11 октября 1922 года Лев Троцкий призвал советскую молодежь «грызть гранит науки»

Свою знаменитую фразу, ставшую крылатой, революционер произнес на V Всероссийском съезде РКСМ. Полная цитата звучит так:

«Наука – не простая вещь, и общественная наука в том числе, – это гранит, и его надо грызть молодыми зубами. Я обращаюсь к вам и через вас ко всем наиболее чутким, наиболее честным, наиболее сознательным слоям молодого пролетариата и передового крестьянства с призывом: учитесь, грызите молодыми зубами гранит науки, закаляйтесь и готовьтесь на смену».

Как воевали… грибы?

В субботу читаем детскую народную сказку о войне грибов. Сюжет прост: боровик созывает грибную братию на войну. Но инициатива его особо поддержки не находит. И только грузди готовы схватиться за ружья и начать палить по неприятелю. Правда о том, с кем всех созывал воевать боровик, в тексте не указано, но по иллюстрациям можно предположить, что с насекомыми.

Иллюстрации грибной баталии выполнил художник-график Георгий Нарбут. Рисунки он посвятил своей возлюбленной — Марии Беловской. Сказку напечатало в 1909 году издательство Иосифа Кнебеля. Издательство выпустило более 700 книг различного жанра, в том числе 400 для детей.

Как вам иллюстрации к сказке? Нам понравились пауки с ружьями, палящие по грибной крепости.

«Акакий был чужим абсолютно»: как Ролан Быков готовился играть Акакия Башмачкина

12 октября 1929 года родился советский режиссёр, артист, сценарист Ролан Быков. В «Шинели» Алексея Баталова он блестяще сыграл гоголевского маленького человека — Акакия Акакиевича Башмачкина. Сегодня делимся воспоминаниями Быкова о том, как он искал ключ к этой роли:

«Акакий был чужим абсолютно. Ни единой мысли в голове. Казалось, что у него может быть любое лицо.

Стали искать глаза. Какие? Пришло в голову – ребенка. И вообще он «дите». И когда Белла Каплан (удивительный человек, настоящий энтузиаст) одела меня, я увидел себя, сделал короткие рукава – и все в принципе стало ясно: «Это трудно объяснить – ребенок!».
Нелепый, старый, вернее, без возраста человечек, очень скованный, уютный в полуприбранности, беззащитный от бесхитростности, а не от слабости, несчастный из-за непонимания своего разнесчастного положения.

Основная краска – застенчивый, детски-безоблачный и детски-озабоченный человечек. Внимательный и пр.
Прорвало. В голову полезли решения и фантазии. Особенно по центральным сценам – там, где он объективно живет в ужасных условиях (он не понимает), в самых ужасных сценах экономии, даже «хитрит» (тем бесхитростнее, чем может быть бесхитростен человек, перехитривший сам себя!). Ощущение своей незначительности – это не пришибленность, это огромное почитание окружающих, это огромная застенчивость, это боязнь потревожить.

В том-то и проблема маленького человека, что он прежде всего человек. Его уже так раздавили, так низвели, а он все равно человек: и порядочен, и трудолюбив, и пр.

Ему бы самое право быть озлобленным, ему бы самое право умереть! Но он живет, никому не мешает. Он живет. Как? Пожалуй, счастливо, не сознавая, во всяком случае, несчастья, пусть пусто и механически – не он в этом виноват.
Показалось, что это фильм не о каком-то там особом характере как таковом, а о характере и судьбе, в которых вскрывается отношение к человеку – именно в этом смысле «Шинель» бессмертна и очень сильно должна звучать сейчас.

Для того чтобы эта тема звучала, необходимо, чтобы Акакий был безмерно симпатичен и обаятелен, а главное – не надоедал никому из зрителей своими несчастьями и злоключениями, не красовался бы ими и не выставлял их напоказ.

Нигде Акакий не должен находиться в унынии или в подавленном состоянии, кроме ограбления, но тут никакой сентиментальности – горе открытое и бесконечное, как горе ребенка, умеющего не рисоваться им, не скрывать его, горе – вопль зверя и животного, крик! И слезы взахлеб, так неутешно и просто плачут дети и лошади.

Наоборот, довольство своей жизнью, счастье, безмерное открытие счастья приобретения шинели – будут пропастью между объективным отношением ко всему этому зрителя и его глупым, наивным, детским ощущением. Только эта пропасть будет волновать зрителя. И пусть зритель вначале и везде, где можно, далее смеется над ним, пусть Акакий будет по-чаплински смешон, пусть зритель в конце получит по физиономии, и больше всего тот, кто засмеется над Акакием вместе с чиновниками».

— Ролан Быков. «Я побит – начну сначала! Дневники».

12 октября (27 сентября) 1909 года открыли памятник первопечатнику Ивану Фёдорову

Инициатива возникла ещё в 1864 году. Председатель Московского археологического общества граф Алексей Уваров предложил установить памятник первопечатнику. Официально о намерении возвести памятник объявили на торжественном заседании Общества 4 января 1870 года.

В конце 1870-х годов Уваров заказал эскиз памятника скульптору Марку Антокольскому. Но эскиз был отклонён. К идее вернулись через 20 лет. В 1901 году Общество снова объявило конкурс на лучший проект памятника. Также созвали комиссию, куда вошли историк Василий Ключевский, русский археолог и историк, специалист по истории Москвы Иван Забелин, профессор скульптуры Матвей Чижов и другие. По итогу, победил проект Сергея Волнухина и Ивана Машкова.

Не сохранилось ни одного рисунка, портрета или описания внешности Ивана Фёдорова. Чтобы создать образ первопечатника, скульптор консультировался с историком Иваном Забелиным.

В 1907 году памятник был заложен у Китайгородской стены. Место выбрали не случайно: рядом, на Никольской улице, располагались палаты бывшего Государева Печатного двора. В XVII веке их возвели на месте мастерской Ивана Фёдорова.

На открытие памятника пришли профессора, учёные, Археологическое общество и рабочие печатного дела.

В 1934 памятник перенесли от Никольских ворот на место бывшей Троицкой церкви, ближе к Третьяковскому проезду. Сейчас его можно увидеть у Театрального проезда, в районе дома № 2.