В России люди третий день несут цветы и игрушки в память о тех, кто погиб в Днепре в результате российского ракетного удара по жилому дому.
В Екатеринбурге стихийный мемориал появился возле памятника жертвам политических репрессий. Тот, в свою очередь, построили на месте массовых захоронений людей, расстрелянных в 1930-е. Цветы кладут возле Масок скорби работы Эрнста Неизвестного (похожую работу он создал в Магадане). Одна развернута в сторону Европы, другая — на Азию.
У входа — стела с надписью: «Здесь покоятся останки тысяч погибших безвинно расстрелянных наших соотечественников. Правда о местах массовых захоронений и причинах смерти скрывалась многие годы. Сегодня мы знаем их имена. Замедли шаг, обнажи голову перед братской могилой».
Не поленилась загуглить, где это: 12 километров от центра (комплекс потому и называют «Двенадцатым километром»). То есть просто так мимоходом положить туда цветы и свечи не получится. Нужно добираться специально.
Фото: Движение «Весна»
В Екатеринбурге стихийный мемориал появился возле памятника жертвам политических репрессий. Тот, в свою очередь, построили на месте массовых захоронений людей, расстрелянных в 1930-е. Цветы кладут возле Масок скорби работы Эрнста Неизвестного (похожую работу он создал в Магадане). Одна развернута в сторону Европы, другая — на Азию.
У входа — стела с надписью: «Здесь покоятся останки тысяч погибших безвинно расстрелянных наших соотечественников. Правда о местах массовых захоронений и причинах смерти скрывалась многие годы. Сегодня мы знаем их имена. Замедли шаг, обнажи голову перед братской могилой».
Не поленилась загуглить, где это: 12 километров от центра (комплекс потому и называют «Двенадцатым километром»). То есть просто так мимоходом положить туда цветы и свечи не получится. Нужно добираться специально.
Фото: Движение «Весна»
После Второй мировой войны дети были предоставлены сами себе и строили из обломков зданий игровые шалаши и крепости. Для такого вернакуляра есть отдельный термин — юнкология.
В Амстердаме придумали, как обратить это во благо и помочь детям преодолеть травму войны. С 1948 года там действовал проект Jongensland («Страна мальчиков»). Участвовали в нем как мальчики, так и девочки, вопреки названию. Он включал несколько детских площадок из руин и строительного мусора. Добраться до них можно было только на лодке, и дети обустраивались и играли там практически без присмотра взрослых. Иногда они конфликтовали и могли пораниться. Но ничего близкого к «Повелителю мух» там не происходило — напротив, в пространстве без правил дети быстро учились брать ответственность за себя и других и работать в команде.
Jongensland просуществовал несколько десятилетий. В 1969 году немецкий фотограф Урсула Шульц-Дорнбург запечатлела его в серии фоторабот, вошедших в книгу Huts, Temples, Castles. Показываю вам некоторые из них.
В Амстердаме придумали, как обратить это во благо и помочь детям преодолеть травму войны. С 1948 года там действовал проект Jongensland («Страна мальчиков»). Участвовали в нем как мальчики, так и девочки, вопреки названию. Он включал несколько детских площадок из руин и строительного мусора. Добраться до них можно было только на лодке, и дети обустраивались и играли там практически без присмотра взрослых. Иногда они конфликтовали и могли пораниться. Но ничего близкого к «Повелителю мух» там не происходило — напротив, в пространстве без правил дети быстро учились брать ответственность за себя и других и работать в команде.
Jongensland просуществовал несколько десятилетий. В 1969 году немецкий фотограф Урсула Шульц-Дорнбург запечатлела его в серии фоторабот, вошедших в книгу Huts, Temples, Castles. Показываю вам некоторые из них.
Один из самых классных проектов прошлого года: бельгийская оранжерея Agrotopia архитекторов и Meta Architectuurbureau и Van Bergen Kolpa Architecten. Стеклянный кокон площадью 9500 квадратных метров прицепился к крыше сельскохозяйственного склада и живет собственной удивительной жизнью.
Оранжерею построили во фламандском городе Розеларе. Сегодня это крупнейшее в Европе сооружение для производства продуктов питания в городской черте. И, надо думать, одно из самых экологичных: обогревают его остаточным теплом от мусоросжигательного завода через дорогу, для полива используют дождевую воду, которая хранится в резервуарах в бетонных «ногах» оранжерей. Хранят овощи тут же, на нижнем этаже.
Нравится, что за всей этой рациональностью удалось не потерять архитектуру. Складчатые витражи и шрифты для букв на крыше почти ар-декошные (похоже на фасад моего любимого здания социалистической газеты Vooruit в Генте), но без фанатизма.
Оранжерею построили во фламандском городе Розеларе. Сегодня это крупнейшее в Европе сооружение для производства продуктов питания в городской черте. И, надо думать, одно из самых экологичных: обогревают его остаточным теплом от мусоросжигательного завода через дорогу, для полива используют дождевую воду, которая хранится в резервуарах в бетонных «ногах» оранжерей. Хранят овощи тут же, на нижнем этаже.
Нравится, что за всей этой рациональностью удалось не потерять архитектуру. Складчатые витражи и шрифты для букв на крыше почти ар-декошные (похоже на фасад моего любимого здания социалистической газеты Vooruit в Генте), но без фанатизма.
Отцом режиссера Сергея Эйзенштейна был архитектор Михаил Эйзенштейн. В начале прошлого века он придумал значительную часть застройки в эпицентрах рижского югендстиля — на соседствующих улицах Альберта и Элизабетес. Сразу после революции Михаил уехал в Веймарскую республику, где вскоре умер от инфаркта. Сергей подобно отцу учился на инженера, но после участия в гражданской войне решил заняться тем, что его по-настоящему волновало — театром.
Сын вполне сознательно бунтовал против отца, и все же дореволюционная эпоха оставила серьезный отпечаток. Нашла выдержки из статьи Эйзенштейна-младшего «Несколько слов о моих рисунках» — речь идет о съемках «Ивана Грозного»:
«Законченный фильм представляет собой ни с чем не сравнимое сонмище самых разнообразных средств выражения и воздействия:
историческая концепция темы, сценарная ситуация и общий драматический ход, жизнь воображаемого образа и игра реального актера, ритм монтажа и пластическое построение кадра, музыка, шумы и грохоты, мизансцены и взаимная игра фактур тканей, свет и тональная композиция речи и т. д.
В удачном произведении все это слито воедино.
Всем управляет единый закон. И кажущийся хаос несоизмеримости отдельных областей и измерений сопрягается в единое закономерное целое. Однако как возникает это будущее целое, когда приступаешь к воплощению раз заразившей темы? Как пожар Москвы, со всех концов сразу».
Что это, если не Gesamtkunstwerk — принцип единения искусств в модерне?
«Законченный фильм представляет собой ни с чем не сравнимое сонмище самых разнообразных средств выражения и воздействия:
историческая концепция темы, сценарная ситуация и общий драматический ход, жизнь воображаемого образа и игра реального актера, ритм монтажа и пластическое построение кадра, музыка, шумы и грохоты, мизансцены и взаимная игра фактур тканей, свет и тональная композиция речи и т. д.
В удачном произведении все это слито воедино.
Всем управляет единый закон. И кажущийся хаос несоизмеримости отдельных областей и измерений сопрягается в единое закономерное целое. Однако как возникает это будущее целое, когда приступаешь к воплощению раз заразившей темы? Как пожар Москвы, со всех концов сразу».
Что это, если не Gesamtkunstwerk — принцип единения искусств в модерне?
Мысленно я с любимыми коллегами из «Медузы», которую в очередной раз пытаются задушить. Вспомнился еще один рижский объект — Музей Жаниса Липке на острове Кипсала. 10 лет назад это здание номинировали на премию Миса ван дер Роэ, главную европейскую награду в области архитектуры.