Я люблю старые европейские столицы, но еще больше люблю города, которые стали собой не благодаря, а вопреки истории и обстоятельствам. Роттердам — как раз такой. Разрушенный в ходе войны, он придумал себя заново и расцвел. У него веселый дух, и архитектура в нем такая же — исполненная веселья и очень правильной иронии. Постмодернистские дома Cube House (Kubuswoningen) 1977 года — живой тому пример.

В проекте 38 кубиков и два «суперкуба» большего размера. Архитектор Пит Блом хотел передать опыт жизни на деревьях: каждый приподнятый куб — это ствол с кроной, в которой расположены все основные комнаты. Они образуют «лес» с общественным пространством между «стволами» — то есть по сути продолжают идею Корбюзье о зданиях на столбах-опорах.

Кстати, Блом на большинстве портретов широко улыбается. Много ли вы знаете архитекторов, которые могут себе такое позволить?

Наткнулась на любопытный проект американского аналитика данных Спенсера Шина: он использует данные с общедоступного ресурса Kontur Population, чтобы конструировать карты плотности населения США. Чем больше людей в районе, тем выше столбцы.

Мне кажется, такие инструменты важны, потому что одно дело знать, сколько людей населяет территорию, и совсем другое — увидеть колоссальную разницу в плотности городов и сельской местности.

Штурм правительства в городе Бразилиа — повод вспомнить, как вообще появилась бразильская столица. Когда в 1956 году Жуселину Кубичек стал президентом, он решил построить новую столицу в течение пятилетнего срока пребывания на президентском посту. Город назвали в честь страны и расположили в глубине материка, а на проектирование пригласили Оскара Нимейера. Все это лишний раз намекало на стремление модернизировать страну и повернуться спиной к колониальному прошлому с его приморскими городами.

Однако демократизм здесь крайне непрозрачный. Бразилиа репрезентует образ страны, но ее аккуратный план в форме птицы совсем не похож на пригороды, где живет большая часть населения. Развитие города определяют не только жизненные изменения, но и мощная центральная ось, заложенная Нимейером.

Для Кубичека построили президентский дворец — да, распластанный по горизонтали и внешне избавленный от иерархичности (как канцлерское бунгало в Бонне). Но все-таки с помпезным пандусом и золотой стеной в центральном лобби.

Четыре года назад в Шотландии изготовили железный кокон для вот этого нежного зверя — дома Hill House. Ему чуть меньше 120 лет и он придуман Чарльзом Ренни Макинтошем — величиной примерно столь же значимой, как Шехтель для московского модерна и Отто Вагнер для венского.

Макинтош экспериментировал с материалами и использовал для внешних стен цементную штукатурку. Это помогало формировать более плавные изгибы, но совершенно не способствовало тому, чтобы сохранить проект для вечности. Из-за дождей он начал «растворяться, как аспирин в стакане воды».

И тогда правительство выделило 4,5 миллиона фунтов (больше 5 миллионов евро), чтобы соорудить вокруг особняка защиту на время реставрации и консервации. Как можно догадаться по сумме, это не строительные леса с хлопающим на ветру полиэтиленом, а куда более сложная штука — каркас из оцинкованной стали, на который надета «кольчуга» из 32,4 миллионов стальных колечек.