В российский прокат на днях выходит фильм «Нюрнберг»; очевидно, Нюрнбергский процесс будет много обсуждаться. Собственно, уже обсуждается: вот, например, хороший текст Юрия Сапрыкина, который не про фильм, а про сам процесс и про то, как на него сейчас можно смотреть из России.

В частности, там упоминается недавняя книжка американки Франсин Хирш «Soviet Judgment at Nuremberg». Я ее недавно прочитал (спасибо за совет Егору Сенникову) и могу посоветовать тем, кто готов иметь дело с нарративом академического типа, в который упаковано большое количество увлекательной фактуры. То есть Хирш, с одной стороны, старается каждую главу начинать с какой-то сцены и одушевлять персонажей, с другой — судебный процесс есть судебный процесс, а книга представляет собой его прилежную хронику: день за днем советские делегаты и их коллеги из других стран выслушивают и допрашивают свидетелей, смотрят фильмы со свидетельствами военных преступлений, подают ходатайства, спорят с судьями, а вечерами пьют в гостях друг у друга.

Книжка, как понятно по названию, сфокусирована именно на деятельности советской делегации, хотя и подробное представление о ходе всего процесса по ней составить, конечно, можно. Так вот, если руководствоваться книгой Хирш, фильм про «наших» в Нюрнберге можно было бы делать в двух направлениях.

Первое — это комедия. Поскольку Сталин, Молотов и Вышинский хотят контролировать все происходящее в ручном режиме, а нет ни времени, ни ресурсов (тупо отсутствует достаточное количество хороших переводчиков с немецкого на русского; понятно, что с такими людьми происходило во время войны), все получается через жопу — советская делегация вечно опаздывает с заявлениями, их застают врасплох и обвиняемые, и американцы; в какой-то момент главный советский обвинитель Руденко, в очередной раз подписав что-то не то, вообще исчезает на несколько дней и потом обнаруживается в Лондоне с какими-то маловразумительными извинениями. И так — всю дорогу: Сталин представляет себе суд как ультимативный показательный процесс, а союзники — как настоящий суд, и из-за этого все время возникают какие-то недоумения и гэги.

А второй путь — это драма про советского правоведа Арона Трайнина, человека, который фактически изобрел понятия «преступление против мира» и «преступная агрессия» и ввел их в мировой юридический контекст, был интеллектуальным мотором советской делегации в Нюрнберге, а потом чудом выжил во время сталинской кампании против «космополитизма» и, в общем, так никогда и не обрел признания.

Впрочем, что-то подсказывает мне, что фильм Николая Лебедева будет показывать совсем другое.

https://www.amazon.com/Soviet-Judgment-Nuremberg-International-Military-ebook/dp/B0876CRCL2/

«Горький» опубликовал заходную статью (мою) из будущего сборника «24 слова», собранного Мариной Анциперовой и изданного магазином «Подписные издания»: о слове «будущее» или, вернее, о лозунге «No Future»

Цензура сопровождала русскую литературу всегда — со времён древнерусской церковной книжности до нынешнего времени, когда она вроде бы формально запрещена. В новом выпуске нашего подкаста редакция «Полки» рассказывает, как писатели жили в непрошеных отношениях с цензорами — в число которых иногда входили цари и генсеки. Что думал о цензуре Пушкин, как работали тамиздат Герцена и самиздат советских пишущих машинок, помешает ли непрозрачная упаковка прочитать книги неугодных власти современников?

Слушайте на удобных для вас платформах:
Apple Podcasts: https://clc.to/mek3kg
Google Podcasts: https://clc.to/WbuCHA
Яндекс.Музыка: https://clc.to/K1N_bg
SoundCloud: https://clc.to/pZ5aew
Castbox: https://clc.to/uYc5Kg
VK: https://clc.to/KHodgQ

Colta.ru собрала круглый стол оставшихся, поговорить о том, каково нам тут. Участвуют: Елена Ковальская / экс-Центр Мейерхольда, искусствовед Надежда Плунгян, Александр Иванов / Ad Marginem и я. Спасибо Екатерине Вахрамцевой и Михаилу Ратгаузу за приглашение, участие и титаническую редактуру. Разговор получился таким длинным, что пришлось разбить надвое: вот первая часть, а вот вторая.

Узнал, что сегодня умер Сережа Леонтьев, добрый человек-молчун, человек-одиночка, тихий алкоголик, великий фотограф. Мы с ним вместе были только в одной командировке, в предъюбилейной Казани-2004, после съемок он запирался в гостиничном номере, и я не понимал, зачем он вечерами прячется от нашей молодой и бодрой компании. Я ходил по Казани с фотоаппаратом, типа учился снимать, он молча смотрел на мои мучения, я там пытался заснять то какую-то красоту, то какую-то очередную предъюбилейную стройку, с образом грандиозной стройки ничего не выходило, одна грязь и мусор в кадре, я вертел фотоаппарат то так, то сяк, а Сережа вдруг говорит: а потому что тебе зацепиться не за что. И показал пальцем на точку вдали – сюда, цепляйся, как за гвоздик. И кадр выстроился.

Последний раз виделись в середине прошлого февраля, затевался новый проект, ходили с ним по парку, изучали местность, я грешным амбициозным делом мечтал, что вот наконец-то допишу свою мучительную книгу, и Сережа снимет для нее «Москву братьев Старостиных». Ну а кто еще может так снять и город, и дома, и людей, и пустоту, как не Леонтьев?

Он начинал в концептуальные 1980-е, группа «Непосредственная фотография», молодые гении, кто знает фотографию, тот знает их уличные, черно-белые имена – Шульгин, Пиганов, Мухин, Михайлов. Потом были много лет в «Афише», той еще, настоящей «Афише», а я потом весь год – проект оборвался на полуфевральском слове, гуляя по парку, снимал зиму, весну, дома и деревья, лето и воду, и всё примерялся, а как бы это снял Леонтьев? Что увидел бы он? Эх, нету рядом Сережи, он бы мне показал, за что зацепиться, где тот надежный, маленький, крепкий гвоздик.

Сережа, все его звали – Сережа. Переживали за него. Переспрашивали, как он?

Странное дело, не видишь годами человека, а потом случайно встретишься с ним, он, как всегда, молчит, а ты радуешься этой встрече, и почему-то сразу тепло на душе, а потом узнаешь случайно, что он умер, и дырка в стене, и пятно на обоях, и солнечный лучик по стене ходит растерянный, будто потерял кого-то.

Вспомнил сегодня первое появление Сережи Леонтьева в Афише: лето 2000-го, по поводу какой-то фотовыставки в журнале на две полосы — черно-белое фото зависшей в небе птицы, и маленький текст Агуновича, мол, живет такой фотограф, способный часами ждать, когда вылетит подходящая птица или случится какой-нибудь ещё неповторимый выверт реальности. На тот же номер пришелся первый большой фестиваль «Нашествие», и его устроители потом жутко возмущались: у нас группа Король и Шут, ночной показ Брата-2, 70 тыщ народу, а в журнале про фестиваль три строчки, зато сраного голубя влепили на разворот. КиШ и Брат-2 по всей очевидности победили, но думаю, приоритеты тогда были расставлены правильно. Ну и вообще, на фоне всего, что тут происходило в эти 23 года, человек, способный часами смотреть и ждать подходящую птицу — он прожил хорошую жизнь.

Написал для Weekend’a о новой книге историка Владислава Аксенова «Война патриотизмов» — о том, как проявлялись патриотические чувства во время разных российских войн, от 1812 до 1917 года.

«Книга Аксенова приносит два переживания: утешение и раздражение. Утешение — потому, что все уже было. Для каждой детали нынешнего публичного пространства, какой бы потрясающей и шокирующей она ни была, найдется свой исторический аналог. Предмет книги — войны, которые Россия вела на ближних рубежах 100 или 200 лет назад, вернее, сопровождавшая их общественная реакция, и аналогий здесь несметное множество. К каждой болевой точке автор прикладывает исторический анестетик: смотрите, то же самое было в письмах Вяземского, или в статье «Русского вестника», или в сводках с фронта в Галиции… А раздражение — потому, что исторический урок, как ни посмотри, остается невыученным, мы движемся по кругу, где разложены все те же грабли, сколько можно-то!»

На NLO.media и всех стриминговых платформах вышел десятый эпизод подкаста «Умные книги».

В новом выпуске журналист и медиаменеджер Юрий Сапрыкин рассказывает о книге антрополога Алексея Юрчака «Это было навсегда, пока не кончилось», посвященной последнему советскому поколению и его жизненным практикам. Что такое «вненаходимость» и возможна ли она сейчас? Что подготовило советских людей к распаду страны? Почему оппозиция между «диссидентами» и «конформистами» плохо подходит для описания настоящего советского опыта? Ответы на эти вопросы слушайте в подкасте.

Напомним, что ранее Юрий Сапрыкин стал гостем еще одного нашего подкаста – «Аудиофикшн» – где рассказал о книге Леонида Цыпкина «Лето в Бадене».

Кстати, последний альбом Брайана Ино «ForeverAndEverNoMore» назван буквально в честь книжки Юрчака — правда, Ино под «навсегда, пока не кончилось» имеет в виду изменения климата:

There’s a book I often mention by Alexei Yurchak called Everything Was Forever, Until It Was No More. It’s about the end of the Soviet Union, how it just disappeared overnight. One day everyone was communist, the next day they weren’t. I always think of that as an illustration of how quickly things can change. I think the idea came from this book that revolutions always happen in two stages. The first stage is when everyone realizes something is wrong. So that’s where we’ve been now for a while, with the exception of a few ostrich holdouts. The second stage is when everyone realizes that everyone else realizes it as well. That’s the moment I think we’re heading towards. When the thing goes from being a liquid to a solid. Suddenly it’s a phase change. Within three years it will be impossible for a politician to run for office without climate change being the primary issue.

https://youtu.be/jlJDUcdUz8c

У «Коммерсантъ Weekend’a» вышел новый бумажный номер про холодную войну. Поскольку эта холодная фаза в каком-то смысле началась с плана Маршалла — и отказа СССР от участия в нем, написал для спецномера о том, как Россия и Советский Союз в последние 100 лет принимали и отвергали западную помощь, и что это в каждом случае значило

Умер Сакамото https://youtu.be/vppKHuw5N1U

написал для Ъ Weekend о переиздании «Дневников Льва Толстого» Владимира Бибихина