Весь год мои соотечественники толпами уезжают в Казахстан и женятся. По этому случаю — модернистский загс в Алматы архитекторов Малбагара Мендикулова и Александра Леппика.
В путеводителе Броновицкой, Малинина и Пальмина говорится, что в архитектурном жаргоне 1960-70-х здания на градостроительных макетах классифицировались как «плашки», «тычки» и «шайбы». Перед нами, понятно, «шайба» — форма, вполне естественная для советских рынков и цирков, но не для загсов.
Почему он такой странный? Потому что сама идея «дворцов бракосочетания» появилась во время хрущевской антирелигиозной кампании. Устойчивых архитектурных типологий для советской свадьбы не существовало (как, впрочем, и для советских похорон) — так что загсы (как и крематории) во все советских республиках выглядят совершенно по-разному. В Алматы это беломраморный торт с решеткой, отдаленно напоминающей казахские национальные узоры. Металл прикрывает от солнца стеклянную стену — без нее в советском модернизме никуда.
В путеводителе Броновицкой, Малинина и Пальмина говорится, что в архитектурном жаргоне 1960-70-х здания на градостроительных макетах классифицировались как «плашки», «тычки» и «шайбы». Перед нами, понятно, «шайба» — форма, вполне естественная для советских рынков и цирков, но не для загсов.
Почему он такой странный? Потому что сама идея «дворцов бракосочетания» появилась во время хрущевской антирелигиозной кампании. Устойчивых архитектурных типологий для советской свадьбы не существовало (как, впрочем, и для советских похорон) — так что загсы (как и крематории) во все советских республиках выглядят совершенно по-разному. В Алматы это беломраморный торт с решеткой, отдаленно напоминающей казахские национальные узоры. Металл прикрывает от солнца стеклянную стену — без нее в советском модернизме никуда.
Нобелевскую премию мира получили правозащитные организации Украины, России и Беларуси: «Центр гражданских свобод», «Мемориал» и политзаключенный Алесь Беляцкий. Церемония вручения традиционно состоится в день смерти Нобеля 10 декабря, а награждать лауреатов будут здесь — в ратуше Осло.
От норвежцев ждешь чего-то сдержанного, но архитекторы Арнштейн Арнеберг и Магнус Поулссон взяли функционалистский объем и пошли по сценарию «я надену все лучшее сразу». Такое обилие рельефов, фресок, гобеленов, мозаик, инкрустаций встречается мало где еще в Северной Европе — посоперничать может разве что ратуша Стокгольма, где вручают остальные Нобелевки.
Это был главный долгострой Осло — его возводили 20 лет. И когда здание открылось в начале 1950-х, то уже считалось старомодным — после войны в моду вошли прозрачные объемы из стекла и стали. Но время всех рассудило.
От норвежцев ждешь чего-то сдержанного, но архитекторы Арнштейн Арнеберг и Магнус Поулссон взяли функционалистский объем и пошли по сценарию «я надену все лучшее сразу». Такое обилие рельефов, фресок, гобеленов, мозаик, инкрустаций встречается мало где еще в Северной Европе — посоперничать может разве что ратуша Стокгольма, где вручают остальные Нобелевки.
Это был главный долгострой Осло — его возводили 20 лет. И когда здание открылось в начале 1950-х, то уже считалось старомодным — после войны в моду вошли прозрачные объемы из стекла и стали. Но время всех рассудило.
Промозглым утром 17 декабря 1964 года три вертолета с вооруженными военными вылетели в сторону морской платформы REM (Reclame Exploitatie Maatschappij) в 10 километрах от нидерландской деревни Нордвейк. Когда военные сбросили дымовую шашку и приземлились, к ним подтянулось подкрепление с патрульных катеров.
Именно отсюда шел сигнал медиастанции Noordzee, где нелегально транслировали коммерческие радио- и телепрограммы. В те времена и до 1988 года власти Нидерландов обладали монополией на вещание, так что у этой страны большой опыт пиратства — как и у Бельгии, Дании и Британии, где действовали схожие законы. Государственный запрет не распространялся на международные воды — поэтому к середине 1960-х трансляции нередко велись с переоборудованных платформ и кораблей в море по всей Европе (фильм ’Рок-волна’ ровно об этом).
За год до атаки платформу REM собрали в Ирландии и отбуксировали к Нидерландам, где с помощью цемента закрепили на шести сваях. Вещание остановилось через пять дней после того, как морское дно под сооружением объявили нидерландской территорией, что и послужило формальной причиной облавы. После этого здесь находилась легальная радиостанция, затем место отдали ученым для измерения воды и уровня соли в море.
К концу 2000-х REM уже долгое время была заброшена. И тогда ее судьбу вновь определили власти: с помощью понтонного крана платформу отбуксировали к берегу Амстердама и реконструировали в бар и ресторан с террасой на крыше по проекту местного архитектурного бюро Concrete. Старались оставить все как было — так что в интерьерах замечена даже спасательная шлюпка.
За год до атаки платформу REM собрали в Ирландии и отбуксировали к Нидерландам, где с помощью цемента закрепили на шести сваях. Вещание остановилось через пять дней после того, как морское дно под сооружением объявили нидерландской территорией, что и послужило формальной причиной облавы. После этого здесь находилась легальная радиостанция, затем место отдали ученым для измерения воды и уровня соли в море.
К концу 2000-х REM уже долгое время была заброшена. И тогда ее судьбу вновь определили власти: с помощью понтонного крана платформу отбуксировали к берегу Амстердама и реконструировали в бар и ресторан с террасой на крыше по проекту местного архитектурного бюро Concrete. Старались оставить все как было — так что в интерьерах замечена даже спасательная шлюпка.
Мавзолей мученичества польских деревень в Михневе. Архитекторы — Nizio Design International. Драматургию создают силуэты «разорванных» сельских хижин и их общий ритм: от более мелких и искореженных фрагментов здание постепенно срастается в целостный объем, внутри которого находится часовня — Дом Спокойствия. Таким образом посетителю позволяют оставить страшное прошлое позади и отыскать утешение.