Зданием года по версии портала Dezeen стал культурный центр Argo Factory в центре Тегерана. Чуть раньше в этом году проект получил премию Ага Хана, одну из старейших мировых наград в области архитектуры. Авторы постройки базируются в Нью-Йорке: это компания Ahmadreza Schricker Architecture North, основанная ирано-австрийским архитектором Ахмадрезе Шрикером.
За последнее десятилетие в Иране появилось много интересной архитектуры (я показывала ее, например, здесь), но это здание играет особую культурную и политическую роль: здесь открыли первый с 1979 года частный художественный музей. Раньше в постройке 1920-х находился пивоваренный завод. Он долгие годы пустовал — в стране действует сухой закон, за алкоголь наказывают поркой и тюремными сроками.
За время простоя кровля обвалилась, и теперь ее место заняли металлические «шапки», которые перекликаются с крышами соседних домов. Эти новые конструкции зависли на высоте 50 сантиметров . Свет проникает в зазор между старым и новым, освещая новое искусство.
За последнее десятилетие в Иране появилось много интересной архитектуры (я показывала ее, например, здесь), но это здание играет особую культурную и политическую роль: здесь открыли первый с 1979 года частный художественный музей. Раньше в постройке 1920-х находился пивоваренный завод. Он долгие годы пустовал — в стране действует сухой закон, за алкоголь наказывают поркой и тюремными сроками.
За время простоя кровля обвалилась, и теперь ее место заняли металлические «шапки», которые перекликаются с крышами соседних домов. Эти новые конструкции зависли на высоте 50 сантиметров . Свет проникает в зазор между старым и новым, освещая новое искусство.
Совершенно поразительный хронотоп в фильме «Корсаж» Мари Кройцер. Вместо отшлифованных дворцовых интерьеров — потертый мрамор, камень, а кое-где даже и бетон. И все это вперемежку с современной мебелью и электрическими светильниками. Ничто не воспроизводит старину лучше самой старины.
Самая темная неделя года — время вспомнить об уличной инсталляции The Light Station. В конце 2018 года ее установили в тоннеле в центре Лондона. Проект посвятили сезонному аффективному расстройству, или, проще говоря, зимней хандре. Он состоял из офисных рабочих мест и шести ламп для светотерапии — в 2010-е их начали активно продвигать как один из методов борьбы с депрессиями и нарушениями сна.
Есть и более практичные решения — как в шведском городе Умео, где в 2012 году похожие лампы появились на тридцати автобусных остановках. Апгрейд вовсе не избыточный и не лишенный смысла, если учесть, что в это время года на севере Швеции закат примерно в 2:30 дня.
Есть и более практичные решения — как в шведском городе Умео, где в 2012 году похожие лампы появились на тридцати автобусных остановках. Апгрейд вовсе не избыточный и не лишенный смысла, если учесть, что в это время года на севере Швеции закат примерно в 2:30 дня.
В прошлом году я упоминала, что Британская галерея Тейт ежегодно приглашает кого-нибудь особенного для оформления праздничной иллюминации на фасаде. Наиболее известную инсталляцию создала художница пенджабского происхождения Чила Кумари Бурман в преддверии индуистского праздника Дивали.
Сейчас нашла еще одну ее интервенцию в ландшафт: в прошлом году она сделала проект ’Do you see words in rainbows?’ в южном крыле Ковент-гарден, самого известного рынка Лондона. Инсталляция настолько всем понравилась, что ее показывали на месяц дольше, чем планировали.
Возможно, дело вкуса, но все эти неоновые фламинго и знаки Ом смотрятся более органично, чем подчеркнуто традиционная и вневременная иллюминация. Безумно китчево, зато четко маркирует эпоху — сложно представить подобное в Британии времен колонизации.
Сейчас нашла еще одну ее интервенцию в ландшафт: в прошлом году она сделала проект ’Do you see words in rainbows?’ в южном крыле Ковент-гарден, самого известного рынка Лондона. Инсталляция настолько всем понравилась, что ее показывали на месяц дольше, чем планировали.
Возможно, дело вкуса, но все эти неоновые фламинго и знаки Ом смотрятся более органично, чем подчеркнуто традиционная и вневременная иллюминация. Безумно китчево, зато четко маркирует эпоху — сложно представить подобное в Британии времен колонизации.
В СССР во время холодной войны появилось примерно 100 «закрытых административно-территориальных образований», или ЗАТО. Проще говоря — закрытых городов. Если верить интернету, по состоянию на 2022 год в России 38 населенных пунктов с въездом по пропускам. Для исследователей среды это настоящий клондайк: там много архитектуры, которую никто не видел, и людей, переживших катастрофы, о которых мало кто слышал.
На фотографии — по-прежнему закрытый город Снежногорск в Мурманской области. Достопримечательностей там примерно три: судоремонтный завод «Нерпа», памятник нерпе и стрит-арт «Ягодки» художника Сергея Максимова. Интересно, что гигантские изображения еды на том же рынке Марктхол в Роттердаме олицетворяют изобилие, а здесь наоборот, указывают на то, чего всегда не хватает: тепла, лета и свежих фруктов.
На фотографии — по-прежнему закрытый город Снежногорск в Мурманской области. Достопримечательностей там примерно три: судоремонтный завод «Нерпа», памятник нерпе и стрит-арт «Ягодки» художника Сергея Максимова. Интересно, что гигантские изображения еды на том же рынке Марктхол в Роттердаме олицетворяют изобилие, а здесь наоборот, указывают на то, чего всегда не хватает: тепла, лета и свежих фруктов.
Летом нашла в букинисте клад: книгу про стекло в советской архитектуре 1960-80-х. Там больше 160 фотографий всевозможных витражей и люстр, многие из них уже исчезли.
В конце — интерьер московского ресторана «Закарпатские узоры». Оформлял его Анатолий Гитберг, художник-архитектор из Днепра. Он много работал в Москве: делал светильники и декор для московского Манежа, клуба Кремлевского полка, выставки в Сокольниках и других больших проектов.
«Узоры» открылись на пересечении Нижегородской и Абельмановской улиц в 1980 году — во время Олимпиады там столовалась польская делегация. Самое интересное, что ресторан с таким названием до сих пор существует в Москве: его то открывали, то закрывали, но в других зданиях. От оригинальных интерьеров Гитберга вряд ли что-то осталось.
Парадокс: чем целостнее среда, тем проще ее разрушить и тем меньше она приспособлена к капризам времени. Такой «гезамкунстверк» вообще характерен для позднесоветских проектов — наверное, отчасти поэтому они плохо сохраняются.
В конце — интерьер московского ресторана «Закарпатские узоры». Оформлял его Анатолий Гитберг, художник-архитектор из Днепра. Он много работал в Москве: делал светильники и декор для московского Манежа, клуба Кремлевского полка, выставки в Сокольниках и других больших проектов.
«Узоры» открылись на пересечении Нижегородской и Абельмановской улиц в 1980 году — во время Олимпиады там столовалась польская делегация. Самое интересное, что ресторан с таким названием до сих пор существует в Москве: его то открывали, то закрывали, но в других зданиях. От оригинальных интерьеров Гитберга вряд ли что-то осталось.
Парадокс: чем целостнее среда, тем проще ее разрушить и тем меньше она приспособлена к капризам времени. Такой «гезамкунстверк» вообще характерен для позднесоветских проектов — наверное, отчасти поэтому они плохо сохраняются.
Всех, кто отмечал Рождество — с праздником. По этому поводу смотрим одну из инсталляций Эдоардо Тресольди — художника, который проектирует проволочные макеты древних зданий в натуральную величину. Он воссоздал эту древнеримскую базилику на юге Италии в 2015 году. Неизвестно, как именно выглядел храм, так что Тресольди действовал достаточно свободно, но в то же время в рамках исторического канона.
В одной из лекций филолог Андрей Зорин рассказывал, что храм Христа Спасителя мог выглядеть иначе. В 1990-е существовала идея спроектировать прозрачный проволочный каркас в натуральную величину, а внутри установить маленькую часовенку. Работы Тресольди — воплощение того, как это могло бы выглядеть.
В одной из лекций филолог Андрей Зорин рассказывал, что храм Христа Спасителя мог выглядеть иначе. В 1990-е существовала идея спроектировать прозрачный проволочный каркас в натуральную величину, а внутри установить маленькую часовенку. Работы Тресольди — воплощение того, как это могло бы выглядеть.
В 2015 году нидерландские архитекторы Oving Architecten спроектировали стеклянную оболочку для старого загородного дома. Кроме возраста — больше 80 лет — постройка мало чем примечательна. Но ее важно было сохранить, потому что во время Второй мировой войны здесь поселился Альберт Конрад Геммекер — оберштурмфюрер СС, который командовал пересыльным пунктом Вестерборк в Нидерландах. С 1942 по 1944 годы отсюда в лагеря смерти отправили около 107 тысяч человек — в том числе Анну Франк, погибшую незадолго до окончания войны.