Аэропорты за последние 100 лет пережили несколько больших трансформаций. Менялись они вслед за летательными аппаратами: кабины первых пассажирских авилайнеров проектировали по аналогии с железнодорожными вагонами, а здания аэропортов — похожими на вокзалы. После Второй мировой войны повились и по-настоящему вместительные самолеты, и большие терминалы с современными правилами безопасности и планировками. Сегодня их архитектура чаще всего невыразительна и впечатляет разве что масштабом.
Мое любимое исключение — нет, вовсе не аэропорт с джунглями в Сингапуре — пассажирский терминал архитекторов Nordic-Office of Architecture в Осло. Чтобы увидеть самую красивую часть, нужно поднять голову. Обычно для таких протяженных потолков и внешних козырьков используют металл и стекло. Но здесь изогнутые балки и перекрытия состоят в основном из дерева и недвусмысленно намекают на богатую традицию деревостроения в Норвегии (и на заботу об экологии, куда без нее).
Мое любимое исключение — нет, вовсе не аэропорт с джунглями в Сингапуре — пассажирский терминал архитекторов Nordic-Office of Architecture в Осло. Чтобы увидеть самую красивую часть, нужно поднять голову. Обычно для таких протяженных потолков и внешних козырьков используют металл и стекло. Но здесь изогнутые балки и перекрытия состоят в основном из дерева и недвусмысленно намекают на богатую традицию деревостроения в Норвегии (и на заботу об экологии, куда без нее).
В Армении я ездила с экскурсией на недействующий телескоп возле села Оргов. Так как объект именно законсервированный, а не заброшенный, какой-никакой порядок там поддерживают. Помимо собственно телескопа стоит полюбоваться на пастельно-розовые интерьеры Центра управления. Стены отделаны туфом, на одной из них — сложная фреска со стилизованным гранатом, солнечной системой и, видимо, портретом Париса Геруни — радиофизика, инженера и создателя телескопа. Розовый шар под росписью — глобус звездного неба.
Пока мы бродили там, мне вспомнилось словечко «хонтология» (haunt — «призрак») — термин, введенный Жаком Деррида и используемый для фантомов прошлого, которого никогда не существовало. К орговскому телескопу он более чем применим. Здесь практически невозможно отделаться от смутного ощущения почившей цивилизации.
Пока мы бродили там, мне вспомнилось словечко «хонтология» (haunt — «призрак») — термин, введенный Жаком Деррида и используемый для фантомов прошлого, которого никогда не существовало. К орговскому телескопу он более чем применим. Здесь практически невозможно отделаться от смутного ощущения почившей цивилизации.
Римский квартал CSOA (ит. Centro Sociale Occupato Autogestito) в форте Пренестино — это то, что исследователь Пол Добращик относит к «анархической архитектуре». То есть к самострою, который создан без участия государства, официального заказчика и конкретного автора, но все же расценивается как архитектурное произведение.
CSOA более тридцати лет занимают сквоттеры. Первые из них появились ровно 36 лет и 364 дня назад: 1 мая 1986 года. Дату выбрали не случайно: в противовес Дню труда городские активисты провели «Фестиваль без работы», расчистили заброшенную постройку — ранее римские власти годами свозили сюда мусор. В книге «Architecture and anarchism» Добращик пишет, что сегодня это трехэтажное сооружение — крупнейший общественный центр Европы. В его лабиринтах нашлось место концертной площадке, мастерским, магазинам, выставочным пространствам, кинотеатру и много чему еще.
Бывший военный объект отдали на откуп сквоттерам не по доброте душевной, а потому, что методы ведения войны многократно совершенствовались. В конце XIX века вместе с этим фортом в Риме построили еще 14 аналогичных укреплений. Но с тех пор классические фортификационные сооружения оказались непригодны для войн XX века. Ни один из этих фортов так и не использовали по прямому назначению.
Бывший военный объект отдали на откуп сквоттерам не по доброте душевной, а потому, что методы ведения войны многократно совершенствовались. В конце XIX века вместе с этим фортом в Риме построили еще 14 аналогичных укреплений. Но с тех пор классические фортификационные сооружения оказались непригодны для войн XX века. Ни один из этих фортов так и не использовали по прямому назначению.
Неделю назад умерла 93-летняя Джейн Дэвис Доггетт — американка, которая упростила жизнь миллионов людей. В середине века она окончила Высшую школу искусств и архитектуры Йельского университета. США в то время — гигантская стройка, где один за другим растут торговые центры, аэропорты, транспортные узлы. Одногруппники Джейн мечтали заниматься именно такими проектами. Так как среди ее преподавателей был Йозеф Альберс — тот самый, который обучел цветовой теории студентов Баухауса — у нее был другой интерес. Она одной из первых поняла, что при грамотном взаимодействии с архитектурой графические элементы помогают ориентироваться в незнакомых пространствах — и стала пионером средового дизайна.
Прежде всего ее работа отразилась на аэропортах: Джейн создала универсальные цветовые схемы для указателей и встроила их в архитектуру, чтобы те «не висели, как ценники или этикетки», а напоминали фризы исторических зданий. Для вывесок она создала «Алфавит А» — стандартизированный шрифт без засечек, который легко считывать с большого расстояния.
Кстати, Джейн успела побывать в Москве: в 1958-м, во время короткой оттепели в отношениях между СССР и США, она поехала туда как репортер журнала Architectural Record на освещение V конгресса Международного союза архитекторов.
Кстати, Джейн успела побывать в Москве: в 1958-м, во время короткой оттепели в отношениях между СССР и США, она поехала туда как репортер журнала Architectural Record на освещение V конгресса Международного союза архитекторов.
Нашла вот такие редкие кадры с виллой Фарнсуорт в снегу. По воспоминаниям первой владелицы, жить там было совершенно невозможно — даже мусорное ведро не поставишь так, чтобы оно смотрелось пристойно в этом идеальном ансамбле. Но как же это красиво: белое на белом в сочетании с филигранно выверенными пропорциями и дорогими материалами.
Режиссер Лида Синельник в своем канале Сказка о попé и механике показывает внутрянку театра Et Cetera (внимание на стулья!) — его, если помните, еще лет пять-семь назад регулярно называли одним из самых уродливых зданий лужковской эпохи. По реакции автора видно, что проект до сих пор вызывает сложные чувства — есть нечто, что не позволяет примириться с ним даже спустя два десятилетия. Кстати, архитектор Александр Великанов вдохновлялся не абы чем, а театром Lliure в Барселоне. Но что-то пошло не так.
Еще Лида публикует редкие ракурсы хрестоматийных зданий, делится впечатлениями от спектаклей и выкладывает развороты разных красивых книжек. Подпишитесь — особенно если любите ходить по театрам.