​​Почему Люксембург существует?

Судьба этого малого и, на первый взгляд, беззащитного государства началась ещё в X веке, с основания здесь графства в составе ранней Священной Римской империи. Династия Люксембургов достигла впечатляющих высот – её представители занимали императорский трон с 1308 по 1437 год. Позже Люксембург стал герцогством, но смена династий, кризисы престолонаследия и огромные долги привели к утрате самостоятельности. В 1443 году он был присоединён к Бургундии, а в 1482 году попал под контроль Габсбургов.

После разделения державы Габсбургов Карлом V Люксембург оказался в составе Испанских Нидерландов. В ходе борьбы Франции с Габсбургами он несколько раз переходил под французскую оккупацию. По итогам войны за испанское наследство (1701–1714) Испания потеряла свои владения в Италии и Нидерландах, и Люксембург оказался под властью Австрии. При этом всегда оставаясь частью Священной Римской империи.

Революционные войны привели в 1795 году к аннексии Люксембурга Францией. В 1806 году Наполеон упразднил Священную Римскую империю и создал Рейнский союз, куда Люксембург не вошёл. После падения Наполеона Венский конгресс 1815 года вновь перекроил карту Европы. Нидерланды были восстановлены и получили бывшие Австрийские Нидерланды, включая Люксембург. Голландский король стал одновременно великим герцогом Люксембурга – формально независимого государства, объединённого с Нидерландами личной унией. В то же время Люксембург был включён в новый Германский союз под председательством Австрии.

В 1830 году революции охватили Европу. Южные католические провинции Нидерландов восстали и образовали Бельгию, забрав западную часть Люксембурга. В 1840-х годах автономия герцогства расширилась под давлением народных волнений. Король Нидерландов не видел особой выгоды в обладании отдалённой территорией с особой франко-германской культурой.

В 1860-е годы судьба Люксембурга вновь оказалась в центре европейской политики. Бисмарк стремился к объединению Германии по малонемецкому пути. Чтобы предотвратить вмешательство Франции или России в немецкие дела, он должен был обеспечить их нейтралитет. В разговорах с французским императором-авантюристом Луи Бонапартом, Бисмарк намекал, что Франция могла бы получить Люксембург в качестве компенсации за усиление Пруссии, хотя прямых обещаний не давал.

После победы Пруссии над Австрией в войне 1866 года и создания Северогерманского союза Люксембург туда не был включён, поскольку Бисмарку не был нужен король Нидерландов в совете нового немецкого объединения. Поэтому в 1867 году Наполеон III вступил в переговоры с королём Нидерландов Виллемом III о покупке Люксембурга за пять миллионов флоринов.

Общество рассматривало самые разные варианты будущего: сохранение унии, её разрыв, вступление в Германский союз, объединение с Бельгией или аннексию Францией. Перспективы казались неопределёнными, а собственное влияние на судьбу страны – минимальным.

Когда переговоры о продаже стали известны, Бисмарк оказался под давлением и был вынужден выступить категорически против передачи Люксембурга Франции. Виллем III отказался от сделки. Возможная война между Пруссией и Францией была предотвращена благодаря Лондонской конференции 1867 года. По итогам договора Люксембург был объявлен нейтральным государством под гарантией великих держав. Крепость Люксембурга демонтировали, прусский гарнизон покинул город, но страна осталась частью германского таможенного союза, сохраняя тесные экономические связи с Германией.

Решение встретило критику городского совета Люксембурга: нейтралитет казался изоляцией, уход пруссаков – потерей доходов, демонтаж крепости – угрозой обесценивания недвижимости. Но мнением Люксембурга никто не интересовался.

В 1890 году личная уния с Нидерландами прекратилась из-за отсутствия наследников мужского пола. В XX веке нейтралитет Люксембурга нарушался в обе мировые войны и окончательно утвердился лишь после 1945 года, когда европейские государства отказались от территориальных претензий друг к другу.

Братья Гракхи

Картина: площадь Виллема II в Люксембурге, 1867

​​Сталин на фронтах Гражданской войны: между победами и провалами

В период Гражданской войны Сталин становится более заметен. Он выполняет поручения ЦК партии. В середине 1918 года на Восточном фронте важную роль начинает играть Царицын, куда направляют Сталина как чрезвычайного уполномоченного ЦК по продовольственному снабжению. Прибыв в Царицын, Сталин включается в решение военных задач. Иосиф Виссарионович входит в Военный совет округа, вместе с которым удаётся объединить разрозненные части, провести мобилизацию, сформировать несколько новых дивизий, создать рабочие отряды ополчения. Положение Царицына становится ещё прочнее, когда сюда прибывают части бывшей 5-й армии под командованием Ворошилова.

В период нахождения в Царицыне Сталин просит Ленина направить телеграмму Главному управлению водного транспорта с указанием исполнять все его распоряжения. Ленин соглашается. Примечательно, что Сталин не любил переписываться с Троцким, хотя формально находился в его подчинении. Вместо этого он чаще всего напрямую обращался к Ленину.

Здесь же, в Царицыне, проявляются диктаторские замашки Сталина. В письмах в Центр он описывает, как «твёрдой рукой» наводит порядок. Сталин также начинает не доверять военным специалистам. В этом плане на него оказывает влияние измена Носовича и ряда других бывших офицеров царской армии. По инициативе Сталина большая группа военспецов арестовывается, многих расстреливают. В частности, в Царицыне при нём были арестованы инженер Алексеев, два его сына и несколько бывших офицеров, обвинённых в причастности к контрреволюционной организации.

В Царицыне Сталин также вступает в конфликт с командующим фронтом П. П. Сытиным. Первый считал, что любое решение Сытин должен согласовывать со Сталиным и Ворошиловым. Сытин же, руководствуясь военной логикой, хотел избежать бесконечных согласований. Сталин шлёт в Москву записки, жалуясь на Сытина. Командующий фронта защищается, но в конце концов Сталин одерживает верх – в ноябре 1918 года Сытина отзывают с поста. Так Сталин ставит всех военспецов в положение постоянно контролируемых. Это обостряет его отношения с Троцким, который во всём поддерживал военспецов.

Что касается участия Сталина непосредственно в боевых действиях, то и здесь он проявил себя как истинный «аппаратчик». Вот что об этом пишет Волкогонов:

Сталин не утруждал себя посещением окопов, лазаретов, сборных мест и наблюдательных пунктов. Он почти не покидал штаб, без конца слал депеши, вызывал комиссаров, командировал, требовал донесений, сводок, угрожал трибуналом, посылал людей для контроля

После Царицына Сталин почувствовал себя значительно увереннее среди своих сотоварищей по ЦК и Совнаркому. Сталин вместе с Дзержинским, Орджоникидзе и другими принимал участие в организации обороны Петрограда и мобилизации сил для разгрома мятежников во время мятежа генерала Краснова. Частенько Сталина посылали на участки фронта для определения причин поражений.

Несмотря на то, что в период Гражданской войны авторитет Сталина рос и многие его решения, можно сказать, способствовали победам красных, на его счету были и провалы, о которых позже ничего не писали. Например, он отчасти виноват в провале советов против Польши. Так, когда главком С. С. Каменев направил командованию Юго-Западного фронта директиву о передаче 12-й и 1-й конной армии, Сталин отказался подписать её. Подписал документ лишь член Военного совета Р. И. Берзин. Пока шли эти препирательства, 1-я конная армия могла успеть на помощь Западному фронту, но не успела. Хотя до этого Сталин устно соглашался передать три армии. Тот факт, что в решающий момент Сталин затормозил дело, делает его таким же виновным в провале, как и Троцкого, Тухачевского и Егорова, но наказаны в итоге будут лишь последние.

По мнению Волкогонова:

Сталин как руководитель сформировался в значительной мере в годы Гражданской войны. Он почувствовал власть, понял её механизм в центре и на местах, уверился в том, что нажим, напор, давление в критические моменты способны дать желаемые результаты

Братья Гракхи

Картина: Сталин, Ворошилов и Щаденко в окопах под Царицыном

​​Выбор Бухареста: почему Румыния выступила против Австро-Венгрии в 1916 году

В 1916 году Румыния вступила в войну на стороне Антанты, поставив своей главной целью присоединение Трансильвании. Чем было вызвано такое решение румынского правительства?

Во-первых, в самой Румынии общественное мнение было гораздо более заинтересовано в освобождении Трансильвании, чем Бессарабии. На это влияла и деятельность румынской интеллигенции, проживавшей в Трансильвании и активно пропагандировавшей идею объединения с Румынией.

В самом регионе действовало множество организаций, боровшихся за права румын и выступавших за присоединение к Румынии. Одна из них – Лига за политическое объединение всех румын, одним из лидеров которой был Николае Филипеску. Он называл Трансильванию «акрополем румынизма», призывал нового короля Фердинанда короноваться в Алба-Юлии или погибнуть на поле битвы в Кымпия-Турзи. Здесь Филипеску отсылал к истории господаря Валахии Михаила Храброго (Mihai Viteazul), который в 1600 году осуществил первое политическое объединение трёх дунайских княжеств – Валахии, Трансильвании и Молдовы. Он был коронован в Алба-Юлии, а погиб в Кымпия-Турзи.

Стоит также отметить, что среди различных этносов, населявших Трансильванию, румыны обладали наименьшими правами. Это вызывало недовольство, проявившееся, в частности, в движении меморандистов 1892 года. В том году представители румынской политической и культурной элиты Трансильвании составили так называемый «Меморандум», адресованный императору Францу Иосифу. В документе румыны требовали признания их как политической нации, расширения прав, прекращения мадьяризации и соблюдения принципов равенства внутри короны Святого Иштвана.

Однако венгерское правительство отказалось передать меморандум императору, а лидеры движения были осуждены в Клужском процессе 1894 года, что ещё больше радикализировало румынскую общественность и усилило настроения в пользу объединения с Румынией.

Во-вторых, политический класс Румынии также всё больше склонялся к вступлению в войну на стороне Антанты.

В-третьих, сама Антанта вела активную дипломатическую игру, стремясь привлечь Румынию в союзники. Помимо обещания отдать Трансильванию, Румынии были предложены выгодные займы – 312 миллионов леев до вступления в войну и миллиард после – а также полная военная поддержка, включая поставки снаряжения и отправку небольшого контингента западноевропейских войск.

В-четвёртых, на решение повлияли и недавние успехи России на Восточном фронте, особенно Брусиловский прорыв.

Таким образом, 17 августа 1916 года в Лондоне был подписан договор о вступлении Румынии в Антанту. Уже 27 августа Румыния объявила войну Австро-Венгрии. В ответ Берлин, София и Стамбул объявили войну Бухаресту.

Трансильвания была не единственным регионом Австро-Венгрии, где активно проявляло себя румынское население. Аналогичная ситуация складывалась и в Буковине, где с 1892 года действовал Национальный румынский совет во главе с Янку Флондором. Именно этот совет 28 ноября 1918 года проголосовал за объединение с Румынией, и вскоре оно было осуществлено.

Стоит отметить, что румыны составляли примерно треть населения Буковины. Кроме них, здесь проживало значительное количество украинцев, которые выступали как против австро-венгерских властей, так и против румынского влияния. Также заметную часть населения составляли немцы и венгры.

Братья Гракхи

Фото: текст Меморандума, опубликованный в газете Tribuna – документ, составленный в 1892 году лидерами румынской национальной элиты Трансильвании и направленный императору Францу Иосифу с требованиями признать румын политической нацией и прекратить политику мадьяризаци

​​Планы Франции по захвату Бельгии: позор Луи-Бонапарта и триумф Бисмарка

Современная Бельгия – результат восстания южных Нидерландов и международного признания её нейтралитета в 1839 году. Но в истории страны был момент, когда она едва не стала жертвой раздела со стороны Франции после прихода к власти Наполеона III.

Провозгласив Вторую империю, Наполеон III уверял соседей: «Империя – это мир». Он демонстрировал умеренность в 1848–1849 годах, участвовал в Крымской войне, поддерживал объединение Румынии и Италии, стремясь убедить Европу в миролюбии Франции. Но все эти дипломатические шаги лишь усиливали влияние Парижа и создавали фундамент для будущей экспансии.

Присоединение Ниццы и Савойи в 1860 году стало тревожным сигналом для сторонников расширения. В 1862–1864 годах Наполеон III намекал на желание продвинуть границу Франции к северу. Он считал, что страна имеет право на территориальные компенсации лишь в условиях крупного сдвига в европейском балансе сил. Такой сдвиг мог произойти в результате борьбы Пруссии и Австрии за лидерство в Германии.

В преддверии австро-прусской войны 1866 года и после неё французские дипломаты вели переговоры с Бисмарком о компенсациях за усиление Пруссии. Бисмарк умело избегал точных обещаний: он не соглашался на раздел территорий, но и не отвергал сам принцип французских требований.

Первой серьёзной неудачей Наполеона III стала попытка покупки Люксембурга в 1867 году. Она провалилась, а великому герцогству были предоставлены международные гарантии. Пруссия выступила против приобретений. В 1869 году провалилась попытка установить контроль над железной дорогой Гран-Люксембурга, проходившей через Бельгию.

Стремясь компенсировать дипломатические поражения, Наполеон III всё более склонялся к войне. Испанский кризис стал лишь удобным поводом, скрывавшим реальные мотивы: разочарование обманом Бисмарка и желанием территорий на севере. Об этом стало известно почти сразу после начала войны 19 июля 1870 года. 25 июля 1870 года британская газета The Times опубликовала проект договора между Францией и Пруссией.

Он произвёл эффект разорвавшейся бомбы. Согласно тексту, Франция соглашалась на объединение Германии под прусским руководством и получала поддержку в присоединении Люксембурга и – главное – Бельгии. Договор предусматривал наступательно-оборонительный союз против Англии, если она выступила бы в защиту бельгийского нейтралитета.

Британские политики были возмущены. Парламент срочно собрали, министры выступили с жёсткими заявлениями. Дизраэли назвал ситуацию ударом по всей системе европейского равновесия.

Франция попыталась отрицать всё. Её представители уверяли, что проект – выдумка Бисмарка. Но уже через несколько дней Бисмарк телеграфировал в Лондон, подтвердив подлинность документа. Он заявил, что Франция сама неоднократно предлагала делить Европу в 1864–1867 годах, что текст проекта написан рукой французского посла в Берлине Бенедетти и что публикация стала следствием войны, начатой Францией.

Бисмарк передал дипломатам оригинал рукописи. Эксперты единодушно признали почерк Бенедетти, а французы продолжали объяснять, что посол писал его под «диктовку» Бисмарка. Однако Париж не смог объяснить, почему его дипломат вёл такие переговоры, составлял текст на официальной бумаге и почему Франция три года не протестовала, если проект считался навязанным. Для Наполеона III эти публикации стали настоящим дипломатическим позором, внесшим свой вклад в падение его режима.

Тем не менее, Бельгия была спасена. Лондон немедленно предложил Франции и Пруссии заключить два параллельных договора о гарантии бельгийской независимости. Оба государства согласились. Договоры обязывали их соблюдать границы Бельгии, защищать её от нападения и сотрудничать с Великобританией в случае угрозы.

Братья Гракхи

«Один другого стоит!» – карикатура из журнала Punch. Джон Буль (британский аналог Дяди Сэма) обращается к Германии и Франции: «Честное слово, вы парочка ещё та!». На это Луи-Бонапарт отвечает: «Мой дорогой, если бы я действительно хотел взять Бельгию, почему же не сделал этого за последние четыре года?»

​​Хотел ли Бисмарк войны с Францией?

Начало франко-прусской войны 1870 года обычно связывают с сознательной провокацией Бисмарка. Поводом стал испанский династический кризис: после свержения Изабеллы II страна осталась без короля, и маршал Хуан Прим, перебрав разных претендентов, остановился на принце Леопольде Гогенцоллерн-Зигмаринген. Это означало возможное усиление прусского влияния в тылу Франции и сразу сделало кризис общеевропейским.

В июне 1870 года принц Леопольд принял предложение. Реакция Парижа была немедленной. Герцог де Грамон заявил, что Франция «ни при каких обстоятельствах» не допустит Гогенцоллерна в Мадриде. Леопольд вскоре вновь снял свою кандидатуру, но этого оказалось мало: Франция потребовала от Пруссии письменных гарантий окончательного отказа.

Посол Бенедетти отправился в Эмс, где находился король Вильгельм I, чтобы добиться этих гарантий. Король вежливо, но твёрдо отказал и переслал отчёт Бисмарку. Канцлер отредактировал текст так, будто король даже не принял посла. Для французской прессы это выглядело как унижение и скрытая угроза. Публикация Эмской депеши вызвала бурю возмущения, после чего Наполеон III объявил войну 19 июля 1870 года.

Изучая причины войны, неизбежно возникает вопрос о роли Бисмарка. Открыто он всегда отрицал стремление к конфликту, утверждая, что испанская кандидатура была частной инициативой Гогенцоллернов, а публикация депеши – всего лишь демонстрация независимости прусской политики. Единственный документ, где канцлер объясняет пользу воцарения Леопольда, выглядит вполне миролюбиво: Бисмарк уверял короля, что это укрепит престиж Пруссии, даст экономические преимущества и даже снизит риск войны, ведь Франции пришлось бы распределить силы между двумя границами.

Но дипломатическая переписка 1869–1870 годов говорит об обратном. Когда испанцы ещё только присматривались к Гогенцоллернам, Бисмарк отправил в Мадрид отправил своего эмиссара в Мадрид. О целях его деятельности нам неизвестно, однако спустя некоторое время прусские дипломаты организовали встречу депутата Салара-и-Масарредо с Карлом Антоном Гогенцоллерном – отцом возможного кандидата. Это происходило осенью 1869 года – задолго до формального запроса.

Леопольд вовсе не стремился стать испанским королём: он хорошо понимал, что Испания – бедная, нестабильная страна, раздираемая мятежами, и что такое воцарение сулит династии одни опасности. В марте 1870 года он официально отказался, чему король Вильгельм искренне обрадовался. Однако Бисмарк не сообщил об этом Мадриду и начал настойчиво уговаривать Леопольда изменить решение, апеллируя к «славе дома Гогенцоллернов». В мае канцлер даже сообщил Карлу Антону, будто король теперь поддерживает кандидатуру – чего Вильгельм на самом деле не говорил. Это была либо прямая ложь, либо искусная манипуляция. В итоге, поддавшись давлению, Леопольд в июне 1870 года снова согласился принять корону.

Вряд ли Бисмарк верил своим же словам, что Испания принесёт Пруссии могущество. Ему нужна была провокация. Но почему Франция должна была поддаться? После 1866 года Наполеон III отчаянно искал реванша за обманутые ожидания. Бисмарк внушал французам надежду на получение Бельгии за нейтралитет в Пруссии с Австрией, но так ничего и не дал. Режим императора слабел, пресса охотно разжигала патриотические страсти, и внешняя победа казалась единственным способом остановить политический спад.

Для Пруссии война была ключом к завершению германского объединения. Южные княжества – Бавария, Вюртемберг, Баден – держались под политическим покровительством Франции. Но в случае войны с Парижем они автоматически становились союзниками Пруссии.

Бисмарк прекрасно понимал эту логику. Он добился согласия Леопольда, убедил колебавшегося Вильгельма, вёл переговоры тайно и ждал момента, когда дипломатический скандал принесёт Пруссии наибольший выигрыш. Публикация Эмской депеши стала именно таким моментом – после неё Франция уже не могла отступить, и война стала неизбежной.

Так хотел ли Бисмарк войны?

Братья Гракхи

Карикатура: французский солдат бросает вызов Бисмарку – «На этот раз ты подавишься костями»

​​Как удержать власть в средневековье: Сигизмунд против венгерских баронов

Предыдущая часть

Сражение при Никополе 1396 года стало катастрофой не столько для самонадеянных французских рыцарей, на чей поход ушло до полумиллиона франков, сколько для соседей османов. Армия Венгрии была разгромлена, палатин пленён, а сам король Сигизмунд чудом спасся, вернувшись в страну в январе 1387 года.

С этого момента Венгрия вынуждена была учиться жить под непрерывной угрозой османских набегов. Позор при Никополе ударил по и так слабой фигуре монарха. Неудивительно, что непосредственным последствием стал мятеж рода Лакфи – бывшего палатина, смещённого ещё в 1392 году. Лакфи вступил в сговор с неаполитанским претендентом Ладиславом, но заговор был раскрыт. В феврале 1397 года заговорщиков заманили ко двору, убили, а их огромные владения были конфискованы.

Сигизмунд начал всё решительнее отстранять старую аристократию от власти. Бароны постепенно теряли влияние. Их место занимали выходцы из королевского окружения и иностранцы. Так началась эпоха стремительных карьер. Граф Цельский получил в наследственное владение Вараждин, затем Загорье и вскоре стал крупнейшим землевладельцем Славонии. Загребским епископом был назначен немец Эберхард, который привёз в Венгрию своих племянников – мелких рейнских феодалов – и обеспечил им богатейшие пожалования. Флорентийский купец Филиппо Сколари получил дворянство и со временем стал управлять финансами всей страны.

Сигизмунд укреплял власть и реформами. В октябре 1397 года он созвал сейм в Тимишоаре в связи с османской угрозой. Формально король подтверждал освобождение знати от обязанности участвовать в наступательных походах, но временно приостанавливал это право «ввиду великой нужды королевства». Каждому землевладельцу предписывалось лично являться по призыву и выставлять одного лучника с каждых двадцати дворов. Для этого была проведена первая известная в Венгрии всеобщая перепись. Церковь также внесла свою долю: король изъял половину всех её доходов, пообещав тратить их лишь на оборону. Для окончательного закрепления власти Сигизмунд предоставил себе право отзывать пожалования у тех, кто не оправдал ожиданий.

Конфликт с баронами становился всё острее. В апреле 1401 года недовольные бароны арестовали короля в Будайском замке. Они требовали немедленного изгнания иностранных советников. Сигизмунд отказался, предпочтя заключение. Управление королевством они провозгласили осуществляемым «именем Святой Короны», которую объявили вакантной, и начали рассматривать кандидатов на трон, однако договориться так и не смогли. Спасти короля удалось верному барону Николаю Гараи. В августе 1401 года, при его посредничестве, король был восстановлен на престоле в обмен на амнистию мятежникам и обещание отстранить иностранцев.

Вернув власть, Сигизмунд действовал так, будто плен никогда не происходил. Он лишь усилил влияние «иноземцев», обручившись с Барбарой – дочерью графа Цельского. А в 1402 году, уезжая решать дела брата в Богемии, он назначил губернатором своего друга – герцога Австрии Альбрехта IV Габсбурга – и заставил баронов как наследнику в случае своей смерти.

Эти шаги спровоцировали новый мятеж. Ладислав Неаполитанский высадил войска в Далмации; к нему примкнули крупнейшие магнаты и епископы. Восстание охватило почти всю страну, а ряды мятежников возглавили два трансильванских воеводы, которых когда-то возвысил сам король.

Сигизмунд же опирался на города, своё дворовое войско и – главное – на тех самых «выскочек», которым он был обязан собственным возвышением. Их решительные действия оказались решающими. Пока противники медлили, сторонники короля взяли инициативу в свои руки. В июле 1403 года Сигизмунд вернулся и окончательно подавил мятеж.

Начиная своё правление в глубокой зависимости от магнатов, Сигизмунд полностью сломил их. За следующие 34 года он создаст образцовое средневековое государство, подчинив королевской власти финансы, войска и земли феодалов. Открывается новая глава в жизни Сигизмунда – борьба за Чехию.

Продолжение следует

Братья Гракхи

Миниатюра: поход Сигизмунда против мятежников

​​Разделить Турцию с Францией: ещё один поворот Николая I

Летом 1853 г. русские войска вступили в Молдову и Валахию. Мейендорф, русский посол в Вене, был обеспокоен таким развитием событий и сообщил Нессельроде, что Австрия не одобряет действий российского императора. Граф Буоль, министр иностранных дел Австрии, пока отрицал, что Вена склоняется к союзу с Англией, Францией и Пруссией.

Однако уже в конце июля 1853 г. Буоль откровенно заявил Мейендорфу: Австрия не может поддерживать русскую политику в Турции. Она не хочет раздражать Францию, дорожит «доверием» западных держав и боится, что Лондон и Париж заподозрят её в тайном союзе с Россией ради раздела Османской империи.

Тем не менее, австрийцы всё же попытались выступить посредниками. 12 июля Буоль созвал заседание послов – французского, английского, австрийского, русского и прусского. По итогам встречи была выработана нота, предложенная султану для подписания. Николай I согласился принять её без изменений – но при условии, что Турция также подпишет документ в исходной редакции.

Е. В. Тарле подробно описывал, что случилось дальше. Получив венскую ноту, великий визирь Решид-паша внёс в неё несколько поправок, которые внешне казались незначительными, но полностью меняли смысл документа.

В ноте было сказано: «русские императоры всегда обнаруживали свою активную заботу о сохранении гарантий и привилегий греко-православной церкви в Оттоманской империи». Поправка Решид-паши гласила: «свою активную заботу о культе греко-православной церкви», – и не сказано, где именно.

Вторая поправка касалась права православных получать те же привилегии, что и другие христианские общины. Решид-паша вставил: «подданных Порты».

Формально малозначительные изменения превращали международный документ в текст, применимый только к православным в турецком подданстве. Все иностранные православные – то есть объект российской «заботы» – фактически исключались из его действия. Именно это вызвало резкий протест Николая I.

Уже 6 августа, Николай пригласил французского генерала маркиза Кастельбажака на манёвры в Красное Село. Отвергнутый Англией и Австрией, император внезапно начинает зондировать возможность… раздела Порты с Францией.

Вот отрывок из его речи:

Если даже Турция примет ноту и настоящий кризис кончится для турок хорошо – не всё будет кончено для Европы. Я предвижу падение Оттоманской империи в более близкие времена, чем думают на Западе.

Мне непременно нужно сговориться с императором Наполеоном; я рассчитываю на его лояльность и политический разум, а он может рассчитывать на мою откровенность. […]

Нам не следует быть застигнутыми врасплох и рисковать поссориться из-за недоразумений и подозрений. Когда инцидент будет окончен, я поручусь, чтобы Киселев обсудил мои идеи с императором Наполеоном

Получается, что вся история с посольством Меншикова для Николая была лишь временным эпизодом. Главным же вопросом становилось: что предпринять в случае неизбежного, как он считал, крушения Османской империи – и кто станет партнёром России в решении «восточного вопроса».

Однако и Париж, и Лондон вели собственную игру. 30 июля Наполеон III во время спектакля в Сен-Клу уверял Киселева, что делает всё ради мира. Но слова императора расходились с действиями его окружения, которое явно готовило Францию к войне, одновременно посылая сигналы о миролюбии.

Министр иностранных дел Друэн де Люис был не менее противоречив. С Киселевым и австрийским послом Гюбнером он обсуждал мирное урегулирование, тогда как другим дипломатам говорил о высокой вероятности войны. Французская пресса усиливала военную риторику, а Гюбнер, находясь под влиянием Друэна, передавал Киселеву дезинформацию.

Киселев описывал французское общество как в целом равнодушное к войне – за исключением биржевых и промышленных кругов. Он считал, что во Франции войной скорее пугают, чем готовятся к ней, а слабый урожай может подтолкнуть правительство к сохранению мира.

Братья Гракхи

Фото: Русский посол в Париже Н. Д. Киселёв

⚡️ Всем привет, меня зовут Игорь Готин! Я обожаю историю и хочу стать вашим гидом, который проведет вас сквозь века по самым интересным событиям прошлого 🧐

На моем канале вы узнаете:

🏺Мумии на улицах Египта XIX века: редкие артефакты или древние сувениры для богатых?

✈️ Откуда взялась популярная фраза Галопом по Европам?

👀 Кто такие каннибалы и причем здесь Колумб?

🇷🇺 Как развернулась борьба за власть после смерти Сталина?

🚂 Невероятное крушение поезда на вокзале Монпарнас, потрясшее Париж

⚽️ Футбольный матч на руинах Сталинграда

📚Каждый пост это маленькое путешествие в прошлое. Пройди его вместе со мной 👉 @gotigor

​​Соратники Ленина: кем они были и как относились к Сталину

Заметное место в окружении Ленина занимали Г. Е. Зиновьев и Л. Б. Каменев. Оба были близки по взглядам друг к другу, почти никогда не полемизировали между собой и, как правило, придерживались одинаковых позиций.

Лидером пары был Зиновьев, вступивший в партию ещё в 1901 году. Апогеем его политической деятельности стало почти семилетнее пребывание на посту председателя Исполкома Коминтерна. По мнению Луначарского, Зиновьев входил в число 4–5 человек, представлявших «политический мозг партии».

Долгое время Зиновьев относился к Сталину снисходительно, даже высокомерно. В начале 1920-х он подтрунивал над примитивным стилем статей Сталина, страдающих тавтологией и сухостью. Сталин же оценивал Зиновьева как слабого человека, готового отступить в критический момент. Он также считал его тщеславным и честолюбивым. Однако до смерти Ленина Иосиф Виссарионович поддерживал с Зиновьевым и Каменевым дружеские отношения. В какой-то период можно было даже говорить о «тройке» (Сталин, Зиновьев, Каменев), которая на собраниях нередко выступала единой позицией. Откровенного лидера в этой «тройке» не было, так как каждый считал себя чуть выше остальных и использовал союз скорее как трамплин наверх.

Каменева Сталин хорошо знал по ссылке в Туруханском крае. Он отмечал его эрудицию и импульсивность. С Каменевым Сталин поддерживал хорошие отношения: тот был заместителем Ленина в Совнаркоме, часто вёл пленумы ЦК и заседания Совнаркома, неоднократно председательствовал на партийных съездах.

Зиновьев и Каменев были яркими ораторами, но не обладали твёрдым «стержнем», не умели до конца отстаивать свою точку зрения. Свою будущую борьбу со Сталиным они хотели перенести в сферу партийного аппарата, где шансов у них было мало. Отчасти это связано с тем, что Сталин быстро понял их слабость под давлением.

В нарастающей внутрипартийной борьбе Сталину помогало и то, что отношения между Троцким, Зиновьевым и Каменевым были сложными. Каждый из них видел себя потенциальным лидером партии. Сталин же внешне не декларировал таких амбиций.

Выдающимися фигурами ленинского окружения были также Бухарин, Рыков и Томский. В этой «троице» выделялся Бухарин. Его отношения со Сталиным были ровными, иногда казалось, что они близкие друзья. Отчасти это объяснялось покладистым характером Бухарина: ему были неприятны борьба за лидерство и межличностные трения в партии. Долгое время он старался не занимать позиции в конфликтах между Сталиным, Зиновьевым и Каменевым, с одной стороны, и Троцким – с другой.

К А. И. Рыкову Сталин относился настороженно. После смерти Ленина именно Рыков стал председателем Совнаркома. Рыков поддерживал НЭП, выступал против директивных методов решения экономических проблем. Именно Рыков в будущем пытался убедить Сталина, что социализм должен развиваться через укрепление товарно-денежных отношений и расширение хозяйственной самостоятельности производителей.

В конце 1920-х, когда Сталин уже занял пост генсека, а коллективизация набирала обороты, Рыков однажды сказал ему в лицо: «Ваша политика экономикой и не пахнет!». В целом, Рыкова, как и Бухарина, волновала судьба крестьянства. Для Сталина же, как и для Троцкого, крестьяне были лишь материалом для революционных преобразований.

С недоверием Сталин относился к М. П. Томскому (Ефремову), однако ему приходилось терпеть союзника Рыкова. В 1936 году Томский покончил с собой в знак протеста против диктатуры Сталина.

Заметное место в партии занимали Ф. Э. Дзержинский и М. В. Фрунзе. Первый был одним из старейших членов партии. У него были хорошие отношения со Сталиным. Вместе они часто ездили в горячие точки в годы Гражданской войны. Второй внёс большой вклад в победу красных, одержав множество побед. Однако ни Дзержинский, ни Фрунзе не стали для Сталина конкурентами: первый умер в 1926 году, второй – в 1925-м, страдая язвенной болезнью желудка.

Братья Гракхи

Фото: Иосиф Сталин, Алексей Рыков, Лев Каменев, Григорий Зиновьев, апрель 1925 года

​​Румыния в 1916–1918 гг.: проигранная война – выигранная Бессарабия

В 1916 г. Румыния вступила в Первую мировую войну на стороне Антанты. После объявления войны Австро-Венгрии румынская армия перешла границу Трансильвании и достаточно быстро овладела рядом важных городов, включая Брашов. Однако вскоре наспех собранная немецкая армия под командованием генерала Фалькенхайна нанесла румынам поражение под Сибиу.

Тем временем на юге болгарская армия, при поддержке немцев во главе с Макензеном и турецких подразделений, в сентябре-октябре оккупировала несколько стратегически важных городов. Проблемой на южном фронте стало то, что русская армия, участвовавшая в некоторых сражениях, была малочисленной, а необходимое подкрепление не успевало подойти вовремя. Уже в ноябре австро-венгры захватили Крайову, что поставило под угрозу столицу Бухарест.

С 23 ноября по 3 декабря правительство были эвакуированы на восток страны – в Яссы. Полного поражения Румынии удалось избежать благодаря победам румынских и русских войск в боях под Мэрэшть, Мэрэшешть и Ойтузом (1917 г.). На румынском фронте также присутствовал небольшой французский контингент численностью около 1 200 человек.

После большевистской революции стало очевидно, что Румынии придётся начать переговоры о перемирии с Центральными державами. Оно было заключено 9 декабря 1917 года в Фокшанах. К перемирию стремились и немцы, и австро-венгры: в создавшейся ситуации им было выгоднее перебросить войска с румынского фронта на русский фронт, чтобы окончательно вывести Россию из войны.

Тем временем революционные события в России затронули и Бессарабию, где в 1917 году был сформирован местный орган власти – Сфатул Цэрий.

Бессарабия представляла собой многонациональный регион: здесь проживало значительное число украинцев и русских, а также болгар, евреев, гагаузов и цыган. Относительное большинство составляли румыны (от 48% до 54%). Новый законодательный орган – Сфатул Цэрий – был представлен представителями разных этносов, благодаря чему его решения можно было считать волей всего населения Бессарабии.

Среди бессарабской интеллигенции идеи большевизма были крайне непопулярны, поэтому Сфатул Цэрий направил свою деятельность на обретение независимости от России, а впоследствии – на присоединение к Румынии.

19 января 1918 года большевики, направленные в Бессарабию для установления советской власти, захватили Кишинёв – столицу региона. В этих условиях 24 января Сфатул Цэрий провозгласил независимость Молдавской Демократической Республики и обратился к Румынии с просьбой ввести войска для наведения порядка. Ни Германия, ни Австро-Венгрия этому не препятствовали. Так румынская армия вошла в Бессарабию и изгнала большевиков. 27 марта Сфатул Цэрий принял Декларацию об объединении с Румынией.

Что касается Фокшанского перемирия, то оно должно было перерасти в полноценный мирный договор с Центральными державами. После смены нескольких кабинетов, главой правительства стал А. Маргиломан, настроенный пронемецки. Он ускорил процесс подписания мира, и 7 мая 1918 года был заключён Бухарестский мирный договор. Согласно его условиям, Румыния должна была уступить ряд территорий Болгарии, Австро-Венгрии, а также предоставить державам Центрального блока доступ к своим нефтяным ресурсам. Примечательно, что этот мирный договор так и не был ратифицирован королём.

События второй половины 1918 года радикально изменили ситуацию. Победы Антанты, которые ещё недавно казались маловероятными, стали реальностью. Правительство Маргиломана было отправлено в отставку. 9 ноября 1918 года новое правительство направило Германии и Австро-Венгрии ультиматум с требованием немедленно покинуть территорию Румынии. В то же время армии Центральных держав уже давно начали отступление.

Таким образом, Румыния вновь вступила в войну. А события в Австрии и Венгрии – провозглашение республик и распад империи – открыли перед румынским государством реальную возможность реализовать свою давнюю цель: присоединить Трансильванию.

Братья Гракхи

Фото: Российский плакат «Москва-Румынии», реклама патриотического концерта в поддержку румынов

​​Наследник Императора: юность Луи-Бонапарта

Шарль-Луи Бонапарт – будущий первый президент и второй император французов – родился в 1808 году в семье Луи Бонапарта, брата Наполеона I, и Гортензии де Богарне, дочери Жозефины.

Его детство проходило во время, когда недавнее корсиканское семейство Бонапартов превратилось в правящую династию Европы, обладавшую богатством, титулами и властью. Однако отсутствие прочных династических традиций превращало это возвышение в источник постоянных внутрисемейных конфликтов и соперничества за наследие. Брак Луи Бонапарта и Гортензии де Богарне, навязанный Наполеоном, стал символом этой неопытности: супруги жили порознь, а мальчика окружали слухи о его незаконнорождённости.

Однако внимание Шарля было устремлено к другому человеку – Наполеону. Для ребёнка, которому иногда удавалось увидеть «главного человека Европы», дядя представал суровым, постоянно занятым правителем, поглощённым десятками государственных и военных дел, управлявшим огромной империей, озабоченный её развитием и защитой. В окружении министров, генералов, послов и чиновников образ Наполеона в сознании Шарля-Луи становился всё более монументальным и недосягаемым.

Тем сокрушительнее оказался 1815 год – год падения Империи и изгнания Бонапартов. Прощание с Наполеоном перед ссылкой, реставрация во Франции превратили Империю в утраченный золотой век. Для семилетнего ребёнка Наполеон стал фигурой почти религиозного порядка – покровителем и мучеником, символом справедливого величия, разрушенного враждебным миром. В этот момент у Шарля-Луи формируется убеждение, что Империя была не эпизодом, а прерванной миссией.

После изгнания семья обосновалась в Арененберге, где Гортензия сознательно выстраивала вокруг сына культ Наполеона: портреты, реликвии, воспоминания ветеранов. Решающую роль в интеллектуальном становлении Шарля-Луи сыграл его наставник Филипп Ле Ба, привнёсший строгую дисциплину и систематическое образование.

Впечатлительный и пассивный ребёнок начинает менять образ жизни: занятия продолжались до девяти часов в день; труд и самоконтроль формировали в нём ценности, которые он соотносил с образом дяди. Он изучал языки, античную историю, основы политической философии.

В 1821 году, со смертью Наполеона на острове Святой Елены, произошёл новый внутренний перелом. Будущее наполеоновской идеи, как он полагал, теперь принадлежало следующему поколению Бонапартов, и Шарль-Луи осознаёт необходимость соответствовать этому наследию, поддерживая юного Наполеона II.
Одновременно воспитание всё чаще прерывалось поездками в Италию, мучимую народными движениям.

Наследие Французской империи, разрушившей феодальные и клерикальные порядки, всё ещё ощущалось, но подавлялось реставрацией, властью Габсбургов и папства, а также внутренней раздробленностью. Здесь Шарль-Луи оказался среди бонапартистских эмигрантов, ветеранов, заговорщиков – людей, для которых Наполеон был не прошлым, а проектом будущего.

Карбонарское движение, восстания 1820–1821 годов, а затем кризис 1830–1831 годов показали ему, что наполеоновское наследие может сочетаться с национализмом и конституционализмом. В его сознании формируется особая версия бонапартизма: Империя как народная власть, как режим, преодолевающий сословные и династические барьеры, как альтернатива реакционному порядку.

Европа, с точки зрения Шарля-Луи, так и не примирилась с системой 1815 года. Июльская революция и падение Бурбонов только подогрели это ощущение. Однако карбонарское движение, к которому примкнули Шарль-Луи и его старший брат Наполеон-Луи, завершилось поражением. В 1831 году Наполеон-Луи умер от кори в возрасте двадцати шести лет, а год спустя, в возрасте двадцати одного года, от туберкулёза скончался и Наполеон II. Под угрозой преследования Шарль-Луи был вынужден эмигрировать в Англию.

Гибель его сверстников окончательно убедила Шарля-Луи в том, что он более не может оставаться сторонним наблюдателем. С этого момента он начинает осознавать себя носителем исторической миссии – пересмотреть наследие 1815 года и возродить Империю.

Братья Гракхи

Гравюра: смерть Наполеона II

​​Ангарская битва и османская гражданская война

После победы при Никополе над венграми и крестоносцами в 1396 году армия Баязида казалась европейцам непобедимой. Разгромив всех своих христианских соседей, султан разорил Венгрию и провёл военную кампанию в Греции. Потенциал экспансии в Европе временно иссяк, и Баязид вернулся в Анатолию, где продолжил подчинение турецких эмиров. Лишённые власти правители обращались за помощью к великому завоевателю Тимуру – к тому моменту контролировавшему Персию и Среднюю Азию и претендовавшему на роль лидера исламского мира.

Тимур направил султану Баязиду письмо с требованием уплаты дани. Баязид ответил высокомерным отказом. Тогда Тимур, мобилизовав огромное войско из тюрок и монголов, в 1402 году вторгся в Анатолию. Баязид собрал крупную армию, включавшую отряды под командованием его сыновей, а также контингенты европейских вассалов – сербских правителей Стефана Лазаревича и Георгия Бранковича.

Две армии встретились под Анкарой 28 июля 1402 года. Талантливые и боеспособные войска Баязида, сражавшиеся разрозненными соединениями, оказались значительно менее скоординированными и дисциплинированными, чем отлаженная военная машина Тимура. Битва завершилась полным разгромом османов. Победа Тимура объяснялась не только превосходством его сил и выдающимися полководческими качествами, но и тем, что ещё до того, как исход сражения стал окончательно ясен, сыновья султана, опасаясь поражения, дезертировали со своими войсками, надеясь сохранить их для борьбы за власть в случае смерти отца.

Наибольшей из дезертировавших сил была армия Сулеймана, который с войсками вернулся в Османскую Европу. Сам Баязид был захвачен в плен и заключён в большую клетку, где пробыл около года и умер, став для Тимура своеобразным трофеем и живым напоминанием о дерзкой переписке между двумя правителями.

После победы Тимур продвинулся к Эгейскому морю и восстановил изгнанных эмиров на их престолах под своим сюзеренитетом. Он не стал уничтожать османскую державу, а лишь ограничил её владения территорией на северо-западе Анатолии, где подтвердил Баязидова сына Мехеммеда в качестве султана. Уладив дела в регионе в соответствии с тем, что он считал принципом легитимности, Тимур вернулся в свою державу и вскоре умер.

Поражение при Анкаре выглядело катастрофическим: османы утратили значительную часть Анатолии, понесли тяжёлые людские потери и лишились политического единства. Их оставшиеся силы почти сразу оказались разделены между уцелевшими сыновьями Баязида, вступившими в борьбу за трон.

Поначалу держава раскололась на две части: Мехеммед удерживал Анатолию и её армии, Сулейман – европейские владения. Вскоре между ними началась война, приведшая к новым потерям. На протяжении следующего десятилетия османская экспансия была фактически остановлена. Гражданская война завершилась лишь в 1413 году, а победителю – Мехеммеду – потребовалось почти ещё одно десятилетие, до 1421 года, чтобы восстановить контроль над всеми землями и создать условия для нового этапа завоеваний.

Эта пауза дала передышку непокорённым Балканам: Сербии, остаткам Византийской империи с Константинополем, Боснии, Валахии, Венгрии и греческим государствам. Византия в своём урезанном виде смогла просуществовать ещё около полувека.

В Европе же поражение османов от Тимура поколебало миф об их непобедимости. Те, кто ещё недавно наводил страх угрозами на христианский мир, оказались наголову разбиты, а их султан – Байязид Молниеносный – был унижен не только пленом, но и тем, как стремительно от него отвернулись собственные сыновья, немедленно начавшие войну друг с другом.

И всё же, несмотря на поражение, смуту и ослабление османской власти, балканские христиане и их соседи так и не смогли воспользоваться моментом и подняться против захватчиков. Что же стало причиной этой покорности?

Продолжение следует.

Братья Гракхи

Картина: «Пленение Баязида Тимуром», худ. Станислав Хлебовский, 1878

​​Переписка Баязида и Тамерлана

В конфликте между Тамерланом и Баязидом особый интерес представляет дипломатия двух завоевателей. В знаменитой переписке Тимур обращался к османскому султану с подчёркнутым высокомерием:

Мы – правитель, который силой и могуществом сделал величайшую часть мира нашими подданными. Мы совершили это дело сами, мы не унаследовали страны от нашего отца, как ты. Прими решение … Ты, должно быть, слышал о судьбе правителей, которые не повиновались нашим приказам. Берегись оказаться среди них

Последовал демонстративно оскорбительный ответ Баязида:

О старый пёс, ты – более неверный, чем самый страшный неверный… Не сравнивай османских султанов с персидскими султанами… Османские солдаты – почётные воины, а не беспомощные и жалкие иракские и хорасанские солдаты… Кто после получения этого письма не выйдет на поле битвы, пусть его жена будет свободна от него и получит развод

В дальнейшем прямые угрозы и оскорбления всё чаще сменялись взаимными уколами и попытками продемонстрировать собственное превосходство. Тимур писал:

Ты считал себя тем, кто сражается на пути Аллаха, а нас называл неверными… Знай, что я посвятил свою душу джихаду почти сорок лет. Куда бы я ни приходил, я брал это быстро. Я взял Сивас быстро. Ты же осаждал Малатью и за четыре месяца не смог её взять. Сколько времени ты не можешь овладеть крепостью Синоп?… Если ты вернёшься на путь соглашения с нами и ответишь с извинениями, между нами будут дружба и любовь

Баязид отвечал в том же ключе, отрицая упрёки и перекладывая ответственность за неудачи:

Твои утверждения о Малатье и Синопе неверны. Осада была снята не из-за нехватки наших войск, а из-за упрямства судей Кастамону и Караманидов, которые воспользовались моментом и напали на наши земли

Оба правителя активно апеллировали к происхождению и «историческому праву». Тимур подчёркивал:

Наш род восходит к Ильханатам

то есть к государству Хулагу – внука Чингисхана. Баязид, в ответ, противопоставлял этому собственный династический миф:

Мой предок Эртугрул-хан с тремястами ветеранов разгромил десять тысяч татар Хулагу

Тимур упрекал османов в «нечистом» составе их армии, напоминая, что значительная её часть состояла из девширме, обращённых из неверных. Баязид парировал:

Предки всех сподвижников Пророка были неверными, но сами они стали мусульманами. Такие мусульмане выше жестоких “мусульман по рождению”. Что можно сказать после того, как ты разорил Сивас и опозорил честь людей ислама?

Тимур, который на практике часто воевал именно с мусульманскими правителями, временами смягчал тон и оправдывался:

Мы знаем, что ты воюешь с неверными. Мы же сражаемся с грузинскими неверными. И ты, и мы довольны этим – это выгодно обеим сторонам

По мере того как неизбежность войны становилась всё очевиднее, риторика постепенно смягчалась, а на первый план выходили конкретные политические требования. Баязид заявлял:

Наша цель – заставить тебя убрать руку от Сиваса и его окрестностей

Тимур, в свою очередь, сводил притязания к минимуму, объясняя их стратегическими соображениями – необходимостью иметь опорные пункты на пути к Кавказу и Крыму:

Мы требуем, чтобы ты официальным указом уведомил нас, что Сивас, Малатья, Эльбистан, Эрзинджан и Кемах переданы нам прежде, чем наши войска войдут в твои города. Я не против мира

Баязид вторил таким же примирительным тоном:

Я занимался подготовкой мирного соглашения… Однако другое письмо, направленное против мира и пришедшее в неподходящий момент, привело к выступлению войск… Караманская община, издавна враждебная нашему очагу, убила нашего посла и скрывала письмо

Была ли дипломатия искренней или лишь маской войны – мы не знаем. Возможно, мир сорвали анатолийские эмиры; возможно, он был невозможен по самой природе противостояния. Итог оказался однозначным: в 1402 году при Анкаре Тимур разгромил османскую армию и пленил Баязида.

Братья Гракхи

Картина: Тамерлан и Баязид, худ. Андреа Челести, ок. 1700 г.

​​Как появился пост генерального секретаря и почему его занял Сталин

На XI съезде партии В. М. Молотов выступил с докладом об организационной деятельности ЦК. В ходе своего выступления он поставил вопрос о необходимости большей упорядоченности в работе аппарата ЦК. С каждым годом через него проходило всё больше партийных работников, увеличивалось число заседаний, конференций и совещаний, росло количество обсуждаемых вопросов. В этой обстановке возникла идея ввести должность Генерального секретаря ЦК РКП(б).

Следует отметить, что секретари в партии существовали и раньше, однако речь шла скорее не о введении новой должности, а о повышении статуса ответственного секретаря (коими ранее были Стасов, Крестинский, Молотов) до уровня генерального. Инициатива исходила от Каменева и Сталина.

После утверждения должности должны были пройти выборы. Каменев, обладавший в тот момент значительным авторитетом в партии, приложил усилия, чтобы на этот пост избрали именно Сталина. Таким образом он рассчитывал получить «своего» человека во главе аппарата ЦК.

Сталин, заняв должность, должен был найти себе двух помощников. Ими стали Куйбышев и Молотов. Так, по словам Д. Волкогонова, сложилась следующая система: «Политбюро заседало раз в неделю. Секретариат готовил материалы на заседания Политбюро, организовывал доведение его решений до исполнителей, выполнял поручения членов Политбюро. Секретариат непосредственно не занимался вопросами экономики, обороны, государственного аппарата, просвещения. Он играл в значительной мере техническо-исполнительную роль в общем механизме управления партийным аппаратом».

Выдвижение Сталина на новый пост нельзя назвать неожиданным. С 1898 года он был членом партии, с 1912 года – членом ЦК, входил в Бюро ЦК, был членом Оргбюро и Политбюро, занимал государственные должности – наркома по делам национальностей и наркома Рабкрина (РКИ). У Иосифа Виссарионовича было ещё множество постов, но новая – генеральный секретарь – большинством тогда воспринималась как рядовая. Более того, сама должность казалась «скучной» для истинных революционеров. Для Сталина же, с его любовью и способностью работать в аппарате, она оказалась подходящей.

При этом стратегический расчёт не исключался: за назначение активно выступал Каменев, а Сталин был в курсе его замыслов и заранее всё обсудил с ним. Оба понимали, что пост может сыграть важную роль в будущем, но каждый полагал, что выиграет от этого именно он.

В течение 1922 – начала 1923 года здоровье Ленина ухудшалось. Он направлял Сталину, как генеральному секретарю, многочисленные записки, касавшиеся организационных и политических вопросов. Уже спустя несколько месяцев такой переписки Ленин начал понимать, что Сталин – не лучший кандидат на пост генсека. Так, он резко критиковал сталинскую поддержку предложения Сокольникова и Бухарина об отмене государственной монополии внешней торговли. Недовольство вызывала и идея Сталина об «автономизации», то есть объединении национальных республик через их вхождение в РСФСР. Сталин активно продвигал этот проект и даже провёл его через комиссию ЦК.

Ленин, узнав об этом, немедленно обратился к Каменеву и вызвал Сталина в Горки. В итоге он переубедил Сталина и настоял на создании Союза Советских Социалистических Республик с сохранением равноправия республик. Сталин публично не спорил, но охарактеризовал ленинскую позицию по национальному вопросу как «либеральную».

Позднее в своих записках Ленин расценил идею «автономизации» как отступление от принципов пролетарского интернационализма. Он писал: «Я думаю, что тут сыграла роковую роль торопливость и администраторское увлечение Сталина, а также его озлобленность против пресловутого "социал-национализма". Озлобленность вообще играет в политике обычно самую худую роль». Эти слова позволяют выделить ещё одно качество Сталина, которое всё более раздражало Ленина, – склонность к озлобленности при решении важнейших вопросов.

Братья Гракхи

Фото: Сталин в 1920 году

​​Бомб ещё не было – страх уже был

В период Первой мировой произошли первые систематические воздушные налёты. Великобритания была впервые затронута такими рейдами в ночь на 20 января 1915 года. За ними последовали ещё более 50 налётов, в ходе которых немецкие гигантские дирижабли сбросили в общей сложности 162 т бомб, убивших 557 человек.

В преддверии Второй мировой английское руководство и население понимали, что теперь налёты будут крупнее, смертоноснее и технологически более изощрёнными. Тем более что самолёты за межвоенный период были модернизированы: стали быстрее и поднимались на большую высоту, несли большее количество бомб, на которых, к тому же, появились устройства, позволявшие либо отложить взрыв на определённое время, либо заставлявшие их визжать при падении.

В межвоенный период получила распространение популярная теория стратегических бомбардировок, получившая название «Сокрушительный удар». Считалось, что несколько таких «ударов» способны обеспечить победу в войне без активных боевых действий на суше или на море – за счёт разрушения инфраструктурных объектов противника.

Эрик Ларсон в книге «Страх и надежда. Как Черчилль спас Британию от катастрофы» писал, что британские специалисты по гражданской обороне, опасаясь «сокрушительного удара», предсказывали: первый же воздушный налёт на Лондон уничтожит если не весь, то почти весь город, а число жертв среди мирных жителей может составить около 200 000 человек.

Согласно предварительным оценкам Министерства внутренних дел, при соблюдении стандартной процедуры погребения гробовщикам понадобилось бы около 20 млн квадратных футов «гробовой древесины», однако обеспечить её в таком объёме было невозможно. Поэтому предполагалось, что гробы придётся изготавливать из толстого картона или папье-маше – либо же хоронить погибших просто в саванах.

Такие тревожные оценки не могли не отразиться на настроениях британского общества. Поэтому, когда 3 сентября Великобритания объявила войну Германии, правительство стало активно готовиться к немецким бомбардировкам. Для обозначения начала вторжения было принято кодовое слово «Кромвель». Британское Министерство информации выпустило специальные листовки под названием «Как победить захватчика».

В случае обнаружения отрядов вражеских парашютистов листовки предписывали немедленно «вывести из строя и спрятать ваш велосипед и уничтожить ваши географические карты». Автовладельцы должны были «извлечь распределительную головку вместе с приводами и либо слить горючее из бензобака, либо вынуть карбюратор. Если вы не знаете, как это сделать, заранее проконсультируйтесь в ближайшем гараже».

Готовясь к немецкому вторжению, в городах и деревнях снимали дорожные указатели, а карты продавали только тем, у кого имелось специальное разрешение от полиции. Фермеры оставляли в полях старые легковые автомобили и грузовики, чтобы они мешали приземлению вражеских десантных планеров. Правительство раздало гражданскому населению около 35 млн противогазов. Строжайшая светомаскировка погрузила города в полную тьму.

Внезапно люди стали интересоваться фазами Луны, поскольку считалось, что в тёмное время суток бомбардировщики могут находить цели с помощью лунного света. Полнолуние, а также вторую и третью четверти стали называть «луной для бомбёжек». Отчасти англичан утешало то, что немецкие бомбардировщики должны были вылетать с военных баз в Германии, что значительно ограничивало потенциал налётов. Однако в этом случае решающее значение имело то, насколько французы смогут сдержать наступление немцев.

7 мая 1940 года Гарольд Никольсон, будущий парламентский секретарь в Министерстве информации, писал: «Атмосфера более чем тревожная. Всех охватил настоящий ужас».

Такое состояние всеобщей тревоги резко контрастировало с тем, как Европа и сама Великобритания входили в предыдущую войну, когда в августе 1914 года начало боевых действий сопровождалось ликованием, толпами на вокзалах, музыкой и уверенностью в скорой победе.

Братья Гракхи

Фото: британская газета о начале войны

​​Последние иллюзии мира перед Крымской войной

В предыдущих постах мы уже видели, как Николай I поочерёдно пытался договориться о судьбе Османской империи сначала с Англией, затем с Австрией, а после провала венской ноты – даже с Францией. Однако дипломатическая игра ещё не была окончена. Осень 1853 года стала последним периодом, когда европейские кабинеты всерьёз надеялись удержать конфликт в рамках переговоров. Именно тогда произошли две финальные попытки спасти мир – в Ольмюце и в Вене.

С 26 по 28 сентября Николай I находился в Ольмюце, где состоялась его встреча с австрийским императором Францем-Иосифом. Из Ольмюца царь направился в Варшаву, рассчитывая склонить к поддержке России и прусского короля. В это же время из Вены поступило сообщение от английского посла Уэстморлэнда: в беседе с Николаем I, по его словам, появилась «лучшая надежда» на мирное разрешение конфликта.

Воодушевлённый этими известиями, лорд Эбердин 29 сентября посетил русское посольство в Лондоне, чтобы поделиться своим оптимизмом с Брунновым. Казалось, что дипломатический процесс ещё можно повернуть вспять.

Однако эти надежды оказались иллюзорными. Уже 26 сентября 1853 года – за три дня до визита Эбердина – Турция предъявила России ультиматум с требованием немедленного вывода русских войск из Молдавии и Валахии. Тем самым характер конфликта радикально изменился. Турецкое требование стало решительным шагом к войне и воспринималось в Петербурге как открытый вызов, делающий бессмысленными дальнейшие компромиссы.

Встреча в Ольмюце подвела черту под реальными попытками мирного посредничества: турецкий ультиматум лишил их всякого смысла. Последним дипломатическим жестом стала венская конференция 5 декабря 1853 года, где европейские державы формально попытались остановить сползание к войне.

Протокол конференции предусматривал предложение Турции начать мирные переговоры с Россией при посредничестве четырёх держав и направить своего уполномоченного в нейтральное место для переговоров. Россия согласилась с этим предложением, и аналогичный шаг ожидался от Турции.

Однако дипломатическая ситуация была резко и необратимо изменена внезапным и сокрушительным событием – Синопским сражением. 18 (30) ноября 1853 года русская эскадра под командованием Нахимова атаковала и почти полностью уничтожила турецкий флот в Синопской бухте. Турецкий адмирал Осман-паша, предупреждавший о нарастающей угрозе, не успел получить подкрепление. Донесения были переданы британскому послу в Константинополе лорду Стрэтфорду-Редклифу, однако даже при немедленном вмешательстве помощь уже не могла бы успеть.

Последствия Синопа оказались грандиозными. В Англии и Франции сражение было воспринято как варварский акт и наглядное проявление «русской агрессии». Пальмерстон рассматривал Синоп как окончательное доказательство провала всякой дипломатии и неизбежности войны. Уже 3 декабря английские и французские пароходы были направлены из Босфора к Синопу и Варне для наблюдения за действиями русской эскадры.

Известие о Синопском сражении вызвало бурю негодования в британском парламенте, особенно против адмиралов, «допустивших уничтожение турецкого флота у них на глазах». Таким образом, венская конференция 5 декабря стала последней формальной попыткой удержать Европу от войны, но уже через несколько дней она утратила всякий смысл: Синоп дал Англии и Франции повод обвинить Россию в односторонней эскалации конфликта и приступить к активной подготовке к войне.

Братья Гракхи

Картина: «Синопский бой», И. К. Айвазовский

​​1918: конец войны и рождение объединённой Румынии

Присоединение Бессарабии к Румынии весной 1918 года стало лишь первым шагом на пути реализации румынского национального проекта.

В Буковине, где с 1892 года действовал Национальный румынский совет во главе с Янку Флондором, румынское национальное движение в период Первой мировой войны заметно активизировалось. Национальный румынский совет 28 ноября 1918 года проголосовал за объединение с Румынией, и оно было вскоре осуществлено.

Стоит отметить, что румыны составляли примерно треть населения Буковины. Кроме них, здесь проживало значительное количество украинцев, которые выступали как против австро-венгерских властей, так и против румынского влияния. Также заметную часть населения составляли немцы и венгры.

Что касается Трансильвании (Ардял, Марамуреш, Кришана и Банат), то здесь румыны составляли большинство населения, однако не обладали политическими правами. Когда 17 октября 1918 года император Австро-Венгрии Карл издал манифест о реорганизации империи в шесть федеративных государств (австрийское, венгерское, чешское, югославское, польское и украинское), это вызвало сильное недовольство румынского населения. В ответ в Трансильвании была создана политическая организация – Национальная румынская партия (НРП). После полного ухода немецких и австро-венгерских войск из Трансильвании НРП де-факто взяла под управление все районы Венгрии, заселённые румынами.

Вскоре было назначено Национальное собрание румын в Алба-Юлии, назначенное на 1 декабря 1918 года. На собрание были приглашены представители православного и греко-католического духовенства, организованных рабочих, каждой школы, культурных учреждений, женских ассоциаций, учительских объединений, ремесленников, солдат и офицеров (по одному от каждого уезда), а также представители академической среды. Кроме того, каждый избирательный округ должен был направить по пять делегатов, избранных на народных собраниях.

Право голосовать имели граждане румынской национальности, достигшие 24 лет. Помимо делегатов, на собрание была приглашена вся румынская община Венгрии. В назначенный день, по самым восторженным оценкам, на улицах и в окрестностях Алба-Юлии собралось около 100 000 человек. Само собрание насчитывало 1 228 делегатов, среди которых доминировали представители Национальной румынской партии. В Алба-Юлии была принята Декларация, в которой провозглашалось объединение румын из Трансильвании с Румынией.

В Декларации, принятой в Алба-Юлии, упоминалось и о включении Баната в состав Румыния. Как и во многих других регионах Балкан, население Баната отличалось этническим разнообразием. Помимо румын – которых, согласно переписи 1910 года, проживало в регионе около 835 000 человек (примерно 42% от всего населения), – здесь жили сербы, немцы, венгры и представители других этнических меньшинств.

Ещё до вступления в войну, в 1916 году, Румыния получила от стран Антанты обещание, что весь Банат будет передан ей после победы. Однако факт заключения перемирия со странами Центрального блока в 1917 году ставил под сомнение легитимность притязаний Румынии на регион. Этим попытались воспользоваться сербы: они оккупировали Банат и запретили направлять оттуда делегатов на Национальное собрание в Алба-Юлии.

Тем не менее, сербы мало что могли противопоставить реальной демографической картине: в 18 банатских дистриктах большинство населения составляли румыны; сербы имели явное большинство лишь в трёх, немцы – в четырёх, венгры – в одном. Остальные дистрикты не имели выраженного этнического доминирования.

В ходе продолжительных и трудных дипломатических переговоров Румыния и Королевство сербов, хорватов и словенцев достигли соглашения о разделе региона: центральная и северо-восточная части Баната отошли Румынии, а юго-запад – КСХС. Несмотря на разногласия, Румыния и КСХС (в будущем – Югославия) стали тесными союзниками в межвоенный период. Их объединило стремление сохранить статус-кво в регионе и противостоять венгерскому ирредентизму.

Братья Гракхи

Фото: Алба-Юлия, 1 декабря 1918 года