Создать такое неформальное место в данном случае было особенно важно. В государственном жилье не было места, где беженцы могли бы собраться. Когда люди объединяются вокруг очага, это помогает им залечить раны и ощутить себя в домашней обстановке еще до момента восстановления физической среды. И достаточно одной такой постройки, чтобы удовлетворить их потребность в общении.
Создавая Home-for-All, Ито осознал, насколько разрушительны действия рхитекторов и планировщиков, если они рассматривают город отдельно от окружающей среды. Многие сегменты японского побережья защищены подпорными стенами, которые вроде как должны защитить людей от высоких волн. АЭС Фукусима-1 была спроектирована так, чтобы выдержать даже мощные подземные толчки. Но все это не помогло — катастрофа 2011 года обернулась массовыми жертвами и разрушениями.
Ито считает, что решения нужно искать в тех временах, когда в Японии еще не было массовой урбанизации. В традиционном японском домостроении люди, архитектура и окружающая среда — это части единой системы. Это не значит, что нужно вернуться в прошлое. Но, вероятно, чтобы преодолеть ограничения модернистской архитектуры, придется искать новые подходы, некоторые из которых могут быть подсказаны национальной культурой и историей.
Создавая Home-for-All, Ито осознал, насколько разрушительны действия рхитекторов и планировщиков, если они рассматривают город отдельно от окружающей среды. Многие сегменты японского побережья защищены подпорными стенами, которые вроде как должны защитить людей от высоких волн. АЭС Фукусима-1 была спроектирована так, чтобы выдержать даже мощные подземные толчки. Но все это не помогло — катастрофа 2011 года обернулась массовыми жертвами и разрушениями.
Ито считает, что решения нужно искать в тех временах, когда в Японии еще не было массовой урбанизации. В традиционном японском домостроении люди, архитектура и окружающая среда — это части единой системы. Это не значит, что нужно вернуться в прошлое. Но, вероятно, чтобы преодолеть ограничения модернистской архитектуры, придется искать новые подходы, некоторые из которых могут быть подсказаны национальной культурой и историей.
Не любите постмодернизм в архитектуре? Так это у вас нормального не было. А в Венгрии был такой Имре Маковец — очень набожный и очень продуктивный архитектор. Он много работал для христианской церкви и спроектировал около 500 зданий. Построили примерно половину из них — в основном в Венгрии. Это проекты, в которых классика смешивается с органикой, а венгерский фолк — с фэнтези. Вот его Стефаниум — здание-аудитория для Католического университета Петера Пазманя. Находится в поселке Пилишчаба в часе езды от Будапешта.
домики
Увы, в Токио все-таки демонтируют башню «Накагин», уникальный жилой объект японского метаболизма. 5 лет назад, когда я только начинала вести этот канал, мне уже доводилось писать об этом здании; тогда оно было под угрозой сноса из-за плохого состояния конструкций…
Спустя два года наконец-то проясняется судьба жилых капсул «Накагина». Первым покупателем одного из 23 спасенных модулей (всего их было 140) стал Музей современного искусства Сан-Франциско в США. Капсула называется Capsule A1302 и когда-то принадлежала Кисё Курокаве — архитектору этого удивительного проекта. Интерьеры восстановили при активном участии историков и бюро Курокавы.
Конечно, архитектор не хотел такой судьбы для своего объекта — он-то думал, что по мере необходимости каждую жилую капсулу можно будет заменить на новую, а дом простоит еще многие годы. Но хорошо, что хотя бы в таком усеченном виде дом обрел новую жизнь — было бы обидно, если бы последним посмертным проектом Курокавы стала несуразная «Газпром Арена» в Петербурге.
Конечно, архитектор не хотел такой судьбы для своего объекта — он-то думал, что по мере необходимости каждую жилую капсулу можно будет заменить на новую, а дом простоит еще многие годы. Но хорошо, что хотя бы в таком усеченном виде дом обрел новую жизнь — было бы обидно, если бы последним посмертным проектом Курокавы стала несуразная «Газпром Арена» в Петербурге.
Чем круты проекты реконструкции: в отличие от реставрации, архитекторы могут сами решить, что в здании является ценностью, которую хочется сохранить. А потом сделать ценными даже те черты, которые раньше раздражали или не воспринимались как эстетический объект. Вот удивительный пример: машинный зал Бруклинской электростанции скоростного транспорта. Там будет арт-пространство организации Powerhouse Environmental Arts Foundation.
В 2000-е здание забросили, а граффитчики разрисовали его и назвали «Бэт-пещерой». Теперь их «наскальные фрески» — тоже часть истории.
В 2000-е здание забросили, а граффитчики разрисовали его и назвали «Бэт-пещерой». Теперь их «наскальные фрески» — тоже часть истории.
Эти тротуарные плитки — часть социального жилого комплекса «Хет Схип» (буквально: «Корабль») в Амстердаме. Создавался он в 1910-е, когда далеко не все дети умели читать. Плиточную «кодировку» придумали как раз для них: если зверь идет, ты тоже можешь смело идти вперед. Зверь сидит — нужно остановиться и оглядеться по сторонам, потому что рядом проезжая часть.
Об этом рассказывают в первом русскоязычном фильме про «Хет Схип» на канале «Понауехавшие». Авторы накопали много любопытного. Оказалось, например, что проект, несмотря на всю прогрессивность, несет на себе печать колонизаторства. А еще этот комплекс, как и любая великая работа, сильно влияет на среду вокруг себя. В соседних домах тоже используется кирпичный декор — чтобы соответствовать самому заметному и знаменитому сооружению. А стена одного из современных жилых зданий выложена плитками с теми же узорами, что и на асфальте.
В общем, очень рекомендую посмотреть.
Об этом рассказывают в первом русскоязычном фильме про «Хет Схип» на канале «Понауехавшие». Авторы накопали много любопытного. Оказалось, например, что проект, несмотря на всю прогрессивность, несет на себе печать колонизаторства. А еще этот комплекс, как и любая великая работа, сильно влияет на среду вокруг себя. В соседних домах тоже используется кирпичный декор — чтобы соответствовать самому заметному и знаменитому сооружению. А стена одного из современных жилых зданий выложена плитками с теми же узорами, что и на асфальте.
В общем, очень рекомендую посмотреть.
Летом 2017 года в Португалии начались лесные пожары — крупнейшие по числу смертей и площади в новейшей истории страны. В огне погибли 66 человек, еще 253 пострадали. Ровно через шесть после трагедии португальский архитектор Эдуардо Соуто де Моура спроектировал памятник жертвам: 60-метровая абстрактная «гаргулья» изливает воду в искусственное озеро. Рядом стена с именами погибших. Монумент построили возле дороги, потому что более двух третей погибших, 47 человек, ехали в машинах и были окружены пламенем на трассе.
Утянула из фейсбука Анны Броновицкой еще один пример того, как война существует бок о бок с религией.
В годы Второй мировой это сооружение в Дюссельдорфе служило укрытием для 2400 человек. Сразу после, в 1947-м, бункер освятили и превратили в католическую церковь Святого Таинства. Еще через пять лет построили колокольню. Наконец, в 2015-м храм передали коптской православной общине.
В этой истории интересно, насколько быстро после окончания боевых действий перерабатывали свидетельства страшного прошлого. Территория Аушвица стала музеем в том же 1947-м.
В годы Второй мировой это сооружение в Дюссельдорфе служило укрытием для 2400 человек. Сразу после, в 1947-м, бункер освятили и превратили в католическую церковь Святого Таинства. Еще через пять лет построили колокольню. Наконец, в 2015-м храм передали коптской православной общине.
В этой истории интересно, насколько быстро после окончания боевых действий перерабатывали свидетельства страшного прошлого. Территория Аушвица стала музеем в том же 1947-м.