Пошла изучать номинантов следующей премии Миса ван дер Роэ, а там в лонг-листе вот такой ресторан при отеле Raubergstulen в Норвегии. Ядро проекта — местные старые сосны. Архитекторы Jensen & Skodvin Arkitektkontor проанализировали их и поняли, что из-за близости к стройплощадке можно перевозить их, не спиливая ветви. Крону использовали как конструктивный элемент.
Храм-октагон по проекту Франца Ксавера Гертнера — церковь Христа Царя в Вальдкрайбурге, 1964 год. После Второй мировой войны в Германии, Италии и других странах заметно переформатировали религиозную архитектуру, потому что вера не могла оставаться прежней в мире, допустившем Освенцим и другие зверства. Поменялся подход к композиции, материалам, образам — они стали куда более смелыми и абстракционистскими, и в данном случае это хорошо видно как по плану, так и по витражам.
Витражи, в свою очередь, удивительно уместно дополнены воздушными шарами — ими зал украсили во время молодежной службы в начале февраля-2022.
Витражи, в свою очередь, удивительно уместно дополнены воздушными шарами — ими зал украсили во время молодежной службы в начале февраля-2022.
К Помпеям учат относиться как к чему-то очень особенному. В XVIII веке раскопки города подстегнули развитие археологии, а сам он сохранился до того хорошо, что по нему вполне реально восстановить картину жизни на момент извержения Везувия в 79 году до нашей эры.
Но в масштабах империи Помпеи были вполне рядовым городом и уж тем более не могли тягаться с Римом в роскоши. И это самое крутое — его стены, дороги и канализации хранят множество сведений об обычных людях (археологи нашли даже обугленные батоны!). Правда, сильнее всего все равно впечатляют фрески и мозаики в виллах знати.
P. S. Фото мои, сегодняшние. Перед поездкой я посмотрела видеоэкскурсию по выставке, которая проходила в Британском музее несколько лет назад. Если вы хотите погрузиться в историю Помпей и у вас есть только полтора свободных часа — рекомендую.
Но в масштабах империи Помпеи были вполне рядовым городом и уж тем более не могли тягаться с Римом в роскоши. И это самое крутое — его стены, дороги и канализации хранят множество сведений об обычных людях (археологи нашли даже обугленные батоны!). Правда, сильнее всего все равно впечатляют фрески и мозаики в виллах знати.
P. S. Фото мои, сегодняшние. Перед поездкой я посмотрела видеоэкскурсию по выставке, которая проходила в Британском музее несколько лет назад. Если вы хотите погрузиться в историю Помпей и у вас есть только полтора свободных часа — рекомендую.
Много лет подряд я покупала подарки в магазине Friend Function (скучаю по вам, ребята!). Для людей, которые любят архитектуру у них специальный раздел про панельки и много годных книг. Покажу пять любимых:
• Бумажный конструктор Brutalia польской студии Zupagrafika — про послевоенную архитектуру Италии, с предисловием итальянского архитектора и писателя Алессандро Бенетти;
• От тех же авторов — свежая книга про феномен советских детских площадок. Представлены Украина, Литва, Латвия, Эстония, Россия, Беларусь, Казахстан, Таджикистан и Узбекистан.
• Ночник в виде самарского элеватора — уникального образца «космической» архитектуры Куйбышева (так когда-то называли Самару);
• Точная копия старой двери из Петербурга — сделана из бумаги и сосновой доски, есть петля, чтобы повесить на стену;
• Постер проекта Allmodernism про микрорайон Северное Чертаново.
По России действует быстрая доставка, а в Москве и Петербурге подарки можно получить вообще в день заказа.
• Бумажный конструктор Brutalia польской студии Zupagrafika — про послевоенную архитектуру Италии, с предисловием итальянского архитектора и писателя Алессандро Бенетти;
• От тех же авторов — свежая книга про феномен советских детских площадок. Представлены Украина, Литва, Латвия, Эстония, Россия, Беларусь, Казахстан, Таджикистан и Узбекистан.
• Ночник в виде самарского элеватора — уникального образца «космической» архитектуры Куйбышева (так когда-то называли Самару);
• Точная копия старой двери из Петербурга — сделана из бумаги и сосновой доски, есть петля, чтобы повесить на стену;
• Постер проекта Allmodernism про микрорайон Северное Чертаново.
По России действует быстрая доставка, а в Москве и Петербурге подарки можно получить вообще в день заказа.
Мне не раз приходилось выслушивать обвинения в излишней «политизированности» канала. И вот что я на это отвечу. Архитектура сама по себе — всегда про политику и власть. Хотя бы потому, что любое, даже самое ветхое здание организует и подчиняет себе пространство.
Как и политика, архитектура отражает интересы общества и отношения внутри него; а еще архитектура — это дорого, и потому ее заказчики нередко обличены большой властью. Даже если государство не приходит к архитектору напрямую, оно регулирует правила реставрации ваших любимых дореволюционных домиков и строительство ваших нелюбимых бетонных многоэтажек. И да, вот уже почти два года бомбит чьи-то любимые дореволюционные домики и нелюбимые бетонные многоэтажки в соседней стране.
Есть еще одна область, сопряженная с архитектурой. Это работа над трудным прошлым и исторической памятью. Во многом именно политика определяет, как восстанавливать города, разрушенные катаклизмами; чем заполнить пустоты, где будут жить люди, оставшиеся без крова, какие мемориалы строить и что из «боевых отметин» нужно оставить, а что залатать. Все это помогает зафиксировать определенные, часто не самые приятные события на много поколений вперед — или, наоборот, позволяет забыть о них.
В военное время масштабная работа с памятью невозможна, потому что любая рефлексия требует статуса-кво и тишины, не заглушаемой вестями о новых жертвах и человеческих трагедиях. Я хочу, чтобы эта тишина воцарилась как можно скорее. Других пожеланий на новый 2024-й у меня для вас нет.
Как и политика, архитектура отражает интересы общества и отношения внутри него; а еще архитектура — это дорого, и потому ее заказчики нередко обличены большой властью. Даже если государство не приходит к архитектору напрямую, оно регулирует правила реставрации ваших любимых дореволюционных домиков и строительство ваших нелюбимых бетонных многоэтажек. И да, вот уже почти два года бомбит чьи-то любимые дореволюционные домики и нелюбимые бетонные многоэтажки в соседней стране.
Есть еще одна область, сопряженная с архитектурой. Это работа над трудным прошлым и исторической памятью. Во многом именно политика определяет, как восстанавливать города, разрушенные катаклизмами; чем заполнить пустоты, где будут жить люди, оставшиеся без крова, какие мемориалы строить и что из «боевых отметин» нужно оставить, а что залатать. Все это помогает зафиксировать определенные, часто не самые приятные события на много поколений вперед — или, наоборот, позволяет забыть о них.
В военное время масштабная работа с памятью невозможна, потому что любая рефлексия требует статуса-кво и тишины, не заглушаемой вестями о новых жертвах и человеческих трагедиях. Я хочу, чтобы эта тишина воцарилась как можно скорее. Других пожеланий на новый 2024-й у меня для вас нет.