Как и в остальных советских республиках, в Литве во время оккупации храмы становились чем угодно, и литовцы их до сих пор восстанавливают. Вильнюсская Церковь Святого Георгия, например, стала хранилищем старинных изданий Национальной библиотеки. Ей, можно сказать, «повезло»: там не успели понастроить перекрытий, большая часть декора сохранилась.
После 2016 года начали реставрацию, но попасть туда по-прежнему почти невозможно. Книги переместили в более подходящее место, а незадолго до того фотограф Раймондс Пакнис сделал эти фото
После 2016 года начали реставрацию, но попасть туда по-прежнему почти невозможно. Книги переместили в более подходящее место, а незадолго до того фотограф Раймондс Пакнис сделал эти фото
У этого канала сегодня день рождения: ему целых 7 лет. Некоторые думают, что его автор — архитектор. Но нет :)
Меня зовут Ася Зольникова, мне 31. Я журналист и всегда хотела им быть: начинала как новостник, постепенно углубилась в архитектуру и получила образование историка искусств. Сейчас я пишу архитектурные лонгриды — главным образом для «Медузы» — читаю лекции и придумываю образовательные программы. Родилась и выросла в Москве, живу в Вильнюсе. Говорю по-английски, учу литовский, сносно владею испанским и хорошо понимаю по-украински. С Украиной связаны многие мои друзья и значительная часть юности.
Лучшим подарком в этот день станут ваши ответы в этом коротком опроснике. Там всего три пункта. Я хочу понять, что еще могу предложить помимо текстов (они всегда были и будут бесплатными), и сделать подписки с дополнительными материалами. Возможно, это будут лекции, чат или что-то еще — помогите решить.
Если вам в радость поддержать меня просто так, вот мои Patreon и Friendly.
Спасибо, что читаете! ❤️
Меня зовут Ася Зольникова, мне 31. Я журналист и всегда хотела им быть: начинала как новостник, постепенно углубилась в архитектуру и получила образование историка искусств. Сейчас я пишу архитектурные лонгриды — главным образом для «Медузы» — читаю лекции и придумываю образовательные программы. Родилась и выросла в Москве, живу в Вильнюсе. Говорю по-английски, учу литовский, сносно владею испанским и хорошо понимаю по-украински. С Украиной связаны многие мои друзья и значительная часть юности.
Лучшим подарком в этот день станут ваши ответы в этом коротком опроснике. Там всего три пункта. Я хочу понять, что еще могу предложить помимо текстов (они всегда были и будут бесплатными), и сделать подписки с дополнительными материалами. Возможно, это будут лекции, чат или что-то еще — помогите решить.
Если вам в радость поддержать меня просто так, вот мои Patreon и Friendly.
Спасибо, что читаете! ❤️
У Hermès всегда очень красивое оформление витрин, а в Токио у бренда вообще отдельное 10-этажное (!) здание. И это огромная витрина из примерно 13 тысяч стеклоблоков. Причем на углах блоки поменьше, чтобы легче было скруглить стены. Ренцо Пьяно, который спроектировал эту красоту, говорит, что вдохновлялся традиционными японскими фонарями (но у жителей Восточной Европы конечно другие ассоциации).
А что же насчет сейсмостойкости, спросит пытливый читатель, — ведь в Токио нередки землетрясения, неужели стекло нормально переносит их? Блоки закреплены на выносных конструкциях (см. последнее фото), причем не жестко, а с помощью гибких уплотнителей. Все это в случае колебаний позволяет стеклу «ходить» примерно на 4 миллиметра. Похожим образом устроено ядро жесткости в центре здания: внутри постройки, в самом ее центре, находится «мачта», которая может смещаться. По тому же принципу в Японии построены синтоистские храмы.
И как всегда у Пьяно, отдельное удовольствие — разглядывать узлы и детали.
А что же насчет сейсмостойкости, спросит пытливый читатель, — ведь в Токио нередки землетрясения, неужели стекло нормально переносит их? Блоки закреплены на выносных конструкциях (см. последнее фото), причем не жестко, а с помощью гибких уплотнителей. Все это в случае колебаний позволяет стеклу «ходить» примерно на 4 миллиметра. Похожим образом устроено ядро жесткости в центре здания: внутри постройки, в самом ее центре, находится «мачта», которая может смещаться. По тому же принципу в Японии построены синтоистские храмы.
И как всегда у Пьяно, отдельное удовольствие — разглядывать узлы и детали.
Исторические тюрьмы нередко превращаются в отели. В дружественном канале to stay — как раз такой пример, отель Wilmina в берлинском Шарлоттенбурге. Grüntuch Ernst Architects работали с бывшей женской тюрьмой XIX века: во внутренних дворах теперь тихие сады, в бывших камерах — номера в разном дизайне.
У этого жанра реновации несколько причин популярности. Во-первых, многие тюремные здания построены в XIX-начале XX века и очень устарели, их дорого обслуживать и они не отвечают современным нормам энергоффективности; проще построить для заключенных новую тюрьму, чем собственными силами доводить до ума старую. Во-вторых, камеры легче всего переоборудовать под жилые помещения. В-третьих — и это самое сомнительное — есть люди, которые воспринимают такие отели как возможность получить «необычный опыт».
Еще пример: Four Seasons в неоклассической тюрьме Стамбула. Построили на излете Первой мировой войны в Султанахмете.
У этого жанра реновации несколько причин популярности. Во-первых, многие тюремные здания построены в XIX-начале XX века и очень устарели, их дорого обслуживать и они не отвечают современным нормам энергоффективности; проще построить для заключенных новую тюрьму, чем собственными силами доводить до ума старую. Во-вторых, камеры легче всего переоборудовать под жилые помещения. В-третьих — и это самое сомнительное — есть люди, которые воспринимают такие отели как возможность получить «необычный опыт».
Еще пример: Four Seasons в неоклассической тюрьме Стамбула. Построили на излете Первой мировой войны в Султанахмете.
erid: LjN8KBWWm
Исследовательница Сета Лоу в книге Why Public Space Matters хорошо объясняет значимость общественных пространств и почему это не просто лавочки в парке или кресла в холле библиотеки. Это важный инструмент социальной справедливости и устойчивости, место выхода из пузыря: здесь мы сталкиваемся с очень разными людьми. И даже мимолетные встречи, как правило, способствуют большей готовности принять различия друг друга.
Лоу в основном говорит про пешеходные зоны, площади и парки. Но закрытые пространства — например, библиотеки или ратуши — не менее важны, особенно в странах с экстремальным климатом. Их проектирование отличается от работы над приватными интерьерами: нужно думать не о конкретном заказчике, а о целой группе людей, часто с противоречащими запросами.
Исследовательница Сета Лоу в книге Why Public Space Matters хорошо объясняет значимость общественных пространств и почему это не просто лавочки в парке или кресла в холле библиотеки. Это важный инструмент социальной справедливости и устойчивости, место выхода из пузыря: здесь мы сталкиваемся с очень разными людьми. И даже мимолетные встречи, как правило, способствуют большей готовности принять различия друг друга.
Лоу в основном говорит про пешеходные зоны, площади и парки. Но закрытые пространства — например, библиотеки или ратуши — не менее важны, особенно в странах с экстремальным климатом. Их проектирование отличается от работы над приватными интерьерами: нужно думать не о конкретном заказчике, а о целой группе людей, часто с противоречащими запросами.
В Британке этому обучают на курсе «Дизайн общественных интерьеров», новый поток которого стартует 21 ноября. Ждут дизайнеров и архитекторов с опытом работы от года. Научат проектировать в BIM, проводить исследования, разрабатывать концепции и инженерные решения — все это понадобится для дипломного проекта в конце программы. Основной упор делают на коворкингах, аэропортах, культурных центрах — то есть по-настоящему большие пространства.
За подробностями — сюда. Фотографии выше — интерьеры Центральной городской библиотеки Осло Deichman Bjørvika по проекту норвежских бюро Atelier Oslo и Lundhagem. Многие предметы разработали специально для здания, в том числе диваны, столы, мебель в детской секции и даже шерстяные ковры.
Реклама: ООО «УНИВЕРСАЛЬНЫЙ УНИВЕРСИТЕТ»
ИНН 9709042984
За подробностями — сюда. Фотографии выше — интерьеры Центральной городской библиотеки Осло Deichman Bjørvika по проекту норвежских бюро Atelier Oslo и Lundhagem. Многие предметы разработали специально для здания, в том числе диваны, столы, мебель в детской секции и даже шерстяные ковры.
Реклама: ООО «УНИВЕРСАЛЬНЫЙ УНИВЕРСИТЕТ»
ИНН 9709042984
Британская высшая школа дизайна
Дизайн общественных интерьеров
Профессиональная разработка современных коммерческих интерьеров
В США есть очень интересная программа Asphalt Art Initiative. Это проект, где с помощью искусства и низовой инициативы повышают безопасность на дорогах: асфальт размечают яркими рисунками и таким образом зонируют потоки транспорта и пешеходов. Вкратце процесс устроен так: художники при участии городских инженеров и других консультантов создают эскиз, горожане под их чутким руководством раскрашивают улицу и попутно знакомятся друг с другом.
Кажется очень примитивным, но прошлогоднее исследование показало, что это реально работает: на таких улицах и перекрестках число ДТП с участием пешеходов и велосипедистов сокращается вдвое, а водители чаще уступают дорогу.
Проект начинали несколько лет назад в Нью-Йорке, но он уже распространился на 90 улиц в 20 странах. В качестве примера — город Ланкастер в штате Пенсильвания. С помощью цветовой разметки на перекрестке уменьшили проезжую часть и сократили длину пешеходных переходов. В итоге средняя скорость авто упала на 20%.
Кажется очень примитивным, но прошлогоднее исследование показало, что это реально работает: на таких улицах и перекрестках число ДТП с участием пешеходов и велосипедистов сокращается вдвое, а водители чаще уступают дорогу.
Проект начинали несколько лет назад в Нью-Йорке, но он уже распространился на 90 улиц в 20 странах. В качестве примера — город Ланкастер в штате Пенсильвания. С помощью цветовой разметки на перекрестке уменьшили проезжую часть и сократили длину пешеходных переходов. В итоге средняя скорость авто упала на 20%.