Делая наброски для курса по стратегии, начал читать криминальные сводки с участниками СВО. В основном туда попадают «вагны», но и кадровые военные тоже.
Изнасилования, расчлененка, похищение людей, убийства из ревности, избиение посетителей кафе табуреткой, педофилии, торговля наркотиками, тяжкие телесные повреждения. Гражданские отвечают им за это благодарностью: избивают на улицах, оскверняют могилы.
Военный теоретик Эдвард Люттвак говорит, что это следствие нового типа войны - постгероической - где весь основной риск приходится на дроны, а боец мало чем рискует и как бы не добирает необходимого опыта ценности жизни. Чувствует поэтому, что ему этот ценный опыт недодали, и добирает его уже на гражданке.
Для меня же это история о том, что военную сферу начали покидать потомственные военные. То есть это история про фамилию.
Военная служба - одна из немногих сфер, где в советское время сохранились фамильные структуры. Не родовые! Их среди крестьян и рабочих было полно. Именно фамильные. Многие военачальники были дворянами - Константин Рокоссовский, Михаил Тухачевский, Алексей Игнатьев. Многие связывали с армией и флотом свое дело, которое передавали по наследству. Маргеловы, например, создавшие ВДВ.
Сейчас этот процесс угасает. Мой брат - шестое поколение в военном роду моего отца. Он тоже прошел СВО, и на гражданке ведет себя цивильно. Как и двоюродные братья. Я уже нет. Когда вручили повестку, я в нее высморкался. И если бы поехал на СВО, то только в синем бронежилете (пресса), а не в зеленом (солдат).
СМИ еще по привычке изображают ветеранов героями, но последствия бесфамильности в армии мы скоро все ощутим на себе. Вот почему, по моему глубокому убеждению, некоторые сферы должны быть принципиально фамильными.
Изнасилования, расчлененка, похищение людей, убийства из ревности, избиение посетителей кафе табуреткой, педофилии, торговля наркотиками, тяжкие телесные повреждения. Гражданские отвечают им за это благодарностью: избивают на улицах, оскверняют могилы.
Военный теоретик Эдвард Люттвак говорит, что это следствие нового типа войны - постгероической - где весь основной риск приходится на дроны, а боец мало чем рискует и как бы не добирает необходимого опыта ценности жизни. Чувствует поэтому, что ему этот ценный опыт недодали, и добирает его уже на гражданке.
Для меня же это история о том, что военную сферу начали покидать потомственные военные. То есть это история про фамилию.
Военная служба - одна из немногих сфер, где в советское время сохранились фамильные структуры. Не родовые! Их среди крестьян и рабочих было полно. Именно фамильные. Многие военачальники были дворянами - Константин Рокоссовский, Михаил Тухачевский, Алексей Игнатьев. Многие связывали с армией и флотом свое дело, которое передавали по наследству. Маргеловы, например, создавшие ВДВ.
Сейчас этот процесс угасает. Мой брат - шестое поколение в военном роду моего отца. Он тоже прошел СВО, и на гражданке ведет себя цивильно. Как и двоюродные братья. Я уже нет. Когда вручили повестку, я в нее высморкался. И если бы поехал на СВО, то только в синем бронежилете (пресса), а не в зеленом (солдат).
СМИ еще по привычке изображают ветеранов героями, но последствия бесфамильности в армии мы скоро все ощутим на себе. Вот почему, по моему глубокому убеждению, некоторые сферы должны быть принципиально фамильными.
Диалог в ПНД между 20-летней пациенткой и врачом:
- Поставьте мне, пожалуйста, шизофрению вместо шизоаффективного расстройства.
- Зачем?!
- Хочу сделать стерилизацию. Шизофрения - это мед. показание, а расстройство - нет. Говорят, что я молодая, еще передумаю, а я им говорю - нет, не передумаю. Мама за мной с топором гонялась. Бабушка в тридцать лет повесилась, оставив записку «я сдаюсь им» - кому им? Прабабушка сама на себя донос в НКВД настрочила. На ком-то это должно закончиться, нет? Они мне говорят: "Вы ненормальная, вы не можете решать такие вещи, а я им: а-а, стерилизоваться я ненормальная, а рожать и воспитывать нормальная?
Фамильная легенда как психотерапия…
- Поставьте мне, пожалуйста, шизофрению вместо шизоаффективного расстройства.
- Зачем?!
- Хочу сделать стерилизацию. Шизофрения - это мед. показание, а расстройство - нет. Говорят, что я молодая, еще передумаю, а я им говорю - нет, не передумаю. Мама за мной с топором гонялась. Бабушка в тридцать лет повесилась, оставив записку «я сдаюсь им» - кому им? Прабабушка сама на себя донос в НКВД настрочила. На ком-то это должно закончиться, нет? Они мне говорят: "Вы ненормальная, вы не можете решать такие вещи, а я им: а-а, стерилизоваться я ненормальная, а рожать и воспитывать нормальная?
Фамильная легенда как психотерапия…
Формационная теория учит нас, что цивилизация движется, меняя социально-экономические формации: рабовладельческий строй, феодализм, капитализм, коммунизм. Но в этой схеме есть изъян, который замечали многие.
Считается, что смену формаций обеспечивает революционное движение. И да, переход от феодализма к капитализму осуществили деятели Французской революции 1789-1799 годов, а переход от капитализма к коммунизму провозглашали деятели уже революции Октябрьской 1917-1924 годов. Но где революция, при которой свергают Рим и устанавливают прогрессивное и справедливое феодальное общество, где каждому по привилегиям и от каждого по барщине?!
Рим пал под натиском не прогрессивных внутренних сил, а под натиском внешних носителей другого социально-экономического уклада. Именно эта недосказанность, с которой Рим не смог породить внутренние революционные силы, впоследствии выльется в проект Ренессанса.
Это же означает, что феодализм - никакая не социально-экономическая формация, а естественное состояние между цивилизациями. То есть когда формация исчерпывает себя и разрушается под весом внешних угроз и внутренних ошибок, она неизбежно скатывается в феодализм: разрушение права, бессмысленность законов, религия и традиции оказываются в кризисе или исчезают вовсе, а замещающие их отношения личной преданности выходят на первый план. Власть сохраняет себя, уходя из социальных институтов в личные отношения и фамилию, как структуру, способную их наследовать и длить.
И сейчас, в процессе саморазрушения глобальной системы неоколониального капитализма, проступают многие феодальные элементы. Особенно у нас в стране. Вотчины снова становятся важнее поместий, владение важнее собственности, привилегии важнее прав, сословия важнее классов, суверенность важнее свободы, скоро и землевладение станет важнее придворности.
То есть когда мне говорят, что нет смысла изучать старые фамилии потому что «времена уже другие», стоит напомнить им, что «прогресс» - это всего лишь криптохристианский мем, эвфемизм для спасения души во времена номинального атеизма. И «другие времена» - это дипфейк. На глубинном уровне историософии, где живут ангелы, архетипы и рептилоиды, времена те же самые и меняться не собираются.
Считается, что смену формаций обеспечивает революционное движение. И да, переход от феодализма к капитализму осуществили деятели Французской революции 1789-1799 годов, а переход от капитализма к коммунизму провозглашали деятели уже революции Октябрьской 1917-1924 годов. Но где революция, при которой свергают Рим и устанавливают прогрессивное и справедливое феодальное общество, где каждому по привилегиям и от каждого по барщине?!
Рим пал под натиском не прогрессивных внутренних сил, а под натиском внешних носителей другого социально-экономического уклада. Именно эта недосказанность, с которой Рим не смог породить внутренние революционные силы, впоследствии выльется в проект Ренессанса.
Это же означает, что феодализм - никакая не социально-экономическая формация, а естественное состояние между цивилизациями. То есть когда формация исчерпывает себя и разрушается под весом внешних угроз и внутренних ошибок, она неизбежно скатывается в феодализм: разрушение права, бессмысленность законов, религия и традиции оказываются в кризисе или исчезают вовсе, а замещающие их отношения личной преданности выходят на первый план. Власть сохраняет себя, уходя из социальных институтов в личные отношения и фамилию, как структуру, способную их наследовать и длить.
И сейчас, в процессе саморазрушения глобальной системы неоколониального капитализма, проступают многие феодальные элементы. Особенно у нас в стране. Вотчины снова становятся важнее поместий, владение важнее собственности, привилегии важнее прав, сословия важнее классов, суверенность важнее свободы, скоро и землевладение станет важнее придворности.
То есть когда мне говорят, что нет смысла изучать старые фамилии потому что «времена уже другие», стоит напомнить им, что «прогресс» - это всего лишь криптохристианский мем, эвфемизм для спасения души во времена номинального атеизма. И «другие времена» - это дипфейк. На глубинном уровне историософии, где живут ангелы, архетипы и рептилоиды, времена те же самые и меняться не собираются.