию в мире, были особенно актуальны.
В 1930-х годах нейтралитет не только пользовался популярностью, но фактически стал основой внешней политики США. Это закреплялось, в частности, Законом о нейтралитете 1935 года, который запрещал поставки оружия как агрессорам, так и жертвам войн (на самом деле подобных законов было принято несколько, но здесь не будем углубляться в их подробности).
Карикатура Херблока как раз посвящена Закону о нейтралитете. Она состоит из четырёх панелей, каждая из которых изображает различные аспекты действий, предполагаемых этим законом. Подписи под панелями саркастически перечисляют задачи, которые, по мнению автора, абсурдно возлагаются на закон:
1. Закон должен «уберечь нас от любой войны»
2. Должен «обеспечить непрерывность американской торговли»
3. Должен «ограничить силу диктатур»
4. И, наконец, «в свободное время будет мыть полы и посуду»
Художник подчёркивает, что закон пытаются представить как универсальное средство для решения множества проблем: предотвращения войны, поддержания экономики и сдерживания диктатур. Однако на практике эти задачи либо противоречат друг другу, либо выходят за рамки возможностей одного закона.
Последняя панель, где закон «моет полы и посуду», усиливает сарказм, подчеркивая абсурдность таких ожиданий.
Братья Гракхи
👍26👎3
Советский демпинг и Великая Депрессия
Основным фактором, приведшим к образованию пузыря на быстрорастущей Нью-Йоркской бирже, считают чрезмерные финансовые спекуляции и появление множества мусорных облигаций.
Тем не менее, поскольку Нью-Йорк был мировым рынком капитала, на биржевые котировки влияли экономические и политические события в самых разных точках планеты.
Поэтому на обвал Нью-Йоркской биржи и развитие кризиса повлияли события, происходившие далеко за пределами США: долговой кризис в Германии, соляной поход в Индии, революция в Китае.
Сегодня мы расскажем, как политика СССР углубила Великую депрессию.
Система НЭПа вошла в полосу кризиса. Борьба сторонников Сталина с «правым уклоном» в руководстве партии закончилась поражением последних. Был взят курс на ускоренную индустриализацию, чему особенно поспособствовала коллективизация, обеспечивавшая полный контроль над сельхозпродукцией.
В мае 1929 года V съезд Советов утвердил план индустриального рывка, превосходивший прежние как по срокам, так и по объемам. Если за предыдущее десятилетие капиталовложения составили 26,5 млрд руб., то теперь планировалось 64,6 млрд руб., при этом вложения в промышленность росли значительно быстрее — с 4,4 млрд до 16,4 млрд руб.
78 % вложений в промышленность направлялись на производство средств производства, а не потребительской продукции. Это означало изъятие огромных средств из хозяйства, которые могли дать отдачу лишь через несколько лет. Промышленная продукция должна была вырасти за пятилетку на 180 %, а производство средств производства — на 230 %. Планировалось, что СССР продвинется с шестого на третье место по производству чугуна, а по каменному углю — с пятого на четвертое место. Делегатов завораживали цифры валовых показателей.
Планы казались невероятными, но если бы им суждено было хотя бы отчасти сбыться, это привело бы к сильным переменам на мировых рынках.
Прежде всего, коллективизация привела к полному обнищанию населения. СССР исчез как рынок потребительских товаров. Затем на мировые рынки хлынуло огромное количество сырья, удивив конкурентов масштабами «советского демпинга».
В 1930 году за хлеб удалось выручить 883 млн руб., пушнина и лен дали почти 500 млн, а нефтепродукты и лесоматериалы — 1,43 млрд руб. Благодаря «трудовому энтузиазму» заключенных ГУЛАГа экспорт древесины вырос с 1 до 6 млн кубометров в год в начале 1930-х годов.
Легко догадаться, к чему это привело: цены обвалились, а прибыли транснациональных компаний резко сокращались.
Конечно, рост советского экспорта и сокращение массового потребления в СССР не могли быть главным фактором кризиса.
Однако советский демпинг стал долгосрочным фактором мировых рынков. Советский хлеб бил по американским и канадским фермерам, нефтепродукты — по транснациональным нефтяным компаниям, продукция советских лесоповалов наносила удары по экономике Скандинавии и Канады. Все вместе подрывало равновесие мирового рынка, и без того неустойчивого.
В 1931–1933 годах ситуация начала выправляться — СССР все активнее закупал оборудование, став не только конкурентом фермеров, но и рынком сбыта для машиностроительных предприятий стран Запада. В 1931 году СССР в некоторых отраслях покрывал 30–50 % мирового импорта машин и оборудования.
Впрочем, Сталин рассчитывал получить за «выбитое» из крестьян продовольствие гораздо больше валюты на закупку технологий, чем получилось в условиях кризиса, когда цены на продовольствие резко упали.
Это внесло большую долю хаотичности в программу индустриализации. СССР отчаянно пытался поймать наиболее выгодную конъюнктуру, продать сырьевую массу чуть ли не за одну неделю, пока цены не упали еще сильнее.
В августе 1930 года Сталин писал Молотову: «Каждый день вывозим хлеба 1–1,5 млн пудов. Я думаю, что этого мало. Надо поднять норму ежедневного вывоза до 3–4 млн пудов. Иначе рискуем остаться без наших новых металлургических и машиностроительных заводов… Словом, нужно бешено форсировать вывоз хлеба».
Однако о том, как Великая депрессия повлияла на СССР, — в другой раз.
Братья Гракхи
Плакат: «Догнать и перегнать», 1929 г
Основным фактором, приведшим к образованию пузыря на быстрорастущей Нью-Йоркской бирже, считают чрезмерные финансовые спекуляции и появление множества мусорных облигаций.
Тем не менее, поскольку Нью-Йорк был мировым рынком капитала, на биржевые котировки влияли экономические и политические события в самых разных точках планеты.
Поэтому на обвал Нью-Йоркской биржи и развитие кризиса повлияли события, происходившие далеко за пределами США: долговой кризис в Германии, соляной поход в Индии, революция в Китае.
Сегодня мы расскажем, как политика СССР углубила Великую депрессию.
Система НЭПа вошла в полосу кризиса. Борьба сторонников Сталина с «правым уклоном» в руководстве партии закончилась поражением последних. Был взят курс на ускоренную индустриализацию, чему особенно поспособствовала коллективизация, обеспечивавшая полный контроль над сельхозпродукцией.
В мае 1929 года V съезд Советов утвердил план индустриального рывка, превосходивший прежние как по срокам, так и по объемам. Если за предыдущее десятилетие капиталовложения составили 26,5 млрд руб., то теперь планировалось 64,6 млрд руб., при этом вложения в промышленность росли значительно быстрее — с 4,4 млрд до 16,4 млрд руб.
78 % вложений в промышленность направлялись на производство средств производства, а не потребительской продукции. Это означало изъятие огромных средств из хозяйства, которые могли дать отдачу лишь через несколько лет. Промышленная продукция должна была вырасти за пятилетку на 180 %, а производство средств производства — на 230 %. Планировалось, что СССР продвинется с шестого на третье место по производству чугуна, а по каменному углю — с пятого на четвертое место. Делегатов завораживали цифры валовых показателей.
Планы казались невероятными, но если бы им суждено было хотя бы отчасти сбыться, это привело бы к сильным переменам на мировых рынках.
Прежде всего, коллективизация привела к полному обнищанию населения. СССР исчез как рынок потребительских товаров. Затем на мировые рынки хлынуло огромное количество сырья, удивив конкурентов масштабами «советского демпинга».
В 1930 году за хлеб удалось выручить 883 млн руб., пушнина и лен дали почти 500 млн, а нефтепродукты и лесоматериалы — 1,43 млрд руб. Благодаря «трудовому энтузиазму» заключенных ГУЛАГа экспорт древесины вырос с 1 до 6 млн кубометров в год в начале 1930-х годов.
Легко догадаться, к чему это привело: цены обвалились, а прибыли транснациональных компаний резко сокращались.
Конечно, рост советского экспорта и сокращение массового потребления в СССР не могли быть главным фактором кризиса.
Однако советский демпинг стал долгосрочным фактором мировых рынков. Советский хлеб бил по американским и канадским фермерам, нефтепродукты — по транснациональным нефтяным компаниям, продукция советских лесоповалов наносила удары по экономике Скандинавии и Канады. Все вместе подрывало равновесие мирового рынка, и без того неустойчивого.
В 1931–1933 годах ситуация начала выправляться — СССР все активнее закупал оборудование, став не только конкурентом фермеров, но и рынком сбыта для машиностроительных предприятий стран Запада. В 1931 году СССР в некоторых отраслях покрывал 30–50 % мирового импорта машин и оборудования.
Впрочем, Сталин рассчитывал получить за «выбитое» из крестьян продовольствие гораздо больше валюты на закупку технологий, чем получилось в условиях кризиса, когда цены на продовольствие резко упали.
Это внесло большую долю хаотичности в программу индустриализации. СССР отчаянно пытался поймать наиболее выгодную конъюнктуру, продать сырьевую массу чуть ли не за одну неделю, пока цены не упали еще сильнее.
В августе 1930 года Сталин писал Молотову: «Каждый день вывозим хлеба 1–1,5 млн пудов. Я думаю, что этого мало. Надо поднять норму ежедневного вывоза до 3–4 млн пудов. Иначе рискуем остаться без наших новых металлургических и машиностроительных заводов… Словом, нужно бешено форсировать вывоз хлеба».
Однако о том, как Великая депрессия повлияла на СССР, — в другой раз.
Братья Гракхи
Плакат: «Догнать и перегнать», 1929 г
👍28👎3
Сталин и Чан Кайши, Коминтерн и Гоминьдан
После спада революционных настроений в Европе СССР обратил свой взор на Китай, где в 1925 году развернулась национальная революция.
Коминтерн помогал советниками, деньгами и оружием китайским революционерам — партии Гоминьдан. Её основатель Сунь Ятсен выступал за объединение раздробленного Китая, индустриализацию и государственный социализм.
Политика Коминтерна в Китае отражала то, как своеобразно Сталин и левая оппозиция Троцкого усвоили уроки неудавшихся революций в Европе. Сунь Ятсен не был марксистом, но в условиях слабости китайского пролетариата большевики приняли решение поддержать умеренно левого борца за объединение страны. Коминтерн настоял на вхождении КПК в состав Гоминьдана.
Со смертью Ятсена в 1925 году коммунисты стали действовать решительнее, но вскоре столкнулись с сопротивлением со стороны умеренного националиста Чан Кайши, возглавившего Гоминьдан. Чан Кайши существенно ограничил права коммунистов, и дальнейшее сотрудничество КПК с Гоминьданом оказалось под вопросом.
Позиции Сталина и Троцкого разделились.
Троцкий настаивал на выходе КПК из Гоминьдана, углублении революции, создании крестьянских советов и конфискации земли в пользу крестьян.
Сталин понимал, что позиции коммунистов слабы, а углубление классовой борьбы только сыграет на руку местным милитаристам и интервентам, не позволив Гоминьдану объединить страну.
В свойственной ему манере он действовал аппаратным путём: поддерживал Гоминьдан, вводил в аппарат партии всё больше коммунистов, которым предстояло в решающий момент арестовать и свергнуть Чан Кайши.
Никакой революции снизу, только подготовка переворота сверху — за такую политику Сталина активно обвиняли в «оппортунизме».
Между тем, в 1926 году Гоминьдан начал Северный поход и в течение года освободил центральные провинции страны от власти местных военных клик. Левые пользовались особой поддержкой со стороны крестьянства, надеявшегося на прогрессивные реформы.
Однако наступление Народно-революционной армии (НРА) вызывало недовольство иностранных держав.
В марте 1927 года в ходе оккупации Нанкина НРА застрелила шесть представителей посольств Великобритании, Франции и США. В ответ объединённая эскадра западных держав подвергла Нанкин жестокой бомбардировке. Казалось, Китай был надолго потерян для Запада.
Усиление позиций Коминтерна как главного сторонника Гоминьдана позволило Сталину уступить левой оппозиции. В том же месяце коммунисты захватили Шанхай и попытались напрямую устранить Чан Кайши, но потерпели неудачу.
Параллельно связанный с Японией генерал Чжан Цзолинь провёл обыск в советском посольстве в Пекине и обнаружил «документы», свидетельствующие о стремлении СССР устранить лидера Гоминьдана.
В ответ на это Чан Кайши устроил разгром КПК в Нанкине и Шанхае, закончившийся массовой резнёй коммунистов.
Приморские районы поддержали Чан Кайши, а Коминтерн пытался опереться на левых гоминьдановцев в центральных провинциях, но никто не мог гарантировать, что КПК сохранит своё влияние там. В отчаянии в августе 1927 года КПК попыталась организовать восстания в нескольких городах Китая, но население их не поддержало, и выступления были подавлены.
В декабре Гоминьдан разорвал все отношения с СССР и Коминтерном. В марте-апреле 1928 года он подписал ряд важных договоров с США. 5 июня войска революционеров вошли в Пекин, завершив объединение страны. Вскоре правительство признали США, европейские державы и местные лидеры провинций. В стране началось восстановление порядка.
Этот полный провал Коминтерна стал личным ударом для Сталина и определил суть его внешней политики:
С одной стороны, он согласился, что коммунисты не могут выступать младшими партнёрами в политических союзах. (Какой же эффект это окажет на отношения КПГ и СДПГ!)
С другой, тактика почти сработавшего тихого бюрократического переворота станет для него навязчивой идеей. (Сколько раз он будет медленно готовить силы и молниеносно наносить удар по своим врагам!)
Братья Гракхи
Фото: Казнь подозреваемых коммунистов, Шанхай, 1927 год
После спада революционных настроений в Европе СССР обратил свой взор на Китай, где в 1925 году развернулась национальная революция.
Коминтерн помогал советниками, деньгами и оружием китайским революционерам — партии Гоминьдан. Её основатель Сунь Ятсен выступал за объединение раздробленного Китая, индустриализацию и государственный социализм.
Политика Коминтерна в Китае отражала то, как своеобразно Сталин и левая оппозиция Троцкого усвоили уроки неудавшихся революций в Европе. Сунь Ятсен не был марксистом, но в условиях слабости китайского пролетариата большевики приняли решение поддержать умеренно левого борца за объединение страны. Коминтерн настоял на вхождении КПК в состав Гоминьдана.
Со смертью Ятсена в 1925 году коммунисты стали действовать решительнее, но вскоре столкнулись с сопротивлением со стороны умеренного националиста Чан Кайши, возглавившего Гоминьдан. Чан Кайши существенно ограничил права коммунистов, и дальнейшее сотрудничество КПК с Гоминьданом оказалось под вопросом.
Позиции Сталина и Троцкого разделились.
Троцкий настаивал на выходе КПК из Гоминьдана, углублении революции, создании крестьянских советов и конфискации земли в пользу крестьян.
Сталин понимал, что позиции коммунистов слабы, а углубление классовой борьбы только сыграет на руку местным милитаристам и интервентам, не позволив Гоминьдану объединить страну.
В свойственной ему манере он действовал аппаратным путём: поддерживал Гоминьдан, вводил в аппарат партии всё больше коммунистов, которым предстояло в решающий момент арестовать и свергнуть Чан Кайши.
Никакой революции снизу, только подготовка переворота сверху — за такую политику Сталина активно обвиняли в «оппортунизме».
Между тем, в 1926 году Гоминьдан начал Северный поход и в течение года освободил центральные провинции страны от власти местных военных клик. Левые пользовались особой поддержкой со стороны крестьянства, надеявшегося на прогрессивные реформы.
Однако наступление Народно-революционной армии (НРА) вызывало недовольство иностранных держав.
В марте 1927 года в ходе оккупации Нанкина НРА застрелила шесть представителей посольств Великобритании, Франции и США. В ответ объединённая эскадра западных держав подвергла Нанкин жестокой бомбардировке. Казалось, Китай был надолго потерян для Запада.
Усиление позиций Коминтерна как главного сторонника Гоминьдана позволило Сталину уступить левой оппозиции. В том же месяце коммунисты захватили Шанхай и попытались напрямую устранить Чан Кайши, но потерпели неудачу.
Параллельно связанный с Японией генерал Чжан Цзолинь провёл обыск в советском посольстве в Пекине и обнаружил «документы», свидетельствующие о стремлении СССР устранить лидера Гоминьдана.
В ответ на это Чан Кайши устроил разгром КПК в Нанкине и Шанхае, закончившийся массовой резнёй коммунистов.
Приморские районы поддержали Чан Кайши, а Коминтерн пытался опереться на левых гоминьдановцев в центральных провинциях, но никто не мог гарантировать, что КПК сохранит своё влияние там. В отчаянии в августе 1927 года КПК попыталась организовать восстания в нескольких городах Китая, но население их не поддержало, и выступления были подавлены.
В декабре Гоминьдан разорвал все отношения с СССР и Коминтерном. В марте-апреле 1928 года он подписал ряд важных договоров с США. 5 июня войска революционеров вошли в Пекин, завершив объединение страны. Вскоре правительство признали США, европейские державы и местные лидеры провинций. В стране началось восстановление порядка.
Этот полный провал Коминтерна стал личным ударом для Сталина и определил суть его внешней политики:
С одной стороны, он согласился, что коммунисты не могут выступать младшими партнёрами в политических союзах. (Какой же эффект это окажет на отношения КПГ и СДПГ!)
С другой, тактика почти сработавшего тихого бюрократического переворота станет для него навязчивой идеей. (Сколько раз он будет медленно готовить силы и молниеносно наносить удар по своим врагам!)
Братья Гракхи
Фото: Казнь подозреваемых коммунистов, Шанхай, 1927 год
👍23👎3