К Калатраве я не очень*, но вот здесь сдержанно кивну: неожиданная реставрация барочной церкви Сан-Дженнаро XVIII века в Неаполе. Работал он вместе с нормандским профессором Сильвеном Белленжером, бывшим директором музея-поместья, где находится храм. Когда 5 лет назад они встретились впервые и обсуждали проект, Белленжер сказал, что настороженно относится к «католической символике агонии и мученичества». Архитектор ответил, что современная иконография должна сфокусироваться на другом: воссоединить людей с природой.
Так в церкви появились подсвечники и вазы с флоральными мотивами, вышитые цветами алтарные облачения и витражи с оливковыми ветвями. Над главным алтарем расписанное вручную фарфоровое яйцо — символ возрождения. В ультрамариновый — по выражению архитектора, «цвет неаполитанской ночи» — выкрашены стены. Этот же оттенок использовали для одной из схем освещения. Последнее может выглядеть сомнительно, но это, как и всевозможное новое ДПИ, в любом случае легко заменить на что-то менее экстравагантное.
Так в церкви появились подсвечники и вазы с флоральными мотивами, вышитые цветами алтарные облачения и витражи с оливковыми ветвями. Над главным алтарем расписанное вручную фарфоровое яйцо — символ возрождения. В ультрамариновый — по выражению архитектора, «цвет неаполитанской ночи» — выкрашены стены. Этот же оттенок использовали для одной из схем освещения. Последнее может выглядеть сомнительно, но это, как и всевозможное новое ДПИ, в любом случае легко заменить на что-то менее экстравагантное.
*собственно, почему я к Калатраве «не очень»: фейлов в его проектах столько, что впору написать лонгрид. Из первого, что приходит на ум — травмоопасный венецианский Мост Конституции через Гранд-канал и заедающие световые окна в ТПУ на месте теракта 9/11 в Нью-Йорке. В обоих случаях прагматизм принесли в жертву фантазиям архитектора; при этом обе локации — слишком чувствительные и символичные, чтобы это сошло с рук.
Виртуальный привет подписчикам из Буэнос-Айреса: пару лет назад там открыли красивую пиццерию Orno с баром на крыше. Архитекторы — Adamo-Faiden и Chamber Projects.
Это почти «паразитная» архитектура, но все-таки достаточно деликатная в силу размера, выбора материалов и приемов. От углового исторического здания остался только фасад. Это интересно обыграли: между старыми стенами и новой структурой оставили зазор, и в нем по периметру высадили густую зелень (кажется, бамбук?); она смягчает впечатление и прикрывает от солнца. Вообще хорошо видно, что проект не для холодного климата: верхний уровень из полупрозницаемой сетки, а крыша трапециевидная, без какого-либо наклона.
Это почти «паразитная» архитектура, но все-таки достаточно деликатная в силу размера, выбора материалов и приемов. От углового исторического здания остался только фасад. Это интересно обыграли: между старыми стенами и новой структурой оставили зазор, и в нем по периметру высадили густую зелень (кажется, бамбук?); она смягчает впечатление и прикрывает от солнца. Вообще хорошо видно, что проект не для холодного климата: верхний уровень из полупрозницаемой сетки, а крыша трапециевидная, без какого-либо наклона.
В 1999-м в сгоревшем Муниципальном театре Лимы ставили шекспировского «Короля Лира». Театр при этом не реставрировали — в качестве главной декорации над сценой установили стальной пандус, который уходил вверх к кулисам, а зрителей усадили на переносных пластиковых стульях, какие бывают в прирдорожных кафе. Таким образом партер находился на одном уровне со «сценой», актеры расхаживали меж рядами, а искалеченное здание стало частью действа.
Вот короткое видео о том, как это было. Автор замысла — перуанский архитектор Луис Лонги.
Вот короткое видео о том, как это было. Автор замысла — перуанский архитектор Луис Лонги.