У тебя новое сообщение!

Добрый вечер! Что для нас, людей постмодерна, ностальгия?

Если ты считаешь себя человеком постмодерна — то наверняка белый шум, встреча с одинокими призраками по ту сторону настоящих вещей. Может быть, безудержная тоска и попытка восстановить лоскуты прошлого. Которое больше не произойдёт, потому что его никогда и не было.

Ну или один большой корпус сносок и примечаний к старым материалам. Скольжение по фрагментам чужой эпистолярщины — без цели, смысла и конечного адресата. Люди постмодерна очень это любят.

У тебя новое сообщение!

Действительно ли Куно похуй или он лукавит?

Куно лукавит. Куно симулякр. Не выбирай Куно.

У тебя новое сообщение!

Постмодерн это закономерный этап развития человечества? Или его можно было избежать?

Пока вы не являетесь летающими додекаэдрами с желеобразным медузьим мозгом, утратившим всякое классическое восприятие конфликтов, иерархий, структур, единства и множества, свойственных бунтующему модернистскому сознанию — беспокоиться о явленном постмодерне не стоит. Уверяю. Если он вдруг явится, это почувствуют все. Кому останется чем чувствовать.

А пока можно просто чай попить.

У тебя новое сообщение!

здравствуйте. раз пошла снова недавно эта тема про Нарцисса и парасоциальные практики, присущие нашему тёмному времени, то как вы думаете, что надо делать и куда думать, чтобы сохранить остатки витальности? как жить в мире тотальной самовлюблённой тревоги на антидепрессантах и не поддаваться ей?

Можно жить, как живётся. Думать в сторону созидания, воплощаться по линиям собственных навыков, чаяний и надежд, искать деятельное и активное начало в противоположность гибельному холоду. Любить других людей, разговаривать с другими людьми. Разжигать свой огонь там, где есть место для костра. Искать, желать, чувствовать.

Таково моё ночное напутствие.

И на этом мы завершаем многочасовой марафон ответов.

Вновь огромное спасибо за глубокие вопросы. На часть из них я не смог ответить — беспомощно ловил ртом воздух, не в силах поверить, что у меня такая умная аудитория.

Преклоняюсь перед бездной ваших интеллектов. До следующего раза!

Аниме-ивент в книжной лавке. Двачер с опытом «набегов на Совёнок фест» даёт советы, как найти женщину. «Листва» помогает одиноким людям с потерей девственности.

Я не верю, что я это читаю.

Смотря, какими темпами развивается нейросетевая генерация видео, я ожидаю, что скоро мы столкнёмся с двумя всадниками апокалипсиса.

Первым станет изобилие видео с криптидами в разных уголках мира. От йети и инопланетян до джекалопа, палочника и кыштымского карлика.

Вторым станет изобилие видео с библейскими событиями и знамениями на реальных локациях. Где-то воспламенится и заговорит куст. Где-то упадёт в океан звезда Полынь. Рефреном — кровь луны, саранча и багровые реки.

Дальше разверзнутся бездны.

Half-Life в Вавилонской библиотеке: как Борхес повлиял на идеи Valve (а заодно и на Steam?)

Наконец-то, спустя много времени — текст, подходящий к актуальным темам недели. Пусть и косвенно. Интернет захлестнула знакомая истерия: игроки ждут объявления третьей части Half-Life, защищаются от потенциального анонса шутками и разочаровываются в связи с распространением слухов. Противоречивые реакции легко понять: за двадцать лет ожидания третья Half-Life стала великим мифом. Игрой, которая самим фактом своего появления неизбежно разочарует всех — потому что впитанные ею за этот срок идеи и надежды попросту невозможно воплотить.

Трудно предугадать, выйдет ли третья часть на самом деле. Но ожидание игры, ставшей больше самой себя в мечтаниях игроков — характерная для Valve история. С самого основания студия разворачивала последовательный и грандиозный замысел — с цельным творческим ядром и его отражениями в виде игровых миров, с огромным каталогом виртуальных эйдосов и невероятными технологическими революциями. Я попробую рассказать об этом — и о том, как в подобном видении пути компании замешан Борхес.

В книге Raising the Bar описывается история разработки Half-Life — и проект, который Valve планировала до нее и вместе с ней. Этот проект назывался Prospero. Он рассказывал о таинственной героине, называемой Библиотекарем (или Алеф). Алеф блуждала внутри сплава игры и фикшна, посещала странные места и сражалась со своими неудачными клонами, используя пси-способности. Вскоре замысел Prospero развился в мультиплеерную игру, которая могла бы подгружать пользовательские миры с отдельных серверов через встроенную библиотеку. Когда Half-Life начал вырастать из скорлупы квейкоподобного шутера, он перетянул на себя все силы. Prospero был забыт. Но ключевая идея не исчезла.

В рассказе «Вавилонская библиотека» вдохновитель магического реализма Хорхе Луис Борхес (чьи идеи питали замысел Prospero — еще на проект повлияла игра Myst), пишет о бесконечной Библиотеке, подобной Вселенной. Библотека состоит из неизвестного числа секций, каждая секция включает ограниченное число книг с ограниченными комбинациями символов. Большинство книг содержат случайную тарабарщину, но в теории библиотека хранит абсолютно все книги, в том числе никогда не существовавшие. Пропавшие труды известных авторов, вывернутые наизнанку близнецы великих сочинений — на полке может лежать любое сплетение символов. Вплоть до трудов о происхождении мироздания, времени и самой Библиотеки.

Героиню Prospero зовут Алеф. Таково название другого рассказа Борхеса с похожей идеей — про место, содержащее в себе все возможные пространства. Prospero мог воплотить идею о многопользовательских мирах авторства игроков — их ядром служила бы оригинальная игра. Позже эта идея органично раздвоилась. Миры фанатов воплотились в моддинге обеих частей Half-Life — из которого позднее вышли как Garry's Mod и SFM, так и обретшие собственную жизнь традиции физических песочниц и машиним. А еще — множество оригинальных вещей, от Dark Messiah и The Stanley Parable до G String, Dear Esther и других. Переходы между мирами были переосмыслены в ключевой механике Portal. А универсальным каталогом бессчетного множества игр стала библиотека Steam — эту идею Valve стремилась реализовать с самого начала пути.

Также Алеф — некая исходная вселенная Альянса, о которой Уоллес Брин говорит в вырезанных материалах второй HL. Вполне возможно, что Алеф выглядит, как Библиотека из Prospero. Где-то на одной из ее полок должна лежать третья часть Half-Life.

А закончим мы цитатой самого Борхеса:

«Я утверждаю, что Библиотека беспредельна. Идеалисты приводят доказательства того, что шестигранные помещения — это необходимая форма абсолютного пространства, или, во всяком случае, нашего ощущения пространства. Они полагают, что треугольная или пятиугольная комната непостижимы. Мистики уверяют, что в экстазе им является шарообразная зала с огромной круглой книгой, бесконечный корешок которой проходит по стенам; свидетельства сомнительны, речи неясны.

Эта сферическая книга есть Бог».

В пене дней утопала душевная хворь.
Вылезала из дыр одинокая моль,
Где-то занавес пыльный жевала и вновь
Превращала спектакля материю в ноль.

Так взлетали в небо театра клочки:
Одеяния бархат, седые зрачки.
Вот вериги актера — кимвалы и медь.
На руинах всего кто-то должен смотреть.

Кто-то должен был в жертву свой зрак принести,
Чтобы камерой сделать его, и в пути
Всех истории ангелов запечатлеть
И сложить глубоко в памятийную клеть.

Кто-то должен театр испортить в кино,
Кто-то должен в трагедии сделать смешно.
Кто-то должен упадок свернуть в маскарад,
Чтобы люди смотрели, не соння свой взгляд.

Вот тогда на руинах и жизнь расцветёт.
Благодушный эфир вновь тела обретёт,
И актёры из пены сыграют опять
Вознесенье с упадком искусств умирать.

(2025)

Мировых Древ всегда два. Первое — иерархическое Древо познания. Благодаря ему происходит различение миров добра и зла — но и сплетение этих миров воедино тоже. Иггдрасиль, гностическое древо, трудный переход между регионами сознания: это всё про иерархию, вертикаль.

Второе — Древо материи, всеобщая жизнь в горизонтальности её перетекающих форм. Оно же сеть: из эманирования единого во многое возникает плоский срез пересекающихся энтелехий, их ризоматическое слияние внутри безлично расширяющегося гиле. Это Древо плодов, карта живого тела. Оно формирует текучую, нагую жизнь, первоначально свободную от всего, кроме самой себя.

Глубокая взаимосвязь двух Древ — и есть Крест. Языческий Один мог висеть только на иерархическом Древе, Первочеловек Адамант утверждает себя в текучем Древе телесности. Иисус был распят не на кресте, но на слиянии божественной лестницы с глубинной жизнью. В точке между силой и связью.

Что касается онлифанса — и иных сервисов с близкими функциями.

Особенность таких платформ заключается не только и не столько в падении нравственности (если уж эта мифическая нравственность вообще существует). И даже не в сведении проблемной зоны секс-услуг к регистрам лёгкого цифрового развлечения с ретеншном и прочими метриками. Всё это лишь закономерные следствия конкретного феномена — превращения образа телесности в сервис, создания субстрата ложной интимности из энергий доверия и желания. Онлифанс позволяет расколоть медиатизированный секс, чтобы продать его, как облако частичных символов страсти. Фото, видео, вирт, разговоры с топ-донатерами и даже личные встречи становятся частью механизмов транзакции; продажей доступа не к телу, но к усечённому набору обещаний, которые оно теперь собой представляет. Обещаний ложных, лакированных — но прежде всего неполноценных, рассеянных посреди безликой донорской толпы.

Популярность подобных платформ — лишь одно из проявлений общего дисбаланса взаимодействий между мужчинами и женщинами. Нарушенный энергийный цикл закономерно обращается в ситуации личных одиночеств, в барьеры непонимания, в завышенные ожидания и усталость. Глобальный гендерный конфликт, закрывать глаза на который уже не получается — суть нарушенная коммуникация, бесконечные переотражения ложных представлений о любви и симпатии. Эти переотражения возникают из-за виртуальности, однако в укреплении надорванных и перекошенных форматов взаимодействия виноваты и сами люди.

Онлифанс как раз позволяет создать перекрученную связку — одна сторона конвертирует энергию желания в синтетические знаки удовольствия, пока другая скупает эти законсервированные эмоции, надеясь уловить там эхо обещания чего-либо живого. Проблема заключается в том, что энергии желания и доверия не могут выразиться иначе, чем в свободном витальном порыве. Интимность по подписке много хуже, чем даже её полное отсутствие. Потому что сервисная сексуальность с удобным интерфейсом, донатными опциями и контент-планом не способна выполнить то обещание, которое сама же и даёт. Из надорванной связи утекают деньги, эмоции, смыслы — всё питает инсектные сущности мёртвых платформ, обращая естественные человеческие порывы в петлю травмы.

Внутри столь глубокого кризиса даже обыкновенные нюдсы из личной переписки становятся чем-то подлинно живым и правильным. Нюдсы хотя бы обеспечены спонтанностью, жизнью и влечением — одно это делает их пылающими знаками искренности в мире, населённом фацетоглазыми пожирателями страсти.

Известно, что Лавкрафт как-то настороженно относился к дудочникам — в его книгах бесформенные флейтисты парят в космической пустоте вокруг ядерного хаоса Азатота, играя всякие богохульные мелодии. Вообще Лавкрафт писал их с корибантов, античных жрецов Кибелы — те тоже постоянно играли на флейтах. Соответствующую метафору про корибантов приводит Сократ в платоновском диалоге «Критон».

Получается, что Азатот — это Кибела? Вряд ли. Но Азатот управляет конкретным кибелическим регионом слепой блуждающей материи, материи-в-становлении. Собственно, Азатот — искажение химического термина «азот»; в натурфилософии Лавкрафта химический бог занимает высшую позицию материального хаоса, нерассуждающей космической силы, своей дебелой витальностью сминающей вообще всё.

Но опять-таки, зачем дудочники? А затем, что все эти флейты, свирели и прочее — своего рода трикстерский знак. К примеру, Дурак в некоторых колодах Таро изображается с флейтой. Где народные свистелки — там и мощный элемент разоснования, подрыва существующего порядка. Великий Пан, которого боятся остальные боги, бегает по лесам и горам со своей сирингой. Великий Пан способен навредить богам, осуществить радикальную критику их системы божественного. В том числе и потому, что он дудочник — то есть проводник опасной, неаполлонической музыки. Оргиастического ритма.

Значит, некоторые звуки флейт и дудок первично богохульны, богохульны, так сказать, на символическом уровне. А поскольку дудки являются разосновывающим инструментом — бесформенные флейтисты постоянно в них дуют, чтобы разбить структурность Азатота. Чтобы ядерный хаос не мутировал во что-то гораздо более жуткое и смертоносное.

Дудочник — убийца божества.

Сначала женщина спрашивает, любили бы её, если бы она стала червём.

На следующем шаге она превращается в гигантское кольчатое существо, Шаи-Хулуда нашей современности. Женщина-червь оставляет в асфальте жуткие рваные дыры, пожирает целые кварталы и создаёт новые ветки метро. Иногда появляясь на поверхности, она выбрасывает в небо облачка спайса, от которого алкаши и бездомные в радиусе километра покрываются синими узорами и могут выпить кег багбира сквозь пластик.

Женщина-червь превосходна. Дети катаются на её спине от северных морей к южным. Из её панциря делают красивые украшения, которые принято дарить на годовщину брака. Любая девочка мечтает о собственной вормбосс-эстетике. В журналах моды выбирают палетки под цвет червя в этом сезоне. Вся люксовая бижутерия начинает завиваться подозрительными спиралями.

Каждый человек любит женщину-червя. Весь мир любит женщину-червя. Пустынные кочевники сутками напролёт сражаются за право почесать пузико кольчатого ужаса. На отдельных сегментах огромного туловища медленно нарастают экологичные города будущего. Женщина-червь съела завистников, соперниц, нищету, климатический кризис, солнечный удар, работу по 12 часов в сутки, прокрастинацию, бюрократов, некрасивые шмотки из секонд-хенда, карьерный тупик в игре Симс, все сладости мира, скверного бывшего, гиперборейскую меховую шубу, эксель, ошибки прошлого, маленькое чёрное платье и духи Красная Москва. Наступила идеальная утопия, в которой негибкому человеку сложно чего-то желать.

Именно эту картину представляет себе девушка, задающая в ночи сентиментальный и немного идиотский вопрос. Сохраните в сердце милый облик бронированной нематоды, пожирающей всё, что было вам дорого. Затем улыбнитесь и скажите слово, которое так жаждет услышать остальная Вселенная.

Возможно, ваша хитрость спасёт мир от глубинного кошмара.

По поводу десятков «президентов России в изгнании», неожиданно возникших в разных странах (видимо, из какого-то смутного затекстурья), имею социальный комментарий.

У России существует только один Президент — Небесный. Как известно, Небесный Президент эманирует снаружи всех измерений, и от этих эманаций в грешной материи зарождаются земные президенты — функции, плотские отражения вечного порядка.

Таких президентов может быть неограниченное количество, но ясно одно — по закону эманирования каждый из них метафизически носит в себе священную искру России. Больше того: любой человек, провозгласивший себя президентом в изгнании, будет распространять Россию на любой земле. По направлению собственных шагов.

Не стоит шутить с метафизикой президентства.

Иное - II

Теперь вновь обратимся к Платону, а именно - к диалогу “Тимей”. Там он вводит страннейшее понятие “хора”, которое означет что-то вроде места или пространства. Выше я писала, что мир создан для двоих и в принципе из двоих; и у Платона здесь тоже оперирует некая первичная Диада сначала, и миры тоже разделяются на умопостигаемый (интеллигибельный) и чувственный. Вроде пока все ясно и понятно.

И вот здесь появляется хора (или - Хора, как угодно) - одновременно и пространство, и состояние, и граница, опоясывающая и разделяющая. Это некий “топос”, где идея отпечатывается в материи и где (мы же здесь все-таки маги, для нас это имеет кардинальную важность) происходит материализация идей и наших желаний. Иными словами, простите за тавтологию, здесь формируется форма.

Сама же Хора никакой формой не обладает, это абсолютное совершенное Ничто и Иное. И это то, что делает и все остальное иным, различным, не похожим друг на друга. Вспомним, что там еще есть мир эйдосов, по которым как раз в материи отпечатываются разные понятия, события, вещи и прочее безобразие. Так вот, если бы эйдос не проходил через Хору, то “распечатывался” бы здесь абсолютно одинаково. Грубо говоря, если есть абсолютный эйдос кровати или коровы (как постоянно это обсуждается на Платоновских чтениях), то почему в материальной вселенной все коровы и кровати - разные? Почему они не штампуются по одному канону? Да вот поэтому. Потому что сначала проходят через фильтрацию Иного.

Пространство Иного деформирует идеальный эйдос, искажает его, искривляет - слегка - и придает инаковость. Таким образом мы и имеем бесконечное множество и разнообразие всего.

Иное - III

Как было сказано выше, сама Хора формы никакой не имеет. Платон сравнивает ее с зеркалом, с его абсолютно гладкой поверхностью (предполагается, кстати, что и это сравнение не случайно: автор хоть и был философом, прекрасно был осведомлен о магических практиках своего времени, а гадание на зеркале - катоптромантия - было очень популярным. Это раз. Два - античная метафизика зеркального отражения здесь тоже играет; вспомним миф о Дионисе-Загрее, которого растерзали титаны; когда он посмотрел в зеркало, то буквально распался на части, т.е зеркало его “сожрало”).

Теперь представьте нечто (а точнее, Ничто), не имеющее формы, абсолютно гладкое - не за что зацепиться, что отражает и искажает. И возвращает искаженное, но искаженное абсолютно непредсказуемо.

Историк Тернер вводит понятие “фронтир” - что-то нестабильное, постоянно изменяющееся, но оказывающее огромное влияние на историческое развитие. А в исследованиях, посвященных неоплатоническим практикам и неоплатонической Гекате, уже вводится понятие “мембрана”.

По сути - это та самая “зона” в “Сталкере”, лиминальное пространство, граница, мембрана, да, фильтр. И попадание в это пространство, соприкосновение с ним, даже просто взгляд в ту сторону - безусловно вызывает абсолютный ужас. Но как раз там и зарождается тот процесс, который мы называем магией.

В этом пространстве Хоры, кстати, построено все творчество Линча.

Что мы видим на картинке?

1. Славный маленький грибовичок построил себе домик на окраине болота, чтобы скрыться от любопытных приключенцев.

2. Грибовичок зажёг в домике пламя адских глубин — оно придаёт помещению зловещий оттенок и защищает грибовичка от гигантских жаб, пауков и многоножек.

3. Грибы и плесень на крыше вытягивают из воздуха миазмы магической пыльцы, которую при ковровых бомбардировках сбрасывают вниз парящие волшебники.

4. Из местных цветов можно сварить противоядие от облучения лунными башнями и сделать особые порошки для будущих диверсий.

5. Ложные окна покрыты хищными грибными нитями. Это спасает от коварных фей, которые хотят соблазнить грибовичка и сделать из него рагу.

6. Защитный экран [УДАЛЕНО] прячет грибовичка от тысяч небесных глаз.

7. Грибной домик живой. Его стены выбирают питательные вещества из тел врагов. Времена обещают славную жатву.

Грибовичок внимательно изучил «Основы выживания в мистическом лесу. Редакция вторая». Грибовичок молодец. Будь как грибовичок.

Не без интереса наблюдаю, как энтузиасты ловят в небе очередной умный камень с непредсказуемыми траекториями полёта. Утверждается, что нас опять посетил инопланетный разведчик с недобрыми намерениями — дальше голову поднимает алармизм просвещённой эпохи, после чего люди начинают сладостно фантазировать о владычестве галактических захватчиков.

Парадоксально, но для подобных фантазий умные камни в космосе не очень и нужны. Инопланетян хватает внутри человеческой популяции — как и все инопланетяне из сайнс-фикшна ХХ века, они являются своего рода антропоморфными лубками. Такими себе трансалиенами, скроенными из человеческих архетипов и человеческих же представлений о враждебном Другом.

И трансалиены — на сегодняшний день таковыми можно считать людей, воплощающих в жизнь странные галлюцинации о неземных сообществах — необычайно активны. Порой они мнят себя оставленными детьми звёзд, ангелами в ловушке плоти. Иногда они объявляются новой ступенью развития, ведущей человечество к зияющим вершинам рацио. Они собирают все деньги мира, чтобы тратить их на космические программы, трансгуманистические исследования и технологические присадки. Они открывают новые слои цифрового мира, в котором бесконечная галлюцинация пирует на человеческом культурном наследии, пролиферируя такими же лубками, синтетическими заготовками смыслов и беззначных монологов. Они грезят утопиями, с лёгкостью рассовывая человеческие массы в прокрустовы ячейки правильных сообществ. Конечный облик их галлюцинаций неясен — но промежуточные результаты видны вполне отчётливо.

Ах, да. Что-то такое уже было в Трансметрополитане. Но всё же. Оставленные дети звёзд с их неуёмными фантазиями (и сопутствующей таковым психопатией) пока что выглядят страшнее умных камней.

Потому что, к сожалению, они находятся гораздо ближе.

В далёком детстве N хотел быть инженером-конструктором. В клетках школьной тетради он рисовал жюльверновские механизмы, вроде больших механических птиц, драконов и зубастых восьминогих быков с железными утробами. Он верил: однажды их обязательно удастся сконструировать.

Люди часто желают кем-то стать, когда вырастут. Соблазн чужих прожитых историй велик. Необычайно велик. И всё же в отказе от любых жизненных сценариев присутствует собственная правда. Стремление попасть в сложившийся и закостеневший комок чужого опыта — ошибка. Таков мёртвый мимезис, добровольный выход в циклическую петлю чужой биографии. Как прокрустово ложе, застывшая форма целеполагания будет отрезать куски от ваших надежд и стремлений — пока вы не «впишетесь». Пока не станете очередным прожитым назиданием, примером синтетической опытной матрицы.

Если вы хотите стать пекарем — вы будете всю жизнь печь пироги и умрёте. Хотите стать сапожником — будете всю жизнь тачать сапоги и умрёте. Хотите стать поэтом-футуристом из начала двадцатого века? Вам предстоит бухать по-чёрному, написать несколько тонн нечитаемой макулатуры, основать непризнанную республику на территории соседского сарая, получить пизды и умереть. А может, вы хотите прожить жизнь целого Артюра Рембо? Придётся быть нищенствующим бродягой, шалить с немолодыми литераторами, продавать оружие аборигенам в глухой дыре вроде Танжера, страдать, буянить, упарывать дешёвые вещества и умереть от инфекции в ноге. Как видите, хороших примеров для подражания попросту не существует. И проблема тут вовсе не в смерти. Только лишь в предшествующей ей невыносимой глупости.

А это значит, что нужно одно — всю жизнь быть бесконечным знаком вопроса, тёмной территорией, которую карты обходят многозначительным молчанием. То есть можно быть пекарем и печь пироги — но одновременно придётся кормить крокодилов, писать трёхкопеечную эротическую литературу, лучше всех метать степлеры на сто шагов, разбираться в сепульках и сепулькариях. А может быть, и вовсе превращать выпечку в больших механических птиц, драконов и зубастых восьминогих быков с железными утробами.

Как только честная публика перестанет понимать, что вы вообще делаете с этой жизнью — вы спасены. Мёртвый сценарий отброшен. Впереди безбрежная и безграничная свобода.

Делайте с ней, что хотите.

А всё-таки Мирон Янович — кто он там сейчас, экстремист, предатель, сатана иудская? — легенда. Основание, глыба, патриарх. Твиттерские гадюки ждали от него песенного покаяния в страшных преступлениях. Бывшие фанаты, ставшие одномерными желчными хейтерками, в тысячный раз пытаются прожевать ими же раздутую бесталанность и недалёкость собственного идолища. Немногие верные надеются хотя бы на дополнительную информацию — жив там, умер, как дела вообще.

Но Мирон Янович филигранно убирает их всех, выпуская совершенное жидкое ничего. Гомеопатия пошлости, рэп без тени гиперверия, роскошь без роскоши, текст без текста — это буквально даже до конкурса бэдбарсов не дотягивает. Музыка мертвеца, нулевая степень письма в худшем смысле. Ни огня, ни искренности — и ни единого слова правды. Даже в любовном признании.

Это то, что нужно. Хотя бы в качестве пинка по ебалу бывшим фанатам в ярости, паразитам, жиреющим на медийном трупе, воук-дознавателям, подельничкам по лагерю доброй правды и прочим скотам, подкармливающим тофет. Пусть в семиотическом овсяном киселе задохнутся и утонут к хуям все критики, все медийные бонзы, сплетники, много лет назад предсказанные ненавистники, насмешники и прочая пачкотня. Я надеюсь, что хотя бы мёртвое слово способно ничтожить бесконечную переоценку ценностей, которой следовало тихо изгнить задолго до народного аутодафе.

Ну и просто в качестве отвлечённого вывода. Современная медиатизированная форма славы отвратительна. Уорхоловские пятнадцать минут — теперь лишь проклятая петля гиперцикла: от всеобщего поклонения до глумления и похорон. Счастье червя.

Господи, тренд Slavic stare. Оказывается, женщины по всему миру пытаются соорудить самые презрительные выражения лиц на планете, чтобы залететь в рекомендации соцсетей и отфармить ауру снежных королев у наших легендарных бимбо.

Но всё это подделка, глум, косная имитация. Совершенно бездарная попытка изобразить чёрную дыру одиночества и отвращения, пролицедействовать душу, скрученную в тотальный нерв. Такую алхимию невозможно практиковать без главного катализатора — особого магического путешествия.

Вот мой фирменный вариант. Ваше волшебное путешествие начинается в семь утра среди огромных сугробов в половину человеческого роста. Вокруг — дьяволова кромешная тьма, предельный мрак, высасывающий из живого человеческого существа всё, кроме вопящего в ужасе примордиального остатка. Этот остаток возносит мольбы к глухой небесной плите, но слова виснут на шипах цветов чернейшего льда и распадаются в лоскутки.

Дорога ведёт вас к полной людей скрипучей маршрутке, в окнах которой случайные огни размерзаются силуэтами диковинных чудищ. Вы с обречённой уверенностью напоминаете себе: впереди — долгий рабочий день. Когда он кончится, за окном будет та же самая космическая негация. И бескрайнее ледяное поле, в котором умирают крики.

Завтра это повторится. Снова. Где-то там, на краю ночи, вас будет ждать консонанс внутреннего состояния с мимической маской. Подлинный славик стер.

Уверен, у читателей и читательниц будут десятки вариантов похожего волшебного путешествия. Утешаюсь надеждой, что люди, не познавшие подобной уникальной полноты чувственного опыта, не вознесутся. Максимум — реинкарнируют в какие-нибудь психопозитивные баобабы.