Штурм правительства в городе Бразилиа — повод вспомнить, как вообще появилась бразильская столица. Когда в 1956 году Жуселину Кубичек стал президентом, он решил построить новую столицу в течение пятилетнего срока пребывания на президентском посту. Город назвали в честь страны и расположили в глубине материка, а на проектирование пригласили Оскара Нимейера. Все это лишний раз намекало на стремление модернизировать страну и повернуться спиной к колониальному прошлому с его приморскими городами.

Однако демократизм здесь крайне непрозрачный. Бразилиа репрезентует образ страны, но ее аккуратный план в форме птицы совсем не похож на пригороды, где живет большая часть населения. Развитие города определяют не только жизненные изменения, но и мощная центральная ось, заложенная Нимейером.

Для Кубичека построили президентский дворец — да, распластанный по горизонтали и внешне избавленный от иерархичности (как канцлерское бунгало в Бонне). Но все-таки с помпезным пандусом и золотой стеной в центральном лобби.

Четыре года назад в Шотландии изготовили железный кокон для вот этого нежного зверя — дома Hill House. Ему чуть меньше 120 лет и он придуман Чарльзом Ренни Макинтошем — величиной примерно столь же значимой, как Шехтель для московского модерна и Отто Вагнер для венского.

Макинтош экспериментировал с материалами и использовал для внешних стен цементную штукатурку. Это помогало формировать более плавные изгибы, но совершенно не способствовало тому, чтобы сохранить проект для вечности. Из-за дождей он начал «растворяться, как аспирин в стакане воды».

И тогда правительство выделило 4,5 миллиона фунтов (больше 5 миллионов евро), чтобы соорудить вокруг особняка защиту на время реставрации и консервации. Как можно догадаться по сумме, это не строительные леса с хлопающим на ветру полиэтиленом, а куда более сложная штука — каркас из оцинкованной стали, на который надета «кольчуга» из 32,4 миллионов стальных колечек.

Эхо войны принесло в ленту фотографию с футбольным полем в шахте Соледара. Захотелось узнать, чего там есть еще. Оказывается много чего.

Соледар — центр промышленной добычи соли с 1881 года. За почти 150 лет добычи протяженность соляных шахт достигла 200 км, залегают шахты на глубине до 300 метров. Кроме футбола в шахтах имеются санаторий «Соляная симфония», церковь, музей, концертная площадка.

Тут бы хотелось продолжить пост размышлением на тему промышленного туризма. Написать о том, что adaptive reuse — неизбежное будущее архитектуры эпохи антропоцена, накопали ям ничего не остается, как их обживать. Наконец рассказать про впечатляющий проект реюза соляной шахты в соседней Польше Wieliczka Salt Mine. Но всё это совершенно не актуально потому, что это не то, что происходит с Соледаром. А происходит с ним война, которую принесли в него российские войска.

С самого начала холодной войны в Москве действовал Советский комитет защиты мира. Вроде как он направлял силы на ядерное разоружение. Насколько эффективной была эта организация, сказать сложно — за время ее существования ядерного оружия в СССР становилось только больше. По открытым данным, число боеголовок достигло пика в середине 1980-х.

После распада Союза организация сохранилась — ее правопреемником стала некая Федерация мира и согласия. Она уступила часть площадей, но сидела в том же здании на проспекте Мира, 36/1. Это неоклассический дом 1912 года, который в советское время чуть перестроили — добавили чердачный этаж, а на брандмауэре установили металлическое панно со словом «Мир» на разных языках. Кто автор — выяснить не удалось (напишите в личку, если знаете).

Примечательно, конечно, что «мир» у нас с железной рукой. А сама организация, судя по Гуглу и Яндексу, больше не работает.